CC BY
193
Трикоз Елена Николаевна
кандидат юридических наук, доцент, Российский университет дружбы народов
Швец Анна Анатольевна
кандидат юридических наук, Краснодарский университет МВД России
(тел.: +78612583414)
Система противодействия терроризму в странах Содружества Наций (на примере Австралии, Канады, Индии)
Рассматриваются особая комплексная модель уголовно-правового и криминологического воздействия на террористические угрозы внутри стран - членов (Британского) Содружества Наций, особенности проявления международного терроризма на их территориях. Исследуется процесс формирования в этих государствах особых блоков законодательных норм с административными и уголовными санкциями с учетом особенностей национально-религиозного террористического движения.
Ключевые слова: терроризм, уголовный кодекс, антитеррористическое законодательство, англосаксонская правовая семья, международное право, религиозный экстремизм.
E.N. Trikoz, Candidate of Law, Assistant Professor, Russian University of Peoples' Friendship;
A.A. Shvets, Candidate of Law, Krasnodar University of the Ministry of the Interior of Russia; tel.: +78612583414.
The system of counter-terrorism in the Commonwealth countries (for example Australia, Canada, India)
We consider a special comprehensive model of criminal-legal and criminological impact on the terrorist threat within member countries of the (British) Commonwealth of Nations and the features of manifestations of international terrorism in their territories. The process of formation in these countries special units of law rules and administrative and criminal sanctions taking into account peculiarities of the national-religious terrorist movement.
Key words: terrorism, criminal code, anti-terror law, Anglo-Saxon legal family, international law, religious extremism.
Австралия, Канада и Индия относятся к англосаксонской модели антитеррористической политики, на которую глубокое влияние оказали террористические атаки в США 11 сентября 2001 г. Это группа бывших доминионов Британского Содружества Наций, которые ранее других членов империи получили собственные уголовные кодексы. Кроме того, их сближает двухуровневая система уголовно-правового регулирования (федерация -штаты/провинции). Сегодня эти три государства играют роль «активного гражданина» в мире, основываясь на общих культурно-правовых ценностях и национальных интересах в противодействии террористическим угрозам. Здесь активно развиваются два основных направления политики противодействия терроризму: предотвращение террористических актов внутри страны (антитерроризм на внутри-
государственном уровне) и нейтрализация террористических угроз за рубежом (контртерроризм на международном уровне) [1].
Питательной средой внутреннего терроризма в странах Содружества Наций являются неконтролируемая миграция, религиозно-этнические конфликты, нищета, иные проявления несправедливости. Но при этом официальная позиция властей такова, что именно продвижение демократии и либеральных ценностей при помощи дипломатии и других невоенных методов будет способствовать наиболее эффективному отражению террористических угроз [2, с. 78]. В этом случае власти оказываются перед трудноразрешимой дилеммой в ходе борьбы с терроризмом, когда сталкиваются две фундаментальные демократические ценности: обеспечение безопасности и защита гражданских свобод [3, с. 337]. Как сделать правильный вы-
99
бор в такой ситуации: в пользу толерантности к отличающимся «другим» или же в пользу безопасности «своих людей»? В результате были выработаны следующие принципы антитеррористической стратегии: развитие внутреннего антитеррористического законодательства с расширением состава терроризма и ужесточением мер наказания; антитеррористическая деятельность национальных правоохранительных органов; пропагандистское обеспечение антитеррористических действий властей через СМИ (например, контрпропаганда исламизма в Индии, блокирование используемых для вербовки веб-ресурсов, распространение альтернативных предложений о волонтерстве в гуманитарных проектах и др.) [4, с. 21].
