CC BY
182
песня о Севастополе", вновь напомнившая о легендарном противостоянии черноморской твердыни силам ведущих держав Европы:
Я спою вам о том, как от южных полей
Поднималося облако пыли, Как сходили враги без числа с кораблей И пришли к нам, и нас победили.
А и так победили, что долго потом
Не совались к нам с дерзким вопросом, А и так победили, что с кислым лицом И с разбитым отчалили носом.
Песня Апухтина, как и сложенные Вяземским и А.К. Толстым в годы Крымской войны, в честь мужества и ратных доблестей русского солдата, стала исторической оценкой славного подвига защитников Севастополя и своеобразным подведением итогов этой противоречивой страницы отечественной военной истории: Пусть не радостна песня, что я вам пою,
Да не хуже той песни победы. Что певали отцы в Бородинском бою. Что певали в Очаконе деды.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Укажем лишь один, наиболее явный случай влияния поэтической инвективной манеры Пушкина на позднейшего поэта: мотив "старого спора" России с враждебными нациями и вызов их "на дело" ("Клеветникам России") получает непосредственное развитие у Ознобишина (обращающегося к союзникам Турции); "Что ж долго держит вас Босфор? - / Вам Черное открыто море! / Туда, друзья!. Решим наш спор! / Наш спор давнишний на просторе!".
2. Так, титульный лист поэтической книги Глинки "Ура!" был декорирован перечнем "Победы россиян над турками", включая триумфы на суше - от Кагула (1770) до Баш-Кадыклара (1853) и на море от Чесмы (1770) до Синопа (1853).
3. Ср. зачин "Слова на погребение Петра Великого" Ф. Прокоповича: "...Петра Великого погребаем! Не мечтание ли сие? Не сонное ли нам привидение? О, как истинная печаль! О, как известное наше злоключение!".
Б.Г. Ахметшин
СКАЗОЧНЫЕ И ЭПИЧЕСКИЕ МОТИВЫ ПОЭМЫ A.C. ПУШКИНА "РУСЛАН И ЛЮДМИЛА"
Краеугольным камнем материалистической эстетики вот уже два столетия остается идея народности, главным критерием которой справедливо признается родовая близость и неразрывная связь художеств и литератур с устной словесностью и поэзией. У истоков этого учения,
творцами которого явились революционные демократы В.Г. Белинский, Н.Г. Чернышевский и H.A. Добролюбов, стояли родоначальники классического реализма в русской литературе A.C. Пушкин, М.Ю. Лермонтов и Н.В. Гоголь. Именно они своими ярко самобытными произведениями подготовили объективные возможности и создали реальные предпосылки для новой теории поэтического творчества и словесного искусства. Национальную неповторимость родной литературы эти писатели объясняли ее теснейшей связью с жизнью, бытом, изустными памятниками, в которых наиболее полно выразилась "национальная психея" (В.Г. Белинский) русского народа. "Не решу, какой словесности отдать предпочтение, - пишет Пушкин еще в 1822 году, - но есть у нас свой язык; смелее! - обычаи, история, песни, сказки..."1. Столь пытливое и проникновенное внимание к духовному наследию предков значительно повлияло на внутренний мир и существенно пополнило все многообразие находившихся в его распоряжении и непрерывно совершенствовавшихся изобразительных средств, что получило талантливое всеохватное преломление уже в ранних произведениях поэта.
Пушкин был одним из европейски образованных деятелей русской культуры и литературы. Несмотря на непродолжительный период ученичества, будущий поэт не ходил в подмастерьях. Чего стоит, например, автограф В.А. Жуковского на собственном портрете, подаренном A.C. Пушкину в день окончания поэмы "Руслан и Людмила" -"Победителю ученику от побежденного учителя". Однако подлинными "вратами своей учености" поэт не без основания называл многовековые фольклорные и литературные традиции разных стран и народов. "Уважение к минувшему - вот черта, отличающая образованность от дикости"2, - писал поэт. И всем своим творчеством он явил миру ярчайший образец истинно уважительного отношения к живым памятникам и святым именам прошлого, "делам давно минувших дней, преданьям старины глубокой". Поэтому нет ничего неожиданного в том, что решающую роль в развитии его художественного дарования и творческой судьбе сыграл национально самобытный русский фольклор, который обогатил эстетическое мировосприятие и арсенал изобразительных приемов и средств поэта необычайно яркими и колоритными сказочными и эпическими сюжетами и образами. Наиболее полное и рельефное воплощение этих сокровищ мы видим в первой юношеской, но самой замечательной, по-богатырски масштабной и по-настоящему русской народно-героической поэме "Руслан и Людмила".
