CC BY
118
19. Достоевский Ф. М. Братья Карамазовы // Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений: в 30 т. Т. 14. СПб.: Наука, 1990. С. 424.
20. Бахтин М. М. Указ. соч. С. 132.
21. Там же. С. 131-132.
22. Кафка Ф. Указ. соч. С. 123.
23. Там же. С. 122.
24. Бахтин М. М. Указ. соч. С. 131.
25. Там же.
26. Там же.
Notes
1. Kafka F. Process [Process] // Kafka F. Sobranie sochinenij - Collected works: in 5 vols. Vol. 4. Moscow. Azbuka. 2012. P. 123.
2. Ibid.
3. Ibid. P. 124.
4. Ibid. P. 122.
5. Ibid. P. 123.
6. Strogantseva N.V. Poehma «Velikij Inkvizitor»: semanticheskaya model' i kontur interpretacionnogo polya [Poem "Grand Inquisitor": the semantic model and an outline of interpretive field]. Krasnodar. Publ. of Kuban State University. 2003. P. 176.
7. Dostoevsky F.M. Brat'ya Karamazovy [Brothers Karamazovs] // Dostoevsky F. M. Polnoe sobranie sochinenij - Complete works: in 30 vols. Vol. 15. SPb. Nauka. 1990. P. 437.
8. Bakhtin M.M. Problemy poehtiki Dostoevskogo [Problems of Dostoevsky's poetics] // Bakhtin M.M. Sobranie sochinenij - Collected works: in 7 vols. Vol. 6. Moscow. Russian dictionaries. Languages of Slavic culture. 2002. P. 134.
9. Sedakova O. Pritcha i russkij roman [Parable and Russian novel]. Available at: http://www.olgasedakova.com/Poetica/220
10. Ibid.
11. Bakhtin M.M. Op. cit. P. 129.
12. Ibid.
13. Sedakova O. Op. cit.
14. Bakhtin M.M. Op. cit. P. 130.
15. Ibid. P. 133.
16. Ibid. P. 11.
17. Arban D. «Porog» u Dostoevskogo (tema, motiv, ponyatie) ["Threshold" of Dostoevsky (theme, motif, term)] // Dostoevskij. Materialy i issledovaniya - Dostoevsky. Materials and research. Leningrad. Nauka. 1976. P. 27.
18. Ibid.
19. Dostoevsky F.M. Brat'ya Karamazovy [Brothers Karamazovs] // Dostoevsky F.M. Polnoe sobranie sochinenij - Complete works: in 30 vols. Vol. 14. SPb. Nauka. 1990. P. 424.
20. Bakhtin M.M. Op. cit. P. 132.
21. Ibid. Pp. 131-132.
22. Kafka F. Op. cit. P. 123.
23. Ibid. P. 122.
24. Bakhtin M.M. Op. cit. P. 131.
25. Ibid.
26. Ibid.
УДК 811.161.1
А. М. Мубаракшина
Смысловое поле категории «нравственность» в романах С. Минаева
В статье рассматривается вербализация смыслового поля категории «нравственность» посредством ключевых слов-репрезентантов, представленных в романах Сергея Минаева, одного из наиболее эпатажных и тиражируемых писателей современности. В поле зрения попали лексемы нравственность, мораль, а также их производные; предпринят анализ текстового окружения исследуемых единиц, который выявил особенности авторской интерпретации последних.
© Мубаракшина А. М., 2015 118
The article considers the verbalization of the semantic field of the category of «morality» by keywords-representatives presented in the novels of Sergei Minayev, who is one of the most shocking and replicable writers of our time. The authors analyze the lexeme «morality», «morals» and their derivatives, also reveal features of their author's interpretation in novels.
Ключевые слова: категория, нравственность, мораль, лингвокультурологическая парадигма, языковая единица, семасиология, семантика, семантические признаки, смысловое поле, слова-репрезентанты, контекст, актуализация.