Уголовно-правовая система Австралии (Австралийского Союза) частично кодифицирована - на уровне самой федерации [5] и трех из шести штатов (в Квинсленде, Западной Австралии и Тасмании) [6, с. 161]. За последние два года Австралия заметно ужесточила федеральное антитеррористическое законодательство. Принят закон, согласно которому в целях борьбы с терроризмом и киберпреступностью телекоммуникационные компании и интернет-провайдеры должны в течение года хранить данные об активности абонентов и пользователей. Срок тюремного заключения лиц, отбывающих наказание за терроризм, может быть продлен по инициативе Министерства юстиции, если к концу срока осужденные продолжают представлять угрозу для общества. Согласно «Закону о лишении гражданства за террористическую деятельность» 2015 г. лицо может утратить гражданство Австралии вследствие признания его виновным в таких преступлениях, предусмотренных УК Австралии 1995 г., как международная террористическая деятельность с использованием взрывчатых веществ или смертоносных устройств; призывы к терроризму; предоставление или получение обучения, связанного с подготовкой, участием или содействием в террористическом акте; руководство деятельностью террористической организации; вербовка для террористической организации; финансирование терроризма или группы террористов; участие в террористических нападениях и вербовке за рубежом. В этом году подобная санкция о лишении австралийского гражданства за террористическую деятельность была применена в отношении Халида Ша-руфа, сына ливанских эмигрантов, обвиненного в том, что он опубликовал фотографию своего 7-летнего сына, державшего в руках отрубленную голову казненного [7]. Стоит напомнить, что в настоящее время в Российской Федерации
готовятся поправки в Федеральный закон «О гражданстве Российской Федерации», предусматривающие возможность отмены решения о предоставлении гражданства лицам, осужденным за терроризм.
Уголовный кодекс Канады 1892 г., один из старейших в британском правовом сообществе, действует по настоящее время в редакции 1985 г. [8]. Здесь также действует специальный «Антитеррористический закон» (или Закон «О борьбе с терроризмом С-56») 2001 г., который расширил перечень «посягательств на безопасность», предполагая под ними, в том числе, сепаратистскую демонстрацию в Квебеке, мирные протесты «Первых Наций» или блокаду экологами строительства нефтепровода. Закон С-56 усилил режим так называемых «превентивных арестов», в два раза увеличив длительность арестов без предъявления обвинений, по простому подозрению в вероятной будущей деятельности [9]. Этот закон также добавил в УК Канады новую гл. II.1 под названием «Терроризм». Под этим преступлением здесь понимается деятельность, преследующая политические, религиозные или идеологические цели, угрожающая общественной безопасности, вызывающая гибель людей, наносящая им физическое увечье и создающая опасные условия для жизни человека [10, с. 8]. В гл. II.1 УК Канады содержатся также положения об уголовно-правовом преследовании за финансирование террористических действий, о создании особых списков террористических организаций, о способах замораживания их счетов и конфискации имущества. Здесь впервые была установлена наказуемость простого участия и содействия (как форм преступного соучастия), а также введен новый состав в виде обучения и укрывания террористов. Эти положения были направлены на запрещение свободных объединений с террористическими целями в Канаде. Так, уже к осени 2003 г. канадские спецслужбы признали запрещенными около 50 международных террористических организаций [11], в том числе к группам террористической угрозы были отнесены религиозные объединения сикхов, мусульман, армян, франкоговорящих сепаратистов [12].
