CC BY
9Слуга трех муз: науки, музыки и спорта
Встречи с академиком Фоатом Гарифуллин ым
м ужское рукопожатие. Как много значит этот простой жест!
Я стоял на площади Султан-Галиева. Народ расходился с годовщины-поминовения Марата Мулюкова. Меня пригласил сюда земляк, мой односельчанин Наби Нуриев. Он много лет участвовал в работе Татарского общественного центра — национального движения, являясь своего рода его начальником штаба. Он и познакомил меня с Мулюковым. Тогда я носился с идеей организации «Всемирных татарских игр», на сегодняшней встрече надеялся увидеться и поговорить на эту тему с кем-нибудь из руководителей движения.
Вот группа людей вышла из здания национально-культурного центра «Казань» и остановилась, продолжая беседовать на широкой площадке лестницы. Один из них отделился от группы и направился в мою сторону. Коренастый мужчина средних лет, чуть выше среднего роста, в меру плечист, движения спокойные, уверенные. По мере приближения на лацкане его серого пиджака различаю аккуратно начищенный значок — «Мастер спорта СССР». Обычно так — без сопровождения других наград — носят свои золотые звезды Герои. Значит, и этот Мастер дорожит своим значком. А так относятся лишь к награде, доставшейся большим честным трудом и по достоинству. Вижу, человек наш — Спортсмен!
— Вот он! Мне его и надо! — несколько бесцеремонно восклицаю я и делаю шаг на-
«
встречу идущему. Спокойный, вопрошающий взгляд, подошедший протягивает мне руку. Крепкие пальцы, слегка шершавая твердая ладонь, осторожное, но уверенное пожатие. Чувствуется сила. Кто он? Борец или штангист?
— По какому виду? — киваю на значок.
— По штанге.
Представляюсь, начинаю торопливо излагать свои мысли об отношении национального движения к спорту. Несмотря на некоторую сумбурность моей речи, собеседник понимает меня с первой же фразы и, похоже, разделяет мою позицию.
Но переговорить толком не успеваем, так как подошли остальные из группы и подкатила «Волга». Собеседник, садясь в нее вместе с другими, успевает дать мне свою визитную карточку и, по-дружески улыбаясь, сказать: «Позвони. Обязательно! Поговорим».
Смотрю визитку: «Гарифуллин Фоат Асадуллович. Действительный член Академии наук Татарстана. Лауреат Государственной премии РТ имени Г. Тукая. Профессор».
Вот, оказывается, кого я «поймал»! Академика Гарифуллина! Сразу вспомнилась первая встреча с Маратом Мулюковым в ТОЦ на улице Дзержинского в Казани. Когда На-би-дус представил меня ему и в двух словах изложил мою идею, Марат Расулевич на лету уловил рациональное зерно предложения. Коротко и крепко пожав руку, увлек меня к своему столу и стал развивать суть услышанного от меня. Цепкого, быстрого ума был человек!
— Да, спорт — большое дело, недаром говорят: «Спорт — посол мира!». Мы пока не дорабатываем в этом направлении. Надо привлекать молодежь к нам и через спорт. Вот что, давайте в ближайшее время встретимся. У нас есть свой спортсмен, он профессор КХТИ, Гарифуллин его фамилия. Встретимся втроем и обстоятельно поговорим. Договорились?
Увы, встретиться не удалось — Марат Ра-сулевич скоропостижно скончался. И вот се-
годня, получается, я все же познакомился с Гарифуллиным. Однако теперь меня стали одолевать сомнения: стоит ли мне так навязываться? В ТОЦ и спорткомитете Татарстана, как я понял, к идее «Всемирных татарских игр» относятся прохладно. Похоже, другие страны более заинтересованы в этом. Вон, говорят, Нурсултан Назарбаев провел в Семипалатинске «Всемирный Сабантуй татар». В Австралии на чемпионате мира по бегу на тысячу миль — тысячу шестьсот девять километров — казанскому бегуну Рустему Ги-ниятуллину на параде открытия сунули в руки Государственный флаг Республики Татарстан со словами: «В анкете ты написал, что представляешь Татарстан, вот и бери флаг, поступай с ним как хочешь. Мы же в ваши взаимоотношения с Россией вмешиваться не хотим». Главному вдохновителю «отдельной татарстанской команды» Мансу-ру Мифтахову после выступления наших самбистов в Японии, где они обошли команду России, не нашлось места во вновь образованном Министерстве по делам молодежи и спорту Татарстана... Так что вряд ли удастся сделать что-то нам с Гарифуллиным, и не стоит ему звонить, беспокоить попусту.
