CC BY
33
Ю Б И Л Е И УДК 811.511.131(092)
В. Н. Денисов
СЛЕГКА ОГЛЯДЫВАЯСЬ НАЗАД...
(АВТОБИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК)
Детство и юность мои прошли в лесном краю, в небольшой удмуртской деревушке Кырчим, что расположена в 2-3 км от с. Копки Селтин-ского района Удмуртии. Она и нынче существует, хотя жителей осталось немного, а раньше было домов 18-20 и 4 улицы, каждая со своим названием. В деревне был замечательный родник с очень вкусной, но холодной водой. А еще - небольшой пруд, на котором мы проводили жаркие летние дни, конечно, кроме времени сенокоса или сбора лесных ягод.
Помню, с самого детства у нас в семье говорили по-удмуртски, но родители мои - Николай Леонтьевич и Наталья Петровна - хорошо знали русский язык: они были сельскими учителями. Отец еще до войны (в 1939 г.), а мама - в самое трудное военное время (в 1944-м) закончили педучилище в селе Новый Мултан. Надо сказать, что это педучилище было основано при непосредственном участии известного удмуртского поэта, ученого-этнографа Кузебая Герда еще в годы гражданской войны. Сейчас наше село входит в состав Увинского района Удмуртской Республики, но педучилища там уже нет.
Родители долгое время учительствовали в начальной школе соседней деревни Кучер-Копки. Такие школы назывались «малокомплектными»: в одной классной комнате один учитель обучал сразу 2 класса: 1-3 или 2-4. Каждое
утро они отправлялись туда: отец обычно - не спеша и пораньше, а мама -в последнюю очередь, успев сделать последние дела по дому и хозяйству и отправить старших детей в школу. Детского сада в деревне не было, поэтому уже почти с трехлетнего возраста мне часто приходилось бывать в школе вместе с ними. Хорошо помню заснеженную тропинку в лесу, которая вела в соседнюю деревню, а зимой мама часто тащила меня на санках, иначе я не поспевал за ней в своих больших валенках, которые достались мне от старших братьев.
Родители преподавали на русском языке, хотя ученикам из удмуртских деревень часто приходилось объяснять учебный материал и на удмуртском. Детей у нас в семье было пятеро, и в школу мы ходили в село Копки, где удмуртский язык никак не приветствовался, хотя многим детям было непросто общаться на малознакомом русском языке, тем более, постигать премудрости школьной науки. Учеба действительно шла поначалу тяжело, но мне помогало то, что в малокомплектной «родительской» школе я уже некоторые предметы усвоил и умел читать и даже немного писать. Трудно давалась математика, но школу я закончил (в 1970 г.) вполне прилично и был в классе в числе лучших. Точные дисциплины не привлекали меня, интерес больше был к гуманитарным наукам -истории, филологии. Поэтому желание поступать на исторический факультет Удмуртского пединститута было вполне закономерным. Но тут постигла неудача - получил на вступительных по английскому языку «удовлетворительно», и мне не хватило балла, чтобы оказаться на этом факультете. Это была серьезная неудача в моей жизни, после которой не хотелось возвращаться в родные края.
В городе было много родственников, которые помогли с жильем и пропиской. А работать удалось устроиться на металлургический завод учеником сверловщика-универсала в ремонтно-механический цех. Так в 17 лет начались для меня, как говорят, трудовые будни.
В то время система подготовки рабочих кадров была налажена, и я прямо в цехе прошел 6-месячное обучение, а уже через год сдал экзамен на рабочий разряд. По результатам экзамена и выполнению практического задания мне присвоили сразу 5 разряд, по тем временам очень высокий.
Работать с металлом нравилось, хотя было непросто влиться в огромный рабочий коллектив, а работа в три смены также была испытанием. Но постепенно втянулся в рабочий ритм и, как сейчас помню, испытывал определенную гордость за то, что являлся, как тогда говорили, частичкой рабочего класса. Главный инженер, читавший нам лекции на курсах по приобретению рабочей специальности, даже убеждал меня поступать в Механический институт на инженерно-технологическую специальность. А меня тянуло к гуманитарным наукам.