По своей возвышенно-эпической и в то же время трогательно-лирической тональности, переходящей иногда в шутливую иронию, а также по сюжетному действию и способу отображения жизненного материала поэма ассоциируется прежде всего с героическим эпосом
русского народа. Это впечатление возникает сразу, уже при первых звуках стиха и устойчиво сохраняется у любого читателя на всю жизнь. Такое восприятие поэмы массовой аудиторией общеизвестно и не нуждается в каких-либо дополнительных аргументах. Между тем в ней так широко и разносторонне представлена волшебно-фантастическая атрибутика, что сказочный характер произведения также становится самоочевидным и ни у кого не вызывает сомнения. И хотя в поэме без особого труда видны элементы и признаки чуть ли не всех жанров устной поэзии, и не только русской, можно смело утверждать, что она соткана в основном из наиболее существенных сюжетов и мотивов фольклорной стихии эпоса и сказки.
Как это случается в большинстве волшебно-богатырских сказок, решающая завязка действия в поэме A.C. Пушкина начинается с похищения невесты героя (в сказках похищенными могут оказаться еще мать или другой близкий человек). В отличие от сказки, где похитителем выступает вполне определенный демонологический персонаж -многоголовый чудовищный Змей Горыныч или безобразный Кощей Бессмертный, коварным и жестоким обидчиком Руслана и Людмилы, а также ее многочисленной родни, всей Киевской Руси является "безвестный". Своим внезапным появлением и неожиданно грянувшим при этом громом, лишь отдаленно напоминающий страшилищ, карла-неведимка Черномор с невероятно длинной бородой, благодаря которой с громадной скоростью летает по воздуху, уносит находящуюся в брачной комнате Людмилу прямо из объятий Руслана, не дав ему опомниться. Посрамленному молодому князю, своей "оплошностью" вызвавшего суровый гнев и упрек тестя, князя Владимира, ничего не остается, как отправиться вместе с менее счастливыми и удачливыми соперниками на поиски столь таинственно исчезнувшей невесты.
Наученные этой многократно повторяемой в сказках ситуацией и подготовленные столь типичным, и тем не менее весьма своеобразным, началом поэмы, мы с первых ее строф вполне уверенно и обоснованно можем предположить и даже выстроить примерный ход предстоящих действий героев. К тому же основная формула развития сюжета подобных сказок вполне традиционна и последовательно и емко воспроизведена и развернута талантливейшим исследователем эпических жанров русского и мирового фольклора В.Я. Проппом. Он писал в 1946 году: "Волшебная сказка... начинается с нанесения какого-либо ущерба или вреда (похищение, изгнание и др.) или желания иметь что-либо (царь посылает за жар-птицей) и развивается через отправку героя из дома, встречу с дарителем, который дарит ему волшебное средство или помощника, при помощи которого предмет поисков находится. В дальнейшем сказка дает поединок с противни-
ком <...> возвращение и погоню. Часто эта композиция дает осложнение. Герой уже возвращается домой, братья сбрасывают его в пропасть. В дальнейшем он вновь прибывает, подвергается испытанию через трудные задачи и воцаряется и женится или в своем царстве или в царстве своего тестя. Это - краткое схематическое изложение композиционного стержня, лежащего в основе очень многих и разнообразных сюжетов"3.