Со временем это мимолетное знакомство забылось.
И вот новая встреча с глазу на глаз. Внимательно всматриваемся друг в друга.
— Фоат Асадуллович, как будем разговаривать: по-академически «в галстуках» или по-спортивному «без галстуков» и «на ты»?
— Не возражаю, давай говорить как спортсмен со спортсменом.
— Да, мы с тобой представляем почти полувековую историю спорта: ты — в тяжелой атлетике, а я в так называемой легкой атлетике, если мой марафонский бег на сорок два километра можно назвать «легким». Жизненные проблемы — они общие для нашего поколения. И наше образование и специальности настолько схожи, как могут быть только у братьев-близнецов. Итак, когда, где родился, кто родители?
— В Буинском районе есть татарская деревня Черки-Гришино, на границе с Апас-товским районом. Там несколько деревень Черки, пять или шесть. Наша — Кюль Чер-кене, в дословном переводе на русский — Озерно-Комарово. Мать и отец — простые колхозники. Отец Асадулла Гарифуллович родился в той же деревне в 1906 г. и умер в 1976-м. Прожил всю жизнь в родной деревне, отлучившись лишь раз — на Великую Отечественную войну, которую прошел от начала до конца. Мать Шарифжамал Издия-тулловна пережила отца на двадцать три года, проведя последние годы у меня в Казани.
Так что считаю себя счастливым человеком — повезло мне с родителями. А им — со мной, ведь до меня у них были две дочери. Третьим ребенком ждали сына — я и родился к их большой радости. Правда, потом опять были две дочери, а шестым в семье родился мой братишка.
— Родились в такт: два — один, два — один!
— Да, так получается. Как в музыке. Сколько помню себя с детства, мне почему-то всегда хотелось петь. Бывало, выйду один на берег Свияги, стою и пою. Пою подолгу, часами. А пальцами в такт непроизвольно перебираю ряд мелких пуговиц на рубашке, как кнопки гармони. Соседи, оказывается, приметили мои «концерты» и говорят однажды моим родителям: «Асадулла, твой сын помешался на песне, купи ему гармонь, пусть играет — радуется и поет». А где отцу взять деньги на гармонь? Прокормить семью из восьми ртов не так-то ведь легко...
Но мальчику повезло. Приехал к отцу гость из Казани, его родной брат, Сагдулла абый. Решил порадовать племянника — привез с ярмарки в Буинске тальянку в десять клавишей.
Мальчик тут же взялся за дело. Но не сразу стала получаться мелодия. Оказывается, пуговицы на рубашке и клавиши гармони не одно и то же. Что делать?
— Помогла мама, — вспоминает Фоат Асадуллович. — Она поет: «Ьаваларда очкан кошлар кебек...», я тихонько, но упорно подбираю мелодию — стараемся вдвоем. Долго ли, коротко ли, но запела мама в полный голос под мой уверенный аккомпанемент! Дальше уже и сам стал подпевать ей — получился слаженный дуэт. Так, с пятого класса школы стал я «артистом». До первого курса института продолжал петь на берегу Свияги и выступать на концертах в школе.
