CC BY
34
вания им во всех сферах человеческой жизнедеятельности: социальной, политической и экономической. Остроумно и точно Э.Гидденс определил фундаментализм как «традиции в осаде» [11].
Фундаментализм вместо того, чтобы пытаться понять, объяснить и принять новую культуру, отказывается от диалога как главного инструмента глобальной культуры. В то же время, будучи противниками и критиками глобальной культуры, фундаменталисты пользуются глобальными достижениями человечества - Интернетом, электронной почтой и т.д.
Опасность для всего мира представляют собой связи между фундаментализмом и насильственными действиями. Э.Гидденс предупреждает, сам называя себя космополитом, об опасности игнорирования диалога, отсутствия толерантности обеих противоборствующих сторон. Только нравственные убеждения, основанные на общечеловеческих ценностях, освобожденные от повседневности, способны помочь людям жить в глобальном мире (Там же). Например, ЕС является первопроходцем в области межнационального управления.
Глобальные тенденции общемирового развития требуют нового осмысления проблем межкультурной коммуникации. Не случайно Европейский Союз объявил 2008 год -годом межкультурного диалога. Коммуникация между глобальной и локальной культурами включает влияние отдельных регионов друг на друга, что способствует успеху межкультурной коммуникации и избежанию конфликтов. Игнорирование межкультурных различий приводит к возникновению социокультурных конфликтов. Успешная социализация в глобальном мире невозможна без знания и учета законов успешного межкультурного взаимодействия. Главнейшим условием успеха меж-культурной коммуникации в эпоху глобализации является воспитание толерантного отношения к другим культурам, языкам и их носителям.
Межкультурная коммуникация как механизм успеха социального взаимодействия представителей разных культур приобрела невиданное раньше значение именно в эпоху глобализации. Новые этапы ее развития характеризуются коммуникацией между новым видом культуры - глобальной культурой и локальными культурами.
Литература
1. Giddens, A. Introduction to Sociology / A. Giddens. N.Y.; Norton, 1991. P. 3.
2. Bell, D. The World and the United States in 2013 / D. Bell. Daedalis, 1987. P 1 - 31.
3. Шахназаров, Г. Глобализация и глобалистика - феномен и теория / Г. Шахназаров // Pro et Contra. 2000. Г. 5. №4. С. 185.
4. Дейк, Т.А. ван. Расизм и язык / Т.А. ван Дейк. М., 1989. 76 с.
5. Seribs, L. Locating cosmopolitanism: between humanist ideals and grounded social category / L. Seribs, J. Kendall, J. Woodward // Theory, culture and society. - Cleveland, 2004. Vol. 21. № 6. Р. 114 - 136.
6. Robbins, D. The origins, early development and status of Bourdieus concept of «cultural capital» / D. Robbins // Brit. of sociology. L., 2005. Vol.56. № 1. Р. 13 - 32.
7. Хантигнтон, С. Столкновение цивилизаций / С. Хантигнтон. М. 2003.
8. Вебер, М. Протестанская этика и дух капитализма / М. Вебер // Избр. произведения. М., 1990.
9. Поппер, К. Открытое общество и его враги / К. Поппер. М., 1992.
10. Дюркгейм, Э. О разделении общественного труда / Э. Дюркгейм. Одесса, 1900. С. 102.
11. Гидденс, Э. Ускользающий мир: как глобализация меняет нашу жизнь / Э. Гидденс; пер. с англ. М.: Изд-во «Весь мир», 2004. С. 63.
А.В. ОДИНЦОВ (Волгоград)
СИСТЕМА ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ АДМИНИСТРАТИВНОГО И ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКОГО СООБЩЕСТВ
Рассматривается взаимодействие указанных сообществ с точки зрения типичных практик, а также «кризисных» явлений.
Взаимодействие чиновников и предпринимателей как в контексте государственного регулирования, так и вне него чаще всего рассматривается исследователями исключительно в разрезе редких для него явлений. Множество авторов изучают в теоретической и практической плоскости
© Одинцов А.В., 2008
факты коррупции, совместных действий в решении проблем малообеспеченных слоев населения, оставляя повседневные практики взаимодействия этих акторов за кадром. В то же время именно социальное взаимодействие, рутинное и обыденное, выступает генератором не только таких явлений, как коррупция или социальное партнерство, но и самих таких социальных структур, как административное и предпринимательское сообщества.
Современная западная социология, социология после функционализма, призывает именно к тому, чтобы исследовать типичные, а не эксклюзивные явления, которым так много внимания уделяли классики. К патриархам такой «новой» социологии можно отнести Л. Болтански и Л. Те-вено [1]. Вместе с тем изучение дискурсивных практик в каждой отдельной ситуации, к которому призывают указанные социологи, ведет к тому, что исследователю необходимо узнать всю предшествующую семантику коммуникаций взаимодействующих в данный момент акторов, что напоминает некое подобие «герменевтического круга». В данной статье мы сосредоточим внимание на типичных ситуациях взаимодействия по линии «чиновник -предприниматель», разомкнув «круг» посредством «большой теории» - теории социальных систем.
