CC BY
33СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
ПРАВО
Научная статья УДК 34
https://doi.org/10.24412/2687-0185-2023-2-170-174 NIION: 2007-0083-2/23-276 MOSURED: 77/27-005-2023-02-476
Следственные действия: о цифровой трансформации их производства
Ольга Викторовна Химичева
Московский университет МВД России имени В. Я. Кикотя, Москва, Россия, [email protected]
Аннотация. Проанализировано одно из направлений цифровой трансформации современной уголовно-процессуальной деятельности, состоящее в расширении применения дистанционных процедур при производстве следственных действий на стадии предварительного расследования. На основе анализа предписаний ст. 189.1 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и правоприменительной практики автор приходит к выводу о пробелах в правовом регулировании дистанционного порядка производства допроса, очной ставки и предъявления для опознания. Предлагая возможные пути совершенствования производства следственных действий с использованием систем видео-конференц-связи, автор предлагает исходить из базовых положений уголовно-процессуального закона, не снижать при дистанционных процедурах уже установленный уровень гарантий прав участников уголовного процесса, а также избегать загромождения уголовно-процессуальных норм предписаниями, носящими организационный характер.
Ключевые слова: цифровая трансформация, уголовно-процессуальная деятельность, дистанционных порядок производства следственных действий, допрос, очная ставка, предъявление для опознания
Для цитирования: Химичева О. В. Следственные действия: о цифровой трансформации их производства // Криминологический журнал. 2023. № 2. С. 170-174. https://doi.org/10.24412/2687-0185-2023-2-170-174.
Original article
Investigative actions: about the digital transformation of their production
Olga V. Khimicheva
Moscow University of the Ministry of Internal affairs of Russia named after V. Ya. Kikot', Moscow, Russia,
Abstract. Analyzed one of the directions of digital transformation of modern criminal procedure, which consists in expanding the use of remote procedures in the conduct of investigative actions at the stage of the preliminary investigation. Based on the analysis of the provisions of Article 189.1 of the Criminal Procedure Code of the Russian Federation and law enforcement practice, the author comes to the conclusion about the gaps in the legal regulation of the remote procedure for interrogation, confrontation and presentation for identification. Suggesting possible ways to improve the production of investigative actions using video conferencing systems, the author suggests proceeding from the basic provisions of the criminal procedure law, not to reduce the already established level of guarantees of the rights of participants in criminal proceedings during remote procedures, and also to avoid cluttering up criminal procedural norms with prescriptions of an organizational nature.
Keywords: digital transformation, criminal procedural activity, remote procedure for the production of investigative actions, interrogation, confrontation, presentation for identification
For citation: Khimicheva O. V. Investigative actions: about the digital transformation of their production. Criminological journal. 2023. (2):170-174. (In Russ.). https://doi.org/10.24412/2687-0185-2023-2-170-174.
В последние годы уже стало общим местом утверждение об ускоренной цифровизации всех сфер государственной и общественной жизни, о проникновении все новых информационных технологий в по-
вседневную жизнь и в правовые отношения. С 2020 г. этот процесс получил яркое и емкое наименование — цифровая трансформация, понятие которого закреплено нормативно. Оно сформулировано в По-
© Химичева О. В., 2023
SOCIAL AND HUMAN SCIENCES
LAW SCIENCES
мю
становлении Правительства Российской Федерации от 10 октября 2020 г. N° 1646 [9] и его суть заключается в изменении деятельности государственных органов за счёт, во-первых, использования данных в электронном виде, и во-вторых, внедрения информационных технологий.
Уголовно-процессуальная деятельность, будучи разновидностью деятельности государственных органов, не может не развиваться в этом русле. Это обусловлено, как минимум, двумя факторами. С одной стороны, «цифровизация» преступности, необходимость противодействия преступлениям, совершенным в информационной среде или с использованием информационных технологий, требует использования адекватного процессуального «оружия» должностными лицами при производстве по уголовным делам. С другой, — органы и должностные лица, осуществляющие уголовное судопроизводство, не могут действовать изолированно, а потому внедрение информационных технологий неизбежно для обеспечения их взаимодействия с другими учреждениями, предприятиями, организациями, должностными лицами и гражданами.