Учеба в школе давалась мне легко. Семилетку закончил в своей деревне, а среднюю школу заканчивал в Буинске, шел на золотую медаль. И вот готовлюсь ехать в Казань, поступать в химико-технологический институт. Уже пришло приглашение — приезжай, мол, будешь зачислен в студенты без вступительных экзаменов, после собеседования. Время идет, а медаль не выдают — не поступила из Казани. Иду к директору школы Гульсум-апе и прошу: «Дайте мне хоть аттестат». — «Не могу, — говорит, — аттестаты с медалью и без медали выглядят по-разному. Остается лишь ждать». Но я выпросил все же общестандартный аттестат. По нему и поступил на механический факультет института. Сдал все шесть экзаменов на «отлично». Потом уже, после окончания института, я написал
310;
ОБЫЧАИ И ОБРЯДЫ. ФИЗКУЛЬТУРА И СПОРТ
письмо, и прислали мне эту золотую медаль
— на память. Вот такая история получилась ...
— Надо ведь случиться такому совпадению, Фоат-дустым! Окончил я Мамыковскую среднюю школу тоже с медалью, правда, серебряной — одну «четверку» в аттестате имел, по русскому языку. Готовлюсь ехать поступать в КАИ. А медали — все нет. В надежде получить ее через день хожу в райцентр. Жили мы в д. Щербень, тогда Тель-манского района, ныне Нурлатского. Расстояние — двадцать пять километров, туда и обратно — пятьдесят. В последний момент получаю аттестат без медали. Поехал поступать, сдавал экзамены — из тридцати баллов набрал двадцать девять. Это было чуть раньше, чем у тебя — в 1952 г. В том же году в КАИ поступил твой будущий друг Александр Ку-рынов, только на другой факультет — я на самолетостроение, он — на приборостроение. Впрочем, извини, перебил. А что дальше было?
— Стал, значит, студентом. Жить где? До третьего курса перебивался по частным квартирам. Только потом дали место в общежитии. Стипендия на первом курсе — двести девяносто в месяц. Затем, как отличник, стал получать повышенную. Живи, учись и занимайся в свободное время, чем хочешь. В школе спортом особо не увлекался, но участвовал во всех соревнованиях по лыжам, летом бегал кроссы. Был все же у меня любимый спортивный предмет — гимнастика. Я единственный в школе умел «крутить солнце» на турнике. Стал посещать секцию гимнастики в институте. Ходил и в вокальный кружок КХТИ при консерватории. В восемнадцать лет хочется все успеть и всему научиться! Возвращался в общежитие не раньше восьми вечера. Уставал. Денег на еду не хватало. Начал подрабатывать на «шарашке»
— в студенческих группах грузчиков.
— Да, друг, и мне это хорошо знакомо. И у меня та же история — также стипендия в 290. Я ходил в лыжную секцию. В основном налегал на лошадиную пищу — овес «Геркулес». Тоже подрабатывал на погрузке-разгрузке вагонов и барж. При удаче, бывало, за день заработаешь месячную стипендию. Мы однажды летом на разгрузке цемента с баржи получили по триста пятьдесят рублей. Трудились, правда, почти беспрерывно восемнадцать часов. С другой стороны, это была и дополнительная физическая тренировка.
—А в летние месяцы, — продолжает мой собеседник, — я всегда работал в колхозе. В уборочную страду косил на жатке — наверное, тебе знаком этот агрегат с платфор-
мой на двух колесах? Четыре махалки, как у ветряной мельницы: три подбирают на площадку срезанные лентой-пилой колосья, а четвертая — смахивает их в валки на землю. Женщины подбирают эти валки и вяжут снопы.
— Разумеется, знаком. Еще была лобогрейка. Тоже на конном ходу. Там у кучера был помощник — сидел на углу платформы и вилами орудовал вместо махалок.
— Потом появился комбайн «Коммунар», но их было мало. Больше убирали по-старому — ставили хлебные скирды и молотили на токах. Любил я скирдовать. Доверяли мне ставку скирда. Верховой! Не у каждого получается эта работа. Скирдоукладчика-ми обычно были лишь опытные мужики. Но и у меня ладно получалось. Молодость есть молодость — и тут придумывали разные игры: кто, например, перекинет сноп через скирду. Не каждый мог, ибо тут нужна сила, как у штангиста при рывке. Все это вместе укрепляло тело и дух. Штангой я начал заниматься позже. Но вначале скажу об своем увлечении музыкой.