Keywords: category, morality, moral, linguistic and cultural paradigm, the language unit, semasiology, semantics, semantic features, semantic field, keywords, context, actualization.
Категория «нравственность» является одной из наиболее важных в лингвокультурологи-ческой парадигме многих народов, что, безусловно, отражается в языковой картине мира каждого этноса. Трудно найти еще одну такую проблему, которая в современном обществе настолько привлекает к себе внимание людей, является для них предметом пристального внимания и изучения, как нравственный облик современного человека. Принимая во внимание изоморфизм языка и культуры, можно с уверенностью говорить о взаимосвязанных трансформациях морально-нравственного состояния общества и его проекции на лексический уровень языка.
В связи с этим возникает необходимость изучения современной системы морально-этических ценностей, обусловленной глобальным кризисом идентичности, который переживает российское общество. Важной задачей в свете этих событий представляется выявление набора положительно и отрицательно оцениваемых языковым коллективом качеств, отражающих нравственный идеал общества, а также анализ функционирования лексики морально-нравственного содержания в текстах современных авторов. Этот вопрос всегда был и остается актуален в первую очередь для таких отраслей лингвистической науки, как семасиология и функциональная лексикология, рассматривающих слово как базовую единицу языка во всем многообразии его узуальных значений, особенным образом актуализирующихся в тексте. Подобный подход характерен для исследований, выполненных в духе Казанской лингвистической школы (И. А. Бодуэн де Куртене [1], Н. В. Крушевский [2], А. В. Богородицкий [3], Н. Н. Фаттахова [4], Э. А. Балалыкина [5], Л. К. Байрамова [6], Л. А. Усманова [7] и др.).
В данном исследовании в качестве эмпирического материала были выбраны романы Сергея Минаева («Духless. Повесть о ненастоящем человеке» [8], «The Телки. Повесть о ненастоящей любви» [9], «Video™, или The Телки. Два года спустя» [10], «Р.А.Б. Первый антикризисный роман» [11]). При всей эпатажности и тиражируемости (на 2008 г. тираж книг превысил миллион экземпляров, а романы «^^less» и «The Телки» были экранизированы в 2013 и в 2010 гг.) произведения Минаева практически не попадали в сферу внимания ученых-лингвистов, что обусловливает новизну предпринятого исследования. Стоит также отметить, что многие ученые ставят под сомнение эстетическую значимость выбранного материала, по этому поводу уместно процитировать ироничное высказывание исследователя К. Косцинского, который писал, что «беда нашей лексикологии по-прежнему заключается в том, что она исследует главным образом "хорошие" слова и с брезгливостью классной дамы из института благородных девиц обходит "плохие" слова [12].
Таким образом, всестороннее изучение слова как основной единицы языковой системы в целом и слов нравственной тематики как отражения морально-нравственного облика носителя языка является важной задачей современной лингвистики. Большую роль в решении этой задачи играет семантическая теория поля, которая продолжает оставаться одним из актуальных направлений науки о языке.
Полевой подход к описанию языка, зародившийся в семасиологии и обычно связываемый с именами И. Трира и В. Порцига, получил широкое распространение в современной лингвистике. Этот подход породил исследования целой области явлений: лексическими группами, или парадигматическими полями, занимались И. Трир, Э. Косериу, грамматическим полям посвятил свою научную деятельность В. Г. Адмони, грамматико-лексические поля исследовали Е. В. Гулыга, Е. И. Шендельс, изучением синтаксических полей занимались В. Порциг и Л. Вайсгербер, а функционально-семантическими - А. В. Бондарко [13].
Наиболее объективно рассмотреть функционирование лексических единиц, репрезентирующих категорию «нравственность» в пространстве романов Сергея Минаева, позволяет анализ «смыслового поля» рассматриваемого феномена. Термин «смысловое поле» был выбран вслед за Л. О. Бутаковой и Е. В. Кучинскайте [14] с целью избежать обсуждения термина «концепт», не повторять разных точек зрений, неоднократно высказанных в научной литературе, и не возвра-
щаться вновь к хорошо известному мнению А. А. Залевской, разграничивающей ментальный феномен и его исследовательский конструкт [15]. Представляя безграничность феномена, предпочтительнее пользоваться терминологией, позволяющей фиксировать его смысловые репрезентации без излишней методологической жесткости.
