CC BY
92
СЛОВО О МОДЕРНЕ
Модерн как европейское художественное явление изучается у нас весьма отрывочно. Происхождение и этапы развития символизма и модерна, их восприятие в разной социальной среде, другие во многом нерешённые проблемы ожидают своих исследователей.
Сегодня, в пору интенсивного движения к интеграции, которое не нужно обожествлять, но поистине нелепо было бы игнорировать, в пору, когда мысль о европейской целостности, пусть далеко не одинаково понятая, но упорно получающая немало новых импульсов, владеет умами, есть немало резонов окинуть взором развитие художественной Европы в последние два столетия.
Одним из этапов её интенсивного продвижения к общности, взаимодействию, осознанию плодотворности некоторых старых и рождения новых связей явился рубеж XIX и XX веков. Закономерна поэтому и несомненно заслуживает одобрения коллективная работа, обра-щённая к этому времени и к этой тенден-ции1. Попытаться понять европейские художественные искания в разных вариантах координации, предопределённой историческими ритмами, сходством мен-талитетов, влиянием той или иной политической ситуации, иногда противостоянием ей, наконец, возникновением новых культурных доминант, - благородная и интересная научная задача.
Столетний рубеж, казалось бы отделённый от наших дней экспрессивной протяжённостью XX века, представляет интерес как усиление интегративных устремлений в области искусства. Конечно,
1 Модерн и европейская художественная интеграция. (Сборник статей по материалам одноимённой конференции). Государственный институт искусствознания. М. 2004 г.
разнообразные художественные связи были в Европе и значительно ранее. Тот же XIX век даёт множество примеров. И всё же накануне и в самом начале ХХ века обозначилось значительно более тесное и в ряде моментов сложное взаимодействие. Знаток архитектурного модерна М. Нащокина называет несколько факторов, способствовавших сближению разных национальных культур, - крупные международные выставки, создание центров обучения, куда стремились попасть молодые художники со всей Европы, необычайное развитие межевропейских путешествий и т. д. Но одновременно она подчёркивает, что объединительные линии на рубеже XIX-XX веков рождались, когда происходил творческий подъём национального искусства. По её мнению, никто в ту пору сознательно не заботился о некоем европейском качестве - оно рождалось естественно в сложном итоге сильных и оригинальных национальных проявлений.
Другой акцент в характеристике интеграционных процессов в то время делает К. Лукичёва. Она исследует те общности в условиях развития искусства, которые возникают в Новое время, прослеживая их трансформацию, а иногда и разрушение на рубеже Х1Х-ХХ веков, пытаясь понять то новое, что приходило на смену веками складывающимся организационным формам существования и бытования искусства. Исследователь хочет выяснить также, что пришло на смену традиционным религиозным доминантам сознания, что означали для изобразительного искусства кризис академической системы образования и другие принципиальные явления переходного периода.
Наряду с этими общими статьями, к которым необходимо отнести и блестяще написанную А. Якимовичем об исторической логике развития искусства в Но-
158
Рецензии
вое время, анализируются также различные формы интегративных процессов, возобладавших в искусстве "около 900-х". Две статьи о Мюнхенском и Венском сецессионах демонстрируют жизнеспособность, духовное наполнение, но в конечном счёте и определённую ограниченность сецессионного художества. Размышления об этих проблемах содержатся и в других публикациях, иногда помещённых в последующих разделах сборника, но по существу примыкающих к исследованию сецессионной поэтики и эстетики. Проблеме меняющихся соотношений жизни и эстетизма, образного и стилистического синтеза в творчестве Г. Климта посвящена статья И. Светлова. Кроме того, произведения Г. Климта и его коллег по Венскому сецессиону затрагиваются в статье А. Шуцкой, в которой доминантой выступает тема эротизма. Связанная с преобразованием среды, рождением её новых типов конструктивная и духовная геометрика венского модерна отражена в статье В. Федотовой, где даётся параллельный анализ искусства И. Хоффмана и Ч. Макинтоша, объединяющей их творческой тенденции. Так что авторы и редколлегия сборника далеки от однозначности в характеристике примечательных явлений искусства рубежа Х1Х-ХХ веков.
