CC BY
2038
СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ТЮРКО-ТАТАРСКИЕ ГОСУДАРСТВА. № 7. 2015
кие войска понесли в ходе военных действий под Азовом довольно большие потери. Другой астраханский стрелец, новокрещен К.Петров, сообщал о подробностях подкопной войны казаков при защите Азова. Он рассказывал, что в турецкий подкоп под азовский пригород Топракалов казаки заложили «зелье», «и как де ... пришли турские многие люди и казаки, запаля в подкопе зелье, и турских людей тем подкопом побили тысячи с три и больши» (Там же, л.260).
К середине августа 1641 г. казаки, защищавшие Азов, чувствовали себя уже значительно более уверенно и безусловно надеялись отстоять город. Сведения об этом сообщал в Астрахани еди-санский татарин М.Самаров, который с несколькими своими «товарищами» побывал в это время в городке Курман Яр. По его словам, «в казачьи в верхние городки», среди которых был Курман Яр, приезжало несколько «азовских казаков», непосредственно участвовавших в защите города. Прибывшие из Азова казаки говорили местным казакам, проживавшим в отдельных городках, чтобы они «приезжали к ним в Азов для славы хотя небольшие люди». По этому призыву, рассказывал Самаров, «собралось донских казаков человек з двести и больши, и стругами Доном прошли ночью в Азов» (Там же, л.104). Свидетельство Самарова дает представление о том, что к середине августа для казаков, осажденных в Азове, стал возможен выезд из города, а также пополнение рядов защитников города за счет казаков, прибывавших из других донских казачьих городков. Следовательно, осаждавшие город турки так и не смогли через несколько месяцев неудачной осады, после больших усилий и потерь, обеспечивать не только взятие, но даже полную блокаду осажденного города. В этом сообщении содержится дополнительное свидетельство тому, что защиту Азова казаки рассматривали как дело, приумножавшее их боевую славу, и, по-видимому, уже даже как свою победу в борьбе со значительно превосходившими силами турок.
26 сентября 1641 г. турецкое войско сняло осаду и ушло из-под Азова, причем потери турок были очень велики. Некоторые сведения, уточнявшие степень этих потерь и дававших наглядное основание считать их и в самом деле большими, давал астраханский стрелец, новокрещен К.Федоров. Он обратил внимание на то, что из семисот человек, прибывших к Азову на одной из турецких каторг, «в живых остался лишь один человек раненой, а то все побиты». В двух днищах пути от Азова, на крымской стороне Азовского моря, он видел при отступлении турок от Азова «пять каторг пустых без людей, лишь в них только раненых и мертвых тридцать три человека» (Там же, л.212).
Разведывательные сведения, доставлявшиеся астраханским воеводам служилыми татарами за период пребывания Войска Донского в Азове, позволяли русским властям получать ценную информацию и более полную общую картину событий того времени. Она была важна для них за весь период пребывания донских казаков в Азове и способствовала более точной выработке решений, относившихся к политике по отношению к Войску Донскому в период борьбы казаков за Азов. Она, кроме того, возможно, учитывалась ими при принятии решения о созыве в 1642 г. земского собора по вопросу о принятии Россией Азова от донских казаков.
ЛИТЕРАТУРА
1. Беляков А.В. Чингизиды в России ХУ-ХУП веков. Просопографическое исследование. Рязань: Рязань М1р, 2011.
2. Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. Пг.-Киев, 1915.
3. Донские дела. Кн.1 // Руссская историческая библиотека. СПб., 1898. Т.18.
4. Загоровский В.П. Донское казачество и размеры донских отпусков в XVII веке // Из истории Воронежского края. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1961. С.131-147.
5. Куц О.Ю. Донское казачество в период от взятия Азова до выступления С.Разина (1637-1667). СПб.: Дмитрий Буланин, 2009.
6. Олеарий А. Описание путешествия в Московию. Смоленск: Русич, 2003.
