CC BY
56
УДК 82.09
СИМУЛЬТАННЫЙ РОМАН ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XX ВЕКА
Н.Ю. Воробьева
SIMULT NOVEL IN THE FIRST HALF OF THE XX CENTURY N.U. Vorobeova
Рассматривается симультанный роман как особая форма развития литературного жанра, возникшая в первой половине XX века и наиболее представленная в Англии, Австрии, Германии и России. В исследовании определяются ключевые особенности сюжетостроения, хронотопа, композиции и стиля симультанного романа.
Ключевые слова: роман, хронотоп, сюжетная линия, симультанность, фрагментарность.
In the given work is considered simult novel as a special form of development of the literary genre, arisen in the first half of the XX century and mostly submitted in England, Austria, Germany and Russia. The research defines the features of making plot, features of time and space, composition and style of simult novel.
Keywords: the novel, the unity of time and space, the subject line, the simultation, the fragmentariness.
В узком, терминологическом смысле слово симультанный (от лат. эпли! - в одно и то же время) обозначает одновременность совершения чего-либо. В рамках литературоведческого осмысления симультанный - не только «одномоментный», но и параллельно действующий, одновременно свершающийся, существующий как не цельное единое целое. На рубеже Х1Х-ХХ веков кризис классического романа обернулся напряженными поисками иных форм создания «новой художественной реальности», которая бы в полной мере отразила как исторические события кануна первой мировой войны, так и культурные последствия этих событий. При этом именно конструктивные особенности романа на всем протяжении XX века наиболее полно отражают процесс развития либо стагнации романного жанра. XX век ознаменовался концептуальными спорами о судьбах романа в новом столетии. Осип Мандельштам объявил «Конец романа» почти одновременно с канонизацией этого жанра Михаилом Бахтиным.
Но уже к моменту определения кризиса романного жанра (статья Мандельштама датируется 1922 годом) Д. Лукач в «Теории романа» (1914-1915) охарактеризовал композицию романа как парадоксальный сплав гетерогенных и дискретных элементов в органическое единство, которое вновь и вновь отменяется, тем самым фиксируя неограниченный потенциал романного жанра именно в конструктивном, таком важном для искусства XX века, плане.
Воробьева Наталья Юрьевна, соискатель кафедры русского языка литературы ЮУрГУ. Научный руководитель - доктор филологических наук, профессор Е.В. Пономарева. E-mail: [email protected]
Цикличность в истории романа вообще устанавливается как особенность его романной конвенции: «Развитие жанра романа циклично по необходимости, по самой своей природе. Авторы (в том числе анонимные) рассказывают в романе одну и ту же историю - о жизни и смерти человека. Только понимают эту жизнь и смерть в соответствии со множеством разных меняющихся факторов»1.
Возникшая в 20-е - нач. 40-х годов, жанровая полемика была не только активно продолжена, но и получила неожиданную поддержку в виде большого количества новых литературных фактов в 50-60-е годы. Например, концепция романа Милана Кунде-ры («Смерть романа») развивает позиции предшественников и вместе с тем противостоит популярным у модернистских мыслителей идеям смерти романа.
Симультанный роман начинает формироваться к концу 10-х - началу 20-х годов XX века. Появляется целый ряд ярких текстов, состоящих из множества эпизодов, каждый из которых имеет собственную структуру, но при этом составляет вместе с другими элементами целостное, концептуальное единство. К таким романам можно отнести «Иосифа и его братьев» Т. Манна, «Лунатиков» Г. Броха, «Циников» А. Мариенгофа и др.
Проблема существования жанра романа в XX веке волновала писателей и критиков наряду с проблемой объективной возможности этого жанра не просто отражать, но интерпретировать современную ему жизнь.
Natalia Ju. Vorobeova, competitor of the Russian language and literature department of SUSU. Scintific adviser - PhD, professor Elena V. Ponomareva. E-mail: [email protected]
Воробьева Н.Ю.
Симультанный роман первой половины XX века
30-е годы ознаменовали апогей распада романной формы: целостная структура трансформировалась в отдельные фрагменты, части со своей композицией, набор непересекающихся сюжетных линий. Первый из названных романов, обладающий усложненной формой и состоящий из многих, не всегда последовательно связанных эпизодов, -«Иосиф и его братья» Т. Манна. В своей тетралогии Т. Манн изображает события прошлого, настоящего и будущего как единый процесс, подчиненный диалектической закономерности. Реализация этой задачи осуществляется, во-первых, через создание эпического стиля, который объединяет в себе различные культурно-исторические пласты и представляет все человечество как нечто единое; во-вторых, воплощением в тетралогии свойственной Ветхому Завету идеи - параллельное развития земного и божественного.
