CC BY
181
ТЛ.Агапкина
(Институт славяноведения РАН, Москва)
Символика деревьев в традиционной культуре славян: бузина (род Sambucus L.)
Abstract:
Agapkina T.A. Tree Symbolism in Slavic Folk Culture: Elder (Sambucus L.)
The article treats a mythopoetic concept of elder and its magical use in Slavic traditional culture. It is stated that the Slavic beliefs and rituals have many similarities with the German ones.
Ключевые слова: славянская этноботаника, фольклор, мифология, бузина.
Славянские верования и ритуалы, связанные с бузиной, на протяжении последних полутора веков не раз становились предметом научного описания и обсуждения. В этой связи важно сразу же отметить, что мифология бузины более всего развита у западных славян и украинцев (^е^^щественно на Карпатах), практически не выражена в Белоруссии и России, а у южных славян мифологические верования и ритуально-мсттеские практики, связанные с бузиной, немногочисленны и порой имеют свою специфику. Поэтому не случайно, что в силу особенностей распространения этих верований наиболее активно они изучались именно в странах Западной Славии. О бузине писали П. Соботка, Э. Ма-евский, Е. Колбушовский, К. Мошиньский и др.
Если внимательно взглянуть на весь корпус имеющихся сведений (отсаний ритуалов и магических практик, верований, фольклорных упоминаний), зафиксированных в славянских источниках, то окажется, что в целом ряде регионов Западной Славии бузина как бы продолжает немецкие традиции. Напомним, что у немцев бузина была объектом всеобщего почитания; считалось, что у каждого дома должен расти куст бузины; ей нельзя было причинять никакого вреда (корчевать, рубить, жечь) и т.д. Бузина наделялась целым рядом защитных функций: верили, что туда, где растет куст бузины, не бьет гром; коровам не угрожают ведьмы; в тени бузины можно спать, не боясь змей, оводов; она широко использовалась в народной медицине и т.д.1.
На западе Славии бузина в целом ряде случаев также выполняла функции домашнего опекуна: она охраняла дом и скотину от всего злого, приносила в дом счастье, оберегала от пожара, эпидемий, колдовства. Словенцы, подобно немцам, считали, например,
488
ТА Агапкина
что, обращаясь к бузине с просьбой об излечении от какой-™будь болезни, надо, стоя под деревом, снимать шляпу2.
Однако, наверное, самым важным свидетельством отношения к бузине как к благодетельному растению и одновременно основным объяснением этому является тот факт, что бузина нашла широкое применение в народной медицине западных славян и западных украинцев. При лечении чахотки, горячки, колтуна, рожи, лихорадки, зубной боли к бузине ходили и «переносили» на нее болезни. При лихорадке чехи, мораване и лужичане обращались к бузине в заговорах, которые основаны на мотивах отсылки болезни на бузину: «Beze, posílá шё Pán Búh k tobe, abys si ty mze vzal ze шё na sebe» [Бузина, посылает меня Бог к тебе, чтобы ты взяла с меня лихорадку]3. У южных славян бузина упоминалась в формулах невозможного, которые читали при лечении лихорадки (¿розница). В Кратово (^^кедония) больной отламывал молодую веточку бузины (bazga) и сажал ее в землю вверх ногами, говоря при этом: «Къко Ье OBbj бъзеу да се фане, Тъюу и мене грозница да ме фане!» [Как эта бузина примется, так и лихорадка меня схватит!]4.
С заговорами к бузине обращались и в случае других болезней. Подобно тому как в украинских заговорах дубу и березе предлагали побрататься с человеком, чтобы избавить ребенка от ночного плача, так в польских, при зубной боли, человек «^едла-гал дружбу» бузине: «Bzuniu, bzuniu, mój bratuniu, wyswatajmy si? i zaprzyj^nmy si?. Ja ci? strzeg? od ognia palenia, a ty mnie strzez od z?bów bolenia» [Бузина, бузина, мой брат, давай посватаемся и подружимся. Я буду стеречь тебя от сожжения огнем, а ты стереги меня от зубной боли], после чего давший такое обещание не должен был ни рубить, ни сжигать бузину5.
