CC BY
35
7. Елизарова, Г.В. Сложноподчиненные предложения с главной частью типа it is said, it is hoped (семантический, номинативный и прагматический аспекты): автореф. дис. ... канд. фил. наук. - Л., 1987.
8. Wright, G. H. von. The varieties of goodness. - London, 1963.
9. Morris, C. Varieties of human value. - Chicago; London: The Univ. of Chicago press, 1968.
10. Филлмор, Ч. Фреймы и семантика понимания // Новое в зарубежной лингвистике. - М.: Прогресс. - 1988. - № 23.
11. Баранов, А.Н. Постулаты когнитивной семантики / А.Н. Баранов, Д. О. Добровольский // Известия РАН. Сер. лит. и языка. - 1997. - Т. 56. -№ 1.
12. Дейк, Т. А. ван. Стратегии понимания связного текста / Т. А. ван Дейк, В. Кинч // Новое в зарубежной литературе. - М.: Прогресс, 1988. -Вып. 23.
13. Riffaterre, M. Stylistic context // Word. - 1960. - Vol. 16. - № 2.
Статья поступила в редакцию 01.04.10
УДК 811.112
Л.М. Владимирская, д-р филол. наук, проф. ААЭП, г. Барнаул; А. Т. Кукушкина, канд. филол. наук, проф. НГЛУ им.
Н.А.Добролюбова, г. Нижний Новгород, Е-mail: foring@aael.altai.ru
СКРЫТЫЕ СМЫСЛЫ И НЕМЕЦКОЕ ЯЗЫКОВОЕ СОЗНАНИЕ
Статья посвящена проблеме скрытых смыслов в целом и конкретно их декодированию через обращение к немецкому языковому сознанию. Это наиболее актуальный путь, поскольку каждый текст включает интенциональный код автора, который базируется на важных культурных концептах народа. Языковые знаки являются вескими аргу-ментами в установлении истины.
Ключевые слова: скрытые смыслы, языковое сознание, интенциональный код, культурные концепты, языковые знаки.
Обращение к понятию «скрытые смыслы» продиктовано тем фактом, что всякое высказывание детерминировано личностью как говорящего/пишущего, так и слушаю-
щего/читающего. При этом процесс понимания и взаимопонимания становится сложнее, поскольку имеет не линейный, а объемный характер в силу своей субъективности. Под «объемностью» в данном случае понимается наличие множества не эксплицированной информации субъектно-объектного плана, которая, накапливаясь, формирует некий код, включающий авторские интенции. Исследование такого интенцио-нального кода должно проходить в рамках психолингвистического пространства как актуального фактора речевого взаимодействия. «Говоря об интенциональности по отношению к грамматическим значениям и функциям, мы имеем в виду их связь с намерениями говорящего, с коммуникативными целями речемыслительной деятельности, способность содержания, выражаемого данной формой (во взаимодействии с окружением, т.е. средой), быть одним из актуальных элементов речевого смысла» [1, с. 59-60]. Вслед за А.В. Бондарко, настоящее исследование опирается на интенциональный код (далее ИК) как базу для дешифровки скрытой информации, актуализированной в семиосфере высказывания / текста. Исходя из презумпций Канта «вещь в себе», «вещь вне» и «вещь в пространстве», следует признать, что «смысл» как таковой отражает данные установки и экстраполируется на мыслимое содержание, имплицированное в языковых знаках. Как известно из психолингвистических исследований, декодирование смысла является целостным психологическим процессом, в котором присутствуют такие моменты, как узнавание знаков, предвосхищение их референтов, создание образа и реакция в зависимости от иллокутивной силы высказывания, что определяется ценностным статусом указанных знаков. Идентификация смысловой картины происходит часто на подсознательном уровне в соответствии с интеллектуальной и языковой компетентностью субъекта речи. При всей важности дешифровки языковых знаков, знание иностранного языка является не достаточным фактором для адекватного понимания скрытого смысла текста. Решающую роль здесь играет точная референция, соотнесение высказывания с реальностью, которая изображается в дискурсе. Фактор истинности может быть несколько размытым, однако вероятностный характер декодированной информации должен быть обеспечен языковыми фактами и логико-семантической верификацией. Анализ фактологии демонстрирует информативную объемность скрытой смысловой картины. Например:
(1) Woturba: Es gefällt mir, dass Sie nicht nach meiner Theorie fragen.