И здесь в моей жизни важную роль сыграл Егор Андреевич Ирисов, тогдашний проректор по учебной работе УГПИ. Получил от него письмо с приглашением заглянуть к нему на прием. Оказалось, что мой отец написал ему письмо с жалобой о том, что мне отказали в учебе на вечерних подготовительных курсах в УГПИ. После беседы со мной вердикт Егора Андреевича был прост: «Идите, оплатите обучение на курсах и учитесь!». Пришлось совмещать работу в три смены и обучение на вечерних курсах. На занятиях особое внимание уделял английскому языку, и на это обратила внимание Раиса Павловна Кайшева, мой
первый преподаватель на курсах, которая посоветовала подать документы именно на языковой факультет. На следующий год, сдав успешно вступительные экзамены, я стал студентом английского отделения факультета романо-германской филологии.
Годы учебы были очень напряженными. Активно занимался общественной работой и спортом, был в студенческой сборной университета по спортивной гимнастике. Приходилось также выступать за факультет по многим видам спорта, поскольку в группах было совсем мало юношей. На младших курсах поначалу возникали проблемы с учебой, так как не хватало базовой подготовки по английскому языку, но особенно трудно было воспринимать лекции по теоретическим дисциплинам, которые, начиная с 3 курса, читались на английском языке. Тем не менее диплом по истории английского языка был защищен на «отлично».
Сразу же после завершения учебы меня направили в сельскую школу своего же, Селтинского, района. Дело в том, что в начале 5 курса педагогическую практику я проходил именно там, в д. Юмга-Омга, в 8-летней школе. Директором уже много лет работал Сергей Илларионович Зуев, опытнейший и уважаемый педагог, который, как оказалось, еще до войны учил мою маму, да еще к тому был другом и однокурсником по Мултанскому педучилищу моего дяди Ивана Петровича Иванова, который погиб в 1942 г. на Волховском фронте. В школе, как это часто случалось, не было преподавателя английского языка с высшим образованием, но Сергей Илларионович дал мне полную свободу действий и не вмешивался в мою работу, хотя я был всего лишь практикантом. Работать мне понравилось, учителей в тех местах традиционно весьма уважали, да и деревня Юмга-Омга была расположена в очень красивом месте. Но уже через год школу сделали средней и перевели в соседнее с. Югдон, куда меня после окончания УдГУ и направили по распределению.
Правда, на новом месте поработать пришлось чуть больше месяца: неожиданно пришло распоряжение направить меня на стажировку в Воронежский университет - там вакантным оказалось одно место для Удмуртского университета. С этого момента жизнь моя круто изменилась, и я оказался, можно сказать, один на один с большой наукой. А через месяц новое направление - министерство пересмотрело свои планы и определило новое место стажировки: филологический факультет Ленинградского университета. Вот так неожиданно я оказался в культурной столице страны, с которой в дальнейшем связал всю свою жизнь.
Все было для меня совершенно новым и необычным: и университет со своими старыми, еще петербургскими традициями, и город с его совершенно уникальной архитектурой, и насыщенная культурная жизнь. Сейчас с уверенностью могу сказать, что мне необычайно повезло: в этом городе я познакомился с людьми старой петербургской «закваски». Помню, как меня удивило обращение профессоров на «Вы» к начинающему стажеру из провинции, их умение тактично и с уважением относиться к мнению совсем еще начинающего «коллеги». И это был тот особый «петербургский» стиль, который сумело привить нам старшее поколение ученых.
Здесь произошло еще одно важное событие, изменившее мою судьбу: в первый же день, приехав в ЛГУ, из любопытства я заглянул на кафедру
фонетики и методики преподавания иностранных языков. Там, по моим сведениям, в Лаборатории экспериментальной фонетики был интонограф - прибор для исследования звуков речи и интонации. Еще будучи студентом УдГУ, под руководством прекрасного специалиста в области радио и акустики, зав. лабораторией технических средств обучения факультета романо-германской филологии Максима Яковлевича Амбурцева мы занимались разработкой собственного прибора для исследований речи. Поэтому, оказавшись в лаборатории, я начал задавать технические вопросы сотрудникам, после чего они сразу отвели меня к зав. кафедрой, профессору Лидии Васильевне Бондарко. Так началось мое знакомство с замечательным человеком и ученым с мировым именем.
