CC BY
69
10. Minaev S. The Telki: dva goda spustya, Hi Videoty [The Chicks: two years later, or Videotes]. Moscow. AST. 2010. 420 p.
11. Minaev S. R.A.B [P.A.B.] Moscow. AST. 2009. 541 p.
12. Kostsinskiy K. Sushchestvuet li problema zhargona? [Is there a problem of jargon?] // Voprosy literatury - Questions of literature. 1968, No. 5, p. 181.
13. Shur G.S. Teoriya polya v lingvistike [Field theory in linguistics]. Moscow. Nauka. 1974.
14. Butakova L.O., Kuchinskayte E.V. Smyslovoe pole «svoe/chuzhoe» kak m sovremennogo russkogo yazykovogo soznaniya [Semantic field of "his/alien" as m of modern Russian language consciousness] // Novoe v kognitivnoj lingvistike: materialy I Mezhdunar. nauch. konf. «Izmenyayushchayasya Rossiya: novye paradigmy i novye resheniya v lingvistike»- New in cognitive linguistics: the proceedings of the I international. scient. conf. "Changing Russia: new paradigms and new solutions in linguistics" (Kemerovo, 29-31 August 2006) / resp. editor M.V. Pimenova. Kemerovo: Poligrafkombinat. 2006. P. 322. (Ser. "Conceptual studies". Is. 8).
15. Zalevskaya A.A. YAzykovoe soznanie i opisatel'naya model' yazyka [Linguistic consciousness and descriptive language model] // Zalevskaya A.A. Slovo. Tekst: izbr. trudy - Word. Text: fav. proceedings. Moscow. 2005. Pp. 257-258.
16. Slovar' russkoj mental'nosti - Dictionary of Russian mentality: in 2 vols. Vol. 1 / V. V. Kolesov, D. V. Kolesova, A.A. Kharitonov. Moscow. 2014. Pp. 525-526.
17. Tolkovyj slovar' russkogo yazyka s vklyucheniem svedenij o proiskhozhdenii slov - Explanatory dictionary of the Russian language with inclusion of information about the origin of words / RAS. The Institute of Russian language of V.V. Vinogradov; resp. ed. N.Y. Shvedova. Moscow. Publishing center "Azbukovnik". 2008. P. 529.
18. Ibid. P. 460.
19. Minaev S. DUHLESS: Povest'o nenastoyashchem cheloveke [SOULLESS: the Story of a fake person].
20. Ibid.
21. Ibid.
22. Minaev S. R.A.B. [P. A. B].
23. Ibid.
24. Minaev S. DUHLESS: Povest'o nenastoyashchem cheloveke [SOULLESS: the Story of a fake person].
25. Kurilovich Ezhi. Ocherkipo lingvistike [Essays in linguistics]. Moscow. Progress. 1975. 288 p.
26. Minaev S. DUHLESS: Povest'o nenastoyashchem cheloveke [SOULLESS: the Story of a fake person].
27. Minaev S. The Telki. Povest'o nenastoyashchej lyubvi [The Chicks. Story about fake love].
28. Ibid.
29. Ibid.
30. Rosenthal D.E. and others. Slovar'lingvisticheskih terminov [Dictionary of linguistic terms]. Available at: http://www.gumer.info/ bibliotek_Buks/Linguist/DicTermin/index.php (date of access 10.07.2014).
31. Minaev S. The Telki. Povest' o nenastoyashchej lyubvi [The Chicks. Story about fake love.]
32. Rosenthal D.E. and others. Slovar' lingvisticheskih terminov [Dictionary of linguistic terms]. Available at: http://www.gumer.info/ bibliotek_Buks/Linguist/DicTermin/index.php (date of access 10.07.2014).
33. Minaev S. DUHLESS: Povest'o nenastoyashchem cheloveke [SOULLESS: the Story of a fake person.]
34. Tolkovyj slovar' russkogo yazyka s vklyucheniem svedenij o proiskhozhdenii slov - Explanatory dictionary of the Russian language with inclusion of information about the origin of words. P. 910.