(Eich)
Высказывание представляет собой инициирующую реплику диалогического единства (реагирующая реплика: Lehrerin: Welches ist denn Ihre Theorie?).
Как известно, всякая речь, особенно диалогическая стремится к экономии. Иными словами, в данном тексте должно быть простое предложение. Использование говорящим сложноподчиненного предложения с объектным придаточным свидетельствует о наличии прогнозируемых импликаций (далее - И): (И!) — Учительница (L) уже спрашивала о чем-то Вотурбу (W). (И2) — О теории W вопрос не ставился. (И3) — Теория W существует. (И4) — W не скрывает свою теорию. (И5) — W не хочет обсуждать свою теорию. (И6) — L не знакома с теорией W. Декодирование указанных импликаций происходит через анализ языкового комплекса (И! - И5) данного высказывания и через контекст (И6). (И!) исходит из того, что в предложении отрицается не все действие (fragen), а лишь объект, выраженный предложным словосочетанием (nicht nach meiner Theorie). Следовательно, в логической структуре предложения присутствует общее утвердительное суждение (Все S есть P) и частное отрицательное суждение (Это S! не есть P), что в смысловом плане соответствует (И!).
(И2) подтверждается наличием средства отрицания, выделяющего новую информацию. (И3) обусловлена использованием притяжательного местоимения как показателя принадлежности объекта данному субъекту W (meine Theorie). (И4) устанавливается из индуктивного рассуждения следующего порядка. Если говорящий утверждает, что в имеющихся вопросах не присутствовал объект его интереса, это означает потенциальное ожидание такового. (И5) актуализируется через модус, который выражен в главном предложении (Es gefällt mir), поскольку в нем реализуется положительное отношение субъекта речи к объекту (отсутствие вопроса о его теории). Чтобы провести дешифровку (И6) необходимо обратиться к реагирующей реплике, которая рассматривается в данном случае в качестве контекстуальных условий. Вопросительное предложение с вопросительным словом (Welches) ориентировано на получение информации о теории W, что говорит об отсутствии у говорящего знания о содержании объекта речи. Вместе с тем модальная частица (denn) подтверждает (И3) и (И4), поскольку субъект L уже обладает информацией о наличии объекта, но не о его свойствах. С помощью подобного рода рассуждений можно раскодировать имплицированную смысловую картину высказывания, увеличивая информативный объем дополнительным знанием. В данном случае в него входят 6 не явно выраженных информаций, которые регулируют процесс межсубъектного взаимопонимания в ситуации.
Выделение импликаций соответствует логической операции при установлении истинности/ложности события/факта.
Данная проблема входила в сферу исследовательских интересов Ш.Балли, все рассуждения и выводы которого базируются на «ассоциативных полях», на «внутренних» и «внешних ассоциациях» [2]. Импликация понимается им либо «как совмещение означаемых в одном означающем, либо как невыра-женность, недостаточность выражения, когда та или иная часть логического суждения растворяется в другой или исчезает из произносимого высказывания, ... тем не менее, ум легко восполняет недостаточность выражения, притом без какого бы то ни было ущерба для сущности высказывания» [2, с. 19].
Подобная «недостаточность выражения» рассматривается в предлагаемой статье как дополнительное знание, полученное при декодировании не актуализированной языковыми знаками картины бытия, в которую входят семантические и психологические константы. Включение указанных скрытых смыслов в интенциональный код дает возможность получить знание в большей степени объектного свойства (событие / факт / явление). Для создания более точной и полной картины требуется решение дополнительных интеллектуальных задач в виде логических рассуждений. Если говорящий Ш упоминает в беседе с учительницей Ь о своей теории (объект речи), то он, видимо, настроен на обсуждение проблемы, но, не услышав вопроса, стремится эксплицировать значимость объекта через его отрицание. Так обычно действует человек, не обладающий достаточной уверенностью в адекватности своих действий, хотя внешне позиционирующий себя на более высоком уровне в обществе. Эта психологическая игра обусловлена либо отсутствием жизненного опыта, либо возрастными особенностями несформировавшейся личности (период взросления молодого человека). Указанный тезис относится к скрытому смыслу субъектного свойства и демонстрирует тот факт, что ИК включает несколько позиций в соответствии с тенденцией восприятия и осмысления всякого текста по направлениям, которые коррелируют с ответами на обыденные вопросы: Кто? Где? Когда? Почему? Для чего? Каким образом? и т.д. Позиция «Кто?» регулирует субъектную линию ИК, позиция «Для чего?» имплицирует мотивационную составляющую ИК, остальные позиции касаются дешифровки объектной компоненты ИК. Г.П. Грайс предложил целую программу объяснения особого смысла «сказать что-то», состоящую из шести последовательных этапов действия, которое ориентировано на конвенциональное значение. «Речь идет о различии между тем, что говорящий сказал (в некотором особом, может быть, даже в какой-то мере искусственном смысле этого слова), и тем, что он «хотел сказать» или «подразумевал» (в частности, имел в виду, предлагал, давал по-
нять, намекал и т.п.). При этом нужно учитывать, что подразумеваемое говорящий может выражать как конвенциональным способом (посредством значения некоторого используемого слова или словосочетания), так и не конвенциональным (в этом случае выявление того, что подразумевает говорящий, не связано с определением конвенциональных знаний употребляемых им слов)» [3, с.76].
