CC BY
18
УДК 81
МАЛИЕВА З.Н.
кандидат филологических наук, доцент кафедры иностранных языков, Северо-Осетинский государственный университет имени К.Л. Хетагурова E-mail: nata.dzagurova.65@bk.ru РУБАЕВА В.П.
кандидат педагогических наук, доцент кафедры иностранных языков, Северо-Кавказский горно-металлургический институт
E-mail: nata.dzagurova.65@bk.ru
UDC 81
MALIYEVA Z.N.
Candidate of philology, associate professor of the department of foreign languages, North Ossetian State University named after
K.L. Khetagurov E-mail: nata.dzagurova.65@bk.ru RUBAYEVA V.P.
Candidate of pedagogical sciences, associate professor of the department of foreign languages, North Caucasus Mining and
Metallurgical Institute E-mail: nata.dzagurova.65@bk.ru
СЛОЖНОСТЬ ПРОЦЕССА СКРЕЩИВАНИЯ КУЛЬТУР И КУЛЬТУРНЫХ ЗАИМСТВОВАНИЙ THE COMPLEXITY OF THE PROCESS OF CROSSING CROPS AND CULTURAL BORROWING
В статье рассматриваются термины, характеризующие основные элементы мужской и женской одежды осетин. Целью исследования является проследить этапы развития осетинского костюма. Тезаурусный метод исследования данного пласта этнокультурной лексики, основанный на этимологическом анализе, позволяет сделать вывод об эволюции осетинского костюма: от лексической репрезентации основных элементов одежды древнеиранского происхождения до терминов, представляющих собой современные кавказские заимствования. Такое развитие отражает общие принципы истории любого костюма.
Ключевые слова: этимология, семиотическая система, индоевропейская основа, кавказские заимствования, древнеиран-ский корень.
The article discusses terms that characterize the main elements of men's and women's clothing of Ossetians. The purpose of the research is to trace the development stages of the Ossetian costume. The thesaurus method of studying a given layer of ethnocultural vocabulary, based on etymological analysis, allows to draw a conclusion about the evolution of the Ossetian costume: from the lexical representation of the basic elements of clothing of ancient Iranian origin to terms that represent modern Caucasian borrowings. This development reflects the general principles of the history of any costume.
Keywords: etymology, semiotic system, Indo-European basis, Caucasian borrowings, ancient Iranian root.
История лексики любого языка, по своему смысловому содержанию, представляет собой материал по истории культуры народа. Это связано с тем, что язык представляет собой единственную семиотическую систему, которая является ключом ко всем остальным информационным системам и содержит номенклатуру всех культурных явлений. Эта мысль представляет собой основание сравнительно-исторического метода, основными целями которого выступают: а) реконструкция допись-менной культуры индоевропейских народов; б) представление о некотором праиндоевропейском народе, который владел пра-индоевропейским языком и был его
Венцом сравнительно-исторического метода является этимология. Все остальные части метода - фонетическая, раскрывающая звуковые законы и соответствия, морфологическая - соответствия в области морфологии, сравнительный синтаксис и классификация - по сути дела, служат восстановлению картины этого древнего языка в общей реконструкции, когда восстанавливается система, и в частных конструкциях, когда реконструируются отдельные лексемы и фразы.
История того или иного слова неразрывно связана с историей той вещи, обозначением которой оно служит. Вот что писал в этой связи Г Шухардт: «Слово, произнесенное один раз, не может иметь истории, так как будучи произнесено, оно уже больше не существует; историю может иметь лишь слово, воспроизводившееся бесчисленное количество раз, и эта история, в основном, является историей говорящего. Таким образом, благодаря деятельности, которая творит и оформляет вещи, возникает полный параллелизм
между историей вещей и историей слов» [9, с. 31]. При этом Шухардт указывает на то, что обозначение совпадает со словом, как значение - с вещью лишь на определенном этапе истории развития данного языка и соответственно его носителя.
В процессе же развития возможно нарушение связи между ними, т.е. обозначение может не соответствовать слову, а значение - вещи. Поэтому, поскольку вещи и слова, несмотря на самостоятельное развитие, вступают в известное отношение, то и изобретаться они должны не как параллельные, но как взаимно перекрещивающиеся линии [9, с. 65].
Метод Г. Шухардта имеет прямое отношение к современным исследованиям по культуроведению. Современное культуроведение делится на серию дисциплин: фундаментальных (введение в культуроведение, типология культур и цивилизаций, история региональных культур и цивилизаций, краеведение), прикладных (архивоведение, библиотековедение, музееведение, книговедение, информатика, в области баз знаний и баз данных) и вспомогательных (палеография, текстология, этнография, археология, геральдика, нумизматика, сфрагистика, историческая география).
