CC BY
38
4. Рябкова Н.И. Коммуникативные стратегии XXI века. - СПб.: СпбГУ-СЭ, 2009. - С. 73-81.
5. Пекарская И.В. Контаминация / под ред. А.П. Сковородникова // Энциклопедический словарь-справочник. Выразительные средства русского языка и речевые ошибки и недочеты. - М., 2005. - 480 с.
6. Попова Т.В. Графодеривация в русском словообразовании конца ХХ -начале XXI в. / Т.В. Попова // Русский язык: исторические судьбы и современность: III Междунар. конгресс исследователей русского языка. Труды и материалы. - М., 2007. - С. 231-233.
7. Билялова А.А. Прагматическая ценность факторов контрастности, уникальности и интенсивности в рекламном сообщении // Языковая система и речевая дятельность: лингвокультурологический и прагматический аспекты. - Ростов н/Д, 2007. - Вып. 1. - С. 180-181.
СЛЕДЫ АВТОРСКОГО ПРИСУТСТВИЯ В ТЕКСТЕ (К ВОПРОСУ АУТЕНТИЧНОСТИ АВТОРСКОЙ МОДАЛЬНОСТИ)
© Стародубова О.Ю.1
Институт гуманитарного образования и информационных технологий,
г. Москва
Статья посвящена исследованию текстовой художественной действительности как конструкта ценностной авторской системы. Проблема методов понимания, аутентичности авторской модальности и читательского восприятия в эпоху антропоцентризма является наиболее значимой, т.к. позволяет определить аксиологические константы. Методика аналитического чтения, включающая субъектную организацию текста в пространственно-временном континууме, позволяет привести автора и читателя к одному знаменателю.
Ключевые слова авторская модальность, аналитическое чтение, аутентичность, локативные и темпоральные номинации, морфологический уровень текста, пространственно-временная система координат, рефлексия, символика, субъектная организация текста, хронотоп, художественная деталь.
В действительности все не так, как на самом деле.
А. Экзюпери
Не играйте на мне, как на флейте.
Гамлет.
В эпоху антропоцентризма и век имитации трудно найти истину. Как правильно понять, что хотел сказать автор (какова его ценностная система)
1 Преподаватель кафедры Иностранных языков, кандидат филологических наук.
и что он действительно сказал? Что же происходит на самом деле? И правда ли то, что говорит создатель текстовой действительности, или он, доверяя читателю, ждет от него прозорливости, тонкого понимания того, что все сказанное следует воспринимать с точностью до наоборот?
Есть немало причин того, почему авторы старательно кодируют, шифруют заложенную в текстовую ячейку мысль: кто-то, пользуясь эзоповым языком, бежит от преследований цензуры, а кто-то просто хочет поиграть с читателем, разумеется, с целью его развития - пусть поломает голову, логику упражняет, а может, он, дешифруя текст, переживет катарсис и культурную революцию, или в обратном порядке.
Кто из нас не задавался подобными вопросами? Они волнуют и литературоведов, и лингвистов, и просто внимательных читателей.
Каждый стремится найти себя, реализоваться профессионально и т.п., при этом чтение любых текстов сопровождает нас в течение всей жизни, и далеко не каждый озабочен качеством и объективностью, точностью понимания, а между тем в этих по-разному скомбинированных 33 буквах кроются ответы на многие жизненные вопросы.
Предложенная методика чтения предполагает учет системы координат, включающей субъект в пространственно-временном континууме, сопровождаемом множеством деталей, на пересечении осей которой находится автор, сквозь призму его мировоззрения нам предстоит пройти весь путь искусственно сконструированной реальности. Все это позволит объективно видеть авторский текст, отблагодарив за труды его создателя, понять скрытые смыслы и получить удовольствие и пользу от процесса внимательного чтения и дешифровки.