В данной статье теоретические и практические действия ориентированы на установление скрытых смыслов текста / дискурса и их декодирование, что влечет за собой попытку определить механизм раскрытия авторских интенций в процессе продуцирования речи. Не номинированная информация имеет место быть в любом случае, однако необходимость ее выделения обусловлена целевыми установками реципиента. Исследование скрытых смыслов приводит к осознанию того, что продуцирование высказывания имеет запрограммированный характер. Важным фактором в этом плане является наличие отношений между знаками внутри одной системы как предпосылки для формирования значения: «. две сущности не объединены природной зависимостью, но между ними установлена условная намеренная связь с тем назначением, чтобы актуализировать определенную мысль даже в отсутствии оснований для импликации. Между сущностями нет природной связи, но в сознании субъекта установлена знаковая связь между ними, за знаком закреплена определенная кодифицированная мысль, которая и составляет его знаковое значение» [4, с.59]. По словам В.А.Серебрянникова, знак является материальным, чувственно воспринимаемым объектом, используемым для получения, хранения, преобразования и передачи информации о нем [5, с. 107]. Для данного исследования актуальным видится включение явных и скрытых смыслов высказывания / текста / дискурса в общую семиосферу, в которой каждый языковой знак обусловлен ИК продуцента. По выражению Г.В.Колшанского, «. смысл высказывания является изначально цельной единицей, поэтому адекватное отражение действительности в человеческом сознании возможно только потому, что оно охватывает цельность любого кусочка действительности. Семантическое единство высказывания является предпосылкой функционирования отдельных языковых единиц, начиная от слова, входящего в словосочетание и предложение, и кончая самим предложением, входящим в определенный текст» [6, с. 53]. Поиск принципов организации и использования знаков приводит к установлению закономерностей в русле программирования, когда существует определенная система программного обеспечения формирования текста со своей кодовой структурой. Схема взаимодействия кодов выглядит следующим образом:
Диалектический метод познания проектирует осознание возможностей реализации авторских интенций в сфере действительности, не противопоставляя их, а структурируя в целостном познавательном процессе. Обращение к логическому обоснованию любых данностей приводит к тому, что процесс познания проходит путь некоторой формальной систематизации знаний для получения максимального информативного объема из минимального речевого пространства. «С точки зрения семиотики необходимо учитывать, что в ее основе лежит учение о знаке, о символическом поведении или системах
коммуникации» [7, с. 24]. Поэтому следует искать в языке и в языковом сознании такие знаки и символы, которые способны создать стройную картину закономерностей в причине и следствии их использования. Предложенная выше структура кодовой системы демонстрирует распределение языковых знаков любого высказывания / текста по компонентному признаку. Иными словами, о сущности каждого из представленных кодов свидетельствуют определенные единицы языка. При этом МК оперирует в большей степени скрытыми смыслами, которые устанавливаются через цепочку логических операций. СК
эксплицируется в основном такими языковыми средствами, как антропонимы, местоимения, тогда как ОК располагает максимальным количеством знаков, поскольку может включать как явление / факт, так и целое событие.
Скрытые смыслы декодируются через подобную кодовую систему, т.е. через фонд знаний, обусловленных национальным языковым сознанием. Если провести лингвистический анализ реализации, например, немецких антропонимов, то возможность установления дополнительной информации субъектно-объектного плана увеличивается при обращении к особенностям немецкого языкового сознания как отражения национального менталитета. Отражение мировоззрения конкретной общности происходит на базе устоявшихся исторических традиций, поэтому каждый компонент лингвистического потенциала находится в тесной связи с ментальными особенностями языкового коллектива и отдельной личности. А.А. Мельникова исследует взаимосвязь структуры языка и национального менталитета. По ее мнению, в языках с жестким порядком членов предложения происходит усиление ориентации на существующие нормативы поведения, в которых превалирует рациональное начало и стремление к логичности, завершенности, точности [8].