Я ходил в кружок два года. И меня чуть не перетянули в певцы-профессионалы. Руководитель кружка — Кашифа-апа Багаутди-новна — уловила, что у меня есть голос. Направила к Фахри Насретдинову. Тот послушал и повел меня к Назипу Жиганову — ректору консерватории. «Да, — говорит композитор, — голос есть, но пока трудно определить — тенор или баритон? Надо работать специально, заниматься серьезно. Тут уж кружком не обойдешься. Придется выбирать: музыка или техника».
Я остался в институте. Учился все годы на «отлично». По окончании получил направление на завод в Нижний Тагил. Начал работать инженером-конструктором. Жил в общежитии. Зарплата, конечно, небольшая. Но интерес к работе был. Трудился на совесть. Избрали председателем совета молодых специалистов. Тут не только производство, но и спорт, отдых, развлечения. Самому надо подавать во всем пример, чтобы остальных увлечь. Предприятий в городе много. Соревнуемся между собой в разных видах спорта. На легкоатлетических состязаниях метаю копье, выступаю и в плавании, борьбе самбо, первенстве по штанге, в лыжных гонках. В некоторых видах стал чемпионом города и области.
Все бы хорошо, но скучал по Казани. Как председатель совета молодых специалистов оформил однажды научную командировку в Казань, в родной институт. И тут мне крупно повезло: случайно подслушал разговор двух парней — аспирантов КХТИ. Оказывается,
СЛУГА ТРЕХ МУЗ: НАУКИ, МУЗЫКИ И СПОРТА
готовились в аспирантуру они втроем, эти двое поступили, а третий «срезался» — не попал. Значит, есть еще одно вакантное место. Я кинулся на другой же день в приемную комиссию. Документы приняли, начались экзамены — философия, иностранный язык, спецпредмет. Все обошлось благополучно: зачислили в аспирантуру. С большим трудом, но все-таки с завода отпустили. Так мы в 1962 г. вернулись в Казань.
— Кто «мы»? Ты уже был женат?
— Да, в 1961 г. я женился. 1 мая 1958 г. друг по общежитию пригласил меня на вечеринку. Простая ситуация. Собрали друзей, а девушек оказалось на одну больше, чем парней. Вот друг и позвал меня. Моей парой оказалась Зульхабира — студентка мединститута. Выбор свой она сделала на первом же «белом танце», когда дамы выбирают себе кавалеров. Пригласила меня на танец. Девушка мне сразу понравилась. Из деревни Бикбау Мензелинского района. Я рассказываю ей про свою Свиягу, она — про родной Ик. Оба — деревенские, много общего. Быстро нашли общий язык. Я уехал в Нижний Тагил, заручившись ее согласием отвечать на мои письма и звонки из Казани, где ей предстояло закончить институт.
В конце 1961 г. приехал на ее день рождения. Тут и решили пожениться. В ЗАГСе говорят, что регистрацию надо ждать пятнадцать дней. Куда там! Я же в командировке. Уговорили работников ЗАГСа — бракосочетание оформили в три дня. После окончания института Зульхабира приехала ко мне в Нижний Тагил.
Вскоре мы вернулись в родную Казань для моей учебы в аспирантуре. Все наше богатство — один багажный контейнер — стоял у меня в общежитии, а для жены места не нашлось, она ночевала по знакомым. Встречались лишь на свиданиях. Первой не выдержала жена, расхрабрилась: пойдем к ректору! Одна пойду, если робеешь!
Принял нас Милютин — ректор КХТИ. Хороший был человек Александр Иванович. Выслушал, понял и помог. Выделили нам в общежитии на улице Калинина маленькую комнату. Началась нормальная семейная жизнь.