После непродолжительной беседы мне предложили стажироваться на этой кафедре и заняться исследованием фонетики финно-угорских языков, в частности удмуртского, с применением экспериментальных методов. Сказалось, по всей видимости, знание технических основ в сочетании с филологическим образованием. Помню, что раздумывал я недолго. Руководителем мне определили Наталью Дмитриевну Светозарову, одного из ведущих специалистов в области интонации в мировой филологической науке. Сейчас могу с уверенностью сказать, что с учителями мне повезло! Но заново и основательно пришлось осваивать многие направления в науке, в том числе - финноугроведение, а также изучить теоретические основы удмуртского языка, поскольку с детства знал только разговорный. Тем не менее, пройдя годичную стажировку, я поступил в аспирантуру.
Теперь, по истечении времени понимаешь, что за три года невозможно сделать какие-то серьезные открытия - это лишь всего период, когда закладываются основы научного мышления и методики исследований. Тем не менее удалось завершить работу в срок, и в конце аспирантуры, в декабре 1980 г. защитить кандидатскую диссертацию на тему «Фонетическая характеристика ударения в современном удмуртском языке». Аспирантский период в Ленинграде был очень насыщенным, поскольку, помимо науки, была масса возможностей окунуться в культурную жизнь большого города. Удивительно, что удавалось все успевать!
Затем наступило время возвращаться в родные края, которые встретили меня не очень, скажем прямо, дружелюбно. Тогдашнее руководство университета не предоставило мне даже отдельной комнаты в студенческом общежитии. Не очень было понятно и то, что мне не доверили читать теоретические курсы по основам фонетики и общего языкознания на своем факультете. Видимо, поэтому, через пару лет принял непростое решение о возвращении обратно в большой город, где прошли мои аспирантские годы.
Устроился работать в Ленинградский технологический институт им. Ленсовета, но преподавать стал русский язык для иностранных студентов. Работать с иностранным языком в техническом вузе показалось не так интересно, как преподавание русского, хотя некоторое время вел и часы английского языка. Высокий уровень подготовки на кафедре фонетики ЛГУ позволил достаточно легко освоить новую специализацию, да и работа очень нравилась. К тому времени появилась семья, родилась дочка Аня. В общей сложности проработал в этом
институте почти 12 лет, получил звание доцента. Заведовал секцией русского языка, которая впоследствии получила статус самостоятельной кафедры.
Затем наступили переломные, как сейчас говорят, 90-е годы, изменилась страна, сменились приоритеты. Стало значительно меньше иностранных студентов и аспирантов. Для Высшей школы наступило время стагнации. И в этот период меня стали приглашать коммерческие структуры для ведения международного бизнеса.
С конца 1993 г. я окончательно расстался со своим институтом, перейдя работать в одну из таких структур: в МБТ (Молодежная Биржа труда), где я начинал работу менеджером Международного отдела, а через 4 года уже был заместителем директора по международным вопросам. Время было непростое, но интересное и увлекательное. Наша организация занималась решением острых вопросов молодежной занятости, разработкой и внедрением новых технологий в этой сфере. У вновь созданной Федеральной Службы Занятости еще не хватало опыта работы с молодежью и подростками, не имевшими должного образования и специальности. Поэтому нам было предоставлено широкое поле деятельности для поиска и внедрения новых технологий.
В мою задачу как раз входил поиск новых технологий организации подростковой и молодежной занятости на Западе, где эта система уже давно существовала и успешно работала. В основном изучался опыт Финляндии и Швеции, географически близких к Петербургу. Таким образом, я стал экспертом по этому региону. Удалось наладить надежные и стабильные контакты с Министерствами Труда этих стран, реализовать несколько международных проектов, которые финансировались обеими сторонами. Приходилось часто бывать за рубежом в поисках технологий, вести международные контракты, закупать оборудование для небольших производств, на которых могли бы работать и подростки. Практика организации молодежных предприятий на основе международного опыта и современных технологий сначала апробировалась в Петербурге, а затем через Службу Занятости распространялась по всей России. Через эту систему получения профессий прошли несколько десятков тысяч молодых людей в нашей стране.