При всей очевидной полезности новых технологий для уголовного судопроизводства (устранение рутинных операций и дублирующих процессов, сокращение сроков на производство процессуальных действий, удобство коммуникации между участниками уголовного процесса и др.), нельзя забывать про специфичность этого вида государственной деятельности, предполагающей в связи с совершенным преступлением серьезное вмешательство в повседневную жизнь попадающих в его орбиту участников. Именно поэтому все нововведения, какими привлекательными с позиций упрощения и ускорения процессуальных процедур они ни были, требует тщательной проработки с целью недопущения необоснованного, чрезмерного ограничения прав и законных интересов граждан и юридических лиц.
И конечно, было бы неправильным предположить, что цифровая трансформация уголовного процесса приведет к мгновенному решению процессуальных проблем, стоит лишь оцифровать материалы уголовного дела, перевести уголовное производство в электронный вид, проводить следственные и иные процессуальные действия исключительно в дистанционной форме и др.
Профессор Л. В. Головко очень точно охарактеризовал нынешнюю ситуацию в отечественном уголовном процессе. «Научно-техническая революция ХХ столетия, сопряженная с фундаментальными качественными преобразованиями, сменилась периодом научно-технической стабилизации, для которого характерно скорее количественное развитие, а также коммерциализация революционных научных дости-
жений прошлого века. ... На самом деле, цифровиза-ция в уголовном процессе — это лишь локальная и достаточно рутинная оптимизация некоторых процессуальных форм и институтов ...» [2, с. 15].
Следует согласиться и с тем фактом, что ученые-процессуалисты советского периода весьма осторожно подходили к внедрению новых технических средств в уголовный процесс, переводя вопросы использования современных технологий в область криминалистики: все понимали колоссальное влияние новейших технологий на уголовный процесс, особенно в стадии предварительного расследования, однако никому не приходило в голову противопоставлять их классической уголовно-процессуальной юстиции [2, с. 16].
Сегодня все чаще звучат самые разные предложения по реформированию уголовно-процессуальной деятельности, в их числе перевод всех материалов уголовных дел в электронный формат, фиксация цифровыми средствами хода и результатов следственных и иных процессуальных действий, замещение «бумажного» документооборота между участниками уголовного судопроизводства электронным [4; 6]; использование инновационных возможностей современных цифровых технологий в доказывании по уголовным делам и переход к новой информационно-технологической стратегии расследования преступлений [3], а даже наиболее радикальные — о том, что существующая система следственных действий устарела и может быть заменена на одно «универсальное следственное действие — получение цифровой информации» [1, с. 80].
Однако внесение в уголовно-процессуальный закон всех инновационных разработок невозможно и ненужно, в связи следует согласиться с учеными научной школы кафедры уголовно-процессуального права МГЮА имени О. Е. Кутафина в том, что трансформация уголовного судопроизводства, в том числе и в цифровой формат, требует четких лаконичных законодательных алгоритмов, лишенных всего лишнего [7, с. 290].
На наш взгляд, в уголовно-процессуальной сфере очевидны два тренда применения цифровых технологий: а) внедрение в доказывание разного рода «электронных документов» и б) развитие дистанционной формы производства процессуальных действий и принятия процессуальных решений. Это следует из парадигмы цифровой трансформации деятельности государственных органов, определенной указанным выше постановлением Правительства Российской Федерации. Очевидно, что оба эти направления, так или иначе, связаны с изменениями привычного нам понимания следственных действий и доказывания в уголовном судопроизводстве, отходом от классической научной доктрины, сложившейся в результате труда не одного поколения ученых-процессуалистов.
Если говорить о первом направлении цифровой трансформации уголовного процесса — об исполь-
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
ПРАВО
им
зовании в уголовно-процессуальном доказывании «электронных документов», то они вполне укладываются в существующую систему доказательств и могут выступать в качестве иных документов (ст. 84 УПК РФ) или вещественных доказательств (ст. 81 УПК РФ), если обладают соответствующими признаками. Согласно ч. 2 ст. 84 УПК РФ документы могут содержать сведения, зафиксированные как в письменном, так и ином виде (в том числе и в электронном).
Исходя из этого, вводить в уголовно-процессуальный закон новые виды доказательств, например, электронное или цифровое доказательство, нет необходимости; прав профессор А. В. Победкин в том, что существующие процессуальные формы позволяют использовать информацию на электронных носителях информации и в качестве вещественного доказательства, или в качестве иного документа [5, с. 47].