Актуальным исследовательским пространством для декодирования скрытых смыслов можно назвать немецкоязычный дискурс, основанный на культурных концептах образа жизни, поведенческих стереотипах в соответствии с национальным менталитетом народа. Аргументационная сфера строится на базе устоявшихся духовных ценностей, формирующих немецкое языковое сознание.
(2) Still, man still, du Quasselhans.
(E. Strittmatter)
В данном высказывании порождение антропонима Quas-selhans обусловлено речевым взаимодействием между не равными по социальному статусу коммуникативными партнерами, что следует из эллиптического предложения в функции приказания. Статусное различие можно идентифицировать по возрастному фактору и социально-бытовому (положение в семейной иерархии), поскольку антропоним свидетельствует о неформальных отношениях коммуникантов. Обращение исходит из интенций говорящего: требуется тишина. Поэтому каждое произнесенное слово рассматривается как препятствие для ее установления. В то же время выбор антропонимиче-ской номинации свидетельствует о доброжелательном и снисходительном отношении к референту, поскольку главный член композиты Quasselhans (болтун) включает в свой семантический объем сему «абстрактное лицо с особой склонностью к какому-либо действию», тогда как признак Quasslei, кроме указания на это действие, содержит коннотацию иронии. Контекст подтверждает выдвинутую гипотезу: Бабушка, прислушиваясь к шагам в другой комнате, пытается определить поведение дедушки, в то время как внук продолжает задавать вопросы.
Особенностью использованного антропонима является, в одной стороны, спорадичность, с другой стороны, соотноси-мость с национальным менталитетом, в котором ведущим концептом можно назвать «Ordnung» и «Tradition». По традиционно устоявшемуся порядку дети в немецкой патриархальной семье должны подчиняться старшему по возрасту и точно выполнять предписания, которые не могут быть изменены в соответствии с чувствами, эмоциями и ситуацией. При этом с раннего возраста ребенок воспитывается в духе самостоятельности и воспринимается как личность, способная иметь свои слабости, склонности, но и уметь отказаться от них в случае не соответствия оных общепринятым культурным нормам речевого поведения.
Скрытые смыслы в приведенном тексте касаются субъектного кода и могут быть дешифрованы через обращение к немецкой ментальности и языковому сознанию. Н.А. Бердяев писал: «Возьмем немцев. Он чувствует себя со всех сторон сдавленным, как в мышеловке. Шире нет ни вокруг него, ни в нем самом. Он ищет спасение в своей собственной организованной энергии, в напряженной активности. Все должно быть у немца на месте, все распределено. Без самодисциплины и ответственности немец не может существовать. Всюду он видит границы и всюду ставит границы. Немец не может существовать в безграничности, ему чужда и противна славянская безбрежность» [Цит. по: 9, с. 156]. Поэтому поиск и декодирование скрытых смыслов в немецком дискурсе обеспечивается максимальным успехом, поскольку всякое нарушение языкового или психологического порядка обусловлено особыми авторскими интенциями, что является предпосылкой для их раскрытия. Так, нивелирование принципа языковой экономии (как в тексте 1 и ему подобных, когда в бытовой беседе используются сложноподчиненные предложения) позволяет установить мотивационный код, включающий позиции: 1) расширение информации; 2) декодирование информации; 3) оценивание информации. Изменение устойчивого порядка слов в немецком предложении (например, случаи вынесения отрицания в предполье, проанализированные в диссертационном исследовании И.Ю.Зиновьевой) свидетельствует о стремлении говорящего выделить некие «потери», а не «приобретение», т.е. субъект речи «имеет на уме нечто», заставляющее сформулировать мысль негативно, а не позитивно» [9, с. 171].