Очень интересными оказались также проекты с Фондом принца Чарльза Уэльского, который финансировал различные международные проекты во многих странах мира. Результаты работы были настолько успешными, что уже в середине 90-х годов руководство нашей организации получило приглашение от Фонда на двухнедельную стажировку в США, куда посчастливилось поехать мне. Там познакомился с организацией молодежных предприятий в трех городах -Нью-Йорке, Атланте и Лос-Анджелесе. Во время стажировки были встречи с принцем Чарльзом, который очень внимательно выслушивал наши идеи, вникал в суть многих вопросов. Исключительное внимание принца к твоей персоне, доверительная, простая и искренняя манера общения подкупали и производили впечатление. Впоследствии мне приходилось общаться со многими персонами высокого ранга, но его манера общения особенно запомнилась и вызывала особое уважение.
В 1998 г. получил приглашение работать в голландской компании «Старт» и возглавил российское направление этой структуры. Занимались мы подбором
персонала и маркетинговыми исследованиями, которые необходимы были для поддержки голландских фирм, работающих в России. Но постепенно, в силу различных причин, голландские фирмы стали уходить с российского рынка, и нам тоже пришлось закрыть это направление деятельности. В течение ряда лет руководил еще несколькими коммерческими структурами.
В середине 2000-х гг. я получил предложение своего голландского коллеги, профессора Тьерда де Граафа, сотрудника Фризской академии, почетного доктора Санкт-Петербургского университета, участвовать в международных проектах по сохранению звуковых архивов. Нельзя сказать, что это предложение было неожиданным. Занимаясь бизнесом, я не терял связей с научным миром, выступал на научных конференциях, по возможности писал статьи. Еще в начале 1990-х совместно с известным удмуртском языковедом Василием Максимовичем Вахрушевым в издательстве «Удмуртия» мы выпустили учебник «Фонетика современного удмуртского языка. Графика и орфография. Орфоэпия». Поэтому я с большим желанием принял предложение своего голландского коллеги, который занимается сохранением и развитием языков малочисленных народов, в том числе и языков народов Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации.
Первый свой проект Тьерд де Грааф начинал еще в 1999 г. в Институте русской литературы (Пушкинский Дом) ИРЛИ РАН. Тогда же при его непосредственном участии голландское телевидение сняло серию фильмов об исторических звуковых коллекциях Фонограммархива ИРЛИ РАН, о языках и судьбе некоторых малочисленных народов Ленинградской области. Именно тогда состоялось наше первое знакомство: по его рекомендации голландские телевизионщики пригласили меня в качестве эксперта и ведущего на съемки телефильма об ингерманландских (российских) финнах. Вспоминаю, что буквально через неделю после показа фильма в Голландии президент компании, в которой я тогда работал, заказал на телевидении копию фильма и привез ее мне в СПб в подарок.
А наш первый с Т. де Граафом совместный проект по сохранению старых записей из частных архивов петербургских ученых был реализован в ПД. При поддержке Британской библиотеки в ИРЛИ была создана современная звуковая лаборатория, где записи со старых магнитных пленок были переписаны на современные носители в новом цифровом формате. Таким образом, удалось сохранить и сделать доступными уникальные звуковые материалы, часть которых была записана еще в начале 60-х годов прошлого века в горных районах Таджикистана и Афганистана, а также в Крыму, Сибири и на Крайнем Севере. Теперь эти материалы хранятся в Фонограммархиве ИРЛИ РАН, а цифровые копии возвращены ученым или их потомкам. В 2009 г. по итогам этого проекта в Петербурге в соавторстве с Т. де Граафом и Н. Д Светозаровой была опубликована на английском языке совместная монография «Новые звуковые коллекции в Фонограммар-хиве института русской литературы (Пушкинский Дом) в Санкт-Петербурге».
Из последних наших совместных проектов очень важным является научно-практический проект под общим названием «Голоса Уральского мира», который также получил поддержку Британской библиотеки. Реализуется он на базе УИИ-ЯЛ УрО РАН с использованием самых современных цифровых технологий. Задача проекта - оцифровка записей, создание надежной и долгосрочной системы
хранения звуковых фольклорных материалов, а также создание полного каталога фольклорных коллекций института в электронном виде. Эти уникальные и богатейшие материалы собирались несколькими поколениями ученых института во время экспедиций и хранились на магнитных пленках, срок хранения которых, к сожалению, скоро истекает. Поэтому проект по сохранению фольклорных коллекций как части культурного наследия очень важен как для самого института, так и для всей Удмуртии.
