CC BY
438
ДИАГНОСТИКА СОЦИУМА. ПРОБЛЕМЫ ОБРАЗОВАНИЯ
УДК 321:94(495>
А.Х. Кажаров
«Симфония властей» как основа регулирования государственной и общественной жизни Византии в IX—XV вв.
В статье исследована политическая история Византии, выявлены особенности ее государственной и общественной жизни, основу которой составляла богословская мысль. На протяжении столетий глубинные проблемы богословия были духовной средой бытования византийской политической культуры. Проанализированы культурноидеологические и геополитические процессы, приведшие к возникновению цивилизационного разлома между Востоком и Западом. Отмечается дидактическое влияние византийской социально-политической мысли, фундаментом которой служила идея «симфонии властей», на становление политических идей и государственности Московской Руси.
Ключевые слова: Византия, Московская Русь, «Восток-Запад», православие, политические учения, Юстиниан, «симфония властей».
Несмотря на то, что Византийская империя давно исчезла с географических карт, она и в настоящее время косвенно остается активным участником исторического процесса в силу двух обстоятельств, вытекающих одно из другого. Первое — особенности развития византийской Богословской мысли, явившейся теоретической базой построения государственности в восточной и западной частях Римской империи, породили глубокие противоречия, до сих пор актуальные при определении цивилизационного поведения различных государственно-общественных образований. Вторым обстоятельством является, очевидно, прямое, на определенном этапе дидактическое, наставническое влияние Византии на становление Московского государства. Византийские социально-политические учения, идеи государственного устроения, принципы общественного уклада, в период IX—XV веков формируемые и развиваемые в будущей России, оказались прочным фундаментом, не поколебленным ни бурным историческим развитием страны, ни усво-
© Кажаров А.Х., 2013
74
«Симфония властей» как основа регулирования государственной и общественной жизни...
ением частью общественного сознания западных либеральных идей. Российское государство, будучи еще у истоков своего формирования, усвоило идеи государственности «второго Рима», приняв как эстафету роль Византии в поддержании дихотомии «Запад — Восток», лежавшей в основе развития европейской истории многих столетий.
Условия для глубинных культурно-идеологических процессов, приведших к возникновению цивилизационного разлома между Востоком и Западом, были созданы геополитическим решением Императора Константина I — переносом столицы империи на Восток. Многочисленные проблемы, стоявшие перед Римом в конце IV — начале V веков, главными из которых были угроза варварского нашествия и необходимость оптимизации управления разросшейся империи, потребовали структурных административных перемен. Империя нуждалась в кардинальных политических решениях. Знаком наступления новых времен послужил перенос ее столицы из Рима в Константинополь.
Константин Великий оценил выгоды положения и перспективы небольшой мегарской колонии на берегу Босфора и придал ей неожиданный импульс развития, перенеся в нее в 330 г. столицу Римской империи. Возникает Константинополь — новый, «второй Рим» (см. коммент. 1).
С момента основания империя Константина начала носить официальное название Ромейской империи. В этом названии подчеркивалась идейная, политическая и историческая связь новой формирующейся имперской структуры с Римской империей, принятие на себя наследия Рима. Но после Миланского эдикта, изданного в 313 г. императором Константином, уравнивавшего христианство в политических правах с языческими культами, образовалась принципиально новая ситуация. Постепенно христианская вера начинала занимать все более устойчивые позиции, со временем и превалировать, христианство становилось ведущей религией империи. Причем идеологический импульс новой религии был настолько сильным, что потребовал пересмотра всех фундаментальных оснований существующего общественного устройства и трансформации их сообразно содержанию новой мировоззренческой концепции.
При этом важно отметить, что в позднеримскую эпоху все более важную экономическую, политическую, а главное, культурную роль начинают играть Малая Азия и северное побережье Африки. Политический и духовный центр Римской империи постепенно смещается на Восток. Центрами христианской культуры становятся Константинополь и Александрия.
Собственно упадок Рима был быстрым и наглядным и, по сути, уместился в эпоху Константина. Наступление варваров несло с собой не столько материальные разрушения, сколько пересмотр всех социальных структур, полную смену элит. Естественно, что неясность, нестабильность западной части империи резко понизили ее статус. Достаточно оценить в это время значение Рима с точки зрения религиозного влияния — решающе-
75
«Симфония властей» как основа регулирования государственной и общественной жизни...