7. РГАДА. Ф.127. 1637. № 1.
8. РГАДА. Ф.127. 1638. № 1.
9. РГАДА. Ф.127. 1641. № 1.
10.РГАДА. Ф.210. Столбцы Белгородского стола. № 98.
11.РГАДА. Ф.210. Столбцы Приказного стола. № 54.
12. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Кн.3 // Соловьев С.М. Сочинения в 18-ти кн. М.: Мысль, 1989. Кн.3.
13. Черницын С.В. Некоторые аспекты этнических процессов в войске Донском XVII в. (на примере тюркоязычных переселенцев) // Дон и Северный Кавказ в древности и средние века. Ростов-на-Дону, 1990. С.72-82.
Н.А. Мининков
39
Н.А. Мининков
XVII ГАСЫРНЬЩ УТЫЗЫНЧЫ ЕЛЛАРЫНДА - КЫРЫГЫНЧЫ ЕЛЛАР БАШЫНДА ЙОМЫШЛЫ ТАТАРЛАР ЬЭМ ЭСТЕРХАН ВОЕВОДАЛАРЫНЫЦ РАЗВЕДКАСЫ
Эстерханда йомышлыларньщ бер елешен татарлар h9M яца чукынганнар тэшкил иткэн. Алар шэhэрдэ хезмэт иткэннэр h9M Эстерхан воеводаларыньщ терле йомышларын Yтэгэннэр. Жирле воеводаларньщ ин меhим бурычларынын берсе Мэскэугэ хэбэрлэр ^ибэреп тору булган. Рус хе^мэте, дон казаклары 1637 елда Азауны алгач, Дон елгасы буендагы хэллэр белэн кызыксынган. Мэгълумат ^ыю ечен Дон буена татарлар hэм яна чукынган йомышлыларны ^ибэргэннэр. Алар дон казакларынын шэhэрлэрендэ, еш кына Yзлэренен туганнарында, яшэгэннэр hэм Эстерханга Дон буендагы hэм Азаудагы хэллэр турында яналыклар алып кайтканнар. Дон казакларынын Азаудагы тормышы, шэhэрдэге тэртиплэр, казакларнын шэhэрне тереклэрдэн саклау нияте, шулай ук бер елеш казакларнын рус гаскэрлэрен ярдэмгэ чакырырга телэве хакында сейлэгэннэр. Алар тереклэрнен 1641 елда Азауны саклаган вакытта зур югалтуларга дучар булулары хакында хэбэр иткэннэр. Бу мэгълYматлар рус хекYмэтенэ Дон казаклары Азауда вакытта Дон буйларындагы хэллэрне яхшырак анларга ярдэм иткэн.
Ачкыч сузлэр: эстерхан татарлары hэм воеводалары, хэбэрлэр, дон казаклары, Азауны саклау.
N.A. Mininkov
SLUZHILY TATARS AND INVISTIGATIAN OF THE ASTRAKHAN VOIVODES IN ASOV OF THE END THE 30th - THE BEGINNING OF THE 40th OF CENTURY
The part of the sluzhilykh people in Astrakhan was made by Tatars and novokreshchens. They served in the city and carried out different orders of the Astrakhan voivodes. Delivery of messages to Moscow was one of important tasks of local voivodes. The Russian government especially was interested in situation on Don after a capture by the Don Cossacks of Azov in 1637. For clarification of data to Don sent the sluzhilykh of people from Tatars and novokreshchens. They lived in towns of the Don Cossacks, is frequent at the relatives, Tatar Cossacks, and came back to Astrakhan with news of situation on Don and in Azov. Sluzhily Tatars and novokreshchens reported data, important for the Russian authorities. They told about stay of the Don Cossacks in Azov and about orders in the city, about determination to defend their city from Turks, and also about desire of part of Cossacks to invite to the help the Russian troops. They reported about big losses of Turks during defense of Azov by Cossacks in 1641. These data helped the Russian government to understand better situation on Don during stay of army of Donskoy in Azov.
