CC BY
186
УДК 821.161.1
СИМВОЛИЧЕСКАЯ НАПОЛНЕННОСТЬ ОБРАЗА РОЗЫ В ПОЭТИЧЕСКОЙ ТКАНИ «ПЕРСИДСКИХ МОТИВОВ» С.А. ЕСЕНИНА
© Лариса Анатольевна Борзых
Мичуринский педагогический институт, г. Мичуринск, Россия, аспирант кафедры литературы; учитель русского языка и литературы Мичуринского лицея-интерната, e-mail: lborzix@yandex.ru
В статье речь идет о поэтической «оранжерее» Есенина. Исследуется «цветник» поэта, в котором концептуальным становится образ розы. Работа написана на материале «Персидских мотивов», где поэт демонстрирует индивидуальный путь использования флорообразности данного цветка.
Ключевые слова: образ розы; поэтическая символика; флоромотив.
В цветочном «букете» лирики Есенина отдельное место занимает роза. Розу называют царицей цветов. Этот замечательный цветок фигурирует в различных литературных произведениях, особенно в лирике. «Самые первые сведения о розе встречаются в народном эпосе Древней Индии, где этот цветок пользовался таким почетом, что якобы даже существовал закон, разрешавший человеку, принесшему царю розу, просить у того все, чего он только ни пожелает» [1]. Образ розы в русской литературе встречается уже в XVIII в., постепенно он трансформируется и приобретает новые поэтические символы. Роза не может быть воспринята как исконно русский образ, т. к. берет свои истоки из античности. В русскую лирику XIX столетия он входит благодаря творчеству
В.А. Жуковского, который находился под сильным влиянием произведений Гете. Образ розы постигается через призму современной европейской культуры, одновременно преломляясь в русской эстетике. Во второй половине XIX в. роза используется поэтами наравне с другими цветами, новые флоромо-тивы не возникают, практически обрывается развитие поэтической символики замечательного цветка. Лирика XX столетия вновь проявляет интерес к царице цветов, эволюция образа продолжается. Творчество Есени-
на сберегает за образом розы зафиксированные ранее флоромотивы: прелесть и красота цветка, его уподобление женской красоте, символ любви.
Этот цветок является одним из главных образов стихотворений второго периода творчества поэта и ключевым для цикла «Персидские мотивы». «Тема востока, - пишет А.Н. Захаров, - полноправно вошла в русскую литературу уже в XIX в. с поэзией М. Лермонтова и Я. Полонского. В начале двадцатого столетия немало вдохновенных строк посвятил востоку И. Бунин, автор «Завета Саади» и «Роз Шираза». В 20-е годы к теме Востока обращались многие современники Есенина. Незадолго до Есенина в Иране побывал В. Хлебников, фрагменты его «восточных» стихотворений звучали в московских поэтических кафе. В его отзывах о Персии переплелись явь и сон, реальность и фантазия» [2].
Основополагающим подходом «восточного» цикла Есенина является противопоставление взглядов России и Востока на любовь и свободу, которое нивелируется к концу путем осмысления связи лирического героя с восточными поэтами. 11 августа 1920 г. в письме к Е.И. Лившиц, отправленном из Минеральных Вод, поэт делился своими впечатлениями от Кавказа: «Сегодня утром мы
из Кисловодска выехали в Баку, и, глядя из окна вагона на эти кавказские пейзажи, внутри сделалось как-то тесно и неловко. Я здесь второй раз в этих местах и абсолютно не понимаю, чем поразили они тех, которые создали в нас образы Терека, Казбека, Дарьяла и всего прочего. Признаться, в Рязанской губ. я Кавказом был больше богат, чем здесь...» [3]. Становится понятным, что для художника было важно не собственное созерцание красоты кавказского ландшафта, а скорее, сотворенный образ чуждой страны, когда-то воспетый литературными авторитетами. Однако со временем произошло изменение видения Кавказа Есениным: постепенно поэт почувствовал связь с природой Кавказа, зародились приятельские отношения с грузинскими поэтами. Поэтические персидские грезы творца обозначает А.Н. Захаров: «Поэт так глубоко проникся прелестью этого неповторимого мира, что сам отчасти поверил в то, что побывал в Персии. В трех из четырех известных вариантов автобиографии он указывает на это обстоятельство: «Сергей Есенин» (1922), «Автобиография» (1923), «Автобиография» (20 июня 1924). «Ах, и я эти страны знаю, // Сам немалый прошел там путь.», - писал поэт о Персии в стихотворении «Эта улица мне знакома.» (1923)» [2, с. 188].