Теория социальных систем (собственно, теория Н. Лумана) выбрана в качестве методологии преодоления трудностей, связанных с исследованием конкретных социальных практик, потому что она позволяет стать «по ту сторону» принципа функциональности и дисфункционально-сти (в их структурно-функциональном понимании), т.е. вне оценочных суждений, которыми так богата социологическая литература по теме статьи.
Система социального взаимодействия административного и предпринимательского сообществ классически воспринимается в качестве системы «господство - подчинение» (так, согласно Т. Парсонсу, более информационно насыщенная подсистема политики контролирует более насыщенную энергетически экономическую подсистему
[2]). Учитывая то, что в секулярных обществах единственно легитимной силой для установления и поддержания норм поведения (в том числе в предпринимательской деятельности) является государство
[3], его элементная база, т.е. чиновничество, то с этим нельзя не согласиться. Однако власть - только средство коммуникации в ряду прочих. А значит, ее можно описать так же, как и прочие, с учетом специфического, присущего ей коммуникационного кода.
Н. Луман предполагает, что «более типологически точно и всеобъемлюще было бы определить власть - подобно любому другому коммуникационному средству -как ограничение селекций партнера» [4: 22].
Сообщество администраторов очерчивает границы сферы выбора действий групп, которые не обладают ресурсом власти («административным ресурсом»). Им задаются границы желательных и нежелательных действий, опирающихся на упомянутое выше право легитимно задавать нормы, а также применять негативные санкции за их несоблюдение. Отдельно необходимо подчеркнуть, что даже избегание участия в выборе из альтернатив, указанных администраторами, является не чем иным, как реакцией на управленческое воздействие. Иными словами, условия коммуникации, задаваемые таким коммуникационным средством, как власть, не позволяют объекту воздействия оставаться неизменным. Власть всегда предполагает ответную селекцию из ограниченного круга вариантов и всегда их получает, потому как «функция генерализации такого коммуникативного средства, как власть, заключается именно в том, чтобы делать возможными эти обходные пути, не уничтожая при этом возможности идентификации кода власти и коммуникационных тем» (Там же: 25).
При этом мотивы власти, согласно Лу-ману, представляются не источником воздействия, не причиной выбора того или иного решения (селекции) и, тем более, не источником власти, а способом легитимации собственных селекций в глазах тех, кто им будет следовать. Мотивы власти генерируются ретроспективно. Административному сообществу, таким образом, не важно, совпадают ли позитивные ожидания относительно реализации его решения с ожиданиями тех, кто будет выбирать в заданных им условиях; главное - неким образом эти условия оправдать. Потому в предложенной здесь парадигме отсутствует необходимость рассматривать мотивы как административного сообщества, так и
его отдельных представителей, которые, к примеру, исследует профессор Российской академии государственной службы В.Э. Бойков [5]. В реализации властного решения важным для администраторов является не мотив подчиненного, а его дальнейший выбор, хотя, безусловно, не следует отрицать того, что для «властвуемого» это существенный фактор.
Использование санкций и насилия в реализации власти администраторов над другими сообществами является, и это важно, исключительно редким случаем, потому как иначе сами власть имущие оказываются в рамках ими же принятых решений - в двусмысленной и крайне невыгодной ситуации. «Негативные» варианты не выгодны ни одной из сторон, потому чиновник не стремится реализовать их, но дает понять, что подобный вариант развития событий возможен. Он стремится перевести взаимодействие в более «неформальную» плоскость, чтобы продолжать монопольно владеть административным ресурсом.
То, что многие исследователи называют коррупцией, не является негативной чертой взаимодействия чиновников и предпринимателей - это генетически обусловленное коммуникационным средством явление. К примеру, оценивая это явление, Кузьминов предлагает различать «коррупцию» и «взяточничество». Под первой он понимает действие, которое является нарушением служебных инструкций и законодательства, а под вторым - ускорение или упрощение процедур, которые чиновник и так должен был провести [6]. Власть, по указанным соображениям, опирается в современных сложных обществах не на реализованное насилие, а на принуждение. Если «насилие - это применение силы, несущее явный и непосредственный ущерб имуществу, здоровью или жизни», то «принуждение, наоборот, предполагает использование силы без ее непосредственного применения» [7: 23].