Широкое использование бузины в медицине, безусловно, опирается на ее реальные целебные свойства, о которых давно и хорошо известно. Однако традиция обращения к бузине в заговорах и ее применение в лечебных ритуалах, которое мы наблюдаем у славян, особенно западных, скорее всего продолжают соответствующие немецкие традиции. Не зря исследователи называли бузину «^вой аптекой немецких крестьян». Немцы ходили к бузине и читали под ней заговоры при чахотке, подагре, лихорадке, зубной боли, рожистом воспалении, глистах и др.6.
Сведения о почитании бузины у западных славян содержатся в некоторых ранних источниках; в частности, о ней упоминал польский проповедник-^оним (1-я пол. XV в.), сообщая, что «с^жит также бузина против уроков <порчи. - ТА. > и
Символика деревьев в традиционной культуре славян: бузина... 489
чар»7. И действительно, бузина часто выступала в роли апотро-пея (ею оберегали людей и скотину от нечистой силы, моровых болезней, покойников и др.), как и многие другие деревья славянского «деодэария». Примечательно в этом лишь одно: использование бузины в функции оберега несравненно уже и слабее, нежели ее применение в народной медицине, хотя с другими деревьями и кустарниками обычно бывает наоборот: их апотропейный узус значительно шире народномедицинского.
Бузина применялась как оберег в календарных обрядах. Ба-натские болгары втыкали бузину (трыибъз) в окна и двери в Ду-ховские праздники, чтобы в дом не могли проникнуть духи-«ре-сарете» или самодивы8. В Закарпатье, чтобы обнаружить ведьму, которая стремится навредить человеку или скотине в канун Юрьева дня, в течение года, с одного Юрья до следующего, советовали понемногу делать каждый день борону «з бзини». На следующий год хозяин должен был поборонить ею поле, после чего к нему обязательно пришла бы местная ведьма и поклонилась ему9. В регионе Средска (Косово) надежным оберегом от вампиров и ходячих покойников считали сам куст бузины, который многие семьи с этой целью выращивали около своих домов10.
Отношение к бузине как к полезному и благодетельному растению, своего рода почитание бузины сосуществует с восприятием ее как кустарника демонического, связанного с хтониче-ским началом, нечистыми духами и т.п. вещами. И основной причиной этого, по-ввдимому, являются верования, которые описывают бузину как место обитания демонов. Поляки Жешов-ского края связывали происхождение бузины непосредственно с дьяволом: они «уверяли... что bez означавт то же, что и bies. Тот первый бес, который выбрал. котловину [нитаемую Biesnik] для обитания, посеял столько бузины, чтобы она его охраняла»11. Поляки, кашубы, жители Западной Украины считали, что под бузиной, в ее корнях, а также в самом дереве живет демоническое существо (черт, bies, дьявол, сатана, zle, dywo, дШъко, didko и др.).
В других регионах Польши и Украины бузину считали местом обитания домашних духов, опекунов хозяйства, таких как ди-дух, skrzat, duszki и др. По словацкому поверью, в красной бузине живет pikulík - домашний дух, приносящий хозяевам деньги12. Кашубы рассказывали, что краснолюдки (krásnqta) - мелкие домашние духи-по^овители - обитают в том числе в саду под бузиной и насылают сыпь на детей, которые мочатся под такими кустами13. Свидетельства о демонах около бузины из регионов Южной Славии единичны. Так, например, сербы говорили, что во время ее
490
ТА Агапкина
цветения часто видят дьявола14.
Последствия подобной «ло^шизации» демонов вокруг бузины, на или под ней были довольно разнообразными, хотя и вполне ожидаемыми.
Во-первых, бузина воспринималась как своего рода «зона контакта» с демонами и духами. В Польше (Добшшская земля) под бузиной осуществляли обмен «подоинчи», подброшенного богинками или другими демоницами, на человеческое дитя: слегка побив «подаинчу», родители оставляли его под кустом бузины, откуда краснолюдки забирали его и куда возвращали человеческое дитя15.
