CC BY
9DOI 10.47643/1815-1337_2022_2_125 УДК: 343.1
СКОЛЬКО НУЖНО СЛЕДСТВЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ, НАПРАВЛЕННЫХ НА ОБНАРУЖЕНИЕ, ФИКСАЦИЮ И ИЗЪЯТИЕ ОБЪЕКТОВ, ИМЕЮЩИХ ЗНАЧЕНИЕ ДЛЯ ДЕЛА? How many investigative actions are needed to detect, fix and seize objects relevant to the case? ГАУЖАЕВА Виктория Александровна,
кандидат юридических наук, доцент кафедры специально-технической подготовки,
Северо-Кавказского института повышения квалификации (филиал) Краснодарского университета МВД России. 360016, Кабардино-Балкарская республика, г. Нальчик, ул. Мальбахова, 123. E-mail: kristyv_13@mail.ru;
САФРОНОВ Дмитрий Михайлович,
кандидат юридических наук, доцент, заместитель начальника кафедры криминалистики Омской академии МВД России. 644092, Россия, Омская обл., г. Омск, пр. Комарова, 7. E-mail: dimsafronov@bk.ru;
Gauzhaeva Victoria Aleksandrovna,
Assistant professor of special and technical training department of the North-Caucasian Advanced Training Institute (branch) of the Krasnodar University of the Ministry of Internal Affairs of Russia, candidate of legal sciences. 123 Malbakhova str., Nalchik, Kabardino-Balkarian Republic, 360016. E-mail: kristyv_13@mail.ru;
Safronov Dmitry Mikhailovich,
Deputy Head of the Department of Criminalistics of the Omsk Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia, candidate of legal sciences, associate professor. 7 Komarova Ave., Omsk, Omsk region, 644092, Russia. E-mail: dimsafronov@bk.ru
Краткая аннотация: в статье авторы раскрывают следственные действия, направленные на обнаружение, фиксацию и изъятие доказательств по уголовному делу, их нормативно-правовую регламентацию и соотношение между собой, а также ставят перед собой и другими исследователями проблему о целесообразности такого разнообразия процессуальных процедур, имеющих идентичные цели. Новизна статьи видится в авторском подходе в изложении имеющегося материала, его обобщении и систематизации.
Abstract: in the article, the authors reveal investigative actions aimed at detecting, fixing and seizing evidence in a criminal case, their legal regulation and correlation with each other, and also pose a problem for themselves and other researchers about the appropriateness of such a variety of procedural procedures that have identical goals. The novelty of the article is seen in the author's approach in the presentation of the available material, its generalization and systematization.
Ключевые слова: осмотр, следственные действия, доказательства, собирание, унификация.
Keywords: examination, investigative actions, evidence, collection, unification.
Дата направления статьи в редакцию: 30.12.2021
Дата публикации: 28.02.2022
Расследование уголовных дел и обеспечение их рассмотрения в суде продолжает оставаться важной задачей правоохранительных органов, направленной на защиту прав и свобод граждан в нашей стране, и требует ежедневных и серьезных усилий. Качественное и эффективное ее выполнение зависит не только от своевременного ресурсного обеспечения органов расследования, кадрового состава, но и от средств, предоставляемых государством для раскрытия и расследования преступлений. Речь идет о тех полномочиях, которые позволяют установить объективную, всестороннюю, полную истину по уголовному делу, ибо только в таком случае задача может быть признана выполненной в полном объеме. Поэтому, прежде чем ставить вопрос о качественном выполнении задач органами следствия и дознания, важно осознавать, что имеющиеся в их распоряжении полномочия четко соответствуют возникающим в ходе правоприменительной деятельности потребностям. Иначе говоря, для того, чтобы требовать, сначала необходимо дать.
Ключевыми полномочиями для органов расследования являются следственные действия. Рассмотрим ту их традиционную часть, которая связана с обнаружением, фиксацией, изъятием объектов, имеющих значение для дела: осмотр, обыск, выемку как единую систему и ту ситуацию, которая сложилась с их правовым регулированием и практикой их применения.
Изучая их сущность и правовое регулирование, можно сказать, что все они связаны с использованием одного метода человеческого познания - наблюдения, и то, что результатом их применения является появление у правоохранительных органов овеществленных следов криминальной деятельности.