Что же касается другого направления — дистанционной формы производства процессуальных действий и принятия процессуальных решений, то представляется, что это весьма многоаспектная деятельность, в перспективе затрагивающая и производство следственных действий, и производство процессуальных действий (например, направление запросов; ознакомление участников с материалами дела), и принятие процессуальных решений (в частности, с использованием систем искусственного интеллекта). Если рассматривать уже существующие процессуальные формы, то внимания заслуживает дистанционный порядок следственных действий.
В этой части цифровой трансформации уголовно-процессуальной деятельности законодатель расширяет использование систем видеоконференц-связи, которое с 2011 г. появилось в судебном разбирательстве (ч. 4 ст. 240, ст. 278.1 УПК РФ), в 2021 г. распространив его не только на судебное производство, но на ряд следственных действий, осуществляемых на стадии предварительного расследования (ст. 189.1 УПК РФ).
Необходимость закрепления в уголовно-процессуальном законе дистанционной процедуры производства следственных действий обсуждалась давно [10], а в период пандемии стала особенно очевидной. Но, к сожалению, правовая регламентация дистанционного порядка, как и многие предшествующие коррективы в направлении цифровой трансформации уголовного процесса, оказалась несистемной и весьма фрагментарной. Новая норма (ст. 189.1 УПК РФ) плохо вписывается в действующее уголовно-процессуальное регулирование. Введенная дистанционная процедура производства следственных действий представляет собой существенное отступление от традиционной процессуальной формы их производства и вызывает ряд сущностных вопросов, чреватых признанием недопустимыми полученных доказательств и ничем необоснованным ограничением прав участников уго-
ловного процесса. Вот лишь некоторые из них:
Во-первых, вызывает вопросы сам перечень следственных действий, разрешенных проводить путем использования видео-конференц-связи — допроса, очной ставки, опознания. Замысел законодателя, разрешившего именно эти следственные действия осуществлять в дистанционном формате, вероятно, в том, что они связаны с получением вербальной и визуальной информации от конкретного лица.
Вместе с тем в ст. 189.1 УПК РФ не определены условия, позволяющие использовать на дистанционный формат. Представляется, что одним из таких условий должно быть волеизъявление участника следственного действия (его ходатайство или согласие), что позволит защитить права и законные интересы такого лица, в частности, на личное участие в производстве по уголовному делу и изложение своей позиции.
Определяя лишь саму возможность производства очной ставки, предъявления для опознания с применением систем видео-конференц-связи, специфику этих следственных действий закон не учитывает, например, когда участвующие в них лица находятся в разных местах. Достоверность результатов очной ставки и предъявления для опознания может вызвать сомнения ввиду «разъединения» участников этих следственных действий и невозможности защитника, представителя потерпевшего, адвоката свидетеля присутствовать в каждом месте их производства;
Во-вторых, не ясно, почему законодатель специально обратил внимание в ч. 1 ст. 189.1 УПК РФ на то, что лишь системы ВКС «государственных органов, осуществляющих предварительное расследование» (и каких именно?) могут быть использованы при дистанционных следственных действиях. Вероятно, такое ограничение установлено в целях обеспечения тайны предварительного расследования и исключения вероятности использования различных мессенджеров или программ для организации видеоконференций (типа ZOOM, Skype и др.), не гарантирующих отсутствие утечки информации и ее фальсификации путем несанкционированного доступа. Вполне соглашаясь с необходимостью соблюдения этих условий дистанционного порядка производства следственных действий, вызывает сомнение целесообразность установления этих требований именно в уголовно-процессуальном законе, когда это вполне можно было бы передать в сферу ведомственного регулирования (ведь для допроса свидетеля и потерпевшего в судебном разбирательстве в ст. 278.1 УПК РФ такого ограничения не установлено и в судах система, используемая для организации ВКС, определена ведомственным актом - Регламентом, утвержденным Судебным департаментом при Верховном Суде Российской Федерации [11]).