Перечисленные звенья в цепи сказочного повествования находят исчерпывающее и вместе с тем исключительно оригинальное, свойственное только Пушкину, воплощение в лучшей из его поэм. Это служит наглядным подтверждением того, насколько поэт глубоко проник в "живую душу" народной сказки и сумел воссоздать ее главнейшие структурно-стилевые особенности в только ему присущей манере и художественной форме. И не случайно именно поэма "Руслан и Людмила" стала первым конструктивным ответом на реалистические устремления эстетической мысли и выражением подлинной народности в русской литературе того времени. Чтобы убедиться в этом, достаточно рассмотреть лишь несколько повторных элементов в ряду событий, которые являются в сущности основными сюжетообразующими мотивами поэмы. Среди них изначально ведущее положение должен был занимать заимствованный из сказок выбор героем боевого коня и богатырского оружия. Но поскольку поэма создана в основном по канонам народной былины, где эта двуединая задача, как правило, лишена актуальности и решение ее не становится строго обязательным, то и Пушкин оставил поиски героем коня за пределами сюжетного действия, тем самым как бы признав этот атрибут неотъемлемой от роду принадлежностью любого витязя-богатыря. Так необходимость в обретении Русланом боевого коня отпадает, и автор обходит разработку данного мотива стороной, тем более, что она могла обернуться замедлением динамики и стремительности развития сюжета.
Однако нельзя считать, что эпическим сказаниям русского парода чужды отмеченные элементы экспозиции, даже если они отсутствуют в абсолютном большинстве былин. Имеются в виду испытавшие сильное воздействие сказки и нередко бытующие в виде сказок (причем, не только русских, но и белорусских, украинских, литовских, латышских, финских, мордовских, марийских, якутских и др.) отдельные варианты былины о первой поездке Ильи Муромца. В них сын чернопахотного крестьянина Ивана Тимофеевича из города Мурома села Карачарова добывает себе верного спутника - коня Буруш-ку, вызволив его из глубокого подземелья, где тот находился в двенадцати стальных или чугунных клетках под двенадцатью замками или засовами, и едет на нем в Киев, чтобы посвятить себя воинской служ-
бе на богатырской заставе или в дружине князя Владимира. В других былинах этот мотив вовсе не зафиксирован и, возможно, по этой же причине он не стал вводным компонентом у Пушкина.
В поэме "Руслан и Людмила" действие с самого начала разворачивается в Киеве. Молодой князь Руслан уже живет в столице русских городов или прибыл туда задолго до основных событий, составляющих сюжетную канву произведения. Так что мы не знаем, как витязь находит боевого коня. Роль этого неразлучного спутника героя в поэме заметно снижена и не играет такого решающего значения, как это бывает в сказке. И все же коням четырех богатырей, отправившихся на поиски Людмилы, выпал важный жребий: отчаявшиеся отыскать княжну и павшие духом спасители-соперники на перекрестке двух широких дорог, вверяя коням свою судьбу, дают им полную волю, и те сами выбирают путь, унося рыцарственных седоков на все четыре стороны света. Подобный поворот сюжета может быть скорее всего объяснен поэтическим мастерством и изобретательностью автора, хотя в его основе отчетливо просматривается выверенный многовековым опытом народа способ полагаться на инстинктивное чутье лошади. Когда путники оказывались застигнутыми ночью пургой или сбивались с дороги, она не раз выручала хозяина из беды.
Не менее запоминающейся и необычной представляется трактовка Пушкиным сказочного мотива добывания героем всесильного меча-кладенца, без которого ему не победить хитрого колдуна и коварного злодея Черномора и не исполнить главного своего назначения избавителя. Он потерял свое богатырское оружие в бою с Рогдаем. Лишь совершив неслыханно дерзновенный подвиг, то есть одолев голову гигантского великана и заставив его безоговорочно признать свое явное над ним превосходство, Руслан становится обладателем чудесного меча. Блестяще воссозданный автором эпизод встречается всего в нескольких народных сказках и чуть ли не в единственном варианте былины об Илье Муромце и поверженном им Соловье-разбойнике: в его непомерно большом гнезде на тридевяти дубах богатырь обнаруживает громадный золотой клад или всеразящий меч-кладенец.