35. Minaev S. The Telki. Povest' o nenastoyashchej lyubvi [The Chicks. Story about fake love.]
36. Ibid.
37. Tolkovyj slovar' russkogo yazyka s vklyucheniem svedenij o proiskhozhdenii slov - Explanatory dictionary of the Russian language with inclusion of information about the origin of words. P. 910.
38. Minaev S. The Telki. Povest' o nenastoyashchej lyubvi [The Chicks. Story about fake love.]
УДК 81'282.2: 81'373 (470.62)
О. Г. Борисова, Л. Ю. Костина
Локальная семантическая адаптация лексики тюркского происхождения в говорах позднего образования
В статье на материале кубанских говоров, представляющих собой говоры позднего, вторичного образования, рассматриваются особенности бытования лексики тюркского происхождения, отличающейся тематическим разнообразием. Как показывают региональные лексикографические источники, многие тюркизмы характерны для говоров не только кубанских, но и донских, терских, гребен-
© Борисова О. Г., Костина Л. Ю., 2015 124
ских и уральских казаков, что делает данный лексический пласт неотъемлемой частью казачьего лексикона. При этом слова тюркского происхождения, помимо полидиалектных значений, адаптируясь к условиям бытования, могут приобретать в лексических системах диалектов локальные лекси-ко-семантические варианты. В статье приводятся и описываются факты развития у тюркизмов локальных ЛСВ, доказывается, что, адаптируясь в данной диалектной среде, на «кубанской почве», часть тюркизмов проходит самобытный путь семантического развития, демонстрируя своеобразие кубанского лексико-семантического пространства.
In the article on material of Kuban dialects the facts of local semantic adaptation of vocabulary of Turkic origin, demonstrating originality of Kuban lexico-semantic space, are examined. This vocabulary differs in a thematic variety. As regional lexicographic sources show, many words of the Turkish origin are inalienable part of lexicon of cossacks. Thus they are acquired in the lexical systems of the Kuban dialects by local lexico-semantic variants. In the article the facts of development local LSV are mentioned and described.
Ключевые слова: говоры позднего образования, кубанский диалект, лексика тюркского происхождения, полидиалектные значения, локальная семантическая адаптация, локализм.
Keywords: dialekts of late education, Kuban dialect, vocabulary of Turkic origin, local semantic adaptation, local words.
Лексика кубанских говоров, которые являются говорами позднего образования, отличается богатством и разнообразием. Традиционно в лексическом составе диалекта выделяют слова как исконные, так и заимствованные. Среди заимствований в местных говорах яркий пласт образует лексика тюркского происхождения, которая, как показывают наблюдения, в большей своей части попала на Кубань из материнских говоров (южнорусских и украинских). Тематически тюркизмы весьма разнообразны и номинируют реалии, относящиеся к различным жизненным сферам. Многие лексические единицы характерны для говоров не только кубанских, но и донских, терк-ских, гребенских и уральских казаков. При этом тюркизмы, адаптируясь к условиям бытования, могут по-разному проявлять себя в лексических системах диалектов. Не претендуя в дальнейшем на выявление языка-источника, из которого слово попало на Кубань, опираясь на работы, посвя-щённые изучению тюркизмов в восточнославянских языках, в том числе на имеющиеся этимологические словари (А. Е. Аникина, С. А. Мызникова, В. В. Радлова, М. Фасмера, Р. А. Юналеевой, Е. Н. Шиповой и др.), рассмотрим некоторые факты локальной семантической адаптации слов тюркского происхождения, зафиксированные на «кубанской почве». При отнесении значений слов к локализмам мы ориентировались, помимо этимологических источников, на данные СРНГ, в котором собрана лексика русских народных говоров, в том числе южнорусских, - материнских для кубанского диалекта с южнорусской языковой основой, на украинские лексикографические источники, прежде всего на «Словарь украинского языка» Б. Д. Гринченко (Киев, 1907-1909), в котором отражён лексикон, послуживший базой для кубанских говоров с украинской языковой основой, а также на словари русского литературного языка. Отсутствие анализируемых значений в этих изданиях или наличие в СРНГ соответствующих помет, указывающих на фиксацию только в кубанских говорах, позволяет признать такие ЛСВ локализмами.
