CC BY
79
ФИЛОЛОГИЯ И ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ
УДК 811.161.1
ББК 81.2 Рус - 3
Бодрова Елена Владимировна ассистент г. Сургут Bodrova Elena Vladimirovna
The assistant Surgut
Система антропонимов в художественном творчестве Людмилы Стефановны Петрушевской System antroponims in Lyudmila Petrushevskaya's art creativity
В статье анализируются художественные произведения разных жанров (повесть, пьесы, сказки) современного писателя Л. С. Петрушевской с точки зрения системности антропонимических единиц. В результате анализа выявлены основные приёмы систематизации антропонимов: группировка, оппозиция, замена антропонимов апеллятивами и способы их введения в текст, апеллятив-ная мотивировка и др.
In article works of art of different genres (the story, plays, fairy tales) the modern writer L. Petrushevskoj from the point of view of opposition and similarity antroponimiks units are analyzed. As a result of the analysis the basic receptions of ordering antroponims are revealed: a grouping, opposition, replacement antroponims appellatives and ways of their introduction in the text, appellative motivation, etc.
Ключевые слова: литературный антропоним, антропонимия, апеллятив, оппозиции антропонимов, литературная ономастика.
Key words: literary antroponim, antroponimija, an appellative, oppositions antroponims, literary onomastike.
Анализируя литературные антропонимы, необходимо помнить, что «каждое имя, названное в произведении, есть уже обозначение, играющее всеми красками, на которое только оно способно. Оно с максимальной силой разви-
вает оттенки, мимо которых мы проходим в жизни» [1]. В данной работе рассматривается система антропонимов в художественных произведениях Л. С. Петрушевской разных жанров. Выделение системы антропонимов связано с тем, что их совокупность в художественном произведении представляет собой нечто целое, которое является единством закономерно употребленных и находящихся во взаимной связи единиц. Многие лингвисты (Виноградов В. В., Никонов В. А., Фонякова О. И. и др.) указывают на зависимость выбора и употребления собственных имён от характера жанра и темы художественного произведения.
Произведения Л. С. Петрушевской разных жанров показывают обыденные сцены из современной жизни, которые рассказывают о многом, имеют глубокий философский и пророческий смысл. Этот смысл, а иначе идея произведений, напрямую связан с системой антропонимов. Так, в повести «Время ночь» Анна Андриановна, «мистическая тёзка гениальной» А. А. Ахматовой, с предельной откровенностью повествует о своей семье - матери, детях, внуках. В этом повествовании соединяются бессмертная материнская любовь и ненависть к своим детям. Тема взаимоотношения матери и детей так или иначе присутствует в каждом произведении Л. С. Петрушевской. Как она сама отмечает: «каждый един в трёх лицах: дитя, родитель и человек сам по себе. Как бы троица» [5]. Именно поэтому имена детей (Алёна, Андрей) и имя матери (Анна Андрианов-на) созвучны (Анна Андриановна: Алёна, Андрей). Данная идея подчёркивается ещё и тем, что в антропонимической доминанте именования матери А.А. заключён смысл её существования: дети Алёна и Андрей. Таким образом, с помощью антропонимов автор показывает единство этих трёх ипостасей, их неделимость и невозможность существования друг без друга.
Если обратиться к анализу антропонимии пьес, то на первый план выступает другой приём систематизации антропонимических единиц, который связан с основной темой: столкновение поколений. В связи с этим имена делятся на группы: именование старшего и именование младшего поколения. Старшее поколение в основном имеет двухкомпонентную формулу именования имя и отчество: Анна Дмитриевна, Таисия Петровна, Анна Степановна, Нина Ники-
форовна и др. Эти персонажи отличаются сформированностью нравственных устоев, зрелостью. Среди персонажей, принадлежащих старшему поколению, встречаются имена без отчеств (Граня, Клава, Ира, Таня и др.), которые, соответственно, не имеют четких нравственных принципов, не отличаются зрелостью суждений, поэтому они примыкают к именованиям младшего поколения (Надя, Нина, Галя, Света, Юля и др.), которые также имеют в своём составе только имя. Данное деление является стержнем системы антропонимов в пьесах. Например, в пьесе «Три девушки в голубом» наблюдается основное противопоставление: Ира, Светлана, Татьяна, Алёна и др. - герои с несформированными жизненными принципами. Мария Филипповна, Нина Никифоровна - зрелые герои, нравственно сформировавшиеся. Доказательством этого положения могут служить два персонажа - Мария Филипповна и её дочь Ира. У Марии Филипповны есть свои убеждения о том, как должна вести себя дочь по отношению к матери: забота, уважение, любовь, внимание. У Иры нет этих качеств, и, более того, по человеческим меркам она поступает безнравственно: бросая больную мать одну в городе, она уезжает с женатым мужчиной отдыхать.
