Научная статья на тему 'Синтез документального и художественного в повестях Д. Рубиной «Джаз-банд на Карловом мосту» и «Холодная весна в Провансе»'

Синтез документального и художественного в повестях Д. Рубиной «Джаз-банд на Карловом мосту» и «Холодная весна в Провансе» Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
220
67
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
Д.РУБИНА / ТРАВЕЛОГ / БИОГРАФИЧЕСКИЙ МИФ / ДРУГОЙ / ВАН ГОГ / ЭЛЬ ГРЕКО / НАЦИОНАЛЬНАЯ И ТВОРЧЕСКАЯ САМОИДЕНТИФИКАЦИЯ / D.RUBINA / TRAVELOGUE / BIOGRAPHICAL MYTH / THE OTHER / VAN GOG / EL GRECO / NATIONAL AND CREATIVE SELF-IDENTIFICATION

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Зиятдинова Диана Дамировна

В статье рассматривается синтез художественного и документального в повестях Д.Рубиной как элемент национального миромоделирования.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

SYNTHESIS OF FICTION AND NON-FICTION IN D.RUBINA’S STORIES «JAZZ-BAND ON CHARLES BRIDGE» AND «A COLD SPRING IN PROVENCE»

The paper deals with the correlation of fiction and non-fiction in D. Rubina`s stories as an element of the national world modeling. The synthesis of fiction and non-fiction is considered at several levels: the level of a travelogue and the level of a biographical myth.

Текст научной работы на тему «Синтез документального и художественного в повестях Д. Рубиной «Джаз-банд на Карловом мосту» и «Холодная весна в Провансе»»

ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2012. №4(30)

УДК 821.161.1

СИНТЕЗ ДОКУМЕНТАЛЬНОГО И ХУДОЖЕСТВЕННОГО В ПОВЕСТЯХ Д.РУБИНОЙ «ДЖАЗ-БАНД НА КАРЛОВОМ МОСТУ» И «ХОЛОДНАЯ ВЕСНА В ПРОВАНСЕ»

© Д.Д.Зиятдинова

В статье рассматривается синтез художественного и документального в повестях Д.Рубиной как элемент национального миромоделирования.

Ключевые слова: Д.Рубина, травелог, биографический миф, Другой, Ван Гог, Эль Греко, национальная и творческая самоидентификация.

Документальное начало в прозе Д.Рубиной играет важную роль. Свидетельством его присутствия служат частое введение автобиографической основы, обращение к документальным источникам (письмам, воспоминаниям) [1]. Тем не менее, подобная документальность практически всегда оказывается обманом, уловкой. В одном из интервью писательница отметила важность для нее квазидокументального тона, где «иллюзия факта» выступает как «авторский прием». Необходимо отметить еще один вид взаимодействия художественного и документального в творчестве писательницы - ее травелоги, где особенно сложно в силу жанровой природы определить соотношение документального и художественного.

Л.Я.Гинзбург писала: «Между документальной и художественной литературой не всегда есть четкие границы <...>, можно сказать, что в сфере художественного вымысла образ возникает в движении от идеи к выражающему ее единичному, в литературе документальной - от данного единичного и конкретного к обобщающей мысли» [2: 11]. Данное утверждение справедливо и для путевых записок, жанра синтетического, предполагающего взаимодействие художественного и документального, в котором действует закон движения от факта к идее. В его основе лежат записки путешествующего героя, и в том, на каких именно фактах он будет останавливаться, какой угол зрения на объект он даст, проявляется художественная природа жанра. Данный диалог художественного и документального в отношении Д. Рубиной усложняется благодаря бинарной композиции повестей (травелог и биографический миф, «свой» и «чужой» текст), обусловливающей необходимость рассмотрения синтеза документального и художественного на нескольких уровнях: во-первых, это уровень обрамления травелога, его главной идеи и ее отношения к «чужому» тексту; во-вторых, это создание биографического мифа Художника.

Ведущей проблемой в творчестве Д. Рубиной выступает проблема национальной и творческой самоидентификации, определяющей художественное своеобразие всей ее прозы и являющейся «обобщающей мыслью» всех ее «единичных и конкретных» фактов. Попытаемся проследить, как это отражено в выбранных нами для анализа повестях.

В «Джаз-банде на Карловом мосту» все выстраивается довольно просто: историческому контексту, связанному с ростом антисемитских настроений в Европе, вторит образ Кафки, рассматриваемый Рубиной, в первую очередь, не в плане его творчества, а именно в ракурсе его еврейского происхождения, определяющего своеобразие его творческой манеры, мироощущения и мировосприятия: «Он сам и все его творчество - гигантская гипербола страха, космическое Предчувствие <...>» [3: 574].