В теории криминалистики они называются материальными следами в противовес следам идеальным, опирающимся на память лиц. УПК РФ (далее - УПК) закрепляет следующие виды анализируемых нами действий: (1) осмотр места происшествия, местности, жилища (ст. 12 УПК), иного помещения, предметов и документов (ст. 176 УПК), (2) осмотр трупа (ст. 178 УПК), (3) освидетельствование (ст. 179 УПК), (4) обыск (ст. 182 УПК), (5) выемка (ст. 183 УПК), (6) личный обыск (ст. 184 УПК), (7) наложение ареста на почтово-телеграфные отправления, их осмотр и выемка (чч. 1-6 ст. 185 УПК), (8) осмотр и выемка электронных или иных передаваемых по сетям электросвязи сообщений (ч. 7 ст. 185 УПК), (9) производства выемки заложенной или сданной на хранение в ломбард вещи (п. 5.1 ч. 1 ст. 29 УПК), (10) производства обыска, осмотра и выемки в отношении адвоката (п. 5.2 ч. 1 ст. 29 УПК), (11) производство выемки предметов и документов, содержащих государственную или иную охраняемую федеральным законом тайну, а также (12) предметов и документов, содержащих информацию о вкладах и счетах граждан в банках и иных кредитных организациях (п. 7 ч. 1 ст. 29 УПК). По убеждению авторов, существенные черты описываемых действий можно обнаружить и в таких действиях как контроль и запись переговоров (ст. 186 УПК) и получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентски-
ми устройствами (ст. 186.1 УПК), но этот вопрос выходит за предмет рассматриваемой проблем. Итак, мы насчитали 12 действий, получивших нормативное закрепление в разных нормах закона, которые так или иначе описывают три процедуры, связанные с поиском и изъятием объектов, имеющих значение для дела, расположенные в разных разделах, главах, статьях закона.
Что означает такая ситуация для теории и практики современного уголовного судопроизводства.
Первое, на что обратим внимание - на последовательность действий. Они выстроены в произвольном порядке, что вызывает трудности в их комплексном освоении, например, обыск (ст. 182 УПК РФ), выемка (ст. 183 УПК РФ), и снова обыск, но уже личный (ст. 184 УПК РФ).
Второе, о чем требуется сказать, это множественность статей, посвященных, по сути, трем видам следственных действий. Мы насчитали 12 статей, описывающих 3 процедуры.
И третье, изучение уголовных дел, собственный опыт расследования, опыт преподавания юридических дисциплин позволяет нам усомниться в необходимости и целесообразности поддержания подобной системы. Как представляется, их разъединение носит в значительной степени искусственный характер. Постараемся это доказать.
Осмотр, как известно, предполагает визуальную фиксацию обстановки и, в случае обнаружения, изъятие обнаруженных объектов без проникновения внутрь запертых помещений (шкафов, сейфов). Важно при этом, что бы охрана места происшествия до прибытия следственно-оперативной группы осуществлялась надлежащим образом [1, с.387-388].
Осмотр может производиться и до возбуждения уголовного дела (ст. 144, 178 УПК РФ), обыск и выемка - только после (ст. ст. 144, 182, 183 УПК РФ). Осмотр в жилище может производиться с разрешения лиц, проживающих в нём (ст. 12 УПК РФ). Это действие не предполагает поисковых действий [2, с.297-298]. В результате при осмотре места происшествия возникает ситуация, когда следователь первоначально фиксирует лишь внешне видимые следы. При этом он не может гарантировать ни то, что им изъяты все следы злоумышленников либо обнаружено и зафиксировано отсутствие всех предметов, поскольку дверцы шкафов, сейфов могут быть закрыты, их открытие расценивается практикой как проникновение.
Не защищен следователь и от ситуаций, когда лицо, заявившее о преступлении, либо лицо, которому, по первоначальным сведениям, причинен вред, само является злоумышленником, а созданная обстановка на месте происшествия - инсценировкой.
Изучение уголовных дел и опросы следователей показали, что в правоприменительной практике неединичны случаи «недоговорок» со стороны таких лиц [3, с.93-94]. При этом объемы утаиваемых сведений таковы, что позволяют существенно переоценить как исследуемое событие, так и роль пострадавшего лица в нем.