Но при этом в Канаде действуют строгие нормы, запрещающие расистские выступления, пропаганду и провокационные заявления, выражающие ненависть или презрение на основании религии, национальности, расовой и этнической принадлежности. Введен даже особый уголовно-правовой состав в виде возбуждения религиозной вражды и оскорбления религиозных чувств верующих (hate speech -
100
«враждебная речь»). Верховный Суд Канады особо подчеркнул, что hate speech несет в себе двойной вред, так как причиняет психологический и моральный ущерб отдельным лицам и в то же время направлена против социальной и нравственной структуры всего государства. Но так как уголовная ответственность за оскорбление религиозных чувств предусмотрена нормами «общего права», то требуется представить доказательство, что оно угрожало общественному спокойствию, имело вероятность нарушения мира или содержало умысел на разжигание розни [13]. Совсем недавно, в 2014 г., террорист исламского вероисповедания радикального толка расстрелял почетный караул у военного мемориала в Оттаве и затем проник в местный парламент, где и был убит полицией [14]. После этой атаки премьер-министр Канады С. Харпер пообещал ужесточить борьбу с терроризмом. Поэтому уже в мае 2015 г. вступил в силу новый Закон, разрешающий лишать гражданства лиц, признанных виновными в терроризме, государственной измене или шпионаже, и в первую очередь речь идет о канадцах, выезжающих на Ближний Восток воевать в Сирии и Ираке в составе запрещенной террористической организации «Исламское государство» [15]. Наряду с националистическим терроризмом и сепаратизмом, в Канаде в последние годы получил развитие экологический терроризм и терроризм в защиту животных, связанный с подрывами объектов собственности (бизнес-зданий, железных дорог, нефтяных вышек и др.) [16, с. 38-39]. Канада проявляет заметную активность в борьбе с международным терроризмом, оперативно включается в выработку резолюций Совета Безопасности ООН и международно-правовых инициатив развитых стран [17, с. 116].
Уголовный кодекс Индии 1860 г. был первым в Британской колониальной империи кодификационным актом уголовного права [18]. Он появился на волне массовых внесудебных расправ «белой администрации» с местными полукриминальными сообществами тугов (от thag - тхаг, или «душитель»), которые промышляли грабежами и ритуальными убийствами, нападая на служащих Британской Ост-Индской компании и христианских миссионеров [19]. После кровопролитного восстания сипаев в 1857 г. англичане в спешном порядке приняли общегосударственный Уголовный кодекс, где предусмотрели ответственность за различные формы преступного соучастия в мятежной и сепаратистской деятельности.
Условно весь период становления британо-индийской политики противодействия экстре-
мизму и этнотерроризму можно разделить на три исторических этапа. Первый этап -1830-1860-е гг., происходило зарождение колониальной политики противодействия индийскому сепаратизму и анархо-терроризму, связанному с деятельностью ряда тайных террористических обществ (в частности, группировок тугов). Для этого этапа были характерны преимущественно репрессивные методы борьбы с терроризмом, предполагающие физическое устранение разбойников и мятежников, а также ограничение прав и свобод восставших племен и низших каст. Второй этап - 18601940-е гг., началось развитие статутного права, в котором терроризм ассоциировался с подрывной деятельностью враждебных племен и княжеств, с национально-освободительным и антиколониальным движением, а также религиозным движением сикхов. Третий этап -1980-е гг. по настоящее время, для него характерно четкое разделение терроризма на внутренний и международный. Первый связан с насильственными практиками различных фундаменталистских движений [20, с. 3]. Это националистические движения малых народов на северо-востоке (штаты Ассам, Манипур, Нагаленд, Трипура), религиозный сепаратизм на северо-западе (два штата - Пенджаб и в особенности Джамму и Кашмир) и левый радикализм наксалитов, своего рода полоса «красных» территорий, находящихся под влиянием маоистов [21, с. 51].
В современный период террористическая сеть в Индии охватывает как индусские группировки, так и печально знаменитую мусульманскую диаспору в Кашмире. Конфликт в этом штате зародился еще в середине прошлого века сначала как борьба за определение территориальной принадлежности «Джамму и Кашмир», бывшего княжества Британской Индии. Но до сих пор сохраняется конфликтоген-ный конфессиональный потенциал [22, с. 110], с учетом ядерного статуса делящих этот штат Индии и Пакистана и распространения исламского терроризма и экстремизма. За последние два десятилетия в этом штате произошло более 64 тыс. терактов, свыше 2,5 тыс. человек похищены [23, с. 167]. Кроме того, высокое напряжение существует в северо-восточном регионе Индии, где прохристианские сепаратистские организации «Национальный фронт освобождения Трипура» и «Национал-Социалистический Совет Нагаленд» периодически требуют независимости, хотят создать собственное христианское государство.