Своим происхождением этот невиданной силы меч напоминает древние мифы об огнедышащих чудовищах, которые живут в подземелье и куют титанов и богов. Выкованный злыми духами на погибель хитрому колдуну Черномору и его брату, сверхмощному великану, за восточными горами на берегах морей, в глухом подвале под замками, он только один может избавить род людской от козней гнусного кар-л(ы)ика с преогромной бородой, в которой заключена вся его "роковая" сила. Родство этого персонажа с целой галереей образов разных народов несомненно. Ближайшими его собратьями являются в русских
сказках старик с ноготок, борода с локоток; мужик с перст, усы на семь верст и др. Но в отличии от них злодей Черномор наделен, благодаря своей необыкновенной бороде, волшебной способностью летать по воздуху, напоминая этим похитителей невест и жен героев Кощея Бессмертного, многоголовых змеевидных страшилищ народных сказок, а также Змея Горыныча и Тугарина Змеевича русских былин.
Вспомним остальные сюжетные ходы поэмы - злые козни колдуньи Наины (которая то молодой красавицей, то безобразной старухой обернется, "в окно влетает змей крылатый: гремя железной чешуей, он в кольца быстрые согнулся и вдруг Наиной обернулся", "потом три раза прошипела, три раза топнула ногой и черным змеем улетела", "и ведьма кошкой обратилась... пустилась тропами мрачными дубрав"); поле, усеянное бесчисленной побитой ратью; покровительство герою доброго кудесника Финна; коварство богатырей, спутников Руслана, поединок с Рогдаем и победа над ним; встреча с Головой Великана, единоборство и отнятие меча; длившаяся три дня схватка с "горбатым карликом" Черномором и пленение последнего; предательская смерть от руки Фарлафа и оживление Финном с помощью живой и мертвой воды; одарение чудесным кольцом, посредством которого молодой князь пробуждает усыпленную Черномором вечным сном Людмилу; ее проказы во владениях колдуна; поистине героическое сражение богатыря с полчищами печенегов; снятие осады с Киева и освобождение Руси от угрозы иноземцев (по-видимому, не случайно и имя центрального персонажа поэмы - Руслан, помимо созвучия с Ерусланом Лазаревичем, оказавшим некоторое влияние на обрисовку характера богатыря, имеет близкую огласовку с названием Родины); вступление в столицу под всеобщее ликование соотечественников; великодушное прощение вероломного Фарлафа и теперь уже безопасного и безобидного карлы; новая свадьба витязя с невестой и т.д.). И образы - князь Владимир-солнце с его великолепным окружением, богатырство Киева с разнохарактерными его типами, черные силы зла во главе с Наиной и Черномором, извечные враги Руси - печенеги, исполин, брат Черномора, символ огромной, но неосознанной силы, носитель всех добрых начал и воплощение справедливости - Финн, его учат премудростям чародейства живущие в глуши, во мгле лесов, седые колдуны, которым подвластны могущественные духи и грозные стихии природы, благородный рыцарь Руслан и его милая, шаловливая, но непосредственная по натуре невеста Людмила и др.
Сказочно-эпические мотивы и числа - десять лет ищет забвения от любви к Наине "природный финн" в боевых походах, на поле брани и в сражениях, "невиданные годы проводит в ученье у колдунов", чтобы постичь "тайну страшную природы" и завоевать заклина-
ниями сердце красавицы, но, разочаровавшись в старой колдунье, удаляется в глухую пещеру, где живет отшельником уже двадцать лет; впечатляющие картины противоборства Руслана с Рогдаем, Головой и самим Черномрром, с которым он носится по воздуху и бьется, повиснув на его бороде, два дня, две ночи и только на третий день покоряет его своеД воле, чтобы завладеть Людмилой, Фарлаф подло убивает Руслана, трижды вонзив сталь в его (грудь; в Киеве он рассказывает, будто нашел княжну "спящей в пустынных муромских лесах, у злого лешего в руках" и, чтобы вызволить ее, три дня бился с ним, "луна над боем трижды подымалась"; чтобы превратиться в летучего Змея, Наине нужно три раза прошипеть и три раза топнуть ногой; это и двенадцать спящих дочерей злодея из поэмы В.А. Жуковского, содержание которой кратко пересказывает Пушкин в Песне четвертой, и двенадцать сыновей князя Владимира, о которых упоминает автор в Песне пятой своей поэмы. Все - и сюжетные ходы поэмы, и образы, и эпические мотивы и числа, напоминающие волшебно-богатырские сказки и героические былины, воплощены Пушкиным с такой впечатляющей силой, наделены такими яркими красками, что каждый из них мог бы стать основой самостоятельного научного исследования.