Эта модель усложняется в повести «Холодная весна в Провансе». На первый взгляд, мы встречаем ту же схему, что и в предыдущей повести. Однако расположение чужого текста, его соотношение со «своим», а также выбор в качестве центрального образа фигуры Ван Гога свидетельствуют об усложнении существующей модели. Выбор Франции обусловлен во многом ее относительно «спокойной» историей отношений к еврейскому населению, отсутствие которой делает невозможным обращение писательницы к европейскому Другому в отношении концептов «Германия», «Испания» или «Италия». Сближение Франции и Израиля происходит также благодаря переживаемой ими «экспансии» арабского мира. Это позволяет Д.Рубиной взглянуть на Францию по-новому, воспринять ее в какой-то мере как «двойника» Израиля.

Концепт «Франция» в обрамлении травелога создается довольно открытым и последовательным отбором фактов (так, ею создается нетипичный образ: «Ницца рыночная, клошарная, иммигрантская, криминальная» [4: 508], что справед-

СИНТЕЗ ДОКУМЕНТАЛЬНОГО И ХУДОЖЕСТВЕННОГО В ЛИТЕРАТУРЕ И ИСКУССТВЕ.

ДОКУМЕНТ В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

ливо не только в отношении Ниццы, но и в целом в отношении Прованса), позволяющих актуализировать две проблемы: арабской экспансии и роста антисемитских настроений. В отношении Франции актуализируется вопрос утраты европейской идентичности, герои повести видят в Провансе больше эмигрантов: алжирцев, берберов, чем самих французов.

Антисемитизм настоящего времени раскрывается как через слово автора, так и через отбор фактов. Происходит переход от восприятия реальности глазами обычных туристов в начале, наслаждающихся солнечной Ниццей и ее безмятежностью, к взгляду еврея, очутившегося в центре пропалестинских движений. Символическим выражением этого становится и изменение погоды: весь остаток пребывания в Провансе герои мучаются от холода и непрекращающегося дождя. Что касается отбора фактов, то в повести возникают образы, совершенно нетрадиционные для обычного травелога. Например, герои посещают оскверненное еврейское кладбище, видят антисемитские митинги, группу протеста, состоящую из учениц еврейской школы. Взгляд рассказчицы останавливается на вещах, важных для нее. Это, в свою очередь, определяет характер ее размышлений, связанных порой не с ее впечатлениями от местных достопримечательностей, а от тех мест, что представляют ценность исключительно для нее: «Нет на свете ничего, более бесплодного, чем ненависть к мертвым <...>. Как все-таки жива и настырна ненависть, как не дает она покоя тому, кто носит ее в своей груди <... >» [4: 543].

Более сложной является работа над биографическим мифом. В рассмотрении данного аспекта важно учитывать весь «биографомифический» контекст творчества Д.Рубиной. Так, писательницей создаются биографические мифы Х.Колумба, Эль-Греко, причем создание их определяется утверждением идеи причастности данных лиц к еврейской истории. В частности, загадка происхождения Колумба и гипотеза о его еврейских корнях позволяют писательнице ввести его в национальный мир. Интересным в отношении выстраивания биографического мифа является также образ Эль-Греко, на примере которого прослеживается динамика механизма присвоения в построении национальной идентичности, так как говорить о реальной принадлежности Эль Греко, в отличие от Колумба, к еврейскому миру сложно. Своеобразная «национализация» биографического мифа сохраняется и в «Джаз-банде на Карловом мосту». Ф.Кафка интересен для Рубиной, прежде всего, как еврей, а не как художник, что подтверждается и подбор-

кой писем, в которых обсуждение творчества писателя практически отсутствует, в стороне остается и вопрос о писательской самоидентификации, главным же становится «страх жизни», его влияние на отношения с окружающими и ощущение Кафки себя как изгоя в агрессивно настроенной к еврейскому населению Праге.

Выстраивание биографического мифа Художника становится центральной темой в «Холодной весне в Провансе», причем актуализируется особый его тип одинокого, непризнанного гения. Это определяет особый отбор материала в создании биографического мифа. Письма Ван Гога, включенные Рубиной в повесть, не связаны какой-то одной темой: художник рассказывает брату о самых разных вещах, и мы не встречаем здесь того же прямого совпадения обрамления и писем, какое характерно для повести «Джаз-банд на Карловом мосту». Происходит скорее не совпадение, а созвучие этих уровней: нотки одиночества, оставленности, непринятости миром в письмах, трагическое мировосприятие Ван Гога совпадают с настроением рассказчицы.

