CC BY
167
Краеугольным камнем в вопросе о преступности деяния является установление наличия или отсутствия обстоятельств, ее исключающих (п. 5 ч. 1 ст. 73 УПК РФ). Этим обстоятельствам в юридической литературе всегда уделялось и уделяется должное внимание, поскольку в теории и правоприменительной практике по данному вопросу все точки над «1» еще не расставлены. Так, например, одну и ту же ситуацию - операцию по освобождению заложников - одни авторы относят к причинению вреда при задержании лица, совершившего преступление [1, с. 33-34], другие - к обоснованному риску [2, с. 39-40], третьи - к исполнению приказа или распоряжения [3, с. 11-12].
На наш взгляд, основным недостатком гл. 8 УК РФ, затрудняющим правоприменение, является то, что перечень и описание многих обстоятельств показывают не столько их криминологическую сущность и ситуацию причинения вреда, сколько оценивают последствия этой ситуации.
Было бы правильнее, если бы развитие данного уголовно-правового института пошло по пути принятия за основу выделения различных обстоятельств правомерности причинения вреда именно ситуативного фактора. Это связано с тем, что именно в конкретной ситуации предопределяются правомерность или неправомерность поступка человека, именно от ситуации в первую очередь зависит решение вопроса о возможности и пределах правомерности причинения вреда. Поэтому, мы считаем, ближе к истине оказываются те авторы, которые допускают применение того или иного обстоятельства, исключающего преступность деяния в зависимости от ситуации [4, с. 9-10].
В этой связи бросается в глаза противоречие, заложенное в ч. 2 ст. 39 УК РФ о пределах крайней необходимости: «Превышением пределов крайней необходимости признается причинение вреда, явно не соответствующего характеру и степени угрожавшей опасности и обстоятельствам, при которых опасность устранялась, когда указанным интересам был причинен вред равный или более значительный, чем предотвращенный». Из данной нормы не понятно, что кладется на чаши весов правосудия: характер угрожавшей опасности и меры по ее устранению либо же вред
предотвращенный и вред причиненный. То же самое можно сказать и о превышении пределов необходимой обороны. Если оборона необходима, то о каком превышении может идти речь? Налицо крен в сторону объективного вменения. Поскольку противоречие явное [5, с. 55], давно предпринимаются различные попытки его разрешения [6, с. 49].
Так, В. Бабурин считает, что основными разновидностями правомерного причинения вреда следует считать вынужденное правомерное причинение вреда и произвольное (добровольное) правомерное причинение вреда [7, с. 9]. Однако между вынужденным и добровольным правомерным причинением вреда отсутствует четкая грань. Например, в какой ситуации находится хирург, вынужденный срочно провести ампутацию конечности пациента? Кроме того, существует еще третий, «нейтральный», тип ситуации - исполнение предписаний закона, приказа или распоряжения.
Исходя из того, что уголовное право должно реагировать именно на поведение человека, а не на его последствия, главным критерием разграничения ситуаций правомерного причинения вреда, имеющим практические перспективы как в плане допустимости его размеров, так и в плане необходимости уголовно-правового воздействия в отношении причинителя вреда, служит характер самой опасности и характер ее устранения. Поэтому оценивать правомерность причинения вреда только исходя из наступивших после ситуации последствий нельзя. Уголовно-правовое значение наступившего вреда должно быть сведено лишь к характеристике устранения или предотвращения опасности в конкретной ситуации.
В любой ситуации человек устраняет какую-либо опасность или избегает ее. Это в полной мере справедливо и в ситуации необходимой обороны, и в отношении ученого, испытывающего, например, вакцину от какого-либо заболевания. Однако, если в одних ситуациях опасность непосредственная (особенно при необходимой обороне), то в других характер ее наличности и действительности может быть более абстрактным (например, при проведении медицинского научного эксперимента). Кстати, В. Бабурин, считаем, начал исследование, в принципе, в верном направлении, когда выделил две формы риска в зависимости от ситуации - в форме эксперимента и в форме экспромта. Просто нужно было пойти дальше и принять это положение за основу всех дальнейших рассуждений. Однако автор вслед за многими другими учеными принял за основу выделения двух обстоятельств, исключающих преступность деяния, - научного эксперимента и вынужденного риска - социальный фактор [8, с. 12], что нарушило всю систему последующего изложения.
В обстоятельствах, исключающих преступность деяния, с психологической точки зрения, лицо либо устраняет опасность или избегает ее, либо стремится к достижению общественно полезной цели, либо действует в неведении относительно правомерности (неправомерности) целей поступка. Поэтому институт обстоятельств, исключающих преступность деяния, следует строить исходя из такого наиболее общего основания классификации данных обстоятельств, как осознание характера опасности в ситуации причинения вреда, а правомерность поведения лица в этой ситуации устанавливать исходя не из наступивших в итоге последствий, а из характера устранения или предотвращения опасности.
Итак, возможны следующие типовые ситуации правомерного причинения вреда:
а) устранение или предотвращение непосредственной опасности;
б) в процессе достижения общественно полезной цели;
в) в случае исполнения предписаний закона, приказа или распоряжения.