В каждой пьесе, помимо основного, существуют частные противопоставления. Например, в произведении «Уроки музыки» младшее поколение представлено тремя персонажами: Нина, Надя и Николай. Все имена начинаются с согласной «эн», это еще раз подчеркивает единство их функции в пьесе. Автор показывает их беспринципность, безответственность, неуважение к взрослым, несерьезное отношение к своему будущему. Символично в этом контексте имя Надя, имеющее полный вариант Надежда, ведь младшее поколение всегда ассоциируется с надеждой на лучшее будущее.
В четырёх одноактных пьесах под общим названием «Квартира Коломбины» и четырёх одноактных пьесах под общим названием «Бабуля-блюз» общий принцип противопоставления сохранён, вместе с тем главные персонажи женского пола имеют говорящие имена. В пьесе «Любовь» Света выходит замуж, но в первую же ночь выясняет, что глубоко ошибается. На неё как бы сошло озарение - «свет», поэтому, на наш взгляд, персонаж назван Света. В пьесе
«Лестничная клетка» героиня ищет себе подходящую пару. Можно предположить, что персонаж назван Галей по созвучию с диалектным словом «галить», что значит «искать». В пьесе «Анданте» одну из героинь зовут Аурелия, кратко - Ау. Герои часто называют её детка, деточка или, наоборот, Уа. Во-первых, полное имя Аурелия - иностранное и указывает на чуждость героини описываемой автором социальной среде. Действительно, Петрушевская показывает группу наркоманов, втягивающих Ау в свой круг. Героиня поддается влиянию, как маленький ребёнок, поэтому её называют детка. А также вариант Уа имеет омоним «уа», с помощью которого передается детский плач или лепет. Имя Ау также имеет омоним «ау» - восклицание, которым перекликаются в лесу, чтобы не потерять друг друга. Ау идет на этот зов. Таким образом, имя имеет множество толкований и как бы исполняет роль символа.
В четырёх одноактных пьесах встречается имя Коля или Каля. В двух из этих пьес - это имя женщины. Во-первых, имя группируется с именем Евгения. Они связаны со сквозным мотивом пьес: социальная роль мужчин и женщин уравнена, и намечается перевес в женскую сторону. Во-вторых, носители этих имён представляют собой типичные неблагополучные варианты женских судеб в России. Одна воспитывает ребёнка мужа, а муж не приходит домой ночевать, другая уличена мужем в измене. Доминантой имени Коля является имя Коломбина, которое группируется с именами Арлекин, Пьеро. Эти имена принадлежат традиционным балаганным куклам, которые, в свою очередь, являются носителями национального характера. Отчество Ивановна объединяет антропоним с именами Евгения Ивановна, Галина Ивановна и др. и указывает на типичность характера и судьбы персонажа. Поэтому не случайно эти пьесы объединены названием, в котором есть это имя, - «Квартира Коломбины».
Имя Иван в творчестве Петрушевской всегда имеет функцию обобщения или типичности, именно поэтому в её пьесах нет героев, носящих это имя. Автор иначе использует его: это может быть фамилия Иванов, а чаще отчество: Коломбина Ивановна, Галина Ивановна, Евгения Ивановна и другие.
Итак, в пьесах Л. С. Петрушевская использует разные приёмы выражения
замысла произведения с помощью чётко определённой системы антропонимов.
Обратимся к жанру сказки. Именование субъекта, пожалуй, самое важное в системе антропонимии текста, так как основная информация - идея произведения, взаимоотношения с другими персонажами, особенности самого персонажа - заложена в его именовании. Так, в цикле «Приключения Барби» имя главного персонажа вынесено в заглавие. Автор показывает детям ситуации поведения героев с очень глубокими философскими и в какой-то мере православными мотивами всеобщей любви, взаимопомощи, жертвенности ради другого и т. п. Но для такого рода морали автор выбирает необычного персонажа. Это не дед с бабкой и внучкой, это не просто дети - это весьма популярная в девяностые годы кукла Барби, о которой многие девочки мечтали, многие были неразлучны со своими любимыми и необычными куклами. Чем необычна эта кукла? Во-первых, до появления Барби в России куклы выпускались в образе детей, а кукла Барби имеет образ взрослой женщины или, по крайней мере, девушки. Во-вторых, имена кукол подобного типа иноязычные, что также привлекало интерес детей. Итак, мы имеем в цикле «Приключения Барби» кукол с именами Барби, Сьюзен и Кен.