Однако, опираясь на действующее законодательство и имеющиеся полномочия, следователь обязан исходить из добросовестности пострадавшего и не вправе в рамках осмотра проводить поисковые действия на месте происшествия. При этом такая ситуация с неизбежностью затрудняет в дальнейшем установление необходимых обстоятельств, доказывание прямого или косвенного соучастия пострадавшего в расследуемом событии, и, тем самым, фактически мешает установлению истины по делу. Таким образом, установленные границы поисково-познавательной деятельности органов предварительного расследования на первоначальном этапе не создают возможность для объективного познания действительности, ибо ставят в зависимость пределы познания от воли и интересов пострадавшего лица: какие следы оставить, какие дверцы закрыть, какие обстоятельства утаить. В этом смысле обыск позволил бы объективно установить обстановку на месте происшествия и, тем самым, обеспечил бы установление истины с первых процессуальных действий. Так происходит, например в Великобритании, где законодатель описал любую деятельность полиции по собиранию первоначальных следов из жилища, машины, либо от лица с процедурой «search», обозначающей в английском языке обыск, которая применяется и при фиксации первоначальных признаков преступления, и в ходе дальнейшего расследования, что закреплено в так называемых Кодексах Практики в Законе «О полиции и уголовных доказательствах» [4]. Может быть такой подход небезоснователен?
Свои сложности имеет и правовое регулирование обыска и выемки. Мы уже отмечали, что выемка, по своей сути, это результат обыска, устанавливающий факт перехода изымаемого объекта от владельца к органам расследования. Это подтверждает и изучение истории. В Уставе уголовного судопроизводства Российской Империи в ст. ст. 357-367 строгого разграничения между обыском и выемкой не делается [5]. Выемка описывается как закономерное действие, вытекающее из факта обнаружения в ходе обыска объекта. Таким образом, выемка заведомо представляет собой действие, охватываемое обыском.
Но дело не только в дублировании в ходе выемки части действий обыска. Сама по себе выемка в УПК РФ стала развиваться во множество самостоятельных обособленных действий с непрозрачными, для нас, основаниями для введения. Обратим внимание на классические выемки - то есть действия в названии которых содержится указанное слово: выемка из ломбарда (п. 5.1 ч. 1 ст. 29 УПК), выемки предметов и документов, содержащих государственную или иную охраняемую федеральным законом тайну, а также предметов и документов, содержащих информацию о вкладах и счетах граждан в банках и иных кредитных организациях (п. 7 ч. 1 ст. 29 УПК).
Изначально, формируя представление о данных видах выемок заметим, что на начало производства действий вообще не предполагает знания о месте нахождения изымаемого объекта.
С точки зрения теории уголовного судопроизводства - изымаемый предмет (лист бумаги) должен быть сопоставим с местом изъятия (помещение банка), с объемом аналогичных документов, затрагивающих права и свободы иных граждан. Ни в ломбарде, ни в банке о сопоставлении изымаемого объекта и помещения, в котором происходит изъятие, речь идти не может. В результате получается ситуация, когда в приведенных выше случаях сотрудники правоохранительных органов вынуждены либо полагаться на добросовестность работников ломбарда, хранителей государственной тайны, работников банка, либо не доверяя им, либо обоснованно рассчитывая на противодействие с их стороны, проводить фактические поисковые действия, то есть обыск.
Для повышения достоверности излагаемых выводов нами были изучены 100 уголовных дел, находящихся и находившихся в производстве органов предварительного следствия и дознания МВД России в 2020-2021 годах. При их изучении были обнаружены 21 выемка, проводимая по судебному решению. Все они были приняты в рамках предварительного судебного контроля и предшествовали фактическому получению документов и материалов, имеющих значение для дела. Из них 5 решений касались изъятия имущества из ломбардов.