Keywords: Astrakhan Tatars, voivodes, messages, Don Cossacks, defense of Azov.
Сведения об авторе:
Мининков Николай Александрович - доктор исторических наук, заведующий кафедрой специальных исторических дисциплин и документоведения, Южный федеральный университет (г. Ростов-на-Дону); E-mail: mininkov@aaanet.ru
Мининков Николай Александр улы - тарих фэннэре докторы, махсус тарих дисциплиналары и доку-ментлар алып бару кафедрасы медире, Кеньяк федераль университеты (Ростов-на-Дону шэhэре).
Mininkov Nikolay Aleksandrovich - doctor of historical sciences, head of the department of the document science and special historical disciplines, South federal university (Rostov-on-Don).
СТАТЬИ
УДК 94"15/16"
АБЫЗЫ (ХАФИЗЫ) В МОСКОВСКОМ ГОСУДАРСТВЕ XVI-XVII ВЕКОВ
© 2015 г. А.В. Беляков
На настоящий момент мы почти ничего не знаем о повседневной жизни мусульман в России XVI-XVII в. В значительной части это так называемые служилые татары. География их расселения достаточно широка. Каждая территориальная группа татар по отдельности имела свои региональные особенности. Ислам же объединял в некое единое целое. В этом контексте особый интерес представляет такая категория служилых татар как абызы (хафизы), которые, судя по источникам, являлись мусульманскими священнослужителями, учителями, а также выполняли отдельные административные функции.
Ключевые слова: Московское государство XVI-XVII в., служилые татары, абызы, ислам в России.
Абызы (хафизы, «хафиз ал-Куран») - знающий Коран наизусть. Первоначально так называли тех, кто знал наизусть весь Коран. Позднее это слово стало обозначать грамотного, образованного человека. В России XVI-XVII в. они встречаются в местах компактного проживания мусульманского населения. Кем они были, каков их статус, какие выполняли функции? На эти вопросы мы и постараемся ответить.
Отдельные исследователи пытаются увидеть во дворах тех или иных татарских царей и царевичей (Чингисидов (Беляков, 2011)), проживавших в России XV-XVII в., по аналогии с Казанским и Крымским ханствами, все категории лиц духовного звания свойственные исламу (муллы, имамы, шейхи и др.) (Рахимзянов, 2009, с. 246-247). В целом это вполне логичный подход. Однако, документы, подтверждающие эту версию, отсутствуют. Но с высокой долей вероятности можно предположить, что некоторые из этих лиц скрываются все под теми же абызами русских документов. Другой вопрос, что в ситуации относительной изолированности от стран с преобладающим мусульманским населением и в условиях неразвитости традиции постоянного проживания в городах более или менее крупных и постоянных по составу мусульманских общин (за исключением Мещеры, Романова и, возможно, Ярославля) эти структуры вынуждены были упрощаться. Рассмотрим известные нам упоминания абызов в Русских документах.
В одном из первых упоминаний абызов в Московском царстве отмечается, что они могли быть специалистами в самых неожиданных областях деятельности. Так ногайский бий Исмаил б. Муса безуспешно пытался вернуть себе Тучке абыза. На это ему отвечали, что абыз нужен московскому царю, он лечит лошадей на государевой конюшне (Продолжение, 1795, с. 256). Все те же ногайские посольские документы однозначно отмечают, что абызы входили в ближайший круг ногайских мирз. «И Ислам-мирза тебе, государю, перед царевичем и перед нами, холопи твоими шертвовал, а сним шертвовали его два аталыка да брата ево Чекей-мирзин аталык Аскера абыз Азей». «...приехали, государь, ко царевичю из Болших Ногаев Атай мирзин сын, Исмаил ева роднова брата Ак-мирза а с ним Ак-берди князь да послы Уруса князя и Штору-Багатыр, Караходин посол, Ку-дайберди абыз сеит...» (РГАДА, ф. 127, оп. 1, 1586 г., д. 1, л. 9-10). Приведенные цитаты указывают на то, что абызы, подчас, выполняли функции послов. Тем самым являлись одними из наиболее доверенных лиц своих господинов.