Необходимо отметить, что цикл состоит из четырёх сказок, в каждой из которых главный персонаж - Барби. Но в разных сказках семантическое наполнение имени разное. В первой сказке имя не имеет вариантов. Автор её называет Барби, и куклы используют в обращении это же имя: «Это наш дом, Барби, -сказала Барби Той»1. Но в этой же сказке, то есть в самом начале повествования о приключениях Барби, происходит процесс, который можно условно назвать неким «номинативным маятником». То есть собственное имя Барби перестаёт быть именем одной куклы и начинает выполнять функцию нарицательного имени, обозначая всех кукол подобных нашей героине: «Барби никогда не пла-
1 Петрушевская, Л. С. Собрание сочинений. В 5 т. Т. 4. - Харьков: Фолио; М.: ТКО АСТ, 1996. - С. 84.
чут и всегда хорошо выглядят, даже в траве под кустом, но положение у неё было незавидное»2, «Той же ночью она поговорила по игрушечному телефону с другими Барби (телефон был сломан для всех, кроме неё)»3. В результате, в третьей сказке происходит неожиданная вторичная номинация персонажа. Дед Иван называет куклу Машей, а впоследствии Машенькой. До этого момента автор различал всех Барби разными способами: притяжательное местоимение + Барби - НАША БАРБИ; Барби + иностранная фамилия - БАРБИ ТОЙ; Барби + описательная конструкция - БАРБИ, КОТОРАЯ ЖИЛА В ДОМЕ ДОКТОРА ПО ГЛАЗНЫМ БОЛЕЗНЯМ. Теперь, после, так скажем, вторичной номинации автор использует именование Маша Барби, в котором компонент Барби близок к функции фамилии, то есть обозначению некоего рода или семейства Барби. Имя Маша, на наш взгляд, выбрано не случайно, так как само имя Маша и вариант Машенька очень часто используется в русских народных сказках.
Объектом заботы и даже смыслом существования Маши Барби является дед Иван. Здесь традиционен каждый компонент именования: и дед как персонаж, и имя Иван носят традиционные герои народных сказок. Л. С. Петрушевская соединила несоединимое в народных сказках: имя Иван ассоциируется с молодым, здоровым и энергичным человеком, а дед и бабка обычно не имеют имён и достаточно пассивны в развитии действия. В именовании деда Ивана так же, как и в именовании Барби, можно обнаружить последовательность антропонимичес-кой доминанты. Они расположены по принципу: от объективного, отстранённого восприятия персонажа к субъективному, интимно-ласкательному. Во второй сказке персонаж именуется апеллятивом старик, в третьей сказке - дед Иван, в последней - дед. В последних частях приключений в особо эмоционально напряжённых моментах автор именует деда дедушкой Иваном. «И вот погас последний свет длинного весеннего вечера, а дедушка Иван всё не возвращался»4.
Итак, мы видим, что Л. С. Петрушевская использует необычный приём
2 Петрушевская Л. С. Указ. соч. С. 83.
3 Там же. С. 89.
4 Там же. С. 100.
именования героев. Автор искусно соединяет традиционное и новое, привычное и непривычное. Это подтверждают слова Овчинниковой Л. В.: «Отметим, что имена Иван и Маша - тоже ориентированы на традиционно узнаваемый сказочный мир» [2]. Используя близкое миру детства имя Барби, писатель пытается войти в доверие к маленьким читателям и показать им пример положительного, доброжелательного друг к другу отношения людей.