Во-вторых, связь бузины с демоническим началом и сформировавшийся вследствие этого негативный ореол растения, по-видимому, объясняют и тот факт, что за бузиной «з^фепились» некоторые легендарные сюжеты, касающиеся драматических событий священной истории. Подобно осине на большей части восточнославянской территории, на западе Украины и в Польше бузина воспринималась как дерево, на котором повесился Иуда16.
Впрочем, негативные ассоциации бузины касались не только легендарных сюжетов. Ее демонический ореол, с одной стороны, и некоторые природные особенности, с другой, усиливая друг друга, провоцировали отрицательное отношение к бузине, проявляющееся в разных сферах и жанрах.
Способность бузины в естественных условиях легко дичать и быстро разрастаться, образуя целые заросли (в населенных пунктах, на кладбищах, вдоль дорог и на пустошах), на уровне верований приобретает символический смысл, и в результате бузина становится символом запустения, заброшенности. Украинцы Черниговщины полагали, что если бузина растет во дворе, значит дом в упадке или скоро опустеет: «Бузина как ст^е расти, дак там двор запустуе»17. В том же значении бузина упоминается в проклятиях, см. македонское: «Зова ти на огн>инггу никнула» Ртоб у тебя в очаге выросла бузина, т.е. чтобы опустел твой дом]18.
Причастность бузины к сфере хтонического (ср. дьявола, живущего под бузиной), возможно, проливает свет еще на две области, касающиеся мифологии бузины.
Подобно вербе, бузина связывается с водой, хотя эти верования, кажется, относятся только к южным славянам. Болгары, например, считали, что там, где растет бузина, можно рыть колодцы, так как вода недалеко19. На Балканах, в Боснии и других регионах Южной Славии ветки бузины черной, бузины красной, а
Символика деревьев в традиционной культуре славян: бузина... 491
также бузину травянистую широко использовали в обрядах вызывания дождя. Ими с ног до головы укутывали ряженых персонажей «додолу» или «пеперуду», а другие участиики обрядов держали в руках букетики бузины или были украшены ею.
Кроме того, бузина фигурирует в отдельных контекстах, имеющих отношение к смерти. В частности, из ее веток в Польше делали погребальные венки20. Лужичане считали, что, когда упоминавшийся выше демон bozaglos («глас божий»), обычно сидевший на ветках растущей у дома бузины, переселялся под этот куст, это предвещало близкую смерть кого-то из домочадцев21. Связь бузины со смертью в целом для славян нетипична, зато находит широкие параллели у немцев, где она считается деревом смерти. Веткой бузины измеряли гроб; у погонщика, который вез гроб, ветка бузины служила хлыстом; ветками бузины покрывали тело покойника; в Тироле перед гробом несли «^ишый, как жизнь» крест из бузины, который затем втыкали в могилу, и т.д.22.
Почтение к этому растению, с одной стороны, и исходящая от бузины опасность, с другой, вызвали к жизни запреты корчевать, реже рубить и еще реже сжигать бузину (а также ломать ее ветки, сжигать, спать или мочиться под ней и нек. др.), запреты, имеющие поистине тотальный характер и соблюдаемые везде, где хотя бы в малой степени была выражена, проявляла себя мифология этого растения. Последствиями их нарушения становились смерть, болезни, падеж скота, реже неурожай и другие несчастья. В польском и западноукраинском фольклоре известны многочисленные былички, описывающие то, что происходит с человеком, нарушающим один из таких запретов; лейтмотивом этих быличек становится «месть» бузины. Единственным спасением для пострадавших от бузины является возвращение срубленного, сломанного или выкорчеванного кустарника или его ветвей на прежнее место, см. в западноукраинской быличке: некий Андрий срубил бузину (бзину), так как собирался ставить забор: «так зараз руки стали деревом, що ни мп1 шчо робити. Тай казау зараз пшт роскидати, так тогда му зараз стало лекше»23.