При этом в одном случае перечень имущества, которое было сдано в ломбард не был конкретизирован, была лишь указана категория - «похищенное имущество», в другом изымаемый предмет был сопоставимо большим - телевизор, и его сокрытие в ломбарде, на наш взгляд, было бы сомнительно, он мог бы быть сравнительно легко обнаружен и изъят. И в этих случаях было вынесено судебное решение об обыске. В трех иных случаях речь велась о золотом браслете, сотовом телефоне и золотом кольце - предметах сопоставимо с помещением ломбарда весьма малых. Тем не менее - было вынесено судебное решение о производстве выемки. Для нас интересным стало то, что в 2 из 5 случаев, то есть в 40 % органы расследования просили разрешение произвести в ломбарде обыск, и суд эти ходатайства удовлетворил. Мы полностью поддерживаем вырабатываемое практикой решение об обыске в ломбарде. В тех случаях, когда лица сотрудничают с органами предварительного расследования, передача интересующих органы следствия и дознания объектов осуществляется либо путем принятия представленного, либо путем выемки в кабинете следователя, дознавателя, либо путем производства осмотра. В иных случаях, когда ситуация складывается конфликтно, следователям и дознавателям разумнее и целесообразнее провести обыск. Этим путем практика и пошла.
В этом смысле производство по уголовному делу обыска стало показателем противодействия со стороны подозреваемого, обвиняемого, и, следовательно, обусловило необходимость его преодоления путем применения более жестких процедур, обеспеченных принуждением.
В свете изучаемых вопросов, нам показалось интересным изучить причины и необходимость производства именно выемки в ломбарде. Было установлено следующее. В ст. 354 ГК РФ закреплена на возможность передачи прав и обязанностей по договору залога. Ссылающаяся на нее норма Федерального закона «О ломбардах» [6], принятого 29.06.2007, именуемая в ч. 2 ст. 4 «Последствия изъятия, принудительного изъятия либо выемки заложенной или сданной на хранение вещи» указывает, что «в случае выемки заложенной или сданной на хранение вещи в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством Российской Федерации либо изъятия в соответствии с законодательством Российской Федерации об административных правонарушениях договор займа или договор хранения прекращается».
Сведения о заемщике либо поклажедателе в соответствии со ст. 3 Федерального закона «О ломбардах» составляют профессиональную тайну. Именно этим обстоятельством, видимо, и стала объясняться причина производства выемки имущества из ломбарда по судебному решению. Федеральный закон «О ломбардах» такого требования не выдвигает. Вместе с тем, использование термина «выемка» в неспециализированном законе - федеральном законе было некорректным, необоснованным и было скорректировано самой правоприменительной практикой.
Мы полностью разделяем подобный подход по следующим причинам. Во-первых, изымаемый предмет очень редко сопоставим с помещением ломбарда и его местонахождение на момент производства изъятия редко точно известно. Во-вторых, следует учитывать и исключать возможное противодействие работников ломбарда, которые могут попытаться укрыть переданную на хранение им вещь. Во-третьих, вызывает сомнение необходимость использования буквального толкования не специализированного уголовно-процессуального закона - закона «О ломбардах», устанавливающего в качестве способа изъятия имущества именно выемку (ст. 4) для специальных государственно-правовых отношений, к которым относится деятельность по раскрытию и расследованию преступлений. Как представляется - единственным законом, устанавливающим уголовно-процессуальные средства должен стать уголовно-процессуальный кодекс.
Кроме того, нельзя не заметить, что, хотя результат и выемки, и обыска один - изъятие, но обыск дополнительно предполагает возможность производства поисковых действий. В этой ситуации видится правильным оставить способ действия за органами расследования, опирающимися на анализ имеющихся в уголовном дела материалов: либо предложить добровольную выдачу предметов и этим ограничиться, либо произвести полноценные поисковые действия. Установление же формы изъятия избыточно, что и подтвердила следственная и судебная практика.
Дополнительно заметим, что нормотворчество - процесс, требующий принятия взвешенных решений, касающихся лишь отрасли принятия самого закона, в который вносятся изменения. В нашем случае, в ч. 2 ст. 4 ФЗ «О ломбардах» правильнее было указать: «В случае изъятия заложенной или сданной на хранение вещи в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством Российской Федерации либо с законодательством Российской Федерации об административных правонарушениях договор займа или договор хранения прекращается». И суть проводимой процедуры была бы понятна, и в складывающиеся в уголовно-процессуальном законодательстве правоотношения норма бы не вторгалась. При таких обстоятельствах, как нам видится было бы правильно поставить вопрос о приведении норм обоих законов в соответствие.