Обратившись к исследованиям А. Д. Шмелева о наличии «мысленного досье» у читателя на персонажа художественного произведения, мы можем обозначить приёмы введения именования и введения самого персонажа в текст сказки. Положительные персонажи, как обладающие, так и не обладающие магической силой, вводятся в текст при помощи слова «один»: «Один маляр всю свою жизнь честно красил стены, крыши и заборы и стал очень знаменитым и богатым мастером»5, «Жил-был один мальчик, который очень любил гулять в лесу...»6, «Одна добрая волшебница решила поселиться в театре.. .»7 и др. Слово «один» в данном контексте имеет значение неопределённого местоимения «какой-то» или «некий» [3]. Местоимения «какой-то» и «некий» тоже используются автором, но только для именования героев, обладающих магическими силами: «И, разумеется, в блондинку влюбился некий колдун...», «Однажды поздно вечером он пожалел какую-то старушку и донёс ей тяжёлую сумку до дверей квартиры» и др. А. Д. Шмелёв утверждает, что «в художественном тексте в собственно авторской речи имя персонажа не может сопровождаться М. какой-то (поскольку автор, очевидно, не может знать о своём персонаже понаслышке)» [6]. То же самое учёный говорит и о местоимении некий. Итак, становится ясно, почему Л. С. Петрушевская не называет героев собственными именами: они не сочетаются в авторской речи с неопределёнными местоимениями, которые очень важны для выразительности произведения. Местоимение «один» является авторским выражением мысли: герой сказки - это один из читателей. Местоимения «какой-
5 Петрушевская Л. С. Указ. соч. С. 117.
6 Там же. С. 122.
7 Там же. С. 109.
то», «некий» говорят о том, что данный герой обладает чем-то большим, чем читатель, а именно: магией, волшебством. Данный вывод можно подтвердить следующим примером, где использовано противопоставление героев при помощи неопределённых местоимений: «Один человек возвращался домой в автобусе и так засиделся, что не заметил, как над ним нависла какая-то старушка».
Исходя из анализа антропонимии разных жанров художественного творчества Л. С. Петрушевской, можно сделать вывод о том, что собственные имена в художественном произведении имеют немаловажное значение и вносят свой вклад в реализацию авторского художественного замысла. Имя собственное способно накапливать присущие ему коннотации и выполнять разнообразные функции в художественном тексте, участвуя в формировании образа литературного персонажа. Характер системы антропонимов, несомненно, подчинён законам жанра, тематическому содержанию текста, а также индивидуальному авторскому замыслу.
Библиографический список
1. Андреева, Л. И. Семантика литературного антропонима // Русская ономастика / Под ред. В. Д. Бондалетова. - Рязань, 1977. - С. 158.
2. Овчинникова, Л. В. Русская литературная сказка ХХ века (история, классификация, поэтика). Монография. - М.: РИЦ «Альфа» МГОПУ, 2001. - С. 222.
3. Ожегов, С. И., Шведова, Н. Ю. Толковый словарь русского языка: 80000 слов и фразеологических выражений / Российская академия наук. Институт русского языка им. В. В. Виноградова. - 4-е изд., дополненное. - М.: Азбуковник, 1999. - С. 445.
4. Петрушевская, Л. Ход событий // Семья и школа. - 2005. - № 11. - С. 27.
5. Петрушевская, Л. С. Собрание сочинений. В 5 т. - Харьков: Фолио; М.: ТКО АСТ, 1996.
6. Шмелёв, А. Д. Референциальная интерпретация сочетаний вида «местоимение + имя собственное» // Русские местоимения: семантика и грамматика. Межвузовский сборник научных трудов [«Русские местоимения: семантика и грамматика»]. - Владимир: ВГПИ, 1989. - С. 94.
Bibliography
1. Andreeva, L. Semantics literary antroponim // Russian onomastike / Under editor V. Bondaletova. - Ryazan, 1977. - P. 158.
2. Ovchinnikova, L. Russian literary fairy tale XX of a century (history, classification, poetics). The monography. - M., EPC «Alpha», 2001. - P. 222.
3. Ozhegov, S., Shvedova, N. Explanatory dictionary of Russian: 80000 words and phraseological of units / the Russian academy of sciences. Institute of Russian of a name V. Vinogradova. - 4 the edition, added. - M.: Azbukovnik, 1999.
- P. 445.
4. Petrushevskaja, L. Course of events // Family and school. - 2005. - № 11.
- P. 27.
5. Petrushevskaja, L. The collected works. In 5 v. - Kharkov: Folio; M.: TKO AST, 1996.
6. Shmelev, A. Referentsialnaja interpretation of combinations of a kind «a pronoun + a proper name» // Russian pronouns: semantics and grammar. The in-teruniversity collection of proceedings. - Vladimir: the VSPI, 1989. - P. 94.