В связи с этой криминогенной обстановкой в Индии был принят специальный Закон
101
о борьбе с терроризмом 2002 г., в котором введено детализированное определение террористического акта, с учетом судебной практики и особенностей национал-террористической деятельности [24, с. 110]. В приложении к этому Закону размещен перечень из более двух десятков экстремистских и террористических группировок, в том числе базирующихся в Пакистане - «Харкат-уль-Муджахеддин», «Джаиф-и-Мохаммад» и «Лашкар-э-Тайба». Их лидеры периодически делают громкие публичные заявления с призывами к джихаду против всех индусов, США, Индии и демократии в целом [25, с. 41]. В частности, в заявлении министра внутренних дел Индии члены этой последней группировки были обвинены в организации теракта 13 декабря 2008 г. в здании индийского парламента, который был направлен на физическое устранение высших политических руководителей. И в тот же день в результате нападения боевиков на Мумбаи погибли более 170 человек, включая большое число гостей-европейцев, свыше тысячи были ранены.
Для снижения накала внутреннего терроризма на религиозной почве в Индии принято пять различных уголовных законов, предусматривающих тюремное заключение за умышленное разжигание межобщинной ненависти. Законодательством запрещаются оскорбления по религиозному или национальному признаку (англ. hate speech) против какой-либо религиозной группы, касты или общины. Государство вправе запрещать организации, придерживающиеся экстремистских религиозных позиций, подвергать цензуре фильмы и произведения искусства. В частности, Таможенный закон Индии 1962 г. устанавливает запрет на импорт/ экспорт товаров, включая книги и другие издания, если в них содержатся оскорбления по религиозному признаку [26]. Так, совсем недавно в 2014 г. Министерство внутренних дел Индии запретило прокат фильма «Kaum De Heere» об убийстве премьер-министра Индиры Ганди за якобы «возвеличивание» убийц, которыми оказались сикхи - ее собственные телохранители, осужденные впоследствии к смертной казни. Представители власти напомнили, что тогда поводом к трагедии в 1984 г. стало подавление правительством Ганди сепаратистского восстания сикхов в штате Пенджаб, в ходе которого военные осквернили главную святыню этой религиозной общины - «Золотой храм» в Амритсаре. После политического убийства Ганди страну захлестнули массовые нападения на сикхов, которые привели к гибели только в Дели более 2 тыс. сторонников этой религии. Напомним, что сын Индиры Ганди
Раджив, ставший премьер-министром Индии, тоже погиб в 1991 г. от рук террористов группы «Тигры освобождения Тамил Илама» , которые так отреагировали на ввод войск в Шри-Ланку в середине 1980-х гг.
Правительством Индии ратифицированы важнейшие международные конвенции о борьбе с терроризмом, а их положения имплемен-тированы во внутреннее законодательство - в Особенную часть УК Индии 1860 г. и специально принятые федеральные законы (например, Акт о противодействии угонам с похищениями людей, 1982 г.; Акт о подавлении незаконных актов, представляющих угрозу безопасности гражданской авиации, 1982 г.; Акт о наркотических и психотропных веществах, 1989 г.; Акт о Конвенции Организации Регионального Сотрудничества стран Южной Азии (БААРО) о противодействии терроризму, 1993 г.). В Московской декларации о международном терроризме от 6 ноября 2001 г. отражены принципы российско-индийского взаимодействия в антитеррористической сфере. Важно также напомнить, что именно Индией предложен проект «Всеобъемлющей конвенции о борьбе с международным терроризмом», который в настоящее время дорабатывается в рамках ООН.