Все эти прикладные, вспомогательные и фундаментальные исследования в области культуроведения объединяются одним методом, который можно назвать лексикологическим.
В основе лексикологического метода лежит тезис о том, что язык, как знаковая система, представляет собой номенклатуру культурных явлений, то есть историческая систематизация значений слов языка и историческая систематизация самих слов делает возможным суммирование культурных яв-
© Малиева З.Н., Рубаева В.П. © Maliyeva Z.N., Rubayeva V.P.
лений. Такое суммирование для выстраивания картины культура далее пользуется тезаурусным методом, когда слова и их значения располагаются по их естественно складывающейся системе. Выстраивание этой системы в принципе производится так же, как и выстраивание банков знаний. Но при этом, в отличие от информационных систем, в культуроведении тезаурус должен учитывать историческую стратификацию культурных явлений. Такая стратификация рассматривается с точки зрения внешней и внутренней.
Под внешней точкой зрения понимаются взаимозависимости, которые культура должна иметь на каждом историческом этапе ее развития, культуроведение устанавливает, что народы-изоляты в смысле культуры в принципе не развиваются или развиваются очень медленно. Те же народы, которые живут и действуют в условиях скрещения культур, напротив, претерпевают быстрое развитие.
Внутреннее изучение истории культуры основано на этимологии слов. Культурные скрещения связаны с тем, что в словах языка, на базе которого происходит культурное скрещение, отлагаются слова-кальки и заимствования, отображающие сам процесс культурного скрещения.
Как показывает опыт исторического развития народов, культурное скрещение возникает только тогда (Л. А. Чибиров), когда данному народу есть, что позаимствовать у другого народа [8]. Если культурные контакты протекают в таких условиях, когда два соседних народа находятся на одинаковой ступени развития, или один из них в культурном отношении находится ниже другого, то тот народ, который выше в своем культурном развитии, как правило, не включает в свой язык заимствований, относящихся к основным понятиям культуры и может заимствовать только частности, которые так или иначе пригодились более культурному народу.
Так, например, в английском языке основная масса заимствований романского происхождения. Этих заимствований, по подсчетам лексикологов, свыше 70%. Эти заимствования бывают латинские или старофранцузские, так как для германского населения Британских островов источником культурного заимствования была средневековая латынь и старофранцузская система культуры.
В японском языке до 70% китаизмов, хотя японская культура сохраняет свою самобытность, но по всей развитости китайская культура со II по XVI вв. естественно доминировала на Дальнем Востоке.
В русском языке заимствования разнородны (В.Н. Макарова, Т. А Фандеева), и эти разнородные заимствования - греко-византийские, латинские, немецкие, тюркские и другие - отображают сложность процесса скрещения культур и культурных заимствований, характерных для жизни русского народа на протяжении веков его становления и существования [5].
Все сказанное означает, что лексикографический метод сбора данных и тезаурусный метод систематизации, к которому добавлено требование исторической систематизации, представляют возможность строить историю культуры и культуроведческое исследование и тем самым раскрывать историю культурного развития народов. В отличие от метода Г. Шухардга, культуроведческое исследование не есть просто изучение исторической ономастики и исторической семантики отдельных слов, а есть их историко-культурная систематизация с целью получить выводы для истории культуры.
Костюм, как способ самопредставления личности, «является такой частью духовной культуры, которая более всего сближена с культурой личности как духовной сущностью» [1, с. 158]. Из истории костюма известно, что этапы его развития зависят от истории стилей. Но «история костюма также зависит от фактурных свойств костюма и от внешних условий контактов костюмов с другими семиотическими системами, такими как танец и архитектура прежде всего» [6,
с. 126]. Архитектура образует внешнюю среду для тех знаний, которыми обладает костюм. Танец же связан с обучением практическому поведению человека и представляет собою идеальную модель контактов человека и человека, своеобразную игру, обучающую этикету.
В 1925 г. известный кавказовед, этнограф Г.Ф. Чурсин писал: «Одежда осетин не представляет особого своеобразия. В этом отношении осетины, как и другие кавказские народы, заимствовали многое у кабардинцев, являвшихся в свое время законодателями моды в костюме и в вооружении для всех соседних народов».
Верхняя одежда у мужчин была представлена следующими элементами:
хждон - рубаха; цухъхъа - черкеска,
которую шили из сукна домашнего изготовления; куыржт - бешмет, надеваемый под черкеску и подходящий к ней по цвету; нымжт - бурка; кжрц - овчинный тулуп; худ - баранья шапка; хжлаф - штаны; цъында - носки; цырыхъ - сапоги; дзабыр - чувяки;
жркье - жрчъи - удобная для походов в горы кожаная обувь.