Интересный комплекс возникает в сопряжении русского и европейского искусства. Тут появляются темы ученичества, трудного понимания французских или венских новшеств на первоначальном этапе, зато впоследствии - смелого искательства с выдвижением национальной темы, артистического синтеза, в котором не скрывается первоисточник, но возникают важные собственные акценты, создающие в конечном счёте интонацию самобытности. Такова статья Г. Лукановой о символизме Н. Гончаровой, показывающая постепенное отторжение художницы от сецессионной эстетики, выход её символизма на другие пути. Вообще в сборнике отсутствует желание "выпрямить" реальный процесс развития ис-
кусства, априорно обозначить ориентиры художественной мысли. Авторитеты подчас воздействовали, потом с течением времени переставали подавлять. Последнее в особенности касается русского искусства. Это ощущается в той самостоятельности, с которой русские мыслители-символисты восприняли наследие О. Вайнингера - одной из культовых фигур переходного времени (см. статью литературоведа и философа А. Жеребина из петербургского Института им. А.И. Герцена), а также в попытке создания В. Кандинским творческого и учебного центра в Мюнхене, независимого от господствовавшего там Сецессиона (статья Н. Автономовой), в показательной эволюции взглядов И. Грабаря, недавнего адепта А. Бёклина, занявшего в начале нового века более широкую и индивидуальную позицию в оценке немецкого искусства, о чём остро и интересно пишет В. Турчин. Пристально выстраивает линию отношения русских художников и историков искусства к французскому живописному новаторству А. Толстой. Он выявляет и моменты стадиальных несовпадений, и унисонные соединения, и желание задержать внимание на чём-то пройденном. Особый интерес вызывает построенная на самостоятельно найденных документах статья К. Кук из Кембриджского университета о восприятии на самом рубеже веков русской выставки в Глазго, экзотическом видении архитектурных павильонов Шехтеля. Короче говоря, диалог Россия - Европа намечен активно и далеко не однозначно.
Впрочем, интересны и другие диалоги, возникающие на страницах сборника. Уже упоминалось о шотландско-австрийском. Другой вариант - польско-английский. Это театральная статья Н. Башинджагян о творческом взаимодействии известного английского новатора сцены Гордона Крэга и младшего по возрасту польского театрала Леона Шиллера, ставшего впоследствии выдающимся режиссёром - реформатором национального драматического театра. Конст-
руирование единого театрального пространства соединялось у них с оригинальными концепциями классической драматургии. Ещё один диалог - эстетический и стилистический - венгерский художник Иожеф Рипл-Ронаи и французские набиды. Можно привести и другие примеры. Подобные сцепления проходят через всю книгу, позволяя понять своеобразие объединительных процессов в художественной Европе сецессионного времени.
Эти же тенденции прослеживаются авторами сборника и в прикладном искусстве, где особое впечатление производят статья Т. Карякиной "Философия жизни и искусство керамики" и статья М. Киселёва о панно и гобелене русских художниц рубежного времени.
Более широк по составу раздел об архитектуре, городе и монументальном искусстве. В нём нашлось место для проблематики модерна в таких сферах, как городские площади, фабричная архитектура (статья Е. Шорбан отмечена широтой понимания эволюции типологии заводских зданий, сложившейся ещё с конца XVIII века), интерьер (статья Е. Вязовой о доме английского эстета, в которой логично и убедительно раскрывается связь пространства и образа дома, изобразительности и конструктивности интерьера - подлинное украшение сборника). Самостоятельно, последовательно выстроены теоретические суждения, во многом противостоящие общепринятым взглядам на взаимодействие архитектуры и пластических искусств в статье А. Вершининой "Воля к синтезу и искусство сочетаний".
Вообще теоретические акценты сборника без демонстративности серьёзны. Уже упоминалось о статьях А. Жеребина и К. Лукичёвой. Соединение исторического и проблемно-философского иссле-
дования присуще статье Н. Хренова "Символизм в контексте повторяющихся флуктаций в истории русской и европейской культуры". В ней постижение цикличности в движении русской культуры накладывается на происходившую в рубежные годы полемику, борьбу концепций. Хотелось бы сделать в заключение ещё один акцент. Благодаря инициативе составителя этого научного сборника профессора И. Светлова к участию в нём привлечены учёные ряда европейских стран. Помещены статьи искусствоведов и культурологов из Сорбонны, Кембриджа, Варшавского университета, Университета г. Грац (Австрия), Института истории искусств (Будапешт).
Это обогатило издание новыми ракурсами видения искусства, своеобразием фактов и обобщений. Таковы статьи о концепциях, возникших в наши дни на почве творчества Поля Гогена, о влиянии на искусство рубежа ХХ!-ХХ веков философии Эрнста Маха, о самобытности стиля и жизненного уклада венгерской художественной колонии Гёдёлё, о характере экспрессионизма в искусстве Венского сецессиона. Сам факт участия европейских исследователей в книге об одном из ярких этапов в искусстве континента, изданной в Москве, весьма знаменателен. На всех стадиях - от проведения международной конференции до финансирования публикации сборника - большую помощь оказали Польский центр культуры в Москве и его глава М. Зе-линьский.
Сборник явно состоялся. В нём много интересных статей. Увлечённость, основательность знаний в ряде случаев, как уже говорилось, дополнены интересными попытками теоретических обобщений. Серьёзная работа большого коллектива достойна внимания и высокой оценки.
И.В. Кондаков, доктор философских наук
