CC BY
31
УДК 140
Левченко А.А. студент 2 курса факультет "Лечебное дело" СГМУ им. В.И. Разумовского научный руководитель: Кампос А.Д., к.ф.н.
ассистент Россия, г. Саратов СИМВОЛИЧЕСКИЙ ОБМЕН И ДИСКУРС ОБЪЕКТОВ В ТЕОРИИ ЖАНА БОДРИЙЯРА Аннотация: Концепция символического обмена французского философа Жана Бодрийяра оказала значительное влияние на гуманитарную мысль второй половины ХХ века, а также на всю европейскую культуру. Теория символического обмена расширяет рамки психоанализа Фрейда, претендуя на тотальное распространение в отношении всех вещей, а не только в рамках человеческой психики.
Ключевые слова: Жан Бодрийяр, Зигмунд Фрейд, психоанализ, символический обмен, смерть, культура.
Levchenko A.A.
Student 2 course
Saratov State Medical University them V.I. Razumovsky
Russia, Saratov Scientifiс director: Kampos A.D.
Cand.philosopher. sciences. Assistant THE SYMBOLIC EXCHANGE AND DISCOURSE OF OBJECTS IN
THE THEORY OF JEAN BAUDRILLARD Abstract: The purpose of this article is to consider the concept of the symbolic exchange of Jean Baudrillard. This idea had a significant impact on the humanitarian thought of the second half of the twentieth century, as well as the whole of European culture. The theory of symbolic exchange extends the framework of Freud's psychoanalysis, claiming a total spread over all things, and not only within the framework of the human psyche.
Key words: Jean Baudrillard, Sigmund Freud, psychoanalysis, symbolic exchange, death, culture.
Жан Бодрийяр является одним из крупнейших мыслителей, оказавших значительное влияние на облик культуры и гуманитарного мышления второй половины ХХ века. Являясь одним из авторов концепции общества потребления, в конце 60-х - начале 70-х гг. ХХ столетия он начинал свой путь с теории символического обмена, синтезирующей в себе достижения психоанализа и структурной антропологии.
Согласно Ж. Бодрийяру, символический обмен - это «процесс, стирающий любые привычные нам границы между явлениями, процесс, в
пространстве которого все модальности ценности, следовательно, могут функционировать лишь на грани своего рода неразличимости» [2, с. 11]. Символический обмен можно охарактеризовать как подарок, который не имеет стоимость для получателя, но важен сам акт его существования, точнее, момент «дарения». Если в процессе символического обмена присутствует предмет, то он обладает символической меновой стоимостью, которая и обязывает обмену продолжаться дальше, но эта стоимость всегда условная, то есть не зависящая от меновой экономической стоимости. Символический обмен делится на материальный и кодифицирован в качестве знаков. «Только начиная с того - теоретически изолируемого -момента, когда обмен уже не оказывается чисто транзитивным, когда предмет (материал обмена) становится чем -то самодовлеющим, этот предмет овеществляется в форме знака» [1, с. 71]. Такой принцип символического обмена становиться преобладающим в условиях современного мира, а если рассматривать его в гиперреальности, то он становиться единственно возможным.
В работе «Символический обмен и смерть» в главе «политическая экономия и смерть» показывается роль символического обмена в процессе развития общественных отношений на примере рассмотрения «обмана» и феномена «смерти» во всем многообразии их проявлений. «От первобытных обществ к обществам современным идёт необратимая эволюция: мало -помалу мертвые перестают существовать. Они выводятся за рамки символического оборота группы» [4, с. 223]. Таким образом, люди пытаются обмануть самих себя в отсутствии «смерти», но она не исчезает вместе с отсутствием соответствующего символического обмена и ритуала, она лишь потеряв форму, распространяется повсеместно и становиться всеохватывающей. «Раз нет больше кладбища, значит его функцию выполняют все современные города в целом - это мертвые города и города смерти» [4, с. 223]. Происходит тотальный обман, обман не только на уровне социальных действий, что возможно является позитивным, но также и в сознании, мышлении личностей, а соответственно качественно меняет мировосприятие. С помощью символического обмена между жизнью и смертью восстанавливаются отношения, но уже в виде «безразлично -фатального послежития». Хотя Ж. Бодрийяр и критически оценивает возможности современного общества к адекватному пониманию мира, но он также и признаёт, что исходя из существования «символического обмена», как действующего процесса, способствует возможности отыскания подлинного смысла, так как «символический» обмен не всегда уничтожает материально существующие вещи, понимаемые в широком смысле слова. Но символический обмен становиться основанием взаимосвязи между «чем-то», что в итоге будет «обманом», обманом реальности.