Также хочется отметить, что требование о необходимости применения судебного решения в данном вопросе в ФЗ «О ломбардах» подтверждения не находит. Учитывая характер данных отношений, необходимость в судебной защите подобных отношений нам видится избыточной. В этом смысле выемка из ломбарда может остаться стандартным следственным действием, таким же, как выемка у лица, либо выемка из гаража имущества, либо заменена на обыск, что имеет целый ряд преимуществ.
Второй вид выемки, получивший самостоятельное правовое регулирование - это выемка из банка.
В изученных материалах уголовных дел мы обнаружили 16 таких выемок, связанных с движением денежных средств, изъятием документов, на основании которых проводились незаконные банковские операции (кредитные дела, договоры поручительства), либо документов, обеспечивающих производство судебных экспертиз, в частности, почерковедческой.
Изучив судебные решения о производстве выемки из банков, заметим следующее. Проводимые выемки, осуществляемые с разрешения суда, предполагают точное представление о местонахождении изымаемого объекта, что при сопоставлении размеров нескольких листов де-
ла вкладчика с размерами помещения, занимаемого банками, видится необоснованным. Имеющийся порядок, нам видится, констатирует определенную договоренность между органами предварительного расследования и банковскими организациями. Ибо в случае отказа банков от сотрудничества, органы расследования не смогут в рамках выемки получить документы, потому что им не известно их местонахождение.
При производстве же обыска данные документы могут быть обнаружены. При этом, очевидно, трудозатраты и временные потери обеих сторон и финансовые потери банка будут значительны. Кроме того, среди банковских служащих также могут быть соучастники преступления. А, следовательно, не исключена возможность их противодействия в процессе получения сведений о переводах и счетах лиц, преследуемых в уголовно-процессуальном порядке. Что сделает выемку в ее существующих формах неэффективной. А это вновь подводит нас к вопросу о необходимости правильно устанавливать средство для изъятия объектов из банка.
Как нам видится, при сложившихся условиях, для получения информации из банков более взвешенным и правильным использовать процедуру обыска как отражающую существо проводимых действий и позволяющую в случае сомнения в добросовестности работников банка, добровольно выдающих документы по требованию органов расследования, без повторного обращения в суд прибегнуть к поисковым действиям. При этом, как и в случае с ломбардом, задействование в процедуре ограничения права на тайну вклада суда - профессиональной банковской тайны - уже само по себе понуждает органы расследования ограничивать данное право с особой осторожностью. И это фактически предполагает наличие и существование в этом вопросе ведомственного контроля, прокурорского надзора и судебного контроля. И в данном вопросе, как видим, обыск предпочтительнее выемки.
Мы понимаем, что и ломбарды, и банки необходимо охранять. Но, получается, существующая процедура подчеркивает эксклюзивность банков в сопоставлении с правами и свободами человека, нарушенными преступлением. Но ведь персональные данные хранятся и в детских садах, и в школах - и их тоже необходимо защищать. Либо придется признать, что ломбарды и банки важнее, чем интересы отдельного человека, либо - что правоохранительные органы действуют настолько не в интересах потерпевших лиц, что это требует введения и наличия судебного контроля, либо поставить вопрос об отказе от судебного разрешения на получение этого вида информации, как не предусмотренной ст. ст. 23-25 Конституции РФ [7, с.103-109]. Но в этом случае резонно поставить следующий вопрос: почему качество и сохранение тайны (ломбардов, банков, секретов государства и т.п.) переложено на суд [8, с.47-59], дающий лишь разрешение на возможность производства действия, но игнорируется обстоятельство, что это же задача - сохранение сведений, составляющих тайну предварительного следствия - лежит на руководителях органов расследования в рамках ведомственного контроля и на прокуроров в рамках прокурорского надзора.
Зачем органам расследования проводить следственные действия, не имея оснований и, тем самым, создавая условия, для признания результатов собственной деятельности ничтожными? Объяснить такую ситуацию логически нам сложно.
Подводя итоги обозначенной проблеме, мы пришли к выводу, что существующий перечень следственных действий содержит ряд дублирующих по сути процедур, охватывает смежные процедуры, предусматривает избыточные судебные гарантии, не обусловленные основным законом страны. С учетом изложенного предлагаем следующее:
1. Оптимизировать следственные действия, направленные на обнаружение, фиксацию, изъятие сведений, имеющих значение для дела, заменив осмотр, обыск, выемку - обыском, исключив осмотр и выемку как действия, по сути, охватываемые процедурой обыска.