го идейного фактора для развития политических процессов этого времени. При всей внутренней субординационной значимости римской кафедры для церковной иерархии и высоком авторитете в вопросах Богословия позиции Рима Были весьма ослаблены. Под власть римского епископа-мит-рополита подпали лишь центральные и прилегающие к Риму южные провинции.
Между тем, изменения, которые произошли в результате быстрого возвышения Константинополя и постепенного упадка Рима, носят судьбоносный характер. По сути дела, с IV века началось формирование новой цивилизационной парадигмы — христианского общества. Эта цивилизационная модель формировалась в процессе параллельного развития христианской догматики и практики государственного строительства, что, естественно, вело к развитию политических теорий. Вместе с тем, следует отчетливо понимать, что формирование фундаментальных концепций власти, определивших развитие и европейской и российской государственности, осуществлялось под диктующим воздействием в свою очередь формирующейся христианской догматики. Без четкого понимания глубинной внутренней диалектики этого единого, но принципиально иерархичного (вначале догматическая, и, как следствие, властно-государственная модель) процесса невозможно сегодня понять причины столь явного влияния византийской политической мысли на становление политических идей и государственности Московской Руси.
Процессы шли в сложных условиях одновременного отбора накопленных античной культурой ценностей и решительного отказа от того, что не согласовывалось с формирующейся догматикой христианства. Парадокс состоит в том, что одновременное, однонаправленное социально-культурное развитие Западной и Восточной частей империи привело к различным цивилизационным результатам.
Византийская империя, явившись наследницей богатейшей материальной культуры Рима, сумела ее сохранить и приумножить, дав миру не только уникальные памятники архитектуры и живописи, но и образцы политической мысли. Она также сознавала себя продолжательницей эллинской культуры, философии, права. Византийские Богословы, на основе методологии развитой и тонкой диалектики неоплатоников, создали разветвленную теологическую систему. В то же время Рим стремился выполнить суровую задачу противостояния разрушительным тенденциям варварского нашествия, и все силы западного полюса Империи были направлены именно на это. В результате очень скоро стало очевидно, что недавно близкие, а теперь все более внутренне отдаляющиеся части христианского мира, части единой империи, вырабатывают различные представления по фундаментальным вопросам общественного устроения.
Одним из ключевых различий для религиозных обществ данной эпохи Было различное восприятие восточной и западной частями Римской им-
76
«Симфония властей» как основа регулирования государственной и общественной жизни...
перии института христианской церкви. Если для восточных христиан под этим понималось собрание «верных», как живых, так и умерших, что отражено в Никейском Символе веры (IV в.), то в практике западного христианства словом «церковь» обозначалась священная иерархия, что должно было противопоставить ее светским властям [12; c. 34]. В византийском представлении церковь тотальна, претендует на всеобщий контроль: она своим присутствием пронизывает все существование человека и общества; вне церкви, вне ее благословения и контроля не может происходить ни одно событие в мире. В римском видении церковь, напротив, сегментарна, она хотя и обращена к миру с проповедью и заботой о спасении, но при этом дистанцирована от мира.
В соответствии с христианским Богословским мировоззрением, играющим принципиальную роль в развитии идей государственного устройства Византии, одной из главных функций имперского государства было соединение всех людей на земле, естественно, в рамках единых церковных и государственных границ. В идеале, на который ориентировались государственные и церковные устроители, все люди должны Были стать членами единого континуума. С Богословской точки зрения данное единство должно Было повторить гармонию БогоподоБия человеческого творения: человек, в соответствии с Библией, создан по образу и подобию Божию, также и царство людей должно в своем единстве отражать на земле единое же Царство Божие. При этом согласно данной логике, на земле, пораженной грехом, не может быть достигнут небесный идеал, однако возможно — и должно быть — подражание, стремление к нему. В понимании византийских государственных и религиозных деятелей даже само по себе это стремление, разумеется, действенное и активное, выражающееся, в том числе, и в выборе политического поведения, было бы всеобщим, общенародным, управляемым властью, приготовлением к истинной, в соответствии с христианскими канонами, жизни.