Так, лексическому диалектизму баранта' М. Фасмер даёт следующее толкование: «самоуправная месть, состоящая из угона скота, разорении аулов, грабежах и т. д.» [1] В данном значении слово баранта' в кубанских говорах является историзмом. СРНГ отмечает его в значениях, имеющих некоторые различия на уровне дифференциальных сем: 'Стадо баранов. Терск. 1900. Стадо овец и баранов. За Кубанью, Дон., 1929, Стадо овец, в особенности пасущихся на горах. Тифл., Бирюков' [2]. В Черноморском казачьем войске, как свидетельствуют исторические источники, слово употреблялось в значении 'скот' [3]. В кубанских говорах с южнорусской языковой основой оно зарегистрировано ещё в двух ЛСВ, которые представляют собой локализмы. Один из них - 'шумная, бестолковая компания: Баранта' сабрала'сь на лугу/ и рыго'чуть (ст-ца Отважная). Это значение возникло в результате метафорического переноса «стадо ^ компания людей» (см. аналогичный путь развития переносного значения у функционирующего в кубанских говорах существительного ша'йка '1) стадо свиней; 2) компания, группа людей; 3) шумная разгульная компания'). Другой ЛСВ - 'несмышленый ребёнок' - появился, вероятно, уже на базе предыдущего: Баранта' бижы'ть сламя' го'лав/ пря'ма пад авто'б/с (ст-ца Зассовская). Таким образом, четыре ЛСВ слова баранта' в кубанском диалекте связаны между собой по типу цепочечной полисемии.
Интересен процесс развития локальных значений у функционирующего в кубанских говорах лексического диалектизма б/га'й, который в прямом значении 'племенной бык' имеет широ-
кую дистрибуцию в русских диалектах [4]. Кроме того, у слова в народных говорах есть ряд переносных значений, в том числе характеризующих человека. На Кубани такими полидиалектными значениями являются 'о крупном, сильном мужчине' и 'о женолюбивом мужчине'. В ст-це Передовой было зарегистрировано локальное значение 'о мужчине с громким голосом': Е'сли гро'мкий го'лас, называ'ють «буга'й». Развитие переносного значения, по всей вероятности, вызвано тем, что громкий мужской голос похож на рёв бугая (аналогичная ассоциация, как отмечают исследователи, привела к возникновению у данного слова, функционирующего в восточнославянских языках, семемы 'выпь', поскольку выпь издает звуки, чем-то напоминающие рёв быка [5]). В ст-це Ширванской записан следующий контекст: Вот упёрся, буга'й так'ой, на основании которого можно сформулировать ещё одно переносное локальное значение - 'об упрямом человеке': Слово бугай в наших материалах зафиксировано также в локальном значении 'большой палец': Все па'льцы называ'юцца, как визде', а бальшо'йу нас бугаём завёцца (ст-ца Некрасовская).
Лексический диалектизм бу'зиво'к отмечен в кубанских говорах в двух акцентологических вариантах и в первом значении номинирует годовалого телёнка: Бу'зивак - падро'шшый тилёнак (ст-ца Архангельская). Бузиво'к - цэ тыля' гадава'лэ, ще ни каро'ва (ст-ца Марьянская). В данном ЛСВ слово зафиксировано в южнорусских говорах [6]. На Кубани лексема бу'зиво'к употребляется также ещё в двух переносных локальных значениях: 'о крупном, здоровом малыше мужского пола' и 'о шустром, беспокойном малыше мужского пола', образованных в результате метафорического переноса и связанных с первым ЛСВ по типу радиальной полисемии: - Называют в вашей станице крупных, упитанных детей «бу'зивок» или «бузиво'к»? - Ну да. Вот мой читы'ри с пала-ви'най килагра'мма ради'лся, вот и бу'зивак (ст-ца Зассовская). У сасе'дий ма'льчик - бузиво'к, и ни ска'жыш, што то'ка го'дик испо'лнился (ст-ца Архангельская). Бузиво'к - ш/стрый тако'й (ст-ца Зассовская). Бузивак - тако'й нипаслу'шный, врэ'дный, бо'йкий тако'й. И тиля'та таки'и есть, а есть спако'йныи (ст-ца Упорная).