Опасной близостью к нечистой силе объясняют и запрет что-либо строить на том месте, где растет бузина. В Закарпатье рассказывали о человеке, поставившем хлев там, где был куст бузины: Юн у Дашыт поставив си господар стодолу, тей на caмi середиш на тощ був корч бзиновий; так уже якось припало. А вш корч зрубав, як стодолу ставив. Ну, шчого. Поставили, уже все готове - аж ту ему кшька ночий раз по раз приходит щось вщь вти, уже певне не що як "той", бодай скамшв; серед
492
ТА. Агапкина
ночи приходит, тей каже: "Перекигни си стодолу, бо вмреш!" I зараз шдь той чьис таки ж^шса му вмерла, i двое дтш - звичайне: то вже нечиста справа. Тогда вшь спросив си господарш, тей пе-рекингули стодолу, аж той тж поминули - тей вже шчого му не робило»24.
Рассматривая мифологию и ритуальную практику, касающуюся бузины, нельзя обойти вниманием еще две сферы традиционной культуры, точнее, магии, в которых не обошлось без ее участия. Обе они стоят несколько особняком по отношению к основному корпусу верований и ритуалов.
Любовная магия. П. Соботка писал, что в славянском песенном фольклоре бузина символизирует замужество и чувственность. У чехов и словенцев к бузине девушки обращались во время гаданий о замужестве. Вечером на святки девушка шла к бузине, трясла ее и говорила: «Tresu, tfesu bez, ozvi se mi pes, kde muj mily jest» [Трясу, трясу бузину, отзовись, пес, оттуда, где мой милый]25. Словенцы считали, что в этот момент можно увидеть суженого в кусте бузины26. У словаков в любовной магии использовался огонь из семи щепок бузины27. Обращают на себя внимание и крайне редкие у славян ассоциации бузины с непристойным поведением. Так, чехи и словаки иногда называли потаскуху panna z bezu28; те же мотивы встречаются в детских дразнилках: «Baba leze do bezu, ja tam za ni polezu, kudy baba, tudy ja, budeme tam obadva» [Баба лезет на бузину, я полезу туда за ней, куда баба, туда и я, будем там вдвоем]29.
Неслучайно, что эти немногочисленные свидетельства, сосредоточенные на самом западе славянского мира (Чехия, Моравия, Словения), находят широкие параллели в германской традиции. Согласно «Словарю немецких суеверий», распутницам ветки бузины втыкали в окна в Духов день. Бузина часто упоминается в эротических песнях. Так же, как и славяне, немецкие девушки гадали: считалось, что если девушка в Фомин день потрясет куст бузины во время благовеста, то жених появится с той стороны, откуда в этот момент залает собака. В XVI в. в процессе против ведьм в Госларе (^^сняя Саксония) упоминалось заклинание, обращенное к цветущей бузине, с помощью которого можно было завоевать любовь мужчины, и т.д.30.
Вторая область, в которой проявляет себя бузина, - магия, связанная с общественными отношениями. Нам уже приходилось писать об украинских заговорах, в основе которых -упоминание о некоем преступлении, совершенном в прошлом31. Как правило, эти преступления восходят к событиям библейской
Символика деревьев в традиционной культуре славян: бузина... 493
или культурной истории (и связаны с сюжетами об Эдипе, Иуде, Каине и Авеле и т.п.). Смысл этих заговоров состоит в том, чтобы провести аналогию между преступлениями прошлого, которые, несмотря на тяжесть содеянного, якобы завершились для их участников благополучно, и текущими событиями, которые для того, кто читает этот заговор, также должны пройти без каких-отбо последствий. Например, чтобы выиграть судебный процесс, человек накануне отправлялся к кусту бузины, где один или с партнером разыгрывал такой, например, диалог: «Добридень to6í, бузино! Чи сколов брат брата? - Сколов. - Який суд судили? - Затрется, замнется, тай так минется»32.