Не должно признаваться преступлением предотвращение или устранение опасности, в том числе уничтожение ее источника, угрожающего личности и правам как самого лица, так и других лиц, охраняемых законом интересов общества или государства, если при этом устранение или предотвращение опасности соответствовало их характеру.
Важнейшей характеристикой этой ситуации является то, что у причинителя вреда далеко не всегда имеется возможность соразмерить саму угрожающую опасность и средства ее устранения, соотнести причиняемый и предотвращенный вред. «У страха, - гласит народная мудрость, - глаза велики», особенно, когда это касается посягательства на жизнь, здоровье и иную телесную неприкосновенность. При защите своей жизни и здоровья возможность объективной оценки характера грозящей опасности обычно минимальна или вообще сведена на нет. Не случайно в уголовном праве США необходимая оборона, как правило, подразделяется на три вида: 1) самооборону, 2) защиту другого лица и 3) защиту имущества, включая жилище [9, с. 154], т.е. основана на упомянутой выше казуальной системе.
Избегающее или устраняющее непосредственную опасность для жизни и здоровья лицо имеет право выбрать самый эффективный, по его мнению, способ устранения или предотвращения опасности. Правомерным может оказаться причинение любого вреда при защите здоровья, телесной неприкосновенности (например, при похищении человека, незаконном лишении свободы, изнасиловании, разбойном нападении и т.п.) [10, с. 33]. Поэтому вряд ли можно согласиться с А. Шнитенковым в том, что в ст. 37 УК целесообразно указать, что под насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, либо угрозой применения такого насилия следует понимать насилие, которое «...может быть сопряжено с причинением смерти или тяжкого вреда здоровью» [11, с. 38], поскольку тяжесть вреда здоровью обычно определяется уже по окончании ситуации обороны как ее последствие. В литературе встречаются и иные критерии допустимости необходимой обороны по признаку потенциально возможного вреда здоровью [12, с. 5].
Что касается других, менее значимых, правоохраняемых ценностей (собственности, государственной безопасности и т.п.), то причинение вреда при их защите должно всегда оцениваться на предмет соответствия характеру угрозы. При этом для устранения или предотвращения опасности, не угрожающей жизни и здоровью человека, недопустимо умышленное причинение смерти или вреда здоровью человека. К слову сказать, необходимая оборона может иметь место только тогда, когда сохраняется перспектива применения насилия со стороны посягающего лица [13, с. 14-17]. Превышение пределов устранения опасности допустимо, но оно не должно быть явным и должно исходить из конкретной ситуации.
В.И. Ткаченко утверждает, что защита от посягательства будет правомерной, если она повлекла лишение жизни посягающего при пресечении кражи в особо крупных размерах. Правомерным он рассматривает причинение посягающему тяжкого вреда здоровью при защите от покушения на кражу в значительном размере, а соразмерной обороной признает причинение вреда здоровью средней тяжести при пресечении карманной или квартирной кражи [14, с. 27]. Считаем такой подход неприемлемым по следующим соображениям. Во-первых, размер кражи нередко определяется после посягательства и поэтому на момент его отражения не может служить критерием правомерности пресечения посягательства.
Во-вторых, собственность, независимо от ее вида и размера, не может быть равноценной жизни и здоровью человека, даже если он вор и грабитель. Такой подход, по-видимому, уходит своими корнями в феодальное уголовное право и уголовное право периода дикого капитализма, которое призвано защищать права и интересы привилегированных и имущественно обеспеченных сословий.
В-третьих, и это самое главное, попытка заранее предопределить объем вреда при защите от общественно опасного посягательства является завуалированным стремлением уже в ситуации необходимой обороны решить вопрос о наказании посягающего, что не согласуется с самим характером и целью обороны - необходимостью защиты от общественно опасного посягательства [15, с. 5]. Вред при необходимой обороне причиняется не «благодаря» посягательству, а исключительно для предотвращения наступления еще большего вреда, т.е. имеет не проактивный, а перспективный аспект. Интересно отметить, что В.И. Ткаченко намного раньше уже отмечал это, предлагая кретирии отграничения драки от необходимой обороны [16, с. 64-65]. Исходя из сказанного вряд ли следует согласиться и с С.В. Пархоменко, которая отмечает: «Нормы гл. 8 УК не предоставляют право на необходимую оборону, задержание преступника, совершившего преступление, на риск и т.д. Они предоставляют право на другое - на причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам» [17, с. 258]. Вред является последствием, а не целью необходимой обороны, задержания преступника и т.д.
Как видим, без оценки конкретной ситуации предопределить пределы правомерного причинения вреда невозможно.
Нельзя легализовать причинение вреда правоохраняемым ценностям в ситуации, когда лицо само намеренно создало опасную ситуацию. Например, некто развел костер в сухую погоду на территории дачного кооператива, а затем во избежание распространения пламени разрушил чужую постройку. Ответственность за умышленное уничтожение чужого имущества этим самым не исключается и наступает на общих основаниях.