Первый том под названием «Былое Иакова» предваряется антропофилософским прологом «Сошествие в ад». Это фантастическое эссе напоминает тщательную подготовку перед отправкой в рискованную экспедицию, - путешествие в глубины прошлого, к праматерям всего сущего. Пролог включает всю историю отцов и праотцев Иосифа вплоть до Авраама и далее в глубь времен вплоть до сотворения мира. В свою очередь, «Былое Иакова», не придерживаясь естественной хронологии, то предвосхищает последующее, то возвращается к предыдущему, повествуя о событиях его жизни.
Вторая книга («Юный Иосиф») повествует о становлении мироощущения главного героя, его осмыслении себя в мире и мира в себе. «Иосиф в Египте» - третья книга об Иосифе — благодаря своему эротическому содержанию похожа на роман больше, чем все другие части произведения. В своем докладе по роману «Иосиф и его братья» Т. Манн говорит, что его произведение, если брать его как целое, в силу обстоятельств превратилось в нечто довольно сильно расходящееся с общепринятыми представлениями о романе. По мнению писателя, этот литературный жанр всегда был очень гибким и изменчивым, но сейчас дело, кажется, идет к тому, что скоро романом будет считаться все что угодно, но только не сам роман.
«Иосиф-кормилец» завершает всю тетралогию. В этой части Иосифа освобождают из заточения, и автор показывает дальнейшее развитие судьбы героя. Иосиф толкует сны знатных узников и сам видит вещие сны, и настает день, когда его поспешно освобождают из темницы, и он предстает перед фараоном. К тому времени ему исполнилось тридцать лет, а фараону - семнадцать. Этот глубоко одухотворенный и нежный отрок, богоискатель, как и отец Иосифа, влюбленный в мечтательную религию любви, взошел на трон, пока Иосиф томился в заточении. Он один из тех, кто предвосхищает будущее, христианин, родившийся до христианства, мифический прообраз «неподходящего путника на верном пути». Далее следует
целая серия глав с многочисленными сюжетными ответвлениями. В последнем, четвертом, томе есть стихотворение - песнь возвещения, которую музыкально одаренная девочка поет перед престарелым Иаковом и в которой столь причудливо переплетаются рифмованные реминисценции псалмов и строки с поэтической интонацией немецкого романтизма. Этот пример характеризует одну из главных особенностей всего романа - попытку объединить в себе многие исторические, временные, духовные пласты. «Иосиф и его братья» -синкретичный роман, который заимствует из самых разных сфер свои мотивы, рассыпанные в нем намеки, смысловые отзвуки и параллели, так как в нем представлено ощущение всего человеческого как единое многомерного, многогранного целого. Роман «Невиновные» Г. Броха, представляя собой собрание более или менее самостоятельных новелл, дает одновременное право на жизнь разным героям. Отсюда вытекает возможность сосуществования нескольких замысловато переплетенных линий в рамках одного сюжетообразующего пространства. У Германа Броха это целый клубок, из которого, однако, можно вычленить две основные истории: с одной стороны - разбогатевший в Африке негоциант Андреас, по воле случая попадающий в частный пансионат, жильцы которого впоследствии становятся его семьей, с другой -школьный учитель математики, «примерный семьянин», убогая личность - Цахариас.
Центральным героем романа-цикла у Германа Броха предстает Андреас. Именно с ним читатель передвигается от новеллы к новелле, именно он является связующим звеном и залогом единства всей ткани романа. Именно он и делает цикл новелл романом. На определенном этапе его судьба пересекается с судьбой Цахариаса, чтобы перелиться в философский спор о сущности любви. Однако после нескольких страниц задушевной беседы, дружеского деления шляпы и «попытки гостеприимства» герои расходятся «каждый в свою жизнь».
Своеобразие художественного пространства романа обусловливает возможность «синтеза» сразу нескольких параллельных историй: в романе «Невиновные» сюжетные линии переплетаются не благодаря поступкам героев, а лишь потому, что переплетаются их рассказы, пути, судьбы. Они невиновны в том, что с ними происходит. Формально человек (в данном случае главный герой романа) действительно невиновен: в своей жизни он становится сторонним наблюдателем. В начале романа Андреас - гость в чужом хитросплетении судеб (новелла «На парусах под легким бризом»), далее -посторонний в кругу семейных дел (новелла «Рассказ служанки Церлины»), затем - слушатель чужой философии жизни (нов. «Четыре речи пггуди-енрата Цахариаса»). Он - сторонний наблюдатель даже в личной жизни: в своих отношениях с Мелистой, так виртуозно организованных Церлиной, и
Серия «Лингвистика», выпуск 9
89
Зеленые страницы
в ее последующем убийстве, совершенном Хильде-гард. Он невиновен, так как непричастен, но виновен своей непричастностью к собственной жизни. В финале романа (в новелла «Каменный гость») решается вопрос о наказуемости невиновных: главный герой расплачивается за свое «наблюдение».