Не секрет, что один и тот же текст можно понять совершенно по-разному в зависимости от степени внимания, подготовленности и прочих факторов. Например, чеховская «Каштанка» предполагает почти анекдотически полярные прочтения, интерпретации, а ведь задача автора не развлечь читателя, а принести пользу, разумеется, не без эстетики. Кто-то скажет, что собака - символ верности - вернулась к хозяину, не поддалась тщеславию, не стала лицедеем - счастливый, сказочный финал. Но есть и другое мнение: собака бьющую руку лижет и в мучительном выборе совершает предательство, не зная благодарности,- так поступает, по А.П. Чехову, и человек.
Так как же правильнее, точнее? Об этом нам скажут следы авторского присутствия в тексте: в каждом роде литературы они несколько различны, но есть общие места - сильные позиции: название, экспозиция, включающая хронотоп и знакомство с субъектом (главным героем), афиша и ремарки (в драме), художественная деталь, портрет, пейзаж, интерьер - в общем, все то, что не движет действие (глубинные слои текста). Поверхностный, фактический срез (фабула) - пришел, увидел, победил, по замечательно лаконичному выражению классика, мало способствует пониманию ценностных ориентиров автора.
В качестве примера для анализа возьмем очерк В.Г. Короленко «Огоньки», написанный в 1900 г.
Прежде чем приступить к чтению, обратимся к историческому контексту как к макроситуации, диктующей автору задачи, ведь назначение искусства - помочь читателю разобраться в сложившейся ситуации, обозначить тип поведения героев или антигероев, которые делают выбор. Через итог текстовой жизни действующих лиц читатель определяет для себя продуктивность или деструктивность модели поведения, приобретает знание, за которое мы благодарны автору, ведь учиться предпочтительнее на чужих ошибках. Сопереживая героям, мы проявляем эмпатию, страдаем и радуемся, обретая столь ценный жизненный опыт.
Итак, исторический контекст. Рубеж 19-20 веков - непростой этап в жизни России. Усиливается народное недовольство, назревает революционная ситуация, которая усугубляется недоверием церкви, а значит разрушением ценностной системы. Смута - константа русской ментальности, и с этим нужно научиться жить. Счастье можно найти и в темные времена, если не забывать обращаться к свету (проф. Дамблдор). В этом и состоит задача автора - указать дорогу к свету (он делится с нами жизненным опытом), что и делает В.Г. Короленко.
Есть существенная разница между предтекстовым восприятием и по-слетекстовым [8] анализом. После прочтения значительная часть авторской работы растворяется и остается в виде осадка, но он может быть искаженным, если у читателя нет навыка аналитического, внимательного чтения. Поэтому идем вслед за автором, постигая механику, препарируя текст для того, чтобы затем создать свой ... правильный.
Начнем с заголовка - «Огоньки». Задаемся вопросом: почему не огонь, Прометеев, например, а именно с уменьшительно-ласкательным суффиксом и во множественном числе. Традиционно огонь - символ очищения (стихия огня), огонь в темноте - ориентир, маяк, указывающий путнику направление, освещающий, просветляющий разум (ср. в повести «Капитанская дочка» А.С. Пушкина Петруша Гринев, попавший в буран, видит спасительный огонек). Коннотация слова очевидно позитивная, поэтому изначально можно предположить что-то трогательное и доброе, рассеянное в мире. Вообще у заголовка есть две функции: информативная и ассоциативная, обе должны соответствовать друг другу и гармонировать содержательно и стилистически с характером текста. Вопрос аутентичности значим и должен учитываться при анализе текста, поскольку ориентирует читателя эмоционально, оценочно и задает ракурс восприятия произведения. Та же функция у эпиграфа. Неслучайно, например, каждая глава «Капитанской дочки» А.С. Пушкина снабжена эпиграфами. Вспомним, что эпиграф поэмы М.Ю. Лермонтова «Мцыри» сначала был другим: фр. выражение «Родина у каждого своя, одна»?, а затем автор обращается к библейскому: «Вкушая, вкусих мало меда,
и се аз умираю» (1-я Книга Царств) - это существенно меняет ракурс восприятия текста: трагедия личностная (утрата Отечества и свободы) разрастается до библейских масштабов, приобретает надличностный характер, вечный, философский (утрата себя, разрушение через гордыню, бегство героя в пространстве в поисках смысла жизни и покоя при этом бессмысленно, так автор обозначает и профанирует романтический тип личности как нежизнеспособный - предупреждение читателя.