На первоначальном этапе мы обратились к трактовке анализируемой категории в различных источниках. С точки зрения ментальности нравственность - отвлеченное представление о добре и зле, истине и справедливости, определяющее духовную сторону существования человека и регулирующее его поступки, помыслы и намерения [16].
С точки зрения обыденного сознания, отраженного в языковых единицах, нравственность -это «внутренние духовные качества, которыми руководствуется человек, этические нормы; правила поведения, определяемые этими качествами» [17]. Таким образом, данная категория затрагивает как ментальную сторону человеческого сознания, так и осознанное существование его в социуме. Отметим также, что нравственность - категория оценочная, то есть в семантической структуре самого слова уже заложена положительная коннотация. В качестве бинарной оппозиции исследуемому понятию выступает феномен «безнравственность» с полярно противоположным лексическим значением.
В данной работе предпринят анализ функционирования ключевых лексем-репрезентантов исследуемой категории: нравственность и мораль, которые составляют ядро смыслового поля, в вышеуказанных произведениях Сергея Минаева.
Лексическое значение номинатива нравственность было обозначено ранее, существительное мораль полисемантично: «1. Нравственные нормы поведения, отношений с людьми, а также сама нравственность. 2. Логический, поучительный вывод из чего-либо. 3. Нравоучение, наставление» [18]. Не стоит оставлять без внимания тот факт, что последнее значение имеет в толковом словаре помету разговорного стиля.
Анализ использования данных имен существительных, а также производных от них в романах Минаева позволил представить более широко объем вторичных семантических признаков, включенных в понятия нравственность и мораль, помимо тех, которые отражены в лексических дефинициях. Назовем некоторые из них:
а) нравственность неразрывно связана с верой в высшие силы и христианскими добродетелями:
Проблематика раскаяния явно была ему близкой. - Зачем сначала идти работать главредом глянцевого журнала, а потом приниматься рассуждать о нравственности и о том, что ты «стала чаще думать о Боге, милосердии»? Вот скажите, молодой человек, зачем? [19];
б) нравственность - мерило духовности:
Сидим и делаем высокодуховную передачу, соответствующую нашим нравственным критериям! [20];
в) границы между нравственностью и безнравственностью могут быть достаточно размытыми:
Действительно! Спать с женатым мужчиной можно, а позволять ему оставаться у тебя до четырех утра - безнравственно! [21]
В качестве статистики следует указать, что из всех проанализированных романов только в одном встретились контексты, в которых употребляется лексема нравственность, однако даже в этих случаях можно наблюдать специфику использования данного слова в идиостиле Сергея Минаева. Очевидно, что в понимании автора лексическое значение анализируемой лексемы в некотором роде «размывается», наслаивается негативная коннотация контекста, в результате абстрактная смысловая нагрузка слова приводит к ограниченной сфере его употребления. Вследствие этого Минаев предпочитает конкретизировать качества, вербализующие нравственность:
РАДОСТЬ и ЧЕСТНОСТЬ. Мы честно работаем, соблюдая Законы Корпорации и Государства, доставляя радость детям и их родителям [22].
Или просто не настал еще один такой прекрасный августовский вечер, когда эмоции перевесят духовность и меня потащит в омут страстей [23].
Я жму руку каждой девушке, согласно американским корпоративным правилам, хотя мог бы и расцеловаться в щечки, как принято у слащавых французов или вечно похотливых итальяшек [24].