— Как все это знакомо, Фоат-дус! Вам повезло — вас поняли и помогли. У нас получилось хуже. Я — инженер-конструктор авиационного завода, жена — студентка пединститута. До рождения ребенка жили порознь в общежитиях — рабочем и студенческом. Чтобы пожить нам вместе хотя бы временно, друг по двухместной комнате уступил свое место, и я привел жену с ребенком — новорожденной дочкой — в общежитие.
Ушел на работу. На сердце было неспокойно: как отреагирует на мое самовольство администрация общежития? И ненапрасно: к моему возвращению семья оказалась насильно выселенной — взломали дверь, пожитки вынесли во двор, а комнатку продезинфицировали и опечатали. Я — бегом к председателю профкома, а та — женщина! — говорит в ответ: «Прежде чем заводить ребенка, надо было с нами посоветоваться!» И смех и грех. Ладно товарищ по работе приютил у себя в собственном доме, выручил.
— Жены такие невзгоды переживают острее нас, — продолжил повествование о жизни академик. — Вот и не выдержала моя Зульхабира. Сгорела, умерла от рака в 1992 г. В семье было все нормально. Вырастили двух дочерей: Алсу и Асию. Старшая пошла по стопам матери — стоматолог, кандидат медицинских наук, подарила нам двух внуков-близнецов. Нынче Марат и Тимур закончили 39-ю среднюю школу и направляются в Канаду для продолжения учебы. Младшая тоже медик, педиатр, живет в Москве. Я же сейчас женат вторым браком.
Смерть Зульхабиры, скажу прямо, перенес тяжело. От переживаний пропал голос, так что теперь уже не пою. Но увлечение музыкой не бросаю. Видно, все радости и горести свои изливаю при игре на гармони. Да, действительно, в 1994 г. со своей десятиклавишной тальянкой на конкурсе «Играй, гармонь!» я занял первое место. Это было как гром среди ясного неба. Все гармонисты — победители и лауреаты прошлых лет всполошились, их почитатели и остальная музыкальная общественность не могли поверить, что на такой маленькой гармонике никому не известный новичок конкурса может так играть. И утешали себя: произошло, мол, досадное недоразумение, в будущем году этот случайный победитель с треском провалится! Но и я, что называется, завелся. Решил приобрести гармонь посолиднее. После безуспешных попыток найти такую на базаре надумал заказать ее изготовление. Оказывается, настоящих мастеров — считанные единицы. Нашел все-таки одного — Петр Гордеев из Лаи-шевского района, прозванный знатоками за свое мастерство «великим Гордеем». Сделал он мне 14-клавишную тальянку с медными планками. Но желание иметь классный инструмент так захватило меня, что три года уговаривал и уговорил-таки 86-летнего мастера Киселева смастерить мне «Белую лебедь» — 22-клавишную тальянку. С нею я на казанском Сабантуе занял первое место.
На мою игру, оказывается, обратил внимание даже Президент Шаймиев. На одной из встреч с научной общественностью в Круг-
.312:
ОБЫЧАИ И ОБРЯДЫ. ФИЗКУЛЬТУРА И СПОРТ
лом зале КХТИ, отметив мои научные заслуги, он добавил: «Гарифуллин еще и превосходный гармонист. Я сам мечтал научиться хорошо играть на гармони, потому не могу не восхищаться его игрой».
Меня часто спрашивают, для чего я играю, что заставляет — деньги, жажда славы? Что сказать в ответ на это? По-моему, это равносильно тому, как найти ответ на вопрос, для чего птицы поют. Может, ты знаешь, почему они поют? Этого словами не объяснишь. Я только чувствую, как в переливах тальянки отражается состояние души, ощущение полноты жизни, радость и горечь бытия. Если в детстве испытывал потребность выйти на берег Свияги, чтобы спеть от полноты души, то теперь — не меньшую потребность поиграть на гармони.
— А как со спортом?
Как вернулся из Нижнего Тагила в Казань, так сразу — к старым друзьям, в спортзал КАИ на площади Свободы. Там Саша Ку-рынов, наш тренер Павлов Владимир Александрович.