Таким образом, можно говорить о вариативности использования эпистолярного пласта: это и создание образа художника, но в то же время и обыгрывание национальной проблематики через совпадение отношения к миру Художника и отношения мира к человеку гонимому.

На данный момент вычленяются, по крайней мере, два ракурса восприятия образа Ван Гога: образ гениального безумца и тенденция к разрушению этого стереотипа [5]. Однако для Руби-ной важен именно существующий трагический образ гениального одинокого художника, покинутого всеми и осмеянного окружающими. Чем же это вызвано? Как нам кажется, одной из причин подобного интереса служит попытка сближения двух разных образов: вечных изгнанников, каковыми являются евреи, и вечных маргиналов, каковыми всегда были художники, подобные Ван Гогу, т.е. вновь активизируется проблема национальной самоидентификации, влияющая как на обрамление, данное в форме травелога, так и опосредованно на сам биографический миф.

Обратимся к механизму выстраивания биографического мифа в данной повести. Необходимо отметить его полифонизм, вызванный присутствием двух точек зрения: внутренней, заданной письмами Ван Гога к брату, и внешней, создаваемой комментариями спутника главной героини, художника Бориса, и голоса рассказчицы, которые обсуждают историю жизни Ван Гога. Внутренняя точка зрения связана, прежде всего, с рефлексией самого Ван Гога. Комментарии Бо-

Д. Д. ЗИЯТДИНОВА

риса, сообщающие как та или иная идея воплотилась в жизни Ван Гога, позволяют создать (что и является в итоге их главным назначением) образ непризнанного гения, терзаемого «страхом перед жизнью». Именно этот страх перед жизнью в конечном счете роднит Ван Гога с Кафкой, а через Кафку и с еврейским народом.

Интересна в плане сведения национального и творческого уровней концовка повести, рассказывающая о смерти Тео Ван Гога, убитого Мохаммедом Буйери в Амстердаме. В записке, прикрепленной к жертве, убийца заявил, что совершил данное деяние в ответ на фильм Ван Гога «Submission», рассказывающий о насилии над женщинами в исламском мире. Смерть его, вписанная в контекст творчества Рубиной, перекликается в какой-то мере с ситуацией акцентирования ключевого имени в финале повести «Воскресная месса в Толедо», и благодаря этому становится созвучной важной для Рубиной мысли о невозможности уйти от своего «удела»: «Ибо никому из нас не удавалось вырваться из круга своего родового сна, даже если в этой жизни он тебя не беспокоит» [6: 479]. Национальный удел сближается с творческим.

Таким образом, можно говорить об особом характере синтеза документального и художест-

венного в рассмотренных повестях, когда ведущей идеей, определяющей подбор фактов, становится проблема национальной самоидентификации, решаемая на разных уровнях и обусловливающая своеобразие всех элементов художественного мира писательницы, в частности создаваемого ею биографического мифа Художника.

1. Дина Рубина «...В мире нет места нежности» (беседовала Е. Соломонова) // иКЬ:

http://www.dinarubina.com/interview/nezhnost.html (дата обращения 30.03.2012).

2. Гинзбург Л.Я. О психологической прозе. - Л.: Худ. лит., 1976. - 448 с.

3. Рубина Д. Джаз-банд на Карловом мосту // Рубина Д. Полн. собр. повестей в одном томе. - М.: Экс-мо, 2011. - С. 558 - 577.

4. Рубина Д. Холодная весна в Провансе // Рубина Д. Полн. собр. повестей в одном томе. - М.: Эксмо, 2011. - С. 507 - 557.

5. Козлов Г. Легенда о Ван Гоге // Вокруг света. -

№7 (2802). - 2007 // иИЬ:

http://www.vokrugsveta.ru/vs/article/3966/ (дата обращения 30.03.2012).

6. Рубина Д. Воскресная месса в Толедо // Рубина Д. Полн. собр. повестей в одном томе. - М.: Эксмо, 2011. - С. 445 - 485.

SYNTHESIS OF FICTION AND NON-FICTION IN D.RUBINA’S STORIES «JAZZ-BAND ON CHARLES BRIDGE» AND «A COLD SPRING IN PROVENCE»

D.D.Ziyatdinova

The paper deals with the correlation of fiction and non-fiction in D. Rubinas stories as an element of the national world modeling. The synthesis of fiction and non-fiction is considered at several levels: the level of a travelogue and the level of a biographical myth.

Key words: D.Rubina, travelogue, biographical myth, the Other, Van Gog, El Greco, national and creative self-identification.

Зиятдинова Диана Дамировна - магистрант кафедры истории русской литературы Института филологии и искусств Казанского федерального университета.

E-mail: diana-ziyatdinova@yandex.ru

Поступила в редакцию 16.11.2012

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.