Ограниченный реляционный потенциал лексемы нравственность в художественном пространстве произведений Минаева можно объяснить действием так называемого правила Крушев-ского-Куриловича: «Чем богаче содержание языковой единицы, тем реже она встречается в тексте» [25]. Однако уверенно можно заявить, что немногочисленные синтагматические связи одной лексемы-репрезентанта исследуемой категории ведут к расширению синтагматики другой. Так, рассмотрим семантическое поле номинатива мораль, представленного в романах Сергея Минаева. 120
В качестве статистики укажем, что лексема мораль и производные от нее встретились в анализируемых текстах 34 раза:
1. Дух^ (2008 г.) - 3.
2. The Телки (2009 г.) - 8.
3. Р.А.Б. (2009 г.) - 9.
4. The Телки 2 (2010 г.) - 14.
Интересна тенденция зависимости частотности употребления лексемы от года выпуска романов: с каждым последующим изданием частота употребления данного слова увеличивается, соответственно, писатель все чаще обращается к теме морально-нравственного состояния общества в целом и каждого его героя в частности.
Проведенный анализ контекстного употребления лексемы мораль в качестве репрезентанта категории нравственность в романах Сергея Минаева позволяет говорить о смене иерархии семантических признаков исследуемого номинатива. В первую очередь в тексте актуализируются вторичные семы, которые, безусловно, приобретают и авторский оттенок значения.
Я начинаю заводиться. - Какого черта ты тут начинаешь мораль читать и учить меня, как тратить деньги?Я без твоих соплей знаю, куда и на что тратить свое бабло, ты лучше с фотами подумай чего делать [26]!
Ситуация, при которой выражение читать мораль употребляется в сочетании со сленговой и эмоционально-экспрессивной лексикой, достаточно часто наблюдается именно в восклицательных синтаксических конструкциях автора и характерна для всех проанализированных произведений. В первую очередь это связано, на наш взгляд, с тем, что Минаев пытается сменить положительный существующий коннотативный смысл слова мораль на полярно противоположный, что наглядно подтверждается эмпирическим материалом.
Зачастую вместо позитивной функции «наставление» мораль выступает в роли «назойливое нравоучение», которое вызывает агрессию героя.
Я вижу эти зеркала кругом, - чувствую, как похмелье соединяется со вчерашним стрессом и, наслаиваясь на это утреннее чтение моралей, порождает злобную истерику. - Ни одного шанса расслабиться с этими зеркалами [27].
Достаточно интересно, что агентивным значением во всех романах автора в сочетании с выражением «читать мораль» обладает существительное отец, которое непосредственно функционирует в высказывании.
Пару недель домашнего ареста, приезд отца, трехдневное чтение морали с непременным «ты меня подставил», «я с серьезными людьми поругался», «ты идиот, впрочем, я всегда это знал», «ты полагаешь, что мне, серьезному интеллигентному человеку с двумя высшими образованиями (откуда взялось второе, не представляю) доставляет эстетическое удовольствие находиться в запутанном дискурсе тяжелых рамсов с такими козлами, как (далее нецензурно) [28]...
Либо заменяется вокативными конструкциями, указывающими на кровное родство.
- Па-ап, а пап. Чего ты от меня хочешь, а? К чему все эти морали [29]?
Интересен и тот факт, связанный с употреблением выражения читать мораль в идиостиле Сергея Минаева, что, в соответствии с современной тенденцией лингвистической экономии (стремлении говорящего экономить усилия при пользовании речью [30]), данное словосочетание подвергается процессу лексикализации и заменяется глаголом морализаторствовать.
И тут меня отпускает. Нет, в самом деле, kids, злость моментально испаряется. Что толку испепелять эту гиену взглядом и морализаторствовать? Бесперспективняк [31].
Стоит отметить, что данный глагол является одновидовым несовершенного вида, обозначает процесс, не ограниченный достижением результата. Данная лексема еще не зафиксирована в толковых словарях русского языка, однако тот факт, что она встречается не только у Сергея Минаева, а достаточно часто употребляется в интернет-блогах и газетном дискурсе: на запрос «морализаторствовать» в поисковой системе Google выдал 12 тыс. результатов (дата запроса 10.07.2014 г.), позволяет отнести данное слово к разряду потенциальных, то есть тех, которые уже созданы, но не закреплены традицией общего словоупотребления [32].