В первом стихотворении цикла «Персидские мотивы» «Улеглась моя былая рана.» Есенин на восточный лад применяет образ розы. Художник использует традицию восточной поэзии, подразумевая под «царицей цветов» великолепие тегеранской девушки. А.И. Марченко, анализируя произведение, справедливо указывает на реальное и сказочное измерение в лирической ситуации стихотворения. Лирический герой говорит чайханщику, что похитит наилучшую розу, цветущую в его саду. Вместе с тем он отмечает противоположные суждения о любви русского и восточного народа, указывая на отсутствие свободы в отношениях между мужчиной и женщиной на Кавказе:
Мы в России девушек весенних
На цепи не держим, как собак,
Поцелуям учимся без денег,
Без кинжальных хитростей и драк [4].
В этих строках чувствуется искреннее неприятие есенинским лирическим героем
обычаев и жестоких нравов местных жителей, он не принимает насилие и хитрость во взаимоотношениях: деньги, кинжалы, цепь неприемлемы в истинной любви.
Во втором стихотворении цикла «Я спросил сегодня у менялы» поэт использует самый устойчивый концепт розы - любовное чувство. Созидая образ королевы цветов, Есенин упоминает не просто цветок, но и его красный цвет и лепестки. Считается, что из всех цветов красный обладает мощным влиянием. Он символически близок огню и может обозначать как любовь, так и смертельную борьбу. В народной поэтике красный цвет является цветом любви и страсти. В книге Д.П. Ознобишина «Селам, или Язык цветов» красной розе приписывалось символическое значение признания в любви и следующая реплика в разговоре на цветочном языке: «Ты победила мое сердце» [5]. Именно эта символическая наполненность данного образа, на наш взгляд, подтверждается в произведении:
Я спросил сегодня у менялы,
Что дает за полтумана по рублю,
Как сказать мне для прекрасной Лалы По-персидски нежное «люблю»?
Поцелуй названья не имеет,
Поцелуй не надпись на гробах.
Красной розой поцелуи веют,
Лепестками тая на губах (т. 1, с. 251).
Поцелуй влюбленного героя, благоухающий розой, напоен страстью, подлинным, глубоким чувством любви к прекрасной Лале. Более того, поцелуй губ уподобляется нежности лепестков роз. Так, поэт, используя восточную традицию, живописует красочное полотно любви, где не последнюю роль исполняет превосходная «гюль» (роза).
В стихотворении «Ты сказала, что Саади.» вновь девушка и ее красота вызывают у поэта образ розы. Правда, в данном произведении лирический герой противопоставляет между собой обладательниц великолепия и красоты, отдавая предпочтение смертной деве Шаганэ. «Сергей Александрович познакомился в Батуме с молодой армянкой по имени Шаганэ. Это была на редкость интересная, культурная учительница местной армянской школы, прекрасно владевшая русским языком. Интересна была и младшая ее
сестра Катя, тоже учительница. У нее было прекрасное лицо армянской Суламифи. Она знала стихи Есенина и потянулась к поэту всей душой. Есенин, однако, пленился ее сестрой, с лицом совершенно нетипичным для восточной женщины. Есенина пленило в ней и то, что:
Там, на севере, девушка тоже,
На тебя она очень похожа.