— Павлов, кстати, и мой тренер. Вернее, преподаватель по физкультуре и спорту. У нас в КАИ на занятиях физкультуры серьезно обучали многим видам спорта. Не только Курынов, но и будущие участники Олимпийских игр — гребец Игорь Феоктистов и волейболист Нил Фасахов — начинали с уроков физкультуры в КАИ. Штанге обучал нас Павлов, легкой атлетике — Серегин. Видимо, тренеры и ученики ищут и находят друг друга не только по виду спорта, но и по характеру. Имею в виду трудолюбие и упорство тех и других.
— Верно, трудолюбие и упорство прежде всего. И успех рано или поздно, но обязательно придет. Так, Саша Курынов быстро пошел в гору. Я после долгих лет лишь в 1971-м стал мастером спорта СССР. Куры-нов к тому времени уже прошел свой зенит. В 1960-м в Риме он стал олимпийским чемпионом. Но на токийскую Олимпиаду-64 его уже не взяли. Из-за чего, спросишь? Я убежден: только из-за того, что не захотел уйти от своего первого и единственного тренера Павлова и поменять Казань на Москву.
Вот нынче собираемся отметить 70-летие со дня рождения Курынова. Да, надо еще сказать, в сборной команде штангистов страны был и навсегда остался верным другом Александра Курынова тяжеловес, тоже чемпион Олимпийских игр в Риме, Юрий Власов. После смерти Саши в 1973 г. я написал Юрию Петровичу письмо, и мы совместно пытались выхлопотать семье Курынова персональную пенсию, но тогда не смогли пробить чиновничью стену. Теперь мы, все его
бывшие друзья, пытаемся достойно отметить его юбилейную дату — семидесятилетие.
Сам я после того 1971 г., когда стал чемпионом общества «Динамо», больше выступаю на Сабантуях. Наряду со штангой балуюсь и гиревым спортом. По гире выигрывал соревнования на буинском Сабантуе трижды, на мензелинском — дважды.
— Удостоен, конечно, и звания заслуженного работника физической культуры?
— Вот чего нет, того нет, — смеется Фо-ат Асадуллович.— Присвоили звание заслуженного работника культуры Республики Татарстан за победы на музыкальных конкурсах.
О научной деятельности академика Га-рифуллина писать надо отдельно. Одних почетных званий у него столько, что даже отдельно каждое из них составит честь любому большому ученому. Заслуженный работник науки и техники Российской Федерации и Республики Татарстан, лауреат Государственной премии РТ им. Г. Тукая, «соросовский профессор», «дипломант-профессор инженерной педагогики Европейского общества» со штаб-квартирой в Цюрихе. Им написано и издано 16 книг и учебников, не говоря уже о множестве методических пособий.
Достаточно сказать, что под руководством академика Гарифуллина подготовлены двенадцать докторов и более шестидесяти кандидатов наук. Время подводить итоги, скажете? У Фоата Асадулловича на этот счет свое мнение: поживем — поработаем еще, тем более, что на здоровье, слава Аллаху, жаловаться пока не приходится.
Разговор подходит к концу.
— Ну что, Камиль абый, следующую встречу назначим у меня? — предлагает мой собеседник.
— Спасибо, Фоат Асадуллович, но вынужден отказаться от приглашения. С некоторых пор стал я очень сентиментальным. Боюсь, не выдержит сердце наплыва чувств от звуков твоей тальянки, выводящей мелодию «Ьаваларда очкан кошлар кебек...», воспоминаний о далеком детстве и юности... От души желаю тебе здоровья и новых успехов во всем: в науке, в спорте, на музыкальных конкурсах.
И пусть везде сопровождает тебя спортивный девиз справедливой борьбы: «Побеждает сильнейший!»
Расстаемся, обменявшись крепким мужским рукопожатием.
Камиль Мухтаров,
мастер спорта СССР международного
класса
«