Ряд контекстов употребления лексемы мораль в значении «нравоучение» позволяет говорить о наслоении такого авторского семантического признака, как «бессмысленность», «смысловая ненаполненность».
Слушай, давай только без морали, а? Я у тебя совета спрашиваю как у друга, а мораль в другом месте послушаю. На работе, например [33]. В данном случае заявленный признак подчеркивается при помощи контекстуальных антонимов мораль - совет. Несмотря на то, что лексема совет в своей семантической структуре так же содержит сему «наставление» («мнение, высказанное кому-нибудь по поводу того, как ему поступить, что сделать; наставление, указание» [34]), у Минаева эти слова расположены на разных смысловых полюсах.
Еще одна сема исследуемой словарной единицы «поучительный вывод» реализуется у Минаева в конструкциях с бессоюзной связью, когда вторая полупредикативная основа раскрывает смысловую нагрузку первого полупредиката.
Мораль - любая <...> может стать ведущей ток-шоу «Моя семья» [35] (пропуск <...> содержит слово нецензурной лексики. - А. М.).
Первичное лексическое значение морали, которое аналогично значению лексемы «нравственность», реализуется в доминирующем ряде контекстов, однако во многих оно обладает негативной аксиологической функцией.
А раз «типа того», то нечего смешивать собственную, типа, мораль с создаваемой нами картинкой [36].
В другом случае автор напрямую характеризует контекстуально синонимичный ряд «мораль, ответственность, наполнение» метафорическим выражением «бессодержательные штампы» за счет актуализации переносного значения лексемы «штамп» («перен. То же, что трафарет [37]), что создает прием контраста с общепринятым пониманием перечисленных категорий и является средством выражения субъективной модальности. Данный контекст говорит о том, что в понимании героя Минаева (который является типичным представителем своего класса) слово мораль теряет свою назидательную функцию, тем самым семантически «отдаляясь» от смыслового поля лексемы нравственность.
Я слышу слова «мораль», «ответственность», «наполнение». Этот набор бессодержательных штампов исторгается на наши головы раз в две недели, но фраза «некоторые, кажется, забыли, что», подсказывает, что на этот раз разговор будет предметным [38].
Таким образом, часть иллюстрируемого нами смыслового поля категории «нравственность» в романах Сергея Минаева устроена несимметрично по той причине, что объём его ключевых единиц (существительные, образованные от них прилагательные и глагол) в отражении морально-нравственной стороны внутреннего мира героев с положительной или отрицательной стороны неодинаков. То есть единицы и словосочетания, актуализирующие откровенно негативное, пренебрежительное отношение к совершаемому поступку, в том числе только в пределах анализируемых текстов (безнравственный, читать мораль, морализаторствовать), значительно превышают объём лексем, находящихся на противоположном полюсе, - мораль, нравственность, нравственный. Как правило, перевес в сторону негативной оценочности достигается за счет противоречивого соседства литературного языка и сленговой, иногда обсценной лексикой, что свидетельствует не только об экспансии ненормативного пласта слов в русском литературном языке, но и об упадке морально-нравственных критериев поведения носителей языка.
Несомненно, ядром смыслового поля исследуемой категории является лексема нравственность, однако с уверенностью можно говорить о тенденции расширения лексического значения данного слова, как следствие - редкое употребление его в текстах и замена на более конкретные слова-репрезентанты нравственных качеств (честность, правила, духовность и т. д.). Наоборот, семантические признаки лексемы мораль у Минаева становятся более самостоятельными и находятся в иерархии, отличной от общепринятых словарных дефиниций: на первый план выходит признак «наставление, нравоучение», что сдвигает данную ключевую единицу от центра ближе к периферии смыслового поля нравственности.
Примечания
1. Бодуэн де Куртенэ И. А. Избранные труды по общему языкознанию. Т. 1-2. М., 1963.