Внешнее сходство с любимой девушкой и ее певучее уменьшительное имя вызывали у Есенина большое чувство нежности к Шаганэ. Свидетельство этому - стихи, посвященные ей в цикле «Персидские мотивы».» [3, с. 332], - вспоминал знакомый Есенина Л.И. Повицкий, тесно общавшийся с ним во время пребывания поэта в Батуми. Стихотворение «Ты сказала, что Саади.» было написано художником через несколько дней после знаменательного знакомства с восточной девушкой. Интересно обратиться к творчеству А.С. Пушкина, зная, сколь высоко Есенин ценил наследие великого русского таланта. В.А. Мануйлов вспоминает: «Когда молча расходились, один из молодых журналистов обратился к Сергею Александровичу и стал в неумеренно восторженных выражениях сравнивать его с Пушкиным. Есенин не на шутку рассердился:
- Да ты о Пушкине понятия не имеешь! Пушкин был один из самых образованных писателей в Европе. Языки знал. Работать над стихами умел. А что я? Конечно, талантливый человек. Но невежественный. Работать над стихами так и не научился. До Пушкина мне, брат, далеко.» [3, с. 319]. В свою очередь, журналист Н.К. Вержбицкий рассказывал о том, что именно на Кавказе Есенин, как он сам выразился, «в полную силу» начал читать великого поэта [3, с. 324]. В поэзии Пушкина розы нередко служили для обозначения душевных состояний и жизненных обстоятельств, часто упоминались в связи с радостью, успехом, весельем, беззаботностью, поэтическими мечтаниями:
У Есенина розы, имеющие прямое значение в стихотворении «Ты сказала, что Саади.» - цветы, которые вызывают в герое отнюдь не положительные эмоции, наоборот, ощущаются им враждебно. Вспоминается произведение Ивана Мятлева «Розы», благодаря которому в некоторой степени в XX столетии возродился интерес к образу королевы цветов. Розы здесь также являются реальной частицей природы. Как и в эпоху романтизма, розы красивы, «свежи»; они восхищают лирического героя. Но они даруют счастье только тогда, когда живые, Мятлев напоминает о заветности этого растения. Однако герою недолго пришлось любоваться великолепием царицы: юная дева пожелала венок из роз, она захотела сама стать королевой. Мир природы не простил нарушительницу его гармонии:
И где ж она?.. В погосте белый камень,
На камне - роз моих завянувший венок.
«Розы». 1834
Как и герой Мятлева, лирический герой Есенина в большой степени покорен прелестью девицы. Однако мятлевский герой во многом мягче и сентиментальнее, он помнит о заветности этих цветов, искренне считает, что они кажутся еще прелестней и свежей на челе прекрасной девы. Герой Есенина во всю проявляет свое бунтарство и страсть: «И не мучь меня заветом, // У меня заветов нет», оправдываясь поэтической сущностью. Он сознательно готов уничтожить розы только потому, «чтобы не было на свете // лучше милой Шаганэ»; не было ничего, что могло бы превосходить ее по красоте и великолепию.
«Гюль» в стихотворении «Свет вечерний шафранного края» заново порождает поэтические ассоциации востока, раскрывая при этом новую флористическую эмблему. Лирический герой выражает недовольство по отношению к тому, что «персияне держат женщин и дев под чадрой». Рассуждая над причиной неволи восточных женщин и не находя ответ, герой заповедует собеседнице не скрывать свою прелесть:
Доселе в резвости беспечной
Брели по розам дни мои; Потому и прекрасные щеки
В невинной ясности сердечной Перед миром грешно закрывать,
Не знал мучений я в любви. Коль дала их природа-мать (т. 1, с. 257).
«Послание к Юдину». 1815
Отметим, что автор в выражении смысловой нагрузки своего творения огромную роль отводит розе, присваивая ей флоромо-тив свободы. Художник проводит интересную параллель между девой и розой как частицами единой матушки-природы. Женщина шафранного края вынуждена таить свое великолепие, что не приемлемо, по суждениям лирического героя, а роза, как и любое выражение малой толики природного мира, обладает свободой, ведь «тихо розы бегут по полям». При этом ощущается непринужденное, гармоничное дыхание цветка. Таким образом, поэт снова приводит нас к мысли о том, что связь природы и человека неоспорима, а человеку, в свою очередь, как элементу макрокосмоса дарована свобода, которой необходимо пользоваться, «ведь и так коротка наша жизнь».
Есенин упоминает розу, к которой тянутся губы лирического героя, и в стихотворении «Золото холодное луны». В этом философском размышлении розы символизируют любовь к женщине, к жизни в целом и помогают передать светлое настроение лирического «я». Во многом благодаря образу розы в есенинском цикле возникают поэтические ассоциации востока и мотив воспоминания о молодой персиянке («Голубая родина Фирдуси.», «В Хороссане есть такие двери.»). Роза символизирует радость воспоминания о далеком крае, красоту и свежесть «задумчивой пери»; именно там, «где обсыпан розами порог», живет возлюбленная лирического героя.