2. Разрешить производство обыска, ограничивающего конституционно охраняемые права и свободы граждан, с согласия лиц.
3. Предусмотреть получение судебного решения на обыск объектов, прямо предусмотренных в Конституции РФ.
4. Бремя обеспечения законности в изложенных обстоятельствах необходимо переложить с суда, осуществляющего предварительный судебный контроль, на деятельность, осуществляемую в рамках ведомственного контроля, прокурорского надзора, судебного контроля.
Библиогра фия:
1. Гаужаева В.А., Канокова Л.Ю. Охрана места происшествия как комплекс действий, обеспечивающих результативность осмотра // Евразийский юридический журнал. 2021. № 3 (154). С. 387-388.
2. Нагоева М.А. Применение научно-технических средств и методов в ходе осмотров мест происшествий // Евразийский юридический журнал. 2020. № 8 (147). С. 297-298.
3. Канкулов А.Х. Принцип презумпции невиновности как основа уголовного судопроизводства // Право и государство: теория и практика. 2021. №8(200). С.93-94.
4. POLICE AND CRIMINAL EVIDENCE ACT 1984 (PACE) - CODE A, ANNEX A, L и т.д. URL: https://www.gov.uk/guidance/police-and-criminal-evidence-act-1984-pace-codes-of-practice (дата обращения: 25.11.2021)
5. URL: https://constitution.garant.ru/history/act1600-1918/3137/ (дата обращения: 18.11.2021)
6. О ломбардах: Федеральный закон от 19.07.2007 №196-ФЗ (ред. 13.07.2020) // Российская газета. №164. 31.07.2007.
7. Сальников Е.В., Власов В.В. К вопросу о необходимости совершенствования норм уголовно-процессуального законодательства, регламентирующих обыск жилища и личный обыск // Современное уголовно-процессуальное право - уроки истории и проблемы дальнейшего реформирования. 2021. Т.2. №1(3). С.103-109.
8. Шигуров А.В., Шигурова Е.И. Проблемы судебного контроля за процессуальными действиями, ограничивающими банковскую тайну // Гуманитарные и политико-правовые исследования. 2021. № 4 (15). С. 47-59.
References (transliterated):
1. Gauzhaeva V.A., Kanokova L.YU. Ohrana mesta proisshestviya kak kompleks dejstvij, obespechivayushchih rezul'tativnost' osmotra // Evrazijskij yuridicheskij zhurnal. 2021. № 3 (154). S. 387-388.
2. Nagoeva M.A. Primenenie nauchno-tekhnicheskih sredstv i metodov v hode osmotrov mest proisshestvij // Evrazijskij yuridicheskij zhurnal. 2020. № 8(147). S. 297-298.
3. Kankulov A.H. Princip prezumpcii nevinovnosti kak osnova ugolovnogo sudoproizvodstva // Pravo i gosudarstvo: teoriya i praktika. 2021. № 8 (200). S. 93-94.
4. POLICE AND CRIMINAL EVIDENCE ACT 1984 (PACE) - CODE A, ANNEX A, L i t.d. URL: https://www.gov.uk/guidance/police-and-criminal-evidence-act-1984-pace-codes-of-practice (data obrashcheniya: 25.11.2021)
5. URL: https://constitution.garant.ru/history/act1600-1918/3137/ (data obrashcheniya: 18.11.2021)
6. O lombardah: Federal'nyj zakon ot 19.07.2007 №196-FZ (red. 13.07.2020) // Rossijskaya gazeta. №164. 31.07.2007.
7. Sal'nikov E.V., Vlasov V.V. K voprosu o neobhodimosti sovershenstvovaniya norm ugolovno-processual'nogo zakonodatel'stva, reglamentiruyushchih obysk zhilishcha i lichnyj obysk // Sovremennoe ugolovno-processual'noe pravo - uroki istorii i problemy dal'nejshego reformirovaniya. 2021. T . 2. № 1 (3). S. 103-109.
8. SHigurov A.V., SHigurova E.I. Problemy sudebnogo kontrolya za processual'nymi dejstviyami, ogranichivayushchimi bankovskuyu tajnu // Gumanitarnye i politiko-pravovye issledovaniya. 2021. № 4 (15). S. 47-59.