Таким образом, к началу XXI в. в трех рассмотренных бывших доминионах Британского Содружества Наций - Австралии, Канаде и Индии сложилась такая комплексная модель антитеррористического законодательства, сочетающая в себе элементы криминологической модели, которая распространена в бывшей их метрополии - Великобритания (а также в Японии, Израиле, Филиппинах и др.), и собственно уголовно-правовой модели (в чистом виде присутствует, например, в Германии, Испании, Грузии и др.). Именно такая модель также формируется в настоящий период в Российской Федерации [27, с. 41]. Следует отметить отсутствие в законодательстве указанных англосаксонских государств унифицированной дефиниции террористической деятельности и четких элементов (критериев) криминализации международного терроризма. Они идут по пути расширения перечня деяний, составляющих терроризм, и криминализируют преступное соучастие в нем и даже простое содействие террористической деятельности. Во исполнение Международной Конвенции о борьбе с финансированием терроризма от 9 декабря 1999 г. в отдельных из рассмотренных стран (кроме Индии) установлена самостоятельная ответственность за финансирование терроризма в специальном законодательстве о противодействии терроризму.
102
1. Чуганов Е.Г. Международно-правовые стандарты и нормы в области противодействия терроризму // Рос. следователь. 2004. № 12.
2. Зеленый В. В. Эволюция подходов к решению проблемы терроризма на примере США и России // Власть. 2009. № 12.
3. KeumH, HillbackE.D., RojasH, ZunigadeH.G., Shah D.V., Mcleod D.M. Personifying the Radical -How news framing polarizes security concerns and tolerance judgments // Human Communication Research. 2005. № 31(3). P. 337-364.
4. Плахтий Е.В. Практика борьбы зарубежных государств с международным терроризмом // Вестн. Уральск. юрид. ин-та МВД России. 2015. № 2.
5. Уголовный кодекс Австралии 1995 г.: принят федеральным парламентом Австралийского Союза в марте 1995 г.; Общая часть вступила в действие 15 декабря 2001 г. = The Criminal code act 1995 of Australia / пер. с англ. Е.Н. Трикоз; науч. ред. И.Д. Козочкин, Е.Н. Три-коз. СПб., 2002.
6. Козочкин И.Д., Трикоз E.H. Основные принципы австралийского уголовного права // Вестн. РУДН. Сер.: Юрид. науки. 2000. № 2. С. 161-165.
7. URL: https://eadaily.com/ru/news/2017/02/12/ v-avstralii-vpervye-primenen-zakon-o-lishenii-grazhdanstva-za-terrorizm (дата обращения: 01.05.2017).
8. An Act respecting the criminal law, R.S., 1985, C-46, as amended. URL: http://laws.justice. gc.ca/en/C-46 (дата обращения: 01.05.2017).
9. Alyssa Stryker, Carmen Cheung. Six Things Protesters Need to Know about Bill C-51. Preventative arrest? Secret police? Rights lawyers break down anti-terrorism law // The Tyee, March 14, 2015. URL: https://www.commondreams.org/ views/2015/03/14/six-things-protesters-need-know-about-bill-c-51 (дата обращения: 01.05.2017).
10. Маршакова Н.Н. Дефиниция терроризма в доктринальных и законодательных источниках // Вестн. Волжск. ун-та имени В.Н. Татищева. 2015. № 2(82).
11. North of the Border // CBS News. 07.09.2003. URL: http://www.cbsnews.com/ stories/2003/09/04/60minutes/main571584.shtm l?tag=contentMain;contentBody (дата обращения: 24.05.2017).
12. Johnston H.J.M. Jewels of the Qila: The Remarkable Story of an Indo-Canadian Family. URL: http://www. thecanadianencyclopedia. ca/en/ article/sikhism/ (дата обращения: 01.05.2017).
13. Предупреждение и борьба с терроризмом: российский и зарубежный опыт законодательного регулирования (этноконфесси-
1. Chugunov E.G. International legal standards and norms in the field of counteraction to terrorism // Russian investigator. 2004. № 12.