Женская одежда отличалась несколько большей яркостью цветов. На голове женщины носили платок (кжлмжрзан) или косынку (сжрбжттжн). Нарядное свадебное платье(шиф), как и обычное, шилось из полос ткани (фарин).Подпоясывались платья поясом (рон). Поверх платья иногда повязывали передник (куатж). Рубаха (хждон), как и мужская, раньше шилась из грубого домашнего холста.
Так, в общем можно описать основные элементы осетинского народного костюма начала XX в.
С этимологической точки, зрения терминология костюма в осетинском языке имеет три языковых источника: иранский, грузинский и тюркский. Есть также и арабские этимологии, которые, по-видимому, проникают в осетинский язык через тюркское посредство.
Слова тюркской этимологии представлены названиями следующих объектов: дзабыр - чувяк; цырыхь - сапог; басылыхьхъ - башлык; басмахь - башмак; мес(-та) - мягкая сафьяновая обувь; ормегь - дорогой кафтан из верблюжьей шерсти, надеваемый в особых случаях;
сарыхь - чалма, тюрбан.
Все эти слова характеризуют элементы костюма, характерные для тюрков ХШ-ХУП веков. Из этих слов складывается образ человека, одетого в кафтан, обутого в сапоги или чувяки и носящего тюрбан на голове. Такой образ костюма, несомненно, является заимствованием, так как данный костюм не имеет народных кавказских элементов, и, таким образом, оригинального местного происхождения. Такой костюм осетины, по-видимому, покупали, а не шили на месте.
Другого рода заимствования характеризуются грузинскими этимологиями:
жркье -жрчьи/ арчи - горная обувь; цьында - носок, чулок; хылычьи - застежка на платье.
Совокупность этих значений показывает, что речь идет, во-первых, о деталях одежды, а не о костюме в целом, и, во-вторых, о том, что эти детали предполагают одежду достаточно сложной и дифференцированной конструкции.
Кавказские этимологии представлены заимствованиями из адыгских языков:
куата - женский передник, фартук; лжуданж - шелковый платок.
Это значит, что в данном случае заимствовались детали женского костюма, которые относятся к костюму соседнего с осетинами народа.
Основной корпус этимологий следующих слов представлен этимологиями, характерными не только для индоиранских, но и других, индоевропейских языков. К ним относятся простые слова, обозначающие кусок ткани, используемый для одежды, застежку, штаны, головные уборы и женскую накидку, восходящую к слову «мех»:
фадхос - подстилка из сена в горской обуви;
фарин - клин (в платье);
кжлмжрзжн - платок, шаль;
къаба - женское платье;
кжрц - шуба;
кжрджн - женский головной платок;
куыржт - бешмет;
нымжт - бурка;
пъолци- платье;
раздаржн - передник, фартук;
рон - пояс;
сжрбжттан - небольшой платок из шерсти, полотна, шелка;
сжхтаг - петля в одежде для застегивания;
хждон - рубаха;
хжлаф - штаны;
худ - шапка, папаха;
хуз (хыз)- фата;
ужрагжмбжрзжн - панталоны.
Эти слова, имеющие параллели в индоевропейских языках, оказываются обозначающими самого простого типа одежды, представляющей собой полотнища ткани (ср. русское портище и осетинское пъолци) и средства ее укрепления на теле человека.
Характерно при этом, что ни одна часть мужского костюма, который у осетин близок по своей форме и конструкции с костюмом других кавказских народов, не получила адыгской или восточно-кавказской этимологии, а все они относятся к словам иранского происхождения. Под словами иранского происхождения мы понимаем этимологию иранских языков, а не этимологию, восходящую к персидскому языку только.
Некоторые слова, по данным В.И. Абаева, восходят к арабскому языку черезперсидский: дзыпп - карман; сасуг - головной платок.
Все эти слова представляют собою детали костюма, так как ни одно из них не обозначает собственно конструктивную часть какой-либо одежды, а означает головной убор и аксессуары. К словам персидского круга относятся: цухъхъа - черкеска;
дзаума - вещи, одежда; камари - женский пояс; салбар - шаровары, брюки; сали - шаль; шиф - женское платье.
Данные слова, помимо деталей костюма, обозначают основные предметы мужской и женской одежды.
Затем следует основная масса слов иранской этимологии:
жрмкьух - рукавица;
бжрцагьуд -газырница;
даржс - одежда;
дыс - рукав.
Сюда же относится и элементарная конструкция хитона, в которой две полосы ткани скрепляются на плечах с помощью петель, а на талии укрепляется поясом. К этому же разряду слов относится и название женской фаты, которое этимологически восходит к шкуре зверя, также носимой для утепления или как почетная деталь костюма.