В органах внутренних дел России, в частности, повсеместно внедрена и активно функционирует единая
SOCIAL AND HUMAN SCIENCES LAW SCIENCES
Ям
информационно-аналитическая система обеспечения деятельности (ИСОД), одним из сервисов которой является СВКС-м, позволяющая осуществлять видео-конференц-связь между различными территориальными органами. Вопросы эксплуатации данной системы урегулированы в ведомственных актах, в них же возможно прописать порядок ее применения при дистанционном производстве следственных действий. Это, с одной стороны, исключит возможность производства следственного действия посредством использования программного обеспечения, официально не допущенного для применения в служебной деятельности правоприменительного органа, а с другой стороны, разгрузит уголовно-процессуальный закон от несвойственных ему предписаний организационного характера;
В-третьих, представляется, что в ст. 189.1 УПК РФ недостаточно урегулированы полномочия следователя, дознавателя, органа дознания по месту нахождения лица, участвующего в дистанционном следственном действии; не определено, что включает в себя поручаемая «организация» участия лица в дистанционном следственном действии, в частности, позволяет ли она применять меру процессуального принуждения в виде привода уклоняющегося от следственного действия участника процесса.
На эту проблему уже обращали внимание ученые-процессуалисты, в частности, А. В. Победкин считает, что в статьях, регламентирующих полномочия следователя, дознавателя, следует установить, что в случаях производства следственных действий с использованием систем видео-конференц-связи они вправе давать поручение соответственно следователю, дознавателю, органу дознания по месту нахождения участвующего в следственном действии лица осуществить отдельные процессуальные действия в ходе производства следственного действия, осуществляемого с использованием систем видео-конференц-связи [8, с. 83]. Очевидно, что ограничивать круг этих процессуальных действий нет необходимости, он будет зависеть от конкретной ситуации по делу.
В-четвертых, дистанционный порядок следственных действий не должен содержать каких-либо ограничений прав и законных интересов участников уголовного процесса по сравнению с обычной процедурой. В этой связи не допустимо лишение права участника следственного действия лично ознакомиться с протоколом проведенного с использованием ВКС следственного действия, составляемого по месту производства расследования, а не самого следственного действия. Из ч. 3 ст. 189.1 УПК РФ следует, что протокол следственного действия оглашается следователем, его составившим. Возникает вопрос: сможет ли участник следственного действия воспринять «со слов» записанное в протоколе и как удостоверить ис-
тинность его показаний. Отметим, что общая норма ч. 6 ст. 190 УПК РФ предусматривает предъявление допрашиваемому лицу протокола для прочтения и лишь по просьбе этого лица протокол оглашается следователем. Полагаем, ничто не препятствует следователю, составившему протокол, с помощью технических средств (например, сервиса электронной почты (СЭП), направить проект этого документа следователю, дознавателю по месту нахождения участника следственного действия для его личного прочтения.
Обозначенные проблемы — одни из немногих, на которые можно было бы обратить внимание, но и они показывают, что нужно не только корректировать ст. 189.1 УПК РФ, но и проводить цифровую трансформацию уголовного судопроизводства, не отступая от базовых положений уголовно-процессуального закона.
Список источников
1. Александров А. С. Учение о следственных действиях на пороге «цифрового мира» // Юридический вестник Самарского университета. 2017. Т. 3. № 4. С. 80-85.
2. Головко Л. В. Цифровизация в уголовном процессе: локальная оптимизация или глобальная революция? // Вестник экономической безопасности. 2019. № 1. С. 15-25.
3. Зайцев О. А., Пастухов П. С. Цифровой профиль лица как элемент информационно-технологической стратегии расследования преступлений // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2022. № 56. С. 281-308.
4. Зуев С. В., Никитин Е. В. Информационные технологии в решении уголовно-процессуальных проблем // Всероссийский криминологический журнал. 2017. Т. 11. № 3. С. 587-595.
5. Использование информации, содержащейся на электронных носителях, в уголовно-процессуальном доказывании: учебное пособие / под ред. Ю. В. Гаврилина и А. В. Победкина. М. : Академия управления МВД России, 2021.
6. Качалова О. В., Цветков Ю. А. Электронное уголовное дело — инструмент модернизации уголовного судопроизводства // Российское правосудие. 2015. № 2 (106). С. 95-101.