2. Zeleny V.V. Evolution of approaches to solving the problem of terrorism in the USA and Russia // Power. 2009. № 12.
3. KeumH, HillbackE.D., RojasH, Zuniga de H.G., Shah D.V., Mcleod D.M. Personifying the Radical -How news framing polarizes security concerns and tolerance judgments // Human Communication Research. 2005. № 31(3). P. 337-364.
4. Plahtiy E.V. Practices of fight of foreign states against international terrorism // Bull of Ural law institute of Russian MIA. 2015. № 2.
5. The Criminal Code of Australia, 1995: adopted by the Federal Commonwealth Parliament in March 1995; the General part entered into force on 15 December 2001 = The Criminal code act 1995 of Australia /transl. from English by E.N. Trikoz; sci. ed. by I.D. Kozochkin, E.N. Trikoz. St. Petersburg, 2002.
6. Kozochkin I.D., Trikoz E.N. Basic principles of Australian criminal law // Bull. of PFUR. Ser.: Law. 2000. № 2. P. 161-165.
7. URL: https://eadaily.com/ru/news/2017/02/12/ v-avstralii-vpervye-primenen-zakon-o-lishenii-grazhdanstva-za-terrorizm (date of access: 01.05.2017).
8. An Act respecting the criminal law, R.S., 1985, C-46, as amended. URL: http://laws.justice. gc.ca/en/C-46 (date of access: 01.05.2017).
9. Alyssa Stryker, Carmen Cheung. Six Things Protesters Need to Know about Bill C-51. Preventative arrest? Secret police? Rights lawyers break down anti-terrorism law // The Tyee, March 14, 2015. URL: https://www.commondreams.org/ views/2015/03/14/six-things-protesters-need-know-about-bill-c-51 (date of access: 01.05.2017).
10. Marshakova N.N. The definition of terrorism in doctrinal and legislative sources // Bull. of Volga university named after V.N. Tatishchev. 2015. № 2(82).
11. North of the Border // CBS News. 07.09.2003. URL: http://www.cbsnews.com/ stories/2003/09/04/60minutes/main571584.shtm l?tag=contentMain;contentBody (date of access: 24.05.2017).
12. Johnston Johnston H.J.M. Jewels of the Qila: The Remarkable Story of an Indo-Canadian Family. URL: http://www.thecanadianencyclopedia.ca/en/ article/sikhism/ (accessed: 01.05.2017).
13. Prevention and fight against terrorism: Russian and foreign experience of legislative regulation (ethno-religious aspect) // Analytical Bulletin of the Federal Assembly of the Russian Federation. Vol. 17. Ser. «State building and
103
ональный аспект) // Аналитический вестник Федерального Собрания РФ. Вып. 17. Сер. «Го-сударственное строительство и конституционные права граждан». М., 2003. URL: http:// www.antiterror.ru/text/library/comments/70778520 (дата обращения: 01.05.2017).
14. Terrorism in Canada: Timeline of plots, attacks, and allegations // http://www.ctvnews. ca/canada/terrorism-in-canada-timeline-of-plots-attacks-and-allegations-1.2067337 (дата обращения: 01.05.2017).
15. В Канаде начали аннулировать паспорта граждан, уличенных в связях с террористами. URL: http://antiterrortoday.com/ geografiya-terrorizma/proyavleniya-terrorizma-i-ekstremizma-po-stranam/kanada... (дата обращения: 01.05.2017).
16. Данилов С.Ю. Борьба с терроризмом: правовой опыт Канады // История государства и права. 2009. N 2.
17. Абдуллин А.Ш. Конвенциональное регулирование российско-канадского сотрудничества в рамках борьбы с международным терроризмом //Вестн. Чувашск. ун-та. 2013. N 4.
18. Уголовный кодекс Индии / пер. с англ. А. С. Михлина; под ред. и с предисл. Б. С. Никифорова. М., 1958.