Интерес мой к звуковому наследию удмуртов, в частности, и финно-угорских народов, в целом, далеко не случаен. Еще занимаясь первым проектом в Петербурге, я столкнулся в Фонограммархиве Пушкинского Дома с архивными записями на восковых валиках, которые принадлежали Кузебаю Герду и были сделаны им в 20-е годы прошлого века на территории Удмуртии. Там же, на восковых валиках, хранятся песни удмуртов, записанные Я. А. Эшпаем, М. П. Петровым и В. А. Пчельниковым в 1937 г. в ходе работы над сборником под названием «800 песен народов СССР». Фольклорный кабинет Ленинградского Института антропологии, археологии и этнографии (ИАЭ) АН СССР, в составе которого находился тогда Фонограммархив, планировал издать этот сборник. В нем, наряду с песенными материалами других народов, должны были быть представлены песни удмуртов. Полностью эти собранные удмуртские материалы (всего там хранится 5 объемных коллекций) так и не были опубликованы, а сами звукозаписи в силу различных причин пока недоступны для исследователей. Тем не менее во время работы над проектом мне удалось изучить письменные источники, касающиеся описаний коллекций, и опубликовать полный каталог этих записей.
Была также у меня давняя мечта - посетить два старейших звуковых архива мира: Венский и Берлинский Фонограммархивы. Там тоже хранятся удмуртские записи. Основная часть их была сделана еще во время Первой мировой войны, в 1915-1918 гг., от удмуртов, оказавшихся в лагерях военнопленных на территории Австро-Венгрии и Германии. В общей сложности было записано около 37 информантов. В первый раз эти архивы удалось посетить в 2007 г. и в общих чертах ознакомиться с их структурой и системой работы. Через два года я уже целенаправленно ехал туда, чтобы получить копии удмуртских звукозаписей и изучить связанные с ними рукописи. Но, поскольку все материалы были получены для личного пользования, их невозможно передать третьим лицам или в архивы Удмуртии. Эти записи действительно уникальны, и сейчас совместными усилиями научных и архивных структур Удмуртии предпринимаются шаги для официального возвращения этих материалов на родину, чтобы они стали доступны нашим исследователям. Кроме этих звуковых архивов, записи удмуртов есть в Фольклорном архиве Эстонского литературного музея, в архивах Финляндии и Венгрии. На сегодняшний день уже собран полный каталог удмуртских записей из упомянутых архивов, не считая архивов двух последних стран. И есть надежда, что со временем удастся добраться также и до них.
Свою работу по сохранению звуковых архивов, собиранию и оцифровке удмуртских записей стараюсь регулярно отражать в публикациях. На сегодняшний день опубликовано более 60 научных работ, 30 из которых вышли из печати за последние 5 лет. Постоянный участник различных международных конференций
и симпозиумов, в том числе организованных Международной Ассоциацией звуковых и аудиовизуальных архивов под эгидой ЮНЕСКО и ведущими звуковыми архивами Европы. Являюсь также одним из авторов перевода на русский язык рекомендаций Технического комитета ЮНЕСКО «Сохранение звукового наследия: этические аспекты, принципы и стратегии», опубликованных на сайте этой организации. Уже 36 лет постоянно проживая в Петербурге, активно сотрудничаю с УИИЯЛ УрО РАН. Член Финно-угорского общества им. Кастрена и Международной Ассоциации звуковых и аудиовизуальных архивов. Участник постоянно действующего семинара немецкого Фонда «Культура народов Сибири».
В последние годы связи с Удмуртией стали стабильными и постоянными, что меня особенно радует. В первую очередь наладилось плодотворное сотрудничество с УИИЯЛ УрО РАН и Финно-угорским научно-образовательным центром гуманитарных технологий УдГУ. Руководители этих структур понимают важность и значимость нашего сотрудничества, что не может не радовать и позволяет смотреть в будущее с оптимизмом!
С.-Петербург
17.11.2012 г.
Поступила в редакцию 17.11.2012
Денисов Виктор Николаевич,
кандидат филологических наук, доцент, Ижевск-С.-Петербург E-mail: [email protected]
Denisov Viktor Nikolaevich,
Candidate of Sciences (Philology), associate professor,
Izhevsk-St. Petersburg E-mail: [email protected]