2. Крушевский Н. В. Очерк науки о языке// Изв. учен. зап. Имп. Казан. ун-та. Казань, 1883. Т. XIX. Январь - Апрель. 148 с. [Приложение с отдельной пагинацией].
3. Богородицкий В. А. Некоторые вопросы синтаксиса, морфологии и семасиологии в применении к русскому языку: (из чтений на учит. курсах в Казани в авг. 1915 г.) // Журнал министерства народного просвещения. 1915. Ч. 47. № 12. Отд. 2. С. 179-199.
4. Фаттахова Н. Н. Семантика и синтаксис народных примет в русском и татарском языках: сопоставительный аспект: дис. ... д-ра филол. наук. Казань, 2002. 402 с.
5. Балалыкина Э. А. Метаморфозы русского слова: учеб. пособие. М.: ФЛИНТА: Наука, 2012. 264 с.
6. Байрамова Л. К. Казанская лингвистическая школа: учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений. Казань: Центр инновационных технологий, 2012. 152 с.
7. Усманова Л. А. Синтагматические постулаты Казанской лингвистической школы // Филология и культура. Philology and Culture, 2013. №1 (31). С. 7-11.
8. Минаев С. ДУХLESS: Повесть о ненастоящем человеке. М.: Астрель, 2008. 346, [6] с.
9. Минаев С. The Телки. Повесть о ненастоящей любви. М.: АСТ, 2009. 460 с.
10. Минаев С. The Телки: два года спустя, или Video™. М.: АСТ, 2010. 420 с.
11. Минаев С Р.А.Б. М.: АСТ, 2009. 541 с.
12. Косцинский К. Существует ли проблема жаргона? // Вопросы литературы. 1968. № 5. С. 181.
13. Щур Г. С. Теория поля в лингвистике. М.: Наука, 1974.
14. Бутакова Л. О., Кучинскайте Е. В. Смысловое поле «свое/чужое» как м современного русского языкового сознания // Новое в когнитивной лингвистике: материалы I Междунар. науч. конф. «Изменяющаяся Россия: новые парадигмы и новые решения в лингвистике» (Кемерово, 29-31 августа 2006 г.) / отв. ред. М. В. Пименова. Кемерово: Полиграфкомбинат, 2006. С. 322. (Сер. «Концептуальные исследования». Вып. 8).
15. Залевская А. А. Языковое сознание и описательная модель языка // Залевская А. А. Слово. Текст: избр. труды. М., 2005. С. 257-258.
16. Словарь русской ментальности: в 2 т. Т. 1/ В. В. Колесов, Д. В. Колесова, А. А. Харитонов. М., 2014. С. 525-526.
17. Толковый словарь русского языка с включением сведений о происхождении слов / РАН. Институт русского языка им. В. В. Виноградова; отв. ред. Н. Ю. Шведова. М.: Издательский центр «Азбуковник», 2008. С. 529.
18. Там же. С. 460.
19. Минаев С. ДУХLESS: Повесть о ненастоящем человеке.
20. Там же.
21. Там же.
22. Минаев С. Р.А.Б.
23. Там же.
24. Минаев С. ДУХLESS: Повесть о ненастоящем человеке.
25. Курилович Ежи. Очерки по лингвистике. М.: Прогресс, 1975. 288 с.
26. Минаев С. ДУХLESS: Повесть о ненастоящем человеке.
27. Минаев С. The Телки. Повесть о ненастоящей любви.
28. Там же.
29. Там же.
30. Розенталь Д. Э. и др. Словарь лингвистических терминов. URL: http://www.gumer.info/ bibliotek_Buks/Linguist/DicTermin/index.php (дата обращения 10.07.2014).
31. Минаев С. The Телки. Повесть о ненастоящей любви.
32. Розенталь Д. Э. и др. Словарь лингвистических терминов. URL: http://www.gumer.info/ bibliotek_Buks/Linguist/DicTermin/index.php (дата обращения 10.07.2014).