Конечно, велик соблазн увидеть в этом и других подобных ему заговорах отражение демонической сущности бузины и связать их с дьяволом и другими демонами, которые обитают под ней. Однако едва ли это правомерно. Скорее имеет смысл указать на редкие примеры использования бузины в судебной магии, которые, возможно, свидетельствуют о каких-то глубоких, но до настоящего времени не известных нам способах ее магического применения. Так, жители Виленской губ. полагали, что, идя в суд, надо взять с собой ветку бузины, а также хлеба и соли, и тогда дело будет выиграно33. Немецкие адвокаты, по сообщению А. Фишера, еще в XIV в. брали с собой в суд палочки из бузины - «ut vincant
in causis» [доя победы в делах]34.
***
Мы уже упоминали, что бузина как культурный символ и инструмент магии известна славянам далеко не повсеместно. Основная область его распространения - Западная Славия и примыкающая к ней Западная Украина. Такая регионализация растительного символа в данном случае не мотивирована природными факторами (бузина растет повсеместно в зонах умеренного и субтропического климата, к которым относится большая часть территории расселения славян), что заставляет искать для ее объяснения внешние причины. Поэтому мы готовы согласиться с мнением тех исследователей (E. Majewski, K. Moszynski), которые усматривали в славянских верованиях и ритуалах, связанных с бузиной, немецкое влияние. И действительно: многие аспекты этого растительного символа как бы продолжают соответствующие немецкие верования (это и широкое применение бузины в народной медицине, и обращенные к ней заговоры, и запреты, и любовная магия). Однако куда важнее другое: не единичные совпадения, а общая конфигурация символа: присутствие под бузиной некоего духа или
494
ТА Агапкина
демона как причина почтительно-настороженного к ней отношения и соблюдаемых запретов; народномедицинское применение бузины, явно превосходящее ее использование в апотропеической магии, и т.д.
Вместе с тем нельзя не заметить и отличий, главное из которых состоит в том, что если в немецкой мифологии под бузиной и в ней самой обитают по преимуществу духи дерева, духи плодородия и иные благодетельные существа, то в западнославянской и западноукраинской - преимущественно дьявол и иже с ним. Такой смысловой сдвиг приводит к изменению общей оценки дерева, и бузина начинает восприниматься как источник опасности и заповедный объект, практическое использование которого сильно ограничено. Наконец, с бузиной оказываются связаны драматические сюжеты священной истории (^ежде всего повешение Иуды), она ассоциируется с запустением и хтоническими силами и в результате окончательно переходит в разряд пробитых деревьев. Мы склонны думать, что именно это имел в виду К. Мошиньский, когда сравнивал бузину с осиной, полагая, что их объединяет один и тот же тип верований35.
Примечания
1 Handwörterbuch des deutschen Aberglaubens / Hrsg. von H. Bächtold-Stäu-bli unter Mitwirkung von E. Hoffmann-Krayer. Berlin; Leipzig, 1927-1942. Bd 4. S. 261-275.
2 Rasla je jelka do neba. Zgodbe iz nasega ljudskega herbarija / Ur. Z. Smitek, M. Kropej, R. Dapit. Radovljica, 2012. N 29.
3 Grohmann J. V. Aberglauben und Gebräuche aus Böhmen and Mähren. Prag; Leipzig, 1864. Bd 1. S. 181.
4 Simic S. Narodna medicina u Kratovu // Zbornik za narodni zivot i obiöaje Juznih Slavena. Zagreb, 1964. S. 351.
5 Archiwum Katedry Etnologii i Antropologii Kulturowej Uniwersytetu War-szawskiego. A 25, Хелмское воев.
6 Bartsch K. Sagen, Märchen und Gebräuche aus Meklenburg. Wien, 1880. Bd 2. S. 102, 366-367, 402; Wislocki H. Volksglaube und Volksbrauch der Siebenbürger Sachsen. Berlin, 1893. S. 92, 106 и т.д.
7 CzernikS. Sny i widma. Warszawa, 1971. S. 65.
8 Телбизов К, Векова-Тепбизова M. Традиционен бит и култура на банат-ските българи // Сборник за народни умотворения, наука и книжнина. София, 1963. Кн. 51. C. 180.