Первое, что встречает читателя в текстовой реальности после заголовка, это хронотоп. Еще со времен УНТ категории время-пространство (давным-давно в некотором царстве, в таком-то государстве) призваны были определить систему координат, в которую попадает читатель. Новая реальность постепенно вовлекает нас в процесс сопереживания, создается эффект присутствия и участия. Обратимся к «Огонькам»: «Как-то давно, темным осенним вечером, случилось мне плыть по угрюмой сибирской реке. Вдруг на повороте реки, впереди, под темными горами мелькнул огонек». Зачин (или экспозиция) чрезвычайно информативен. Продолжаем собирать мозаику авторских интенций. Подобная, почти сказочная стилистика начала создает ощущение вечности, бесконечности бытия и проблемы, которая непременно наличествует в тексте. Вспомним исторический контекст: хаос, царящий в то время в сознании людей, в тексте представлен пейзажем: вечер - время сумеречное, переходное от доброго дневного, светлого к власти темных сил. Ситуацию нагнетают, усугубляют определения (качественное и относительное прилагательные) - темный и осенний, которые усиливают ощущение беспомощности перед неукротимым течением времени (тот самый реальный хаос, возможно, осень в жизни государства, система управления в котором нуждается в некотором подведении итогов, переосмыслении). Отнюдь не оптимистический настрой поддерживается и нагнетается характеристикой пространства: угрюмая сибирская река (снова качественное и относительное прилагательные) не сулит, казалось бы, ничего доброго. Река, опять же традиционно, - метафора жизни, испытаний, и ее сибирское олицетворенное угрюмство почти персонифицирует зло, в царстве которого находится читатель, окруженный темными горами. Завершает картину первого действия (оно же предложение) составное глагольное сказуемое - случилось плыть. Характер действия определяет максимальную пассивность субъекта (семантика глагола, средний род и неотвратимость совершенного вида как невозможность что-либо изменить). Инверсия личного местоимений мне в непрестижном косвенном падеже [2] также поддерживает беспомощность «производителя действия». Подобная конструкция в принципе характерна для русской ментальности. Здесь и пресловутый авось, и выключенность, вытеснение волей обстоятельств субъекта действия из категории волевых, контролирующих ситуацию (ключевой субъект в тексте выполняет конститутивную роль по отношению к категориям времени и пространства,
делая их осязаемыми, реальными). Плыть по течению - это наше, обломовское, перекладывать вину на мистические и мифические обстоятельства. Казалось бы, все против: враждебность обстоятельств, беспомощность, НО уже в конце первого абзаца - антитеза темному началу: поворот и огоньки. Локативные и темпоральные номинации [9] - наречия времени вдруг и пространства впереди - опять же очень по-русски, почти сказочно, как будто все совершается само по себе, дают надежду (ср. в поэме Н.А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». На столбовой дороженьке сошлись семь мужиков и кормит - то их сказочная скатерть-самобранка).
Сам прием (антитеза) лежит в основе композиции любого текста (принцип построения), его задача - обозначить типологический конфликт Порока и Добродетели (добра и зла, света и тьмы), который остается неизменным с момента сотворения мира, а его составляющие наполняются уточненным содержание в каждую эпоху. Модификации зла многочисленны, изменчивы, и лишь Добро неизменно и постоянно.
Подобный анализ текста (точнее 1-ого абзаца, т.е. двух предложений) в несколько упрощенном виде, но при соблюдении принципа скрупулезности, внимания к каждому слову (вспомним пушкинское: «Привычка свыше нам дана, замена счастию она». Omnia inicium difficile est), можно давать уже на начальной стадии учебного знакомства с текстом (начальная школа, а элементы - в дошкольном возрасте), делая последовательный акцент сначала на символике, ассоциациях, эмоциональной составляющей, затем на часте-речной и предложенческой, композиционной организации текста, постепенно формируя устойчивый навык восприятия, понимания текста. Полезно для читателя также составление аннотации на этапе послечтения [8], т.к. это сознательное зиппирование смысла, перекодирование на новый язык (но непременно стилистически аутентичного).