33. Минаев С. ДУХLESS: Повесть о ненастоящем человеке.
34. Толковый словарь русского языка с включением сведений о происхождении слов. С. 910.
35. Минаев С. The Телки. Повесть о ненастоящей любви.
36. Там же.
37. Толковый словарь русского языка с включением сведений о происхождении слов. С. 910.
38. Минаев С. The Телки. Повесть о ненастоящей любви.
Notes
1. Baudouin de Courtenay I.A. Izbrannye trudy po obshchemuyazykoznaniyu [Selected papers on general linguistics]. Vols. 1-2. Moscow. 1963.
2. Krushewskiy N.V. Ocherk nauki o yazyke [Essay on the science of language] // Izv. uchen. zap. Imp. Kazan. un ta - Herald of scientific issues of Emperor Kazan University. Kazan. 1883. Vol. XIX. January - April. 148 p. [Annex with separate pagination].
3. Bogoroditskiy V.A. Nekotorye voprosy sintaksisa, morfologii i semasiologii v primenenii k russkomu yazyku: (iz chtenij na uchit. kursah v Kazani v avg. 1915 g.) [Some questions of syntax, morphology and semasiology in the use of the Russian language: (from readings on teaching courses in Kazan in August 1915)] // ZHurnal ministerstva narodnogo prosveshcheniya - Magazine of the Ministry of national education. 1915. Pt. 47. No. 12. Dep. 2. Pp. 179-199.
4. Fattakhova N.N. Semantika i sintaksis narodnyh primet v russkom i tatarskomyazykah: sopostavitel'nyj aspekt: dis. ... d ra filol. nauk [Semantics and syntax of national signs in Russian and Tatar languages: a comparative aspect: dis. ... PhD]. Kazan. 2002. 402 p.
5. Balalykina E.A. Metamorfozy russkogo slova: ucheb. posobie [Metamorphosis of the Russian word: tutorial]. Moscow. FLINTA: Nauka. 2012. 264 p.
6. Bayramova L.K. Kazanskaya lingvisticheskaya shkola: ucheb. posobie dlya stud. vyssh. ucheb. zavedenij [Kazan linguistic school: textbook for students of higher educational institutions]. Kazan. Center of innovative technologies. 2012. 152 p.
7. Usmanova L.A. Sintagmaticheskie postulaty Kazanskoj lingvisticheskoj shkoly [Syntagmatic postulates of Kazan linguistic school] // Philology and culture. Philology and Culture. 2013. No. 1 (31). pp. 7-11.
8. Minaev S. DUHLESS: Povest' o nenastoyashchem cheloveke [SOULLESS: the Story of a fake person]. Moscow. Astrel. 2008. 346, [6] p.
9. Minaev S. The Telki. Povest' o nenastoyashchej lyubvi [The Chicks. Story about fake love]. Moscow. AST. 2009. 460 p.
10. Minaev S. The Telki: dva goda spustya, Hi Videoty [The Chicks: two years later, or Videotes]. Moscow. AST. 2010. 420 p.
11. Minaev S. R.A.B [P.A.B.] Moscow. AST. 2009. 541 p.
12. Kostsinskiy K. Sushchestvuet li problema zhargona? [Is there a problem of jargon?] // Voprosy literatury - Questions of literature. 1968, No. 5, p. 181.
13. Shur G.S. Teoriya polya v lingvistike [Field theory in linguistics]. Moscow. Nauka. 1974.
14. Butakova L.O., Kuchinskayte E.V. Smyslovoe pole «svoe/chuzhoe» kak m sovremennogo russkogo yazykovogo soznaniya [Semantic field of "his/alien" as m of modern Russian language consciousness] // Novoe v kognitivnoj lingvistike: materialy I Mezhdunar. nauch. konf. «Izmenyayushchayasya Rossiya: novye paradigmy i novye resheniya v lingvistike»- New in cognitive linguistics: the proceedings of the I international. scient. conf. "Changing Russia: new paradigms and new solutions in linguistics" (Kemerovo, 29-31 August 2006) / resp. editor M.V. Pimenova. Kemerovo: Poligrafkombinat. 2006. P. 322. (Ser. "Conceptual studies". Is. 8).