Анализ немецкой фактологии через использование логических и ассоциативных цепочек позволяет проследить механизм декодирования скрытых смыслов, который формируется на основе принципа следования, но чаще нарушения порядка, заложенного в языковое сознание личности. Традиционная система культурных ценностей носителей немецкого языка (Ordnung, Tradition, Sparsamkeit, Exaktheit) реализуется в жесткой грамматической структуре (рамочные конструкции, устойчивый порядок слов в предложении и т.д.) и в культурном фонде (пословицы и поговорки, отражающие указанные ключевые концепты: Ordnung regiert die Welt; Auf Sparen folgt Haben; Geschichte geht, Tradition bleibt). Сюда же можно отнести прототипы и ассоциации некоторых образов. Например, в немецком языковом сознании образцом глупости является вол (der Ochs), в отличие от русского осознания вола как трудолюбивого и безропотного существа; образцом силы, здоровья считается медведь (der Bär), в отличие от русского восприятия «силен / здоров как бык»; символом худобы называют веретено (die Spindel: spindel-dünn) - русское соответствие «худой как щепка». Метафорические соответствия также различны: hohe Achtung - глубокое уважение; glatte Lüge - чистая ложь; kompletter Narr. В приведенных метафорических определениях вновь ощущается стремление к порядку, который выражается в точности и прозрачности номинации. Так, die Lüge ассоциируется с атрибутивной лексемой glatt, которая включает семантические компоненты «скользкий», «без шероховатостей», «не вызывающий сомнений», что коррелирует с признаками «удачной» лжи, похожей на правду. Die Achtung (уважение, внимание) ассоциируется с высокими чувствами, поэтому hohe Achtung является адекватным метафорическим словосочетанием. Номинация der Narr опирается на тот факт, то глупость проявляется со всех сторон, т.е. в комплексе, поэтому «Kompletter Narr».
Приведенные языковые факты позволяют декодировать скрытые смыслы в тексте через немецкое языковое сознание как актуальную базу интенционального кода любого высказывания / текста.
Библиографический список
1. Бондарко, А.А. Проблемы грамматической семантики и русской аспектологии - СПб.: изд-во СПбГУ, 1996.
2. Балли, Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. - М.: «Просвещение», 1955.
3. Грайс, Г.П. Значение говорящего, значение предложения и значение слова // Философия языка / ред.-сост. Дж.Р. Серль. - М.: Едитория УРСС, 2004.
4. Никитин, М.В. Курс лингвистической семантики. Санкт-Петербург, Научный центр проблем диалога, 1996.
5. Серебрянников, В. А. Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. - М.: Наука, 1988.
6. Колшанский, Г.В. Проблемы коммуникативной лингвистики // ВЯ. - 1979. - №8.
7. Лайонз, Дж. Язык и лингвистика. Вводный курс. - М.: УРСС, 2004.
8. Мельникова, А.А. Язык и национальный характер. Взаимосвязь структуры языка и ментальности. - СПб.: Речь, 2003.
9. Раззамазова, О.В. Отражение немецкого менталитета в языке // Актуальные проблемы лингвистики и лингводидактики / под. ред. Л.М. Владимирской. - Барнаул: изд-во ААЭП, 2010.
10. Зиновьева, И.Ю. Синтактико-семантический статус Nicht в первой позиции предполья в современном немецком языке. КД. - Н.-Новгород: НГЛУ им. Н.А. Добролюбова, 2002.
Статья поступила в редакцию 01.04.10
УДК 81'23
Е.А. Михеева, ст. преп. ААЭП, г. Барнаул, E-mail: miheeva_ea@mail.ru ФЛЕШ-АНИМАЦИОННЫЙ РЕКЛАМНЫЙ ТЕКСТ КАК СТРУКТУРА ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ЗНАНИЯ
Статья посвящена исследованию флеш-анимационного рекламного текста, как особого вида рекламного текста, являющегося рекламоспецифичной когнитивной структурой представления знания об объекте рекламирования. Смыслопорождающие потенции текста флеш-анимационной рекламы обусловлены его специфичными свойствами.
Ключевые слова: флеш-анимационный рекламный текст, макрофрейм, кадр-фрейм, когнитивная структура, вербально-авербаль-ные компоненты, свойство, Интернет.
Реклама, играя ключевую роль в политических, экономических, социальных процессах современного общества, оказывает мощное воздействие на мышление индивида, и, как следствие, формирует его картину мира. За последние пятнадцать лет появилось большое количество работ, посвященных изучению рекламного текста (О.А. Шевченко, Е.В. Белозерова, А.В. Прохоров, Н.В. Чумичева, Е.С. Сычева, А.Б. Шо-кина). Вместе с тем, исследователи обращаются в основном к рекламе в периодических изданиях (А.В. Беликова, О.А. Сим, О.В. Козлова, Е.В. Каверина, В.В. Волкова, П.И. Хохлова, Ю.Ю. Бровкина), к телевизионной рекламе (И.Г. Гирина, М.А. Берда, Е.Ю. Кармалова, Е. Е. Корнилова, П. А. Манянин) и к радиорекламе (И.В. Четвертакова, Е.С. Стрельникова). Реклама же создаваемая при помощи Интернет-технологий остается малоизученной, особенно в когнитивном аспекте.