Отмечены абызы и при «казакующих» сибирских царевичах в середине XVII в. При этом в документе о них говорится в первую очередь как о лицах которые способны прочитать царскую грамоту посланную из Москвы в калмыцкие улусы (РГАДА, ф. 119, оп. 1, 1639 г. д. 1, л. 7).
Однако обязанности по отправлению культа, являлись главенствующими маркирующими признаками для русских чиновников того периода. Подчас русские власти отождествляли их со
священниками. Именно в таком роде следует рассматривать упоминание абызов при дворе крымских царевичей в России конца XVI в. (Беляков, Виноградов, 2013).
Известны случаи, когда они являлись учителями. В 1622 г. в Россию, спасаясь от своих братьев, вынужден был бежать одиннадцатилетний Ургенчский (Хивинский) царевич Авган-Мухаммед б. Араб-Мухаммед. Путь царевича в сопровождении 5 наиболее ему близких людей лежал через Астрахань. Здесь же «для научения грамоте» к нему взяли выехавшего из Ургенча несколько ранее абыза Нефеса (Беляков, 2007, с. 96). Абыз занял при царевиче видное положение. О его статусе мы можем судить по пожалованию ему «на приезд камки тафты, сукна лундыш и 10 рублей денег. Третья по размерам дача после аталыка и мамки царевича Авгана. В год, помимо поденного корма ему полагалось 10 рублей на платье (Беляков, 2007, с. 98-99).
Однако в июне 1624 г. во дворе ургенчского царевича устроили обыск, в результате которого была обнаружена переписка с персидским шахом, Бухарой и Ургенчем, в которой упоминались «непригожие слова». Можно предположить, что «непригожими» были признаны жалобы на нежелание Михаилом Федоровичем оказать военную помощь царевичу, чтобы посадить царевича на престол его родителя. Следственное дело вели боярин Федор Иванович Шереметьев и дьяк Федор Лихачев. Тогда арестовали и привели к пытке дядьку и абыза царевича. После этого на дворе Авгана постоянно находился пристав. Мамку Анекаю не тронули, хотя, судя по документам, именно она, скорее всего, находилась в центре авантюры. Дядьку и абыза сослали в Новгород и Сольвыче-горск соответственно, где они сидели по тюрьмам до 1627/28 г., после чего были выпушены на поселение. Вернуться в Москву аталык смог только весной 1633 г., а абыза отпустили на поруки царевича несколько позднее.
После возращения дело не закончилось. Абыз Нефеско вспомнил об отобранном при следствии имуществе и попытался вернуть его. В своей челобитной он упоминал Коран, несколько других книг, бархатную шапку на черной лисице, 13 рублей денег и «иное мелкое барахлишко» (Беляков, 2007, с. 101).