Существенным фактором в анализе социального взаимодействия административного и предпринимательского сообществ становится выявление коммуникационных тем, которые служат поводом для указанного взаимодействия. В пределах государственного регулирования экономической деятельности такими коммуникационными темами являются административные барь-
еры. Под административными барьерами понимаются «формальные обязательные правила ведения хозяйственной деятельности на рынках товаров или услуг, устанавливаемые органами государственной власти и местного самоуправления, частные издержки от введения которых для хозяйствующего субъекта, подпадающего под их действие, превышают частные выгоды от введения с учетом эффекта дохода». Это наиболее продуктивное определение дано П. Крючковой [8].
Благодаря тому, что администраторы обладают возможностью оставаться единственно легитимной силой, устанавливающей «формальные обязательные правила», у агента предпринимательства остается лишь несколько возможностей противостоять контролю над темами со стороны чиновничества.
Одной из них является перераспределение административного ресурса отдельными предпринимателями и коммерческими структурами с целью получения конкурентных преимуществ на рынке. Именно последний способ позволяет исследователям включать в состав «коллективного актора административного барьера» не только «совокупность представителей чиновничества», но и «представителей бизнеса, соединенных неформальными связями, представляющими для них ресурс их социального капитала» [9]. Но эта возможность доступна лишь для крайне ограниченной группы предпринимателей, которые располагают информационными и силовыми ресурсами, примерно сопоставимыми с органами государственной власти (на федеральном и региональном уровнях), а также дополнительным ресурсом мобильности (эта группа состоит из представителей крупного бизнеса и транснациональных компаний, т.е. примерно 5% от всей массы предпринимателей [10]).
В силу своего потенциала взаимодействие между ТНК и властным сообществом не представляет проблемы для предпринимательского сообщества данного уровня. Оно осуществляется посредством активного участия в публичной политике (в выборах глав администраций регионов, крупных городов и т.д.) и в теневых ее вариантах (лоббирование интересов ТНК в институтах представительной и исполнительной власти). Следовательно, и конфликты между властным сообществом и ТНК разре-
шаются индивидуально и, преимущественно, политическими средствами. В качестве примеров такого взаимодействия можно вспомнить дело Ходорковского, поддержку Хлопонина на выборах губернатора Красноярского края со стороны администрации президента, а также политическую поддержку Р. Абрамовича, ставшего губернатором Чукотки. На региональном и муниципальном уровнях это взаимоотношения чиновников администраций с руководством градообразующих и регионообразующих предприятий.
Большинство же мелкого и среднего бизнеса лишено такой возможности, что позволяет некоторым исследователям утверждать, что « российская система экономических институтов поощряет (в том ограничительном смысле, в каком данное понятие вообще может быть применимо к развитию российского предпринимательства) крупный бизнес» [11]. Для большинства предпринимателей остается лишь одна возможность - выход за рамки открытого, легитимного социального поля, в котором протекает указанное взаимодействие (прежде всего, это использование методик ухода от налогообложения и «теневой» рынок). Некоторые исследователи утверждают, что увеличение индекса коррупции на один пункт ведет к росту «теневой» экономики на 7,6% [12]. Таким образом, эти два явления взаимозависимы прямо пропорционально. Учитывая предположения о масштабах российской «теневой» экономики (около 47% от ВВП Российской Федерации [13]), можно оценить и колоссальный властный потенциал, способность создавать коммуникационные темы в виде административных барьеров со стороны сообщества чиновников.
При этом нельзя утверждать, что отношения крупнейшего национального и транснационального бизнеса, малого и среднего предпринимательства с административным сообществом существенно различаются, потому что крупные компании не разрушают коммуникационных тем, а скорее эффективно сосуществуют в их пределах. Коммуникационные темы как в открытой сфере администрирования экономической деятельности предпринимателей, так и вне ее сохраняются; экономика легальная и «теневая» - всего лишь сферы, в равной степени подконтрольные административному сообществу и появившиеся благодаря его действиям. То, что принято
именовать коррупцией, обладает такими же чертами властной коммуникации, как и сфера правового регулирования.
Западные исследователи процессов в современных обществах утверждают, что бюрократия предпочитает «использование хаоса, отсутствие порядка в качестве грозного орудия власти в ее претензии на господство» [14]. Национальная бюрократия (не только в России) стремится установить максимально возможное количество норм и правил для тех, кто им следует, и при этом иметь минимум правил, регламентирующих собственную деятельность. Нельзя сказать, что это новая ситуация или новый способ властной коммуникации. Любое более или менее глубокое исследование европейской истории до появления международного и национального гражданского права ясно демонстрирует то же самое в системе «сюзерен - вассал». Точно оценивает эту ситуацию Н. Луман: «... на процессуальном уровне фактических властных отношений жесткие установления, регулирующие применение власти, ослабляют ее позиции, а именно приводят к отказу от неопределенности, открытости, ликвидности возможного» [4]. И в «теневых», и в открытых формах взаимодействия администратор остается администратором, а предприниматель - предпринимателем. Именно возможность выйти за рамки гласного, доступного для общественности поля взаимодействия позволяет утверждать, что власть административного сообщества весьма существенна.