Данное направление общественного мышления в результате своего развития привело к формированию знаменитой концепции «симфонии властей» императора Юстиниана в середине VI в. (время правления — 527—565 гг.). Деятельность Юстиниана в области государственного строительства закладывала теоретическую концептуальную базу для развития государственных учений во всем византийском ареале на протяжении последующих столетий.
Базовым положением его концепции было осознание греховности мира и невозможности достичь на земле искомого идеала, что приводит Юстиниана к мысли о необходимости разделения функций духовной и светской властей, однако при условии их симфонического сопряжения (см. коммент. 2). «Один Бог и Император, слушающийся воли Божией, могут справедливо править миром. Император должен милосердием подражать Богу» [16; c. 87]. Юстиниан отличал sacredotium (священное — лат.)
77
«Симфония властей» как основа регулирования государственной и общественной жизни...
от imperium (властное — лат.), придавая большое значение первому, ставя его выше, и утверждал, что гармония между этими двумя ветвями необходима для благополучия в мире.
Юстиниан ставил перед собой грандиозную задачу выработки свода законов, регулирующих государственную и общественную жизнь империи с позиций нового мировоззрения. Государственно-правовая мысль императора прочно основывалась на церковных догматах и Богословской традиции его времени. Юстиниан был глубоко религиозным человеком и каждое свое деяние совершал под «покровом Св. Троицы» [8; с. 70].
Юридический труд он также начинает с главы «О Святой Троице и католической вере», где говорит об обязательном для всех ромеев исповедания Никейского Символа веры. Государственные теории Юстиниана сочетают римскую идею всемирной монархии и христианскую идею Царства Божия. Это сочетание и стало сущностью политической доктрины Византийской империи.
Именно император в Византийской империи олицетворял собой оба начала: в доктрине симфонии нет четкого определения полномочий патриарха, однако «об императоре говорится как о верховном земном главе всех христиан, несущем ответственность и за Церковь» [11; с. 10]. Иными словами, в соответствии с симфонической концепцией император, получая для этого харизматические дары свыше, венчал собой государственную и — де-факто — церковную пирамиду, одновременно поддерживая авторитет духовенства. Константинополь постепенно вырабатывал систему взаимоотношений государства и церкви, которая впоследствии получила название цезарепапизма.
«По закону Юстиниана, — как пишет Ф. Курганов, — император совмещает в себе все права и всю широту власти народа, так что его распоряжения имеют и должны иметь силу закона. Он есть владыка жизни имущества своих подданных. Отсюда, выродились положения у византийских чиновников, что «государь не подчиняется законам», что он «не подчиняется ни законам, ни канонам», и что «государственная власть может делать все» [6; с. 63].
В результате Византия создала идеал теократической империи, где вся жизнь проходила в сакральном модусе, государственная политика была освящена Церковью, где служение императору, а значит — государству, получало смысл подчинения Божественной воле. При этом государственную пирамиду венчал именно император, принимавший на себя как благодатные дары, так и высшую ответственность за врученный ему мир — мир во всем объеме этого понятия для византийского сознания, то есть восточнохристианскую ойкумену.
Таким образом, в теории, а затем и в практике развития государства восточной части империи изначально сложилась парадоксальная ситуация, с которой так и не справилась византийская богословская и юридическая
78
«Симфония властей» как основа регулирования государственной и общественной жизни...
мысль. «Духовенство и монашество всегда занимали первенствующее место в истории Византии» [16; c. 5]. Но при этом константинопольский патриарх не являлся самостоятельной силой, а так или иначе подчинялся византийскому императору. Между тем, римский папа уже в конце VIII в. был светским государем, получив во владение от франкского короля Пи-пина Короткого Римскую область и Равенский экзархат. Тем самым, было положено начало процессу светской, государственной реализации папской власти. Римская область и Равенский экзархат основали собой Папскую область, на территории которой был образован Ватикан [5].
Самое большее, на что в сложившихся обстоятельствах мог рассчитывать константинопольский патриарх, — это на усиление политического влияния