Здесь мы вправе затронуть вопрос о том, что могли читать абызы и остальные мусульмане в России рассматриваемого нами периода. У нас имеются все данные утверждать, что в Касимове XV-XVII вв. имелось большое количество восточных книг. Это, в частности, доказывают результаты археографических экспедиций предпринятых казанскими исследователями в 1964 и 1966 гг. Тогда М.А. Усмановым были выявлены и приобретены у касимовских татар сотни рукописей, в том числе «Кунийат ал-мунийа...» («Достижение желаемого для завершения изобилия») Наджим ад-дина аз-Захира ал-Газмини (умер в 1260 г.) в списке 1319 г. и «Хуласал ал-фатави» («Квинтэссенция февр») Тахира бин Ахмад ал-Бухари ал-Ханафи (умер в 1147 г.) в списке XIV в. Кроме них, были приобретены десятки других татарских, турецких, крымско-татарских, староузбецких и ара-бо-персидских рукописей-списков XV - XVII вв. Некоторые из них были привезены в Касимов в готовом виде, другие переписывались в самом городе или его окрестностях. К последним, например, относится список медицинского сочинения «Нафи, ан-нас» крымско-турецкого ученого первой половины XVI в. Недаи, пользовавшегося высоким покровительством казанско-крымского хана Сахиб-Гирея (Усманов, 1972, с. 54-55). К глубокому сожалению, данная коллекция не подвергалась до настоящего времени всестороннему источниковедческому анализу. Подобные исследования, возможно, могли бы приоткрыть нам некоторые тайны письменной культуры Касимова эпохи «царства». Ведь значительная часть из приобретенных рукописей, скорее всего, ранее находились в библиотеках касимовских Чингисидов и их приближенных, в том числе и абызов. Тем самым мы могли бы частично восстановить круг чтения касимовских мусульман.
Также известно, что при касимовском царе Ураз-Мухаммеде б. Ондане жил автор «Сборника летописей» (1602 г.) Кадыр-Али-бек б. Хошум-бек. Это автор компилятивного труда, написанного на татарском языке и составленного на основе сообщений восточных авторов и дополненный собственными повестями (дастанами), живописующими биографии отдельных политических деятелей Золотой Орды (Урус, Тохтамыш, Эдиге и др.), в том числе и биографией Ураз-Мухаммеда (Велья-минов-Зернов, 1864, с. 382-410). Для нас он интересен в первую очередь тем, что показывает уровень осведомленности касимовских татар в сочинениях восточных авторов. Основой для данного сочинения послужил труд Рашид ад-Дина «Джами ат-таварих» (другое его название «Чингиз-наме»), переведенный Кадыр-Али-беком с персидского (фарси), являвшегося литературным языком в Средней Азии. Помимо этого, автор активно обращался к фольклорным памятникам, в част-
42
СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ТЮРКО-ТАТАРСКИЕ ГОСУДАРСТВА. № 7. 2015
ности, эпосу «Идиге». Скорее всего, использовались и иные, в настоящее время нам неизвестные тюркоязычные сочинения о ханах и султанах Джучиева улуса (Усманов, 1972, с. 52-55). Этот труд оценивается учеными как памятник татарской государственно-официальной исторической литературы, где выпукло отражены не только мировоззрение и тенденция высшей татарской аристократии рубежа ХУ^ХУП в., но и зафиксированы состояние и особенности исторического знания у татар того времени. Это также своеобразный реликт татарской государственной историографии периода Золотой Орды и Казанского ханства (Там же, с. 95). Справедливости ради все же следует отметить, что в самом Касимове в последующие эпохи данное сочинение было полностью забыто. Об этом, в частности, говорят сведения об эпохе «Касимовского царства», собранные в начале XIX в. местным историком-любителем И.С. Гагиным (Гагин, 1902). Однако русский перевод рукописи или отдельные выписи из нее, могли бытовать в городе до рубежа XУШ-XIX вв.1
В Касимове также были известны различные богословские и философские сочинения восточных авторов. Можно предположить наличие некоего культурного кружка в окружении царицы Сююн-бике и, возможно, царя Шах-Али (Беляков, Моисеев, 2004). Падение Казанского ханства и наступившая за этим реакция по отношению к мусульманской религии могли подтолкнуть часть образованных его приверженцев к переезду в Касимов - одно из немногих мест, где они могли чувствовать себя относительно свободно. В период проживания в городе сибирских Шибанидов здесь также, скорее всего, продолжалось собирание определенных книжных коллекций. В литературе уже отмечалась традиция владения значительными библиотеками у сибирских татар (Буста-нов, 2009). Известно, что сеиды Шакуловы, родственники касимовских царей и царевичей из сибирской династии имели склонность к собиранию древних татарских рукописей и бумаг. К концу XIX в. в их архивах оказалось собрано значительное количество различных имущественных и поземельных актов XVI - начала XVIII в., относящихся к касимовским татарам (Журнал, 1895, с. 4). Некоторые из них в настоящее время обнаружены в собрании Государственного архива Рязанской области (ГАРО, ф. 1750, оп. 1; Беляков, Енгалычева, 2013).