9 Франко И. JlroflOBi BipyBara на Пщпрю // ЕтноГрафтаий 36ipmnc. Львш,
1898. Т. 5. C. 211.
10 ВукановиН Т. Енциклопедща народног живота, oöiraaja и веровала у Срба на Косову и Метохщи (VI - почетак XX в.). Београд, 2001. C. 145.
Символика деревьев в традиционной культуре славян: бузина... 495
11 KotulaF. Po Rzeszowskim Podgórzu bi^dz^c. Kraków, 1974. S. 35.
12 Olejník J. Liecivost' a magická moc niektorych krov a stromov v poverovych predstavách l'udu v oblasti Vysokich Tatier // Sborník prác o tatranskom národnom parku. Bratislava, 1966. N 9. S. 198.
13 Sychta B. Slownik gwar kaszubskich na tle kultury ludowej. Warszawa; Wroclaw; Kraków; Gdañsk, 1969. T. 2. S. 236, 238.
14 ЧцкановиН В. Речник српских народних веровала о бшькама. Београд,
1985. С. 103.
15 Petrow A. Lud ziemi Dobrzyñskiej // Zbiór wiadomoáci do antropologii kra-jowej. Kraków, 1878. T. 2. S. 141.
16 Дантьченко H. Этнографические сведения о Подольской губернии. Ка-менецк-Подольский, 1869. Вып. 1. С. 16.
17 Полесский архив Института славяноведения РАН (Москва). С. Маки-шин Черниговской обл.
18 ТаноеиН Ст. Урок - уручова^ у околини Ъев^елще // Гласник Етно-графског My3eja у Београду. 1934. К&. 9. С. 36.
19 Сборник за народни умотворения, наука и книжнина. София, 1890. Кн. 3. С. 86. f
20 Sikora I. Swiat roslinny w kulturze ludowej i folklorze literackim // Literatura Ludowa. 1983. N 2. S. 37-38.
21 Schulenburg W. von. Wendisches Volksthum in Sage, Brauch und Sitte. Berlin, 1882. S. 145.
22 Handwörterbuch des deutschen Aberglaubens..., s.v. Holunder; FischerA. Zwyczaje pogrzebowe ludu polskiego. Lwów, 1921. S. 346-347.
23 ГнатюкВ. Знадоби до украшсько! демонольогп. Т. 2. Вип. 1 // Етнографтаий зйрник JIlbíb, 1912. Т. 33. С. 17-18 (№ 52).
24 Колеса Ф. Лкщш BipyBainM на Пщпрю // ЕтноГраф^^ний 3ÖipHHK Львт, 1898. T. 5. С. 89.
25 Cesky lid. Praha, 1891. T. 1. S. 295.
26 Kuret N. Prazniöno leto Slovencev. Celje, 1967. D. 2. S. 125-126.
27 Olejník J. Op.cit. S. 198.
28 Kostiál J. Cechisch-slovakisches erotisch-skatologisches Idiotikon // Anthro-pophyteia. 1909. Bd 6. S. 27.
29 Erben K. Prostonárodní ¡Seské písne a fikadla. Praha, 1984. S. 39.
30 Handwörterbuch des deutschen Aberglaubens. , s.v. Holunder.
31 Агапкина ТА. Восточнославянские заговоры в сравнительном освещении: Сюжетика и образ мира. М., 2010. С. 627-628.
32 Милорадович В. Украинские тайные знания и чары (^но^ш^ический очерк) // Пошана. Сборник Харьковского историко-фшологического общества. Харьков, 1909. Т. 18. С. 236, Полтавская губ.
33 Szukiewicz W. Wierzenia i praktyki ludowe // Wisla. 1903. T. 17, zesz. 4. S. 271.
34 Fischer A. Op. cit. S. 347.
35 Moszynski K. Kultura ludowa Slowian. T. 2, ч. 1. Kultura materialna. Warszawa, 1967. S. 531.