Модель, методика анализа экстраполируется, накладывается на любой текст, в котором так или иначе присутствует автор (методика апробирована на разновозрастных группах). Следует при этом также учитывать формат жанра - очерк, в нем как в художественной публицистике присутствует личность автора почти зримо (прием интимизации), он как будто смотрит на нас и спрашивает: вы понимаете? Я хочу вам помочь, вывести из тупика. Короленко И.В. выводит.
Продолжим. Второй абзац начинается с анадиплозиса (фигуры подхвата): Мелькнул ярко - глагол совершенного вида, имеющий значение действия однократного, законченного, да еще и с мистической семантикой, на которую делается акцент через буквальный лексический повтор. У читателя возникает ощущение миража, а может, это иллюзия? Ее поддерживают наречия образа действия, меры и степени, места - ярко, сильно, совсем близко, а раз действие однократное, то за этим снова темнота. Но читатель склонен автору доверять. Поверим и мы. Плывем дальше. Апосиопеза, которой за-
канчивается предложение, - фигура многофункциональная: умолчание воспринимается как интрига, двусмысленность, доверие читателю (его интеллектуальным способностям: пусть, мол, сам догадается) или идея бесконечности, а это значит - есть надежда, которая мелькала и в 1-ом абзаце.
Автор не оставляет нас в хаосе (мыслей). Теперь он сквозь призму сознания героя вторгается в повествование. Следует диалоговая реплика: Ну, слава богу! - сказал я с радостью, - близко ночлег! Местоимения Я создает ситуацию доверия. Автор (точнее его дублер - лирический герой ) посвящает нас в сокровенное - свои мысли. Диалог предполагает собеседника, значит мы не одиноки в этом страшном, враждебном пространстве - времени. И действительно, возникает ОН - новый субъект действия - гребец. Но у него нет имени, как, впрочем, и у героя, зато есть вполне определенный род занятий: он призван перевозить людей из неизвестности к ночлегу, а значит он не враг ... но друг ли он? Имен в тексте мы не находим - значит это типовая ситуация, участником которой может быть любой. Каждый примеряет роли на себя. Итак, диалог в экстремальных обстоятельствах предполагает единение собеседников перед лицом неизвестности, но гребец не слишком радушно, а скорее равнодушно, привычно, со знанием дела, судя по наречиям образа действия апатично и опять, продолжает свое дело тремя однородными сказуемыми - глаголами прошедшего однократного, последовательно определяющими обычную, ординарную схему движений: повернулся, посмотрел и налег. Рациональные, привычные, размеренные движения гребца, несмотря на отнюдь не оптимистическую, но весьма лаконичную наречную реплику: Далече! - все же внушают доверие и некоторое спокойствие. Мы отдаем свою судьбу в руки знающего.
Следующий (3-й) абзац - попытка эмпирического, эмоционального постижения лирическим героем сложившейся ситуации: я не поверил: огонек так и стоял, выступая вперед из неопределенной тьмы. Глагол прошедшего длительного позволяет зримо ощущать мираж с позиции современности Затем попытка руководствоваться здравым смыслом, логикой: но гребец был прав: оказалось, действительно, далеко! Наречие далеко (как вариант далече) эхом прокатывается по всему тексту, заканчивая аккордом 2, 3, 4-й абзацы, встречая внутри абзаца авторскую (лирического героя) оппозицию близко. Иллюзия, относительность происходящего, восприятия.