Опираясь на косвенные данные, мы вправе предположить, что обмен книгами между регионами проживания татар в отдельные периоды протекал достаточно активно (Зайцев, 2009, с. 28-34; Беляков, 2011а). Скорее всего, в него в той или иной степени были включены Чингисиды, иные знатные выходцы восточного происхождения, а также абызы, проживавшие в России.
Но вернемся к царевичу Авгану. В 1628/29 г. по инициативе и выбору московского царя, принято решение о женитьбе Авгана на сибирской царевне Алтын-сач (Алтин, Алтын-ханум). У царевны имелись интересные генеалогические связи. Ее родители - сибирский царевич Азим (Хадумм, Хаджим) б. Кучум и Карача (Карачаца), дочь сибирского абыза Ибердея. Дочь и мать были взяты в плен тюменским головой Н.М. Изъединовым в 1608 г. Когда отец попал в Россию точно не известно. Скорее всего, вскоре после этого. Азим умер не позднее сентября 1615 г. Тогда почему-то имущество царевича оказалось у черкасского князя Василия Тюменского. Среди него отмечены и «книги бусурманские», и «часовник татарской». Вскоре, по замечанию касимовского царевича Сеид-Бурхана (точнее сказать его матери Фатимы-султан и деда Ак-Мухаммед сеида Шакулова, писавших за малолетнего царевича), касимовский царь Арслан б. Али взял за себя свою тетку с падчерицей «в шею да в тело». От этого брака родится дочь Салтыкай (1616 г.). После смерти Арслана в 1626 г. жена и дочери уехали в Ярославль. Им назначен поденный корм, Кара-чаце - 25 копеек в день, Салтыкай и Алтын - по 30 кореек. Карачаца умерла 2 апреля 1628 г. (Беляков, 2007, с. 103-104).
Ярославль являлся еще одним городом, в котором могли собираться значительные библиотечные собрания восточных авторов. Откуда нам это известно? Городу в XVII в. суждено было стать своеобразной столицей знатных мусульманских выходцев в России. Хотя можно предположить, что это произошло несколько ранее, еще в конце XVI в. (между 1591 и 1593 гг.) и первоначально было связано с поселением в городе отдельных представителей двора крымского царевича Мурад-Гирея. Позднее здесь появились потомки хана Кучума, ногайские и сибирские выходцы. Они проживали в этом городе и получали натуральные и денежные дачи на свое содержание из его доходов
1 «Дознавши от степенных граждан, что в городской архиве была рукописная книга старинного слога и почерка, в коей писано было о всей древности и градских училищах и владениях, оную читывали многия особы, но как переходила она из рук в руки, лет за сорок до сего моего нынешнего изследования к моему несчастию безвестно укрылась» (Цит. по: Филиппов, 2009, с. 90).
(Беляков, 2013а). В городе в частности, проживала супруга сибирского сеида Дин-Али, дочь Кучу-ма и ханши Лилипак Нал (Беляков, 2009). Вывезли ли самого сеида в Европейскую Россию нам неизвестно. По косвенным признакам это вполне можно предположить. А вот его сыновья остались в Сибири (Селезнев, Селезнева, 2009, с. 141).