Рецепция «обмана» в воззрениях Бодрийяра важно для дальнейшего анализа явления «соблазна», которое всегда связано с обольщением и процессом обмана обольщённого. Разночтение пониманий «обмана» и
«смерти», данное французским философом выявляет подсознательно, рационально не регистрируемое понимание, которое способствует объективации достоверного смысла.
Французский философ не отрицает значения фрейдизма и марксизма в объяснении «смерти», которая понималась как нечто требующее негативной оценки и сублимации. «В теории и практике марксизма смерть изначально побеждена в понятии классового бытия или же интегрирована как фактор исторической негативности» [5, с. 267]. Если такое понимание марксизма можно назвать объективным, то в отношении к фрейдизму позиция Ж. Бодрийяра приобретает весьма специфичный вид. В первую очередь, это связано с неприятием психоанализа, в качестве учения обладающим своей методологией познания. Объясняя несостоятельность психоанализа, Ж. Бодрийяр пишет - «влечение к смерти - это как бы извечный процесс желания» [5, с. 267]. Такая позиция французского философа скорее возвращает нас к ницшевскому понятию «воли к уничтожению», как неизбежному следствию воли к самопреодолению [13, с. 119]. У З. Фрейда в фундаментальном труде «Введение в психоанализ» пассивное влечение к смерти заканчивает на моменте столкновения с активным Эросом, который не даёт безмятежно принять смерть, как должное [8, с. 269]. Процесс «желания» следует отнести уже к концепции принципа удовольствия и неудовольствия, который относится к другой модели структуры психики [9, с. 121-122]. Далее, также следует отметить, что учение в психоанализе о влечении к смерти должно быть дополнено структурной моделью психики индивида, но в рамках дискурса постмодернизма это становиться невозможным, отсюда неизбежно вытекают противоречия. Но дальнейшее развитие психоанализа после З. Фрейда показало, что в этом направлении всегда коренились внутренние противоречия, к главным из которых можно отнести соотношение практики и теории психоанализа. В работе К. Хорни «Новые пути в психоанализе» в 16-ой главе подробно описываются причины противоречий и пути их преодоления в психоанализе [10, с. 214 -236].
Безотносительно к объективности фрейдизма, Ж. Бодрийяр имплицитно воспринял ряд положений З. Фрейда, хотя и в сильно завуалированной форме. Даже на примере раскрытия понятии «соблазна» легко обнаруживается скрытый подтекст позднего психоанализа, который исходит из аналогичных посылок об опасности современной тенденции транссексуальности, в значении трансэстетичности. Э. Нойман показывает последствия переориентации индивидов со «старой» частной этики на коллективную «современную», что становится причиной отсутствия границы между индивидуальными потребностями, приводят их на статус массовых, в результате рождается «теневая» этика, которая доступна каждому и всегда [7, с. 39-40]. Массовость и доступность не означает негативность, но если происходит смешение противоположных ценностей, то рождается «тень» ценностей, которая по своему существу не несёт более ничего нормативного, только слова, не имеющие даже смыслового
подтекста, безразличность и пассивное восприятие - вот те пейративы, которые приводят к деструктивным последствиям. Это положение справедливо не только для теории Э. Ноймана, но и для Ж. Бодрийяра, который в другой стилистической форме выражения приходит к аналогичным выводам.