15. Zalevskaya A.A. YAzykovoe soznanie i opisatel'naya model' yazyka [Linguistic consciousness and descriptive language model] // Zalevskaya A.A. Slovo. Tekst: izbr. trudy - Word. Text: fav. proceedings. Moscow. 2005. Pp. 257-258.
16. Slovar' russkoj mental'nosti - Dictionary of Russian mentality: in 2 vols. Vol. 1 / V. V. Kolesov, D. V. Kolesova, A.A. Kharitonov. Moscow. 2014. Pp. 525-526.
17. Tolkovyj slovar' russkogo yazyka s vklyucheniem svedenij o proiskhozhdenii slov - Explanatory dictionary of the Russian language with inclusion of information about the origin of words / RAS. The Institute of Russian language of V.V. Vinogradov; resp. ed. N.Y. Shvedova. Moscow. Publishing center "Azbukovnik". 2008. P. 529.
18. Ibid. P. 460.
19. Minaev S. DUHLESS: Povest'o nenastoyashchem cheloveke [SOULLESS: the Story of a fake person].
20. Ibid.
21. Ibid.
22. Minaev S. R.A.B. [P. A. B].
23. Ibid.
24. Minaev S. DUHLESS: Povest'o nenastoyashchem cheloveke [SOULLESS: the Story of a fake person].
25. Kurilovich Ezhi. Ocherkipo lingvistike [Essays in linguistics]. Moscow. Progress. 1975. 288 p.
26. Minaev S. DUHLESS: Povest'o nenastoyashchem cheloveke [SOULLESS: the Story of a fake person].
27. Minaev S. The Telki. Povest'o nenastoyashchej lyubvi [The Chicks. Story about fake love].
28. Ibid.
29. Ibid.
30. Rosenthal D.E. and others. Slovar'lingvisticheskih terminov [Dictionary of linguistic terms]. Available at: http://www.gumer.info/ bibliotek_Buks/Linguist/DicTermin/index.php (date of access 10.07.2014).
31. Minaev S. The Telki. Povest' o nenastoyashchej lyubvi [The Chicks. Story about fake love.]
32. Rosenthal D.E. and others. Slovar' lingvisticheskih terminov [Dictionary of linguistic terms]. Available at: http://www.gumer.info/ bibliotek_Buks/Linguist/DicTermin/index.php (date of access 10.07.2014).
33. Minaev S. DUHLESS: Povest'o nenastoyashchem cheloveke [SOULLESS: the Story of a fake person.]
34. Tolkovyj slovar' russkogo yazyka s vklyucheniem svedenij o proiskhozhdenii slov - Explanatory dictionary of the Russian language with inclusion of information about the origin of words. P. 910.
35. Minaev S. The Telki. Povest' o nenastoyashchej lyubvi [The Chicks. Story about fake love.]
36. Ibid.
37. Tolkovyj slovar' russkogo yazyka s vklyucheniem svedenij o proiskhozhdenii slov - Explanatory dictionary of the Russian language with inclusion of information about the origin of words. P. 910.
38. Minaev S. The Telki. Povest' o nenastoyashchej lyubvi [The Chicks. Story about fake love.]
УДК 81'282.2: 81'373 (470.62)
О. Г. Борисова, Л. Ю. Костина
Локальная семантическая адаптация лексики тюркского происхождения в говорах позднего образования
В статье на материале кубанских говоров, представляющих собой говоры позднего, вторичного образования, рассматриваются особенности бытования лексики тюркского происхождения, отличающейся тематическим разнообразием. Как показывают региональные лексикографические источники, многие тюркизмы характерны для говоров не только кубанских, но и донских, терских, гребен-
© Борисова О. Г., Костина Л. Ю., 2015 124