В силу этого в институциализации указанного взаимодействия (путем создания эффективных авторитетных общественных объединений предпринимателей - коллективных лоббистов или поля законного лоббизма, которое существует, к примеру, в США) просто нет необходимости - это ослабит позиции власти.
Таким образом, система взаимодействия административного и предпринимательского сообществ в России представляет собой типичную ситуацию коммуникации с помощью такого способа, как власть. Явления, которые считаются исключительно присущими современной ситуации и отечественным социальным практикам, также лишь подтверждают то, что и они включены в код власти и их нельзя считать признаком слабости государственного регулирования экономической деятельности предпринимательского сообщества.
Изменение ситуации означало бы на самом деле ослабление позиций государства (а также муниципальной власти) и его функционеров, потому в одновременном установлении «вертикали власти» и заявлениях высшего политического руководства страны о том, что необходимо снизить административные барьеры или провести административную реформу, чтобы отстранить чиновников от чрезмерного регулирования предпринимательской деятельности, наблюдается существенное противоречие. Это отмечено В. Волковым, хотя и относительно лишь «силового предпринимательства» [7].
За пределами статьи остаются вопросы о саморегуляции бизнеса, возможности создания в перспективе предпринимательских союзов лоббистов, о структуре и возможностях разрушения (или смягчения) коммуникационных тем административного и предпринимательского сообществ в современной России.
Литература
1. Болтански, Л. Социология критической способности / Л. Болтански, Л. Тевено // Журн. социологии и соц. антропологии. 2000. №3.
2. Парсонс, Т. О структуре социального действия / Т. Парсонс. М.: Акад. проект, 2002.
3. Вебер, М. Политика как призвание и профессия / М. Вебер // Избр. произведения. М.: Прогресс, 1990. С. 45 - 46.
4. Луман, Н. Власть / Н. Луман. М.: Прак-сис, 2001. С. 22.
5. Бойков, В.Э. Государственная служба. Взгляд изнутри и извне / В.Э. Бойков // Со-цис. 2003. №9.
6. Кузьминов, А.И. Тезисы о коррупции [Электронный ресурс] / А.И. Кузьминов. Режим доступа: http:// www.hse.ru/science/reports/ kuzm9910/1.htm.
7. Волков, В.В. Силовое предпринимательство: экономико-социологический анализ /
B.В. Волков. М.: Изд-во ГУ ВШЭ, 2005.
8. Крючкова, П. Снятие административных барьеров в экономике (условия и возможности глобальной институциональной трансформации) / П. Крючкова // Вопр. экономики. 2003. №11. С. 65.
9. Аузан, А. Административные барьеры в экономике: задачи деблокирования / А. Аузан, П. Крючкова // Вопр. экономики. 2001. №5.
C. 55.
10. Смольков, В.Г. Предпринимательство и власть / В.Г. Смольков // Соц.-гуманит. знания. 2002. №6. С. 177.
11. Экономические субъекты постсоветской России. Ч. 2: Фирмы современной России. М.: МОНФ, 2003. С. 254.
12. Стахов, С. Мировой опыт борьбы с коррупцией / С. Стахов // Власть. 2006. №12.
С. 93.
13. Мельников, В.Н. Противодействие легализации незаконных доходов / В.Н. Мельников, А.Г. Мовсесян. М.: МЦФЭР, 2007. С. 271.
14. Бауман, З. Индивидуализированное общество / З. Бауман. М.: Логос, 2002. С. 42.
Н.А. СТЕФАНОВСКАЯ (Тамбов)
ПРЕПОДАВАТЕЛЬ ВУЗА КАК ЧИТАТЕЛЬ: ИТОГИ СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ
Анализируются проблемы современного состояния читательской культуры преподавателя вуза. По результатам авторского эмпирического социологического исследования представлены основные характеристики читательского портрета и выделены особенности чтения различных категорий профессорско-преподавательского состава университета.
В современном обществе, все чаще называемом обществом знаний, самообразовательное чтение выступает эффективной технологией личностного и профессионального развития личности. Особую роль развитая читательская культура играет в профессиональной деятельности преподавателя вуза, выполняющего двойную функцию - педагога и исследователя. Для профессорско-преподавательского состава вуза важны не только развитие личного читательского кругозора и регулярное чтение специальной литературы, но и привитие навыков самостоятельного поиска информации студентам. Нечитающий или мало читающий преподаватель вряд ли способен сформировать у своих студентов навыки самообразовательного профессионального чтения, использования новых, заимствованных из литературы достиже-
© Стефановская Н.А., 2008