Можно выделить несколько созданных символическим обменом «транс» уровней, начиная с телесности, переходя к искусству и возвышаясь в политико-экономической сфере. Потеря своей телесности, означает не что иное, как проявление технического прогресса в области медицины и косметологии. Возможность замены какой-либо части тела была известна давно, но изменении в современном мире происходят на качественно ином уровне - на «транссексуальном». «Транссексуальность не в анатомическом, а в более общем смысле. Речь идёт о маскараде, об игре, построенной на коммутации признаков пола, на половом безразличии в противовес той, прежней игре...» [3, с. 31]. Судьба тела - это «искусственная судьба», а назначение - стать протезом и впоследствии потерять самоидентичность. Такой же механизм исчезновения уникальности и тотальное разрушение границ действует в области создания произведений искусства.
Трансэстетическое - воплощающее абсолютную идентичность, и проявляющееся в следовании канонам и проектам, уничтожает искусство и творящую реальность. «Искусство исчезает как символический акт, благодаря которому вещи исчезают ради высших эстетических ценностей, называющихся культурой » [6, с. 456]. Открытость искусства, которое должно быть личностным, духовным, интимным, устраняет преграды между искусством и пассивным накоплением ценностей, роскошь более не определима как интеллектуальная, это только накопленное. Эстетика вслед за искусством также лишается своей основы в виде произведений искусства и гения творящего, и становиться частью общества потребления превращаясь в «трансэстетическое». Важно отметить, что бодрийяровский концепт симуляции предвосхищается уже в тезисе Мартина Хайдеггера о «забвении Бытия», которое осуществляется посредством инструментализации нашей речи - того онтологического основания, на котором выстраивается любое символическое образование человеческого мира [11, с. 276]. Превращаясь в кибернетическую, замкнутую в самой себе систему знаков, язык отрывается от сущности вещей и закрывает бытие [12, с. 50-51]. Подобно немецкому мыслителю, Ж. Бодрийяр не предлагает какого-либо конкретного способа преодоления существующего положения вещей, он просто указывает на факт, вернее на совокупность символов, и критикует неомарксизм за попытку изменить что-либо, так как, вмешавшись в механизм, становишься его частью. Устранение травмирующего ощущения от происходящего возможно при открытости и принятии существующих «транскультурных» моделей, при ясном и отчётливом осознании системы тотальной симуляции и подмене смыслов.
Вершиной абсурда виртуализации пространства экономики и политики
стало провозглашение опасности «виртуальной катастрофы». Кардинальное не соответствие между экономикой реальной и фиктивной выявилось в крахе Уолл-стрит в 1987, когда впервые крах виртуальной системы повлёк за собой массовые самоубийства. В современное время «виртуальные системы обмена» становятся ещё более изощрёнными, обмен между субъектами власти происходит не иначе, как в виде символов и знаков, что становиться подтверждение позиции Ж. Бодрийяра о провозглашение «трансэкономики», как наиболее яркого проявления тотальной симуляции охватывающей все сферы жизнедеятельности человека. Даже соблазн, который должен иметь символическое отношение к человеческому бытию, теперь перемещается в поле деятельности политики и экономики. Соблазнение на уровне политики окончательно лишается «мужского» и «женского» и всецело становиться безотносительным к полу и любым проявление человеческой индивидуальности. Но такой дисбаланс между экономикой реальной и виртуальной, по мнению французского мыслителя, может защитить от реальной катастрофы, которая будет уже не обратима. Но такая позиция вызывает сомнения, так как подобный аргумент принадлежит к социологическому знанию, а весь контекст символических взаимоотношений проистекает из умозрительных теоретических построений, которые недопустимы в подобном контексте. В такой ситуации легко обнаруживается двойственность концепции Ж. Бодрийяра, стремящегося выйти за рамки социологической констатации фактов и, обращаясь к философии, всё же использует данные из социально-экономической научной сферы в качестве аргументов. Но французский философ всегда уходит дальше и глубже в своих философских исканиях, чем исследование и применение поверхностных фактов, что можно наблюдать в социологии.