Иначе следует подходить к оценке объема правомерности вреда в ситуации, когда лицо действует для достижения общественно полезной цели. Эта ситуация характеризуется прежде всего тем, что у него имеются время и возможность сознавать характер своих действий. Поэтому допустимо причинение только вреда, меньшего по объему, чем общественная полезность цели. Таким образом, лицо, находящееся в данной ситуации, рискует.
При этом даже не имеет значения, достигнута общественно полезная цель или нет. Главное, чтобы эта цель была конкретизирована и были предприняты меры для предотвращения или минимизации вреда охраняемым уголовным законом ценностям. Еще одним условием должно быть и то, что данная цель не может быть достигнута не связанными с причинением вреда такого объема действиями (бездействием). При этом не может быть оправданным причинение вреда, связанного с угрозой для жизни людей, с угрозой экологической катастрофы или общественного бедствия.
Именно с этих позиций должно рассматриваться причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление. Поскольку оценке должна подлежать вся обстановка правомерного причинения вреда, в последнем случае значение имеют не только тяжесть совершенного задерживаемым преступления, но и данные о его личности (вооруженность, наличие у него судимости и некоторые другие, свидетельствующие о потенциальной возможности противодействия с его стороны задержанию) [18, с. 24]. При этом не допускается умышленное причинение смерти или вреда здоровью преступнику, если содеянное им не создало угрозы для жизни и здоровья многих людей.
Наконец, еще одна типовая ситуация причинения вреда охватывает случаи, когда лицо действует во исполнение обязательных для него закона, приказа или распоряжения. В этой ситуации нет ни угрожающей лицу опасности, может не быть также и осознания общественной полезности или общественной опасности цели. Здесь правомерность деяния устанавливается нормами законодательства, определяющими права, обязанности и уполномочивающими лиц на совершение соответствующих деяний. Поэтому предложение оценивать правомерность деяния на основе самостоятельной нормы уголовного закона в таких случаях обоснованно [19, с. 52]. Например, перед подразделением спецназа поставлена задача любой ценой задержать преступника. Рядовым исполнителям вовсе не обязательно бывает знать мотивы принятого за них руководством решения, тем более, что оно может быть засекреченным. За ход и результаты операции ответственность несет руководство.
Однако человек, исполняющий требования закона, обязательный для него приказ или распоряжение, остается лицом, наделенным сознанием и волей и поэтому несет ответственность за свои действия. Ответственность лица, действующего на основании приказа или распоряжения, должна наступать только тогда, когда оно исполнило заведомо незаконный приказ или распоряжение [20, с. 26], например, о применении спецсредств для задержания беременной женщины.
Литература
1. Скорилкина Н., Коломенский П. Значение уголовно-правового института задержания лица, совершившего преступление в практической деятельности органов внутренних дел // Уголовное право. 2000. № 4.
2. Михаль О. Профессиональный (обоснованный) риск при освобождении заложников // Уголовное право. 2003. № 1.
3. Слуцкий И.И. Обстоятельства, исключающие уголовную ответственность. Л., 1956.
4. Гафурова Э.Р. Применение крайней необходимости и иных обстоятельств, исключающих преступность деяния, при освобождении заложников: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2006.
5. Морозов В., Хаметдинова Г. Некоторые аспекты уголовной ответственности при превышении пределов крайней необходимости // Уголовное право. 2005. № 1.
6. Пархоменко С. Почему необходимая оборона является необходимой? // Уголовное право. 2003. № 1.
7. Бабурин В. Уголовно-правовая оценка правомерного причинения вреда // Уголовное право. 2007. № 3.
8. Бабурин В. Современные проблемы уголовно-правового риска // Уголовное право. 2005. № 4.
9. Уголовное право зарубежных государств. Общая часть: Учеб. пособие / Под ред. И.Д. Козочкина. М., 2003.
10. Кабурнеев Э. О некоторых проблемах квалификации причинения смерти при превышении пределов необходимой обороны // Уголовное право. 2006. № 6.
11. Шнитенков А. Новая редакция статьи о необходимой обороне требует дополнения // Российская юстиция. 2003. № 2.
12. Алексеев И. Применение условного осуждения при превышении пределов необходимой обороны // Уголовное право. 2005. № 1.
13. Гарбатович Д. Необходимая оборона при защите чести и достоинства // Уголовное право. 2008. № 5.
14. Ткаченко В. Необходимая оборона // Законность. 1997. № 3.
15. Алексеев И. Применение условного осуждения при превышении пределов необходимой обороны // Уголовное право. 2005. № 1.
16. Ткаченко В. Необходимая оборона при драке // Социалистическая законность. 1974. № 3.
17. Пархоменко С.В. Деяния, преступность которых исключается в силу социальной полезности и необходимости. СПб., 2004.
18. Сидоров Б. Причинение вреда при задержании преступника // Советская юстиция. 1990. № 3.
19. Михайлов В. Выполнение профессиональных функций как обстоятельство, исключающее преступность деяния // Уголовное право. 2002. № 2.
20. Орешкина Т. Причинение вреда при исполнении приказа или распоряжения // Уголовное право. 2000. № 4.