Выполняли абызы и некоторые административные функции. По крайней мере, вначале XVIII в. именно на них возлагался сбор отдельных видов государственных налогов (медовый сбор) со служилых татар «их приходу». Также именно они совершали обряд «венчания» и отвечали за сбор венчальных денег с «первоженцев» (ГАРО, ф. 1750, оп. 1, д. 375, 382, 385). Они также оставляли по просьбе неграмотных служилых татар вместо них рукоприкладства на тех или иных документах (РГАДА, ф. 1167, оп. 1, д. 582, 585, 1422, 2088, 2100, 2137). В Темникове 1604 г. отмечен посадский абыз Кул-Сеит Мазин Кул-Дербышев. В первую очередь он, конечно же, отправлял религиозные обряды. Но, вполне возможно, в его задачу входило также привод к шерти (присяга, клятва) на Коране в ходе судопроизводства в воеводской приказной избе. За это он вполне мог получать определенное жалование. Помимо этого, следует обратить внимание еще на один не маловажный факт, связанный с темниковским абызом. Дело в том, что он давал деньги в рост. При этом данные операции полностью соответствовали русскому законодательству, но противоречили исламской традиции ростовщичества (РГАДА, ф. 1167, оп. 1, 1604 г., д. 1443, л. 62). Получается, что к началу XVII в. даже в отдаленных регионах Русского государства мусульмане предпочитали при даче денег в долг использовать русское законодательство (так было надежнее в случае возникновения спорных ситуаций и необходимости апелляции к представителям московских властей). Однако, возможно, исламские традиции проведения денежных операций здесь вообще не были известны. Следует отметить, что нам. На пример, ничего неизвестно по этому вопросу в Казанском ханстве. В 1614 г. в Темникове, помимо упомянутого Кул-Сеита, отмечен еще трое абызов. При этом об одном из них, Кайбуле Васитове (Ваиситове), сказано, что он мулла («молла»). Имеющиеся в нашем распоряжении документы позволяют всех их отнести к служилым татарам (Акчурин, Ише-ев, 2015, с. 25, 27, 29, 32, 37, 40, 41). Но в десятни темниковских татар 1642 г. абызы не отмечены. Хотя есть упоминание о Кулмамете Милкоманове сыне Ергонине, отец которого - Милкоман Ер-гонин - отмечен как абыз в 1614 (РГАДА, ф. 210, оп. 9, стб. 184, столпик 5, л. 154). А в аналогичных списках по Касимову отмечено два абыза (Там же, л. 94, 108). По одному в Цареве дворе и Се-итовом полку (две основные структурные единицы касимовских служилых татар) (Беляков, 2006). В Кадоме и Арзамасе в 1642 г. также отмечен только по «абызову сыну» (Там же, л. 187, 199а), в Алатыре - один абыз (Там же, л. 66). Однако это говорит только об одном: в данном случае (фиксация лиц годных к военной службе) маркер «абыз» мало интересовал московские власти.
На выполнение широкого спектра задач указывает значительное число абызов в Касимове начала XVII в. Город был одним из главных центров комплектования Посольского приказа переводчиками и толмачами (переводчик устной речи) ряда восточных языков: татарского (в том числе крымского и ногайского), арабского и персидского (Беляков, 2002). Известно, что касимовский Эмин абыз, входивший в состав двора касимовских царя Арслана и царевича Сеид-Бурхана, неоднократно вызывался в столицу для переводов (РГАДА, ф. 131, 1646 г., д. 6).
Количество абызов было значительным. Так в 1627 г. в Касимове их насчитывалось шесть человек (Вельяминов-Зернов, 1866, с.65). В 1646 г. также шестеро, в том числе и сторож мечети (Переписная, 1892, с. 7). При этом их функции явно отличались от подьячих. Ими при касимовском царевиче были исключительно русские. В начале XVIII в. в каждом татарском селе Касимовского уезда имелось не менее чем по одному - двум абызу. А в селе Болотцы сразу шесть (ГАРО, ф. 1750, оп. 1, д. 375, 382, 385, 421).
Таким образом, мы видим, что роль абызов в Русском государстве XVI-XVII в. была более чем заметной как для мусульманского населения так и для русской администрации. Но при этом мы вынуждены констатировать, что на настоящий момент мы находимся в самом начале пути по исследованию данного явления.