В словаре М. Фасмера тюркизм керме'к трактуется как «дубильный корень» [7]. На Кубани слово имеет три ЛСВ, связанные между собой по типу цепочечной полисемии:'1) раст. съедобное растение с высоким стеблем; обладает лечебными свойствами. СгатЬе опеМа^; 2) лепёшка из муки, в которую добавляли траву; 3) плохо испечённый, твёрдый хлеб'. Первое и третье значения зарегистрированы и на Дону [8]. Второй ЛСВ является локальным: Шо йи'лыу войну? Кэрмэ'к на-пичу'ть, хли'ба ны було' (ст-ца Старотитаровская).
Дискуссионным является отнесение к тюркизмам существительного козёл [9]. Однако существующее мнение о возможном заимствовании данной лексемы славянскими языками из тюркских позволяет включить её в круг рассматриваемых единиц. Помимо литературных значений, слово в местных говорах имеет локальные ЛСВ. Так, в ст-це Передовой этой лексемой называют первую волну при наводнении: У на'с тут навадне'ния быва'ют. Пе'рвую валну у нас назы-ва ют «казёл». Появление данного значения, вероятно, могло произойти по аналогии с развитием переносного ЛСВ у слова бара'шки 'белая пена на гребнях волн'. В результате метафорического переноса у слова козёл в кубанских говорах развились также значения 'самодельная электрическая печь на ножках для обогрева помещения' и 'уазик'. Приведём их актуализацию в записанных контекстах: Ва фсе' ще'ли ду'еть, так и казёл ни сагре'еть (ст-ца Некрасовская). Вин робы'в на козлу. Козёл - цэува'зик (ст-ца Гривенская).
На Дону лексический диалектизм маха н тюркского происхождения имеет разветвлённую систему значений: '1. Мясо свиное. 2. Конина. 3. Протухшее мясо. 4. Падаль. 5. Кусок любого мяса для приманки. 6. Толстый, тучный человек' [10]. На Кубани лексема зарегистрирована в двух фонематических вариантах - маха'н, мака'н, а также в двух ЛСВ, второй из которых является локальным: '1) падаль; 2) большой живот': 1. Галадава'ли... Усё, де'тачка, пирие'ли, ади'н маха'н ни е'ли. Вот дахля'тину, как лю'ди расска'зуют, мы ни е'ли (ст-ца Архангельская). 2. У ниво' бальшо'й мака н (г. Усть-Лабинск).
В двух ЛСВ отмечено в наших материалах слово сапе'т: '1) плетеная длинная корзина для хранения кукурузы; 2) небольшой сарай для хранения зерновых': 1. Кукуру'зу храны'лы в са-пэ'тах, ви'шалы сапэ'т на сти'нку в сара'и (ст-ца Старотитаровская). 2. А зэрно' сы'палыу сапэ'ты. Сапэ'ты булы' як сара'й, чуть поны'шче, пра'вда. Воны' булы' пэрэгоро'жэны. У оды'н видди'л сы'палы муку', у другы'й - зэрно', у трэ'тий - наси'ння (ст-ца Старомышастовская). У лексемы в кубанских говорах есть словообразовательно-грамматический вариант - сапе'тка '1) большая круглая корзина из прутьев с двумя ручками; 2) сарай для хранения кукурузы': 1. Для кукуру'зы сапе'тка з ды'рачкамы (ст-ца Марьинская). 2. Сапе'тка стаи'ть. Эта сара'й для кукуру'зы (ст-ца Марьинская). Второй ЛСВ представляет собой локализм.
Лексический диалектизм чува'л в значении 'большой мешок' имеет в кубанских говорах широкий ареал. В аналогичном значении слово функционирует и на Дону [11]. В «Казачьем словаре-справочнике» толкование данного существительного содержит некоторые дифференциальные признаки: брезентовый мешок на 80 кг зерна [12]. На Кубани зарегистрированы ещё два архаичных локальных ЛСВ: 'одежда из мешковины' и 'обмотки на ноги из мешковины', образованные по типу метонимического переноса «материал ^ одежда или обувь из этого материала»: Та с чува'лив шы'лы и пла'ття, и ю'пки, и ко'хты. В стэп идэ'ш в чува'ли, в клуп - в чува'ли (ст-ца Старомышастовская). И сапо'х нет, адни' чува'лы (ст-ца Тбилисская).