Характерно и то, что в отличие от раннего греческого костюма, в скифском раннем костюме существует и полотнище, обернутое вокруг ног (ср. русское холява и осетинское ужрагжмбжрзжн). Эта специфическая особенность скифского костюма в сравнении с греческим отражена в античном изобразительном искусстве. Таким образом, оказывается, что слова, этимология которых имеет параллели в неиндоиранских языках, действительно могут характеризовать самый древний вид одежды: не шитые одежды, а только тканые или закрепленные фибулами или завязками.
Слова, имеющие только индоиранскую этимологию, обь-ясняют уже такие части костюма, которые составляют его детализацию и предполагают технологию сшивания ткани, ранее раскроенной (дыс, кьаба, хждон, худ, жрмкьух, жрмхуд и т.д.). Выделяются как предметы женского, так и мужского костюма.
Все вместе эти слова показывают, что этимологии названий одежды довольно четко различают историю осетинского костюма. На ранних этапах, которые можно условно соотнести со скифским временем, ткут полотнища и закрепляют их на теле с помощью пояса или завязок.
На следующем этапе развития костюм делится на женский и мужской и имеет покрой. Для такого костюма требуется использование технологий сшивания ткани (хжлаф).
Таким образом, этимологический анализ показывает эволюцию осетинского костюма - от слов древнеиранского и персидского происхождения допоздних кавказских заимствований. Тюркские этимологии показывают, что существовал заимствованный целый тюркский костюм, покрывавший тело и голову. Такой костюм мог быть просто носимым тюрками, но иметь в языке осетин и их предков названия костюма иноплеменников. Отдельно стоят названия шелка (цыллж, дари). Это слова персидской этимологии. И, наконец, слова картвельской этимологии обозначают детали одежды, являющиеся ее конструктивными и украшающими элементами (жрчьи, цъында).
Библиографический список
1. Абаев В.И. Избранные труды. Том II. Общее и сравнительное языкознание. Владикавказ: Ир, 1990. 638 с.
2. Алешина Л.В. Семантический объем антропонимов в языке и речи //Ученые записки Орловского государственного университета. Серия: Гуманитарные и социальные науки. 2016. №4 (73). С. 98-102.
3. Бохонная М.Е. Символика единицы платье в среднеобской лирической песне //Ученые записки Орловского государственного университета. Серия: Гуманитарные и социальные науки. 2016. №2 (71). С. 92-95.
4. Кокиев Г.А. К истории осетинского языка //Известия Северо-Осетинского научно-исследовательского института. 1998. Т. 12. С. 102-108.
5. Макарова В.Н., Фандеева Т.А. Формирование у старших дошкольников пространственных и временных представлений и языковых средств их выражения //Ученые записки Орловского государственного университета. Серия: Гуманитарные и социальные науки. 2017. №1 (74). С. 173-177.
6. Пахаренко С.В. Национальный язык как лингвокультурный феномен //Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2014. №9. Ч.1. С. 136-138.
7. Трубинова Е.А. Заимствования как процесс изменения языка //Молодой ученый. 2016. №10. С. 1209-1212.
8. Чибиров Л.А. Древнейшие пласты духовной культуры осетин. Цхинвал: Ирыстон, 2011. 217 с.
9. Шухардт Г. Избранные статьи по языкознанию //перевод с немецкого А.С. Бобовича. М.: Изд-во иностранной литературы. 1950. С. 109-120.
References
1. Abaev V.I. Selected works. Volume II. General and comparative linguistics. Vladikavkaz: Ir, 1990. 638 p.
2. Aleshina L.V. Semantic volume of anthroponyms in language and speech // Uchenye zapiski Orel State University. Series: Humanities and Social Sciences. 2016. № 4 (73). Pp. 98-102.
3. Bohonnaya M.E. Symbolics of a dress in a mediobiliary lyric song // Uchenye zapiski Orel State University. Series: Humanities and Social Sciences. 2016. №2 (71). Pp. 92-95.
4. Kokiev G.A. To the history of the Ossetian language // Izvestia of the North Ossetian Scientific Research Institute. 1998. T.12. Pp. 102-108.
5. Makarova VN, Fandeeva Т.А. Formation in the senior preschoolers of spatial and temporal representations and linguistic means of their expression // Uchenye zapiski Orel State University. Series: Humanities and Social Sciences. 2017. No. 1 (74). Pp. 173-177.
6. Pakharenko S.V. The National Language as a Linguistic and Cultural Phenomenon // Philological Sciences. Questions of theory and practice. 2014. № 9. Part 1. Pp. 136-138.
7. Trubinova E.A. Borrowings as a process of changing the language // Young Scientist. 2016. №10. Pp. 1209-1212.
8. Chibirov L.A. The oldest layers of spiritual culture of Ossetians. Tskhinval: Iriston, 2011. 217 p.
9. Shuhardt G. Selected articles on linguistics // translation from German AS Bobovich. Moscow: Foreign Literature Publishing House. 1950. Pp. 109-120.