7. Концепция построения уголовного судопроизводства, обеспечивающего доступ к правосудию в условиях развития цифровых технологий (ГАС «Доступ к правосудию»): моногр. / под ред. Л. Н. Масленниковой. М. : Норма : ИНФРА-М, 2022.
8. Победкин А. В. Производство следственных действий с использованием систем видео-кон-ференц-связи на досудебном производстве: рамочность процессуальных гарантий // Вест-
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
ПРАВО
ник Уфимского юридического института МВД России. 2022. №1 (95). С. 77-84.
9. Постановление Правительства Российской Федерации от 10 октября 2020 г. № 1646 (ред. от 17 февраля 2022 г.) «О мерах по обеспечению эффективности мероприятий по использованию информационно-коммуникационных технологий в деятельности федеральных органов исполнительной власти и органов управления государственными внебюджетными фондами» // СПС «КонсультантПлюс».
10. Законопроект № 764131-6 «О внесении дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (в части производства предварительного расследования с применением систем видеоконференц-связи)» // URL:// https://sozd.duma.gov.ru/bill/764131-6.
11. Об утверждении Регламента организации применения видео-конференц-связи при подготовке и проведении судебных заседаний: Приказ Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации от 28 декабря 2015 г. № 401 (ред. от 30 декабря 2020 г.) // СПС «КонсультантПлюс».
References
1. Alexandrov A. S. The doctrine of investigative actions on the threshold of the «digital world» // Legal Bulletin of Samara University. 2017. Vol. 3. № 4. P. 80-85.
2. Golovko L. V. Digitalization in criminal proceedings: local optimization or global revolution? // Bulletin of Economic Security. 2019. № 1. P. 15-25.
3. Zaitsev O. A., Pastukhov P. S. Digital profile of a person as an element of information technology strategy of crime investigation // Bulletin of Perm University. Legal sciences. 2022. № 56. Р. 281308.
4. Zuev S. V., Nikitin E. V. Information technologies in solving criminal procedural problems // All-
Russian Criminological Journal. 2017. Vol. 11. № 3. P. 587-595.
5. The use of information contained on electronic media in criminal procedural evidence: a training manual / edited by Y. V. Gavrilin and A. V. Pobedkin. M. : Russian MIA Management Academy, 2021.
6. Kachalova O. V., Tsvetkov Yu. A. Electronic criminal case — a tool for the modernization of criminal proceedings // Russian justice. 2015. № 2 (106). P. 95-101.
7. The concept of building criminal proceedings that provide access to justice in the context of the development of digital technologies (GAS «Access to Justice»): monograph. / edited by L. N. Maslennikova. M. : Norm : INFRA-M, 2022.
8. Pobedkin A. V. Production of investigative actions using video conferencing systems in pre-trial proceedings: framework of procedural guarantees // Bulletin of the Ufa Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2022. № 1 (95). P. 77-84.
9. Decree of the Government of the Russian Federation of October 10, 2020 № 1646 (ed. from February 17, 2022) «On measures to ensure the effectiveness of measures to use information and communication technologies in the activities of federal bodies of executive power and bodies of state extra-budgetary funds» // SPS «ConsultantPlus».
10. Draft law № 764131-6 «On amendments to the Criminal Procedure Code of the Russian Federation (in part of the preliminary investigation using videoconferencing systems)» // URL:// https://sozd.duma.gov.ru/bill/764131-6.
11. On approval of the Regulation on the organization of the use of videoconferencing in the preparation and conduct of court sessions: Order of the Judicial Department of the Supreme Court of the Russian Federation of December 28, 2015 № 401 (ed. December 30, 2020) // SPS «ConsultantPlus».
Информация об авторе
О. В. Химичева — начальник кафедры уголовного процесса Московского университета МВД России имени В. Я. Кикотя, доктор юридических наук, профессор, заслуженный работник высшей школы Российской Федерации.
Information about the author
O. V. Khimicheva — Head of the Department of Criminal Procedure of the Moscow University of the Ministry of Internal affairs of Russia named after V. Ya. Kikot', Doctor of Legal Sciences, Professor, Honored Worker of the Higher School of the Russian Federation.
Статья поступила в редакцию 30.01.2023; одобрена после рецензирования 17.04.2023; принята к публикации 05.06.2023.
The article was submitted 30.01.2023; approved after reviewing 17.04.2023; accepted for publication 05.06.2023.