Слово чуре'к М. Фасмер подаёт со следующими толкованием: «большая печёная лепёшка продолговатой формы из пресного теста» [13]. Записанные на Кубани контексты позволяют внести некоторые уточнения в толкование слова: 'лепёшка из кукурузной муки, в которую часто добавляли траву': Чурэ'кы робы'лы с чёго-нэбу'дь, з бурья'ну (ст-ца Марьянская). Мы пыклы' чурэ'кы ис кукуру'знай крупы' (ст-ца Бриньковская). Кукурузу налама'ли, с э'нтай муки' де'лали чурэ'к и'ли ка'шу. У каво' чурэ'к - те ужэ' бага'тыи бы'ли (ст-ца Отважная). Лексический диалектизм, который входит в общекубанский лексический пласт, употребляется в местном диалекте также в значении 'чёрствое мучное изделие': Сасе'тка пираго'мугасти'ла. Да э'тат чуре'к ниугрызёш (ст-ца Архангельская). На базе второго ЛСВ появилось устойчивое сравнение сухо'й как чуре'к 'о чёрством мучном изделии': Хлеп сухо'й как чурэ'к - и ни угрызёш (пос. Пашковский). Первый ЛСВ слова чуре'к демонстрирует изменения в семантической структуре на уровне дифференциальных сем -'из кукурузной муки', 'с добавлением травы', которые приводят к уточнению, специализации значения, отражению в семантике лексической единицы специфики её местобытования (ср. в донских говорах '1. Хлеб из ржаной или пшеничной муки. 2. Неудачно испечённый хлеб' [14]).
По мнению М. Фасмера, хабур-чабур «скарб», «пожитки, вещички» напоминает рифмованные образования в тюркских языках [15]. В «Казачьем словаре-справочнике» приводится слово хабур «багаж, дорожные вещи» [16] (ср. в кубанских говорах в аналогичном значении хабари'). На Кубани хабур-чабур употребляется как в значении 'скарб, вещички, пожитки', так и в значении 'всякая всячина (о разнородных предметах)'. Ср. записанные контексты: Собра'ла хабур-чабуру чува'л и пишла' з дыты'ной до ма'мыу станы'цю (ст-ца Марьянская) - Пабраса'ла ф суп фся'кий хабур-чабур, ну фсё, шо в халади'льники бы'ла: питрушку, укро'пчик, ки'нзу (пос. Пашковский). Пашла' в хозма'х, накупы'ла вся 'кый хабу р-чабу р: мо Ющи, срэ Ццтва от тарака 'нив (ст-ца Старотитаровская).
Приведённые факты демонстрируют, что тюркские иноязычные элементы органично «вросли» в лексическую систему кубанского диалекта и являются важным звеном общекубанского лексического пласта. Адаптируясь в данной диалектной среде, на «кубанской почве», часть тюркизмов проходит свой, особый путь семантического развития, демонстрируя своеобразие кубанского лексико-семантического пространства.
Примечания
1. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. СПб., 1996. Т. I. С. 124.
2. Словарь русских народных говоров. М.; Л., 1965-2014. Вып. 1. С. 107.
3. Фролов Б. Е. Тюркизмы в военной лексике черноморских казаков конца XVII - начала XIX века. Краснодар, 2008. С. 226-229.
4. Словарь русских народных говоров. М.; Л., 1965-2014. Вып. 3. С. 235-236.
5. Шипова Е. Н. Словарь тюркизмов в русском языке. Алма-Ата, 1976. С. 89.
6. Словарь русских народных говоров. М.: Л., 1965-2014. Вып. 3. С. 256.
7. Фасмер М. Указ. соч. Т. II. С. 225.
8. Большой толковый словарь донского казачества. М., 2003. С. 215. (БТСДК)
9. Шипова Е. Н. Указ. соч. С. 190.
10. Большой толковый словарь донского казачества. С. 279. (БТСДК)
11. Там же. С. 582.
12. Казачий словарь-справочник. Т. III. Сан-Ансельмо, Калифорния, США, 1969. С. 236. (КСС)
13. Фасмер М. Указ. соч. Т. IV. С. 386.