19. Woerkens M., Tihanyi C. The Strangled Traveler: Colonial Imaginings and the Thugs of India. Chicago, 2002.
20. Swamy S. Terrorism in India. New Delhi, 2008.
21. Яковлев А.Ю. Индийский терроризм: история и современность // Власть. 2009. N 5. С. 50-53.
22. Ходатенко Е.Н. Особый правовой статус штата Джамму и Кашмир в механизме территориального конфликта между Индией и Пакистаном // Бизнес в законе. 2009. N1. С. 110-112.
23. Soundrarajan R., Rajan P. Impact of Terrorism on Jammu and Kashmir Tourism. Delhi, 2006.
24. Ванина Е.Ю. Прошлое во имя будущего, индийский национализм и история // Вестн. рос. нации. 2009. N 5. С. 108-129.
25. Гринько С. Понятие терроризма // Законность. 2005. N 8.
26. Предупреждение и борьба с терроризмом: российский и зарубежный опыт законодательного регулирования (этноконфессиональный аспект) // Аналитический вестн. Федерального Собрания РФ. М., 2003. Вып. 17. URL: http://www. antiterror.ru/text/library/comments/70778520 (дата обращения: 01.05.2017).
27. Серебряков А.В. Зарубежный опыт криминализации содействия террористической деятельности // Вестн. Краснодар. ун-та МВД России. 2010. N 2.
the constitutional rights of citizens». Moscow, 2003. URL: http://www.antiterror.ru/text/library/ comments/70778520 (date ofaccess: 01.05.2017).
14. Terrorism in Canada: Timeline of plots, attacks, and allegations // http://www.ctvnews. ca/canada/terrorism-in-canada-timeline-of-plots-attacks-and-allegations-1.2067337 (date of access: 01.05.2017).
15. In Canada has begun to revoke passports of citizens accused ofhaving links with terrorists. URL: http://antiterrortoday.com/geografiya-terrorizma/ proyavleniya-terrorizma-i-ekstremizma-po-stranam/kanada... (date of access: 01.05.2017).
16. Danilov S.Yu. Combating terrorism: the legal experience of Canada // History of state and law. 2009. № 2.
17. Abdullin A.Sh. Conventional regulation of Russian-Canadian cooperation in the fight against international terrorism // Bull. of Chuvash university. 2013. № 4.
18. The Indian penal code / transl. from English by A.S. Mikhlin; ed. and forew. by B.S. Nikiforov. Moscow, 1958.
19. Woerkens M., Tihanyi C. The Strangled Traveler: Colonial Imaginings and the Thugs of India. Chicago, 2002.
20. Swamy S. Terrorism in India. New Delhi, 2008. R. 3.
21. Yakovlev A.Yu. Indian terrorism: history and modernity // Power. 2009. № 5. P. 50-53.
22. Khodatenko E.N. The special status of Jammu and Kashmir in the mechanism of territorial conflict between India and Pakistan // Business in law. 2009. № 1. P. 110-112.
23. Soundrarajan R., Rajan P. Impact of Terrorism on Jammu and Kashmir Tourism. Delhi, 2006.
24. Vanina E.Yu. Past for the future, Indian nationalism and history // Bull. of the Russian nation. 2009. № 5. P. 108-129.
25. Grinko S. The concept of terrorism // Law. 2005. № 8.
26. Prevention and fight against terrorism: Russian and foreign experience of legislative regulation (ethno-religious aspect) //Analytical bull. of the Federal Assembly of the Russian Federation. Moscow, 2003. Iss. 17. URL: http://www.antiterror. ru/text/library/comments/70778520 (date of access: 01.05.2017).
27. Serebryakov A.V. Foreign experience of criminalizing assistance to terrorist activities // Bull. of Krasnodar university of Russian MIA. 2010. № 2.
1G4