В стихотворении «Отчего луна так светит тускло.» королева предстает как самостоятельный персонаж. Измена Шаганэ вызвала глубокое состояние печали, грусти природы, луны и цветов. Герой, вопрошая у кипарисов и цветов о причине печального света луны, получает ответ именно от розы. Обращает на себя внимание тот факт, что поэт наделяет царицу способностью разделять чувства лирического «я»:
И цветы сказали: «Ты почувствуй
По печали розы шелестящей» (т. 1, с. 271).
Язык розы - это целая энциклопедия любовного чувства, богатейший свод намеков. По селамному списку Д.П. Ознобишина, лепестки розы имели свою реплику: «да». В связи с этим, нам представляется, что только
этот цветок был способен на диалог с лирическим героем, лишь в уста розы поэт вложил слова признания в предательстве прекрасной женщины.
Прославленной темой персидской поэзии считается великолепие весенней природы и любовь соловья и розы. В Древнем Иране, стране персов, роза особенно почиталась, и многие поэты написали о прелести этого цветка.
По словам одного из поэтов, роза была ниспослана на Землю самим Аллахом. К нему явились однажды все дети Флоры с просьбой назначить им нового повелителя вместо сонливого лотоса (нильской водяной лилии), который, хотя и был красив, но забывал среди ночи свои обязанности правителя. Тогда Аллах, благосклонно выслушав детей Флоры, внял просьбе и сделал их правительницей белую розу с острыми шипами.
Когда соловей увидел новую царицу цветов, то был так пленен ее прелестью, что в восторге прижал ее к своей груди. Но острые шипы, словно кинжалы, вонзились ему в сердце, и теплая алая кровь, брызнув из любящей груди несчастного, оросила собой нежные лепестки дивного цветка. Вот почему, говорит персидское сказание, многие наружные лепестки розы до сих пор сохраняют свой розоватый оттенок.
Слово «гюль» - роза - издавна ласкает ухо перса, и недаром сама Персия (Иран) у поэтов получила название «Гюлистан» -сад роз» [1, с. 10-11], - сообщает Н.Ф. Золот-ницкий.
Мотивы персидской поэзии с излюбленными образами поэта-соловья и девушки розы использовали многие русские творцы. Эти символы были популярны и в произведениях А.С. Пушкина («Соловей и роза», 1827). Однако здесь автор спорит с восточной традицией: влюбленный соловей дарит свой гимн царице цветов, самому великолепному цветку в мире, просит услышать его любовь. Но дивный цветок, обладая «хладной красотой», равнодушен к соловью, роза бесчувственна к его песне. Данная тема встречается и в поэзии А.А. Фета. Поэт не только спорит с восточным сюжетом, но и с Пушкиным. В стихотворении «Только встречу улыбку твою.» в памяти читателя вновь возрождается восточная легенда о розе и соловье. Влюбленный лирический герой воспевает
красоту своей возлюбленной, но не внешнюю красоту, а духовную. Роза становится олицетворением этой красоты. Е.А. Круглова справедливо отмечает иронию Фета в адрес древней восточной пары: «Он пишет, скорее, об антипаре. Об этом свидетельствуют такие лексемы, как «говорят», «будто», «неумолчно». Поэт подвергает сомнению искренность соловья, его радость, его любовь, а также способность к самопожертвованию ради любимой и ради красоты. Таким образом, соловей для автора не является воплощением настоящего поэта. <.> Роза не отвечает такому певцу, но не потому, что она бесчувственна, как это было у Пушкина, а потому, что она настолько прекрасна и чиста, что неискренние похвалы до ее слуха просто не доходят. <.>. Красота же остается красотой независимо от того, воспевают ее или нет. Она дает жизнь песне, но не наоборот. Таким образом, роза становится для поэта символом абсолютной красоты, причем красоты чистой» [6].