14. Большой толковый словарь донского казачества. С. 584. (БТСДК)
15. Фасмер М. Указ. соч. Т. IV. С. 215.
16. Казачий словарь-справочник. Т. III. С. 297. (КСС)
Notes
1. Fasmer M. EHtimologicheskij slovar' russkogo yazyka [Etymological dictionary of the Russian language: in 4 vols]. SPb.1996. Vol. I. P. 124.
2. Slovar' russkih narodnyh govorov - Dictionary of Russian folk dialects. Moscow; Leningrad. 19652014. Is. 1. P. 107. (in Russ.)
3. Frolov B.E. Tyurkizmy v voennoj leksike chernomorskih kazakov konca XVII - nachala XIX veka. [Turkisms in the military vocabulary of the black sea Cossacks of the end of XVII - the beginning of the XIX century]. Krasnodar. 2008. Pp. 226-229.
4. Slovar' russkih narodnyh govorov - Dictionary of Russian folk dialects. Moscow; Leningrad. 19652014. Is. 3. P. 235-236. (in Russ.)
5. Shipova E. N. Slovar' tyurkizmov v russkom yazyke [Dictionary of turkisms in the Russian language]. Alma-Ata. 1976. P. 89.
6. Slovar' russkih narodnyh govorov - Dictionary of Russian folk dialects. Moscow; Leningrad. 19652014. Is. 3. P. 256. (in Russ.)
7. Fasmer M. Op. cit. Vol. II. P. 225.
8. Big explanatory dictionary of the don Cossacks. Moscow. 2003. P. 215. (BEDDC) (in Russ.)
9. Shipova E.N. Op. cit. P. 190.
10. Big explanatory dictionary of the don Cossacks. P. 279. (BEDDC) (in Russ.)
11. Ibid. P. 582.
12. Cossack dictionary-reference. Vol. III. San-Anselmo, California, USA. 1969. P. 236. (CDR) (in Russ.)
13. Fasmer M. Op. cit. Vol. IV. P. 386.
14. Big explanatory dictionary of the don Cossacks. P. 584. (BEDDC) (in Russ.)
15. Fasmer M. Op. cit. Vol. IV. P. 215.
16. Cossack dictionary-reference. Vol. III. P. 297. (CDR) (in Russ.) УДК 008 (100) (075.8)
Е. Ф. Ковлакас
Реконструкция и идентификация топонимического концепта «пространство» (на примере топонимики Краснодарского края
и Республики Адыгея)
Выделяемые когнитивные слои концепта «Пространство» можно рассматривать как отдельные слои различного объема («Движение», «Время», «Род», «Человек») и как компоненты единого концепта «Пространство». Топонимы являются географическими названиями местности (пространства), поэтому именно топонимический концепт «Пространство» актуализирует информацию о духовной и материальной культуре народа, являясь дополнительным источником информации.
Allocated cognitive layers of a concept «Space» can be considered as separate layers of various volume («Movement», «Time», «Sort», «Person») and as components of a uniform concept «Space». Toponyms are place names of the district (space) therefore toponymic concept «Space» staticizes information on spiritual and material culture of the people, being an additional source of information.
Ключевые слова: язык, культура, топоним, топонимическая картина мира, народ-номинатор.
Keywords: language, culture, toponym, toponymic concept «Space», people nominator.
Ценностные архетипы культуры, нашедшие закрепление в топонимии, продолжают выступать источником информации при дальнейшем употреблении в речи. «Нельзя обойти вниманием тот факт, что обращение к антропологическому инструментарию предоставляет уникальную возможность рассмотреть культуру как целостную подсистему, которая, являясь результатом деятельности человека, способна нормировать его речевое поведение» [1].
Проблема трансформации и сохранения в памяти образов географического пространства заключается в способах интерпретации этих образов. Географический образ, соотносимый с одними и теми же географическими объектами, может рождать самые разные представления о Пространстве. Пространственные представления базируются на мышлении в рамках той или иной культуры. Топонимический концепт «Пространство» является важным составляющим топонимической картины мира.
Реконструируя топонимический концепт «Пространство» на материале топонимики Краснодарского края и Республики Адыгея, мы опирались на классификацию В. И. Карасика. Факту-
© Ковлакас Е. Ф., 2015 128