В 4-м абзаце - рассудочное, рациональное, как инструкция для читателя, руководство по восприятию окружающего, сведения энциклопедического характера: «Свойство этих ночных огней - приближаться, побеждая тьму, и сверкать, и обещать, и манить своей близостью», но и эта, по определению, сухая информация содержит высокую, торжественную лексику, почти сказочную, мистическую, а четыре инфинитива, лишенных временной характеристики, - показатель вечности проблемы иллюзорности видения мира как части человеческой психологии и вместе с тем бесконечности
бытия: «Кажется, вот-вот, еще два-три удара веслом, - и путь кончен...А между тем - далеко!.. ». Апосиопезы, постоянно сопровождающие авторскую мысль, также являются констатацией бесконечности бытия, которая поддерживается союзом и, начинающим 5-й абзац, вопреки всем правилам стилистики. Так начинаются присоединительные конструкции, поддерживающие непрерывность мысли: и долго мы еще плыли по черной, как чернила, реке. И снова метафора жизни и испытаний и ее длительность, почти бесконечность в мутной воде, но уже в субъектном единстве мы. Выплывающие, надвигающиеся и уплывающие ущелья и скалы традиционно воспринимаются как символы испытаний, сопровождающие нас на жизненном пути, но три глагола несовершенного вида прошедшего времени: выплывали, надвигались и уплывали - завершают один из бесконечных циклов с жизнеутверждающим оптимизмом - а живой... огонек как персонификация авторского идеала все стоял впереди ... все так же близко, и все так же далеко... И опять приходится налегать на весла... И отдельной заключительной строкой, опять же вопреки всем правилам грамматики дается предложение без начала и конца: Но все-таки... все-таки впереди - огни!.. Напомним, что начинался очерк с огоньков.
Шестой абзац, закрывая рамочную композицию (текст - это та же картина, полотно, которое нуждается в достойном обрамлении), начинается с субъекта действия, вспоминавшего с высоты приобретенного жизненного опыта все вышеописанное, и, хотя читатель видит косвенный падеж (мне), позиция абсолютного начала микротемы является сильной, ведущей, а значит - все трудности можно преодолеть, выйти достойно из хаоса событий и мыслей, если не забывать обращаться к свету, верить. Блажен, кто верует - тепло ему на свете (А. С. Грибоедов).
В предложенном для анализа тексте актуализированы все уровни языка - от буквы до композиции, и даже синтаксис вторгается в авторскую идеологию.
Тем, кто работает с любым произведением, следует помнить: во всем угадывается автор, его видение, система координат, ценностные константы, его время и ... вечность. «Художника следует судить по законам, им самим над собой созданным» (А.С. Пушкин) и добавим - законам времени (культурно-исторический контекст) и вечности. «Творец всегда изображается в творении и часто - против воли своей» Н.М. Карамзин [1], также в живописи некогда художник изображал себя скромно в углу плотна вопросительно смотрящим зрителю прямо в глаза.
Необходимо также помнить, что текст не существует сам по себе - это лишь набор мертвых знаков до тех пор, пока кто-нибудь из нас не прикоснется к источнику, и тут возникнет вопрос: как подступиться, прочитать, декодировать . в общем - понять исходную точку в системе координат. Часто человек любого возраста (от совсем детского до почтенного) не знает, как
подойти к тексту, и произведение начинает расплываться, рассыпаться, как кораблик на картине импрессиониста в восприятии Мартина Идена.
Задача каждого из нас - понять, что художественная литература по большей части рассчитана на дилетанта (т.е. не-профессионального филолога или герменевта) и в то же время на внимательного, рефлексирующего читателя. Аналитическое чтение - это трудоемкий, сложный процесс постижения смысла, но награда . ПОНИМАНИЕ, и оно того стоит. Развернутый смысл может в разы превосходить сам текст, так происходит процесс инте-риоризации, т.е. постижение, перевод чужого знания в свое. Все это, количественно накапливаясь, переходит в качественно новое восприятие жизни.