Использованные источники:
1. Бодрийяр Ж. К критике политической экономии знака / Ж. Бодрийяр; пер. с фр. Д. Кралечкин — М.: Академический Проект, 2007
2. Бодрийяр Ж. Пароли. От фрагмента к фрагменту / Ж. Бодрийяр; пер. с фр. Н. Суслова — Екатеринбург: У - Фактория, 2006
3. Бодрийяр Ж. Прозрачность Зла / Ж. Бодрийяр; пер. с фр. Л. Любарской и Е. Марковской— М.: «Добросвет», 2000
4. Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть / Ж. Бодрийяр; пер. и вст. ст. с. Н. Зенкина — М.: «Добросвет», 2000
5. Бодрийяр Ж. Соблазн / Ж. Бодрийяр; пер. А. Гараджа— М.: «Ad Marginem», 2000
6. Кантор В.К. История мировой философии / В. К. Кантор — М.: Астрель,
2007
7. Нойманн Э. Глубинная психология и новая этика / Э. Нойман — М.: «Академический проект», 1999
8. Фрейд З. Введение в психоанализ / З. Фрейд. — М.: АСТ:АСТ Москва,
2008
9. Фрейд З. Тотем и табу / З. Фрейд — СПб.: «Азбука-классика», 2005
10. Хорни К. Новые пути в психоанализе / К. Хорни; пер. с англ. А. Боковикова — М.: «Академический Проект», 2009.
11. Чебан, А.Г. Окказиональные новообразования в философском дискурсе М. Хайдеггера [Текст] / А.Г. Чебан // Язык и мир изучаемого языка. 2015. № 6 (6). С. 276-279.
12. Чебан, А.Г. Авторские неологизмы в философских произведениях Мартина Хайдеггера [Текст] / А.Г. Чебан. - Саратов: Изд-во Сарат. гос. мед. ун -та, 2017. - 136 с.
13. Кампос, А.Д. Критика рационального гуманизма в философии Фридриха Ницше [Текст] / А.Д. Кампос. - Саратов: Изд-во Сарат. гос. мед. ун-та, 2016.
УДК 141.32
Левченко А.А. студент 2 курса факультет «Лечебное дело» СГМУ им. В.И. Разумовского научный руководитель: Чебан А.Г.
ассистент Россия, г. Саратов ДИАЛЕКТИКА ЧУВСТВЕННОГО И НРАВСТВЕННОГО В
ФИЛОСОФИИ С. КЬЕРКЕГОРА Аннотация: Данное исследование посвящено проблеме соотношения чувственного и нравственного (эстетического и этического) в философии Къеркегора. Кьеркегор использует методологию Гегеля, применяя её к индивидуальному существованию. Кроме анализа двух стадий человеческого существования, исследуются способы интерпретации их роли в экзистенциализме Кьеркегора.
Ключевые слова: Кьеркегор, стадии существования, чувственность, нравственность, экзистенция, Гегель.
Levchenko A.A. Student 2 course
Saratov State Medical University them V.I. Razumovsky
Russia, Saratov Scientific director: Cheban, A. G.
Assistant
DIALECTICS OF THE SENSUAL AND MORAL IN THE PHILOSOPHY OF S. KIERKEGAARD
Abstract: This research is devoted to the problem of the relationship between the sensual and the moral (aesthetical and ethical) in the Kierkegaard's philosophy. Kierkegaard uses Hegel's methodology, applying it to individual existence. In addition to analyzing the two stages of human existence, ways of interpreting their role in Kierkegaard's existentialism are explored.
Key words: Kierkegaard, the stage of existence, sensuality, morality,