Поэма Пушкина "Руслан и Людмила" явилась значительной вехой в истории русской лй'гературы. Она появилась в то время, когда все сильнее ощущалась потребность создания на материале национальной древности и народной поэзии поэмы "отечественной" или "романтической", в противовес героическим поэмам классицизма. Такого рода попытки предпринимались уже в поэмах "Русалка" К.Н. Батюшкова, "Двенадцать спящих дев" и "Владимир" В.А. Жуковского. Однако впервые эту художественную задачу громадной значимости удалось претворить только молодому A.C. Пушкину. В поэме широко использованы запомнившееся в раннем детстве из рассказов няни сказочные образы и мотивы, они свободно перемежаются с сюжетами прочитанных тогда же литературных произведений. Кроме того, в сказочно-эпическую ткань поэмы органично вошли впечатляющие поэтические зарисовки древнерусской жизни и быта, заимствованные A.C. Пушкиным из "Истории государства Российского" Н.М. Карамзина. Реалистичность изображения жизни древней Руси и историзм повествуемых событий в "Руслане и Людмиле" еще несколько расплывчаты и относительны, как и народность всей поэмы в целом. Но для русской литературы того времени она явилась непревзойденным новым словом и выдающимся художественным открытием. Это был путь, отправляясь по которому, Пушкин придет позднее к созданию "Евгения Онегина" и "Бориса Годунова", в которых, по словам
Г.А. Гуковского, народность и фольклор переместились в творчестве поэта "из абстрактной древности в деревенскую современность"4.
"Ни одно произведение Пушкина не произвело столько шума и криков, как "Руслан и Людмила", - писал В.Г. Белинский. - Причиной энтузиазма, возбужденного "Русланом и Людмилой", было, конечно, и предчувствие нового мира творчества, который открывал Пушкин всеми своими первыми произведениями... В этой поэме все было ново: и стих, и поэзия, и шутка, сказочный характер вместе с серьезными картинами"5. В "Руслане и Людмиле" органически сочетались элементы того фольклоризма, который Пушкин освоил, изучая средневековую литературу, западную и русскую, а также русскую историю и сказочные народные традиции. Все это дает основание считать, что в поэме воплощено то понимание народности и фольклора, которое определилось у Пушкина к началу двадцатых годов. Ставя задачу создания школы русской поэзии, Пушкин считал, что для этого потребуется освоение всех богатств мировой литературы. И он был глубоко прав. Поэма стала первым программным произведением, в котором поэт стремился осуществить эту идею.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Пушкин A.C. Поли, собр соч. .М; Л.: АН СССР, 1949. Т. XII . С. 192.
2. Там же. Т. XI . С. 184.
3. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. JI., 1946. С. 7.;2-е изд. Л., 1986, С. 18.
4. Гуковский Г.А. Пушкин и проблемы реалистического стиля. М., 1957. С. 116.
5. Белинский В.Г. Собр. соч.: В 9 т., М.: Худож. лит. 1976. Т. VII. С. 102, 361-366.
Л.И. Миночкина
СМЕРТЬ A.C. ПУШКИНА В РУССКОЙ ФИЛОСОФСКОЙ МЫСЛИ (Вл. Соловьев и В. Розанов)
Интерес к судьбе и смерти A.C. Пушкина русских мыслителей конца XIX - начала XX столетия не случаен. Как и русская литература XIX века, русская философия на стыке веков была занята смыслом личной и сверхличной экзистенции. Вл. Соловьёв первым заговорил о судьбе и смерти A.C. Пушкина. В. Розанов, написавший восемь статей о Пушкине, пытался понять феномен личности и творчества поэта, размышляя о "странной вечности" его. С. Булгаков, Л. Шестов, М. Гер-шензон, В. Иванов, С.Франк и другие тоже обращались к "изумительной духовной реальности, которая на этом свете носила имя Александ-