На наш взгляд, влияние Интернет-рекламы на концептуальную систему индивида неуклонно возрастает. Связано это с тем, что практически все сферы жизнедеятельности человека, включая его досуг, осуществляются посредством использования Интернет: индивид все чаще проводит время в глобальном информационном пространстве, получая знания и представления о реальности. Современные Интернет-технологии позволяют создавать новые формы представления знания об объекте рекламирования. Рекламное представление знания об объекте рекламирования продуцентом рекламного текста, а в последствии, получение такого рода знания через рекламный текст реципиентом, все чаще происходит посредством рекламной интернет-коммуникации. Соответственно, возможности Интернет, как глобальной информационной системы, как среды, где осуществляется значимая для общества рекламная коммуникация [1, с. 127], детерминируют переход индивида на принципиально новый уровень познания объектов реальности посредством рекламы, расширяют рекламное коммуникативное пространство, и, как следствие, рекламную картину мира индивида.
Расширение рекламного коммуникативного пространства в Интернете обусловлено рядом факторов, ведущими из которых являются технологический и познавательный. Появление таких форматов, как GIF, JPG, AVI, SWF (флэш), позволяет по-особому сочетать знаки, различной семиотической природы, что определяет специфику методов отбора, организации и презентации рекламной информации. Иными словами, технологические инновации Интернет позволяют продуценту рекламного текста «инкорпорировать эмпирические аудиовизуальные» [1, с. 207] возможности Интернета как канала коммуникации, трансформируя тем самым способы представления знания об объекте рекламирования в принципиально иную форму. Следовательно, новые форматы образуют техно-
логическую основу для появления новых видов рекламного текста, в частности, текста флеш-анимационной рекламы.
С технологической точки зрения, флеш-анимационная реклама представляет собой совокупность различных знаков, которые, благодаря флэш-формату, покадрово движутся и модифицируются в едином графическом пространстве, циклично воспроизводясь по принципу «заезженной пластинки». То есть, загружаясь вместе с другими компонентами, конституирующими веб-страницу, флеш-анимационная реклама повторяется в алгоритмической последовательности, до момента обновления этой страницы Интернет-пользователем. Таким образом, флеш-формат видоизменяет способы презентации и интериоризации содержащейся в тексте флеш-анимационной рекламы информации об объекте рекламирования, внося, тем самым, определенные изменения в характер протекания когнитивных процессов индивида, интенсивно осмысливающего новые Интернет-технологии.
Технологический фактор тесно взаимосвязан с познавательным, и выделяется нами с целью выяснения специфичных свойств флеш-анимационного рекламного текста как когнитивной структуры, презентирующей социальное знание об объекте рекламирования. Познавательный фактор, в основе которого лежит мотив индивида, детерминирует расширение рекламно-коммуникативного пространства за счет процессов, происходящих в социуме, когда в ходе коммуникативнопредметной деятельности индивид создает новые объекты, либо открывает и познает новые признаки существующих объектов действительности, которые кладутся в основу создания рекламного текста, в том числе флеш-анимационного, как принципиально особого вида рекламного текста. Как уже было отмечено, технологические новшества Интернет способствуют «освоению мышлением индивида возможностей новых сочетаний разных знаковых систем» [1, с. 215], находящих свое воплощение, в том числе, в тексте флеш-анимационной рекламы. Кроме того, Интернет обеспечивает скорость и частоту распространения нового рекламного знания о действительности, а также охват большого количества пользователей всемирной сети, постоянно нуждающихся и поглощающих новые порции знания о мире через Интернет-рекламу.
Поскольку познавательные аспекты рекламного текста остаются вне поля зрения исследователей, то изучение представленного в нем рекламного знания и установление его рекламоспецифичных свойств, несомненно, является актуальным. Под рекламным представлением знанием мы понимаем фиксацию когнитивных признаков рекламируемого объекта различными вербально-авербальными знаками, особые сочетания которых позволяют автоматически дифференцировать рекламный текст, как результат «исторически сложившейся практики зрительного воплощения» [2, с. 7]. Необ-