Помимо существования как минимум двух начал (динамичного и статичного) в романе «Невиновные» принципиально разводятся позиции автора и главных героев. Лирическое начало каждой истории приобретает иронический подтекст на уровне авторской оценки, в результате чего весь роман приобретает трагедийное звучание.
Таким образом, синтез «параллельных» историй в рамках единого художественного пространства - один из приемов, используемых авторами с целью создания соответствующей современной жизни художественной реальности.
Г. Брох рассматривает общеисторический план (большое эпическое полотно, охватывающее 1850— 1940 гг.) как эпоху распада ценностей. Этот распад очевиден: канун первой мировой войны, распад Австро-Венгрии (1918 г.), приход к власти фашистов. Все эти события влекут за собой крах целостности национального сознания. Символично, что сюжетная линия берет свое начало на вокзальной площади, которая является как местом пересечения всех существующих линий, так и точкой отсчета начала любой новой жизни. Поезд здесь представлен, как некая инфернальная сила, несущая человека в неизвестность помимо его воли. В романе «Невиновные» Г. Броха представлена четкая циклизация хронотопа: помимо временного деления ткани текста (1913, 1923, 1933 годы) автор (в качестве основного сюжетного хода) использует мотив распутывания клубка чужих, замысловато сплетенных судеб. «Локализованные хронотопы» 1913, 1923 и 1933 годов также объединены и художественным пространством.
Аналогичным образом компилируются две сюжетные линии романа «Циники» А. Мариенгофа: системообразующим персонажем является Владимир. Именно его взглядом мы смотрим на кризисную ситуацию в стране, на его возлюбленную Ольгу и на ее любовника Сергея. До появления Ольги в судьбе Владимира жизнь Сергея протекает параллельно, но любовная история обеспечивает пересечение до поры до времени не соприкасающихся судеб. Однако вскоре (подобно исчезновению Цахариаса из судьбы А.) Сергей пропадает в потоке революционной активности. Пути героев, очевидно, расходятся.
В романе «Циники» А. Мариенгофа также существует несколько вписанных друг в друга пространственно-временных планов. Причем, в отличие от романа «Невиновные», характер смены различных планов более динамичен во времени и мас-
штабен в пространстве: ракурс видения мира не приближается и отдаляется, а мгновенно и резко переключается с одного на другой. В романе можно выделить: лично-бытовой план, на котором представлена история отношений Владимира и Ольги; конкретно-исторический план, имеющий четкие даты и закрепленные за ними события в промежутке с 1918 по 1928 годы; общеисторический, как оценка этого насыщенного событиями периода в рамках всей истории России; и общебытийный план, обусловленный уже не сюжетной линией и не решениями Совнаркома, а естественным ходом жизни, общечеловеческими ценностями и непререкаемыми истинами.
Заданное фрагментарным пространством, время приобретает неограниченные возможности: оно то замедляет ход, акцентируя внимание на каждой секунде бытия, то стремительно летит, пропуская огромные временные пласты. В один момент мы можем увидеть события с нескольких ракурсов сразу: «Он внимательно разглядывает фотографию. В серебряном флюсе самовара отражается его лицо. Перекошенное и свирепое. А из голубоватого стекла в кружевной позолоченной раме вылезает нежная ребяческая улыбка с ямками на щеках»2. И здесь же отчужденная, объективная, статичная констатация: «Большевики дерутся (по всей вероятности, мужественно) на трех фронтах, четырех участках и в двенадцати направлениях»3.
Роман «Циники» А. Мариенгофа охватывает десять лет (1918-1928 гг.). Однако каждая глава, соответствующая году, дробится на 30, 36, а в некоторых случаях и 49 «локальных хронотопов» на фоне одного, заданного судьбой главного героя, художественного пространства романа.
Симультанный роман - специфическая форма романного жанра, появившаяся в России, Германии, Австрии, Англии к началу первой мировой войны, и отразившая время прогрессирующей духовной стагнации и нравственного кризиса. Такой роман характеризуется автономностью всех частей, эпизодов, мотивов при внутреннем композиционном единстве.
По своей пространственно-временной характеристике он отличается от канонического романа, так как на этом уровне перед автором стоит основная задача: создание максимально емкого художественного пространства, в полной мере отражающего фрагментарность современной ему картины мира.
1 Бойко М.Н. Цикличность в истории европейского романа // Циклические ритмы в истории, культуре и искусстве. М., 2004. С. 232.
2 Мариенгоф А. Циники. М., 1991. С. 45.
3 Там же.
Поступила в редакцию 20 мая 2008 г.