По всему тексту разбросаны знаки, подсказки. Читая каждое последующее предложение, мы будем находить подтверждение тому, что декодировали в экспозиции, поэтому ее роль в тексте прозаическом, как у афиши и ремарок в драме, значима с точки зрения определения авторской позиции. Это зашифрованный тезис, который рефреном будет слышится в каждом новом фрагменте: жизнь трудна, полна испытаний, но всегда впереди огни... Множественные повторы, большие объемы рассчитаны на то, что у каждого читателя свой ракурс восприятия и, возможно, кто-то воспримет смысл через символику, кто-то через композицию, кто-то через глаголы или наречия и т.д. Итог - собранная мозаика, целостная картина бытия, ценностей. Помочь погрузиться в текстовую реальность сможет осознание ее как отрезка, фрагмента жизни, который нужно пройти достойно, не теряя времени. Таким образом, при внимательном рассмотрении текст благодарит нас ощущением (но не иллюзией) целостной картины, полноты бытия. Пусть это наше видение, упорядоченная, удобная система координат (вспомним пушкинское: «Ах, обмануть меня несложно, я сам обманываться рад»), смоделированная автором для нас реальность, прокрустово ложе (но не сизифов труд), оно совпадает с чьим-то мнением, а это, в свою очередь, дает ощущение комфорта, космического порядка, гармонии - это фундаментальная потребность человека, без нее всепоглощающий хаос разрушает наше бытие. Задача индивида от сотворения мира - созидать, подобно нашему Создателю. Посадить дерево, построить дом, родить дитя - этого мало, нужно взрастить все это. со знанием дела. Именно этому учит искусство - жить.
Ибо всегда следует постигать не слова, а то, что они означают.
Климент Александрийский
Список литературы:
1. Виноградов В.В. О теории художественной речи. - М.: Высшая школа, 1972.
2. Вежбицкая А. Семантические примитивы / Под ред. Ю.С. Степанова // Сб. Семиотика. - М.: Радуга, 1983.
3. Золотова Г.А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. - М., 1982.
4. Кайда Л.Г. Стилистика текста: от теории композиции - к декодированию: учебное пособие. - М., Флинта, 2004.
5. Клейст Г. О том, как постепенно составляется мысль, когда говоришь // Избранное. - М., 1977.
6. Левин Ю.И. Избранные труды: поэтика, семиотика. - М., 1998.
7. Петренко В.Ф. Психосемантика сознания. - М., 1988.
8. Сидорова М., Чжон Х.О. Система субъектов в лирической поэзии -ключ к инвариантным смыслам художественного мира автора // Филология и человек. - 2014. - № 3.
9. Сидорова М.Ю. Грамматика художественного текста. - М., 2000.
10. Шапир М.И. «Versus» vs «Prosa»: пространство-время поэтического текста // Philologika. - 1995. - № 2.
БЛОГОСФЕРА КАК ИСТОЧНИК НЕОЛОГИЗМОВ В АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКЕ
© Стратийчук Е.Ю.1, Эль-Таба А.М.2
Южный федеральный университет, г. Ростов-на-Дону
В данной статье рассматривается блог как вторичный жанр интернет-коммуникации, выделяются его лингвистические и паралингвисти-ческие особенности и влияние на язык, в частности потенциал для появления неологизмов.
Ключевые слова блог, блогосфера, неологизм.
В настоящее время интернет стал информационно-коммуникативной средой, которая занимает значительное место в жизни всё большего количества людей, часто замещая общение в реальности. Интернет - не только техническое изобретение, но и важное социальное явление [5, с. 1].
Согласно Е.И. Горошко, «коммуникативное пространство Интернета стало своеобразной жанропорождающей средой» [2, с. 152]. На наш взгляд одним из наиболее интересных в плане функционирования языка является такой интернет-жанр как блог. «Блоггеры претендуют на новый подход к структурированию и управлению информационно-смысловыми потоками. Они утверждают, что традиционные СМИ неправильно селектируют информацию, отказывая во внимании к действительно актуальным событиям».
1 Доцент кафедры Лингвистики и профессиональной коммуникации ИФЖиМКК ЮФУ, кандидат филологических наук, доцент.
2 Студент 3 курса ИФЖиМКК ЮФУ.