В заключительном стихотворении цикла «Персидские мотивы» «Голубая, да веселая страна.» Есенин также адресуется к вечному мотиву соловья и розы, издавна знаменитому как в восточной, так и в западной поэтической традиции,. Это стихотворение было написано с посвящением Гелии Николаевне Чагиной, дочери одного из близких товарищей поэта П.И. Чагина, настоящее имя которой - Роза. Из воспоминаний Р. П. Чаги-ной: «Вспоминается мне белокурый, молодой, светлоглазый, красивый дядя. Очень хорошо относился ко мне, с лаской и заботой. <.>. Я изображала из себя актрису и очень любила называть себя Гелия Николаевна (почему и откуда я взяла это имя, ни я ни мама не помним). Часто я изображала телефонный разговор, и мы с ним переговаривались. Он называл меня: Гелия. И я радовалась.
Однажды он и посвятил мне свое стихотворение «Голубая да веселая страна».» [3, с. 355].
Как и в стихотворении А. Фета «Соловей и роза (Подражание восточному)», роза дает возможность выстроить символико-диалогические отношения между героями. Соловей кличет свою возлюбленную розу, но они обречены на разлуку. Диалог понимания девочки Гелии и лирического героя корреспондирует с диалогом царицы цветов и соловья.
Отметим, лирический герой сам указывает своей собеседнице на их различное мировоззрение: «Ты - ребенок, в этом спора нет, // Да и я ведь разве не поэт?». Отсюда видится разное миропонимание других героев повествования (розы и соловья), но это не мешает им проявлять друг к другу благосклонность. Роза Есенина, в отличие от розы Пушкина (стихотворение «Соловей и роза»), не бесчувственна по отношению к соловью, она откликается взаимностью: «Но одна лишь сердцем улыбнется». Поэт-соловей любит именно эту розу, в этом он похож на соловья Фета, для которого важна, прежде всего, красота духовная:
Голубая да веселая страна.
Пусть вся жизнь моя за песню продана.
Но за Гелию в тенях ветвей
Обнимает розу соловей (т. 1, с. 275).
Из множества роз, склоняющихся над соловьем, он выбирает именно ту, которая готова любить, способна на чистые, светлые чувства. Лирический герой проводит параллель между духовной невинностью и целомудрием маленькой девочки и розой, возлюбленной поэта-соловья, которая смогла сохранить в себе эту непорочность. Таким образом, роза Есенина приобрела новый символический портрет: роза также великолепна, но великолепна не только внешне, она обладает душевной красотой, кроме того, «царица цветов» хочет и может любить.
Как видим, лирика Есенина развивает и обогащает известные флоромотивы, связанные с образом «царицы цветов». Поэтическое пространство художника дарит свежее дыхание уже существующим символам и метафорам, представляет собой новую ступень в осмыслении и развитии поэтического образа.
1. Золотницкий Н. Ф. Цветы в легендах и преданиях. М., 2005. С. 10.
2. Захаров А.Н. Художественно-философский мир Сергея Есенина. М., 2002. С. 186.
3. См.: Баранов В.С. Сергей Есенин. Биографическая хроника в воспоминаниях, фотографиях, письмах. М., 2003. С. 129.
4. Есенин С.А. Полн. собр. соч.: в 7 т. Т. 1. Стихотворения, не вошедшие в «Собрание стихотворений» / сост., подгот. текста и ком-мент. С.П. Кошечкина, Н.Г. Юсова. М., 1996.
С. 248. Далее цит. это издание с указанием тома и страницы в круглых скобках.
5. Ознобишин Д.П. Селам, или Язык цветов. Спб., 1830. С. 96.
6. Круглова Е.А. Символика розы в русской и немецкой поэзии конца XVIII - начала XX в.
(опыт сопоставления): автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 2003. С. 164-165.
Поступила в редакцию 1.11.2010 г.
UDC 821.161.1
SYMBOLIC FILLING OF ROSE IMAGE IN POETIC FABRIC OF “PERSIAN MOTIVES” BY S.A. ESENIN
Larisa Anatolyevna Borzykh, Michurinsk Pedagogical Institute, Michurinsk, Russia, Post-graduate Student of Literature Department; Teacher of Russian Language and Literature of Michurinsk Lyceum-Boarding House, е-mail: lbor-zix@yandex.ru
In the article the Esenin’s poetic “hothouse” is described. Poet’s “parterre” is researched, in which the conceptual idea becomes the rose appearance. The work is written on the bases of “Persian motives”, where the poet demonstrates the individual way of use of floristic shapes of this flower.
Key words: image of rose; poetic symbolism; floristic motif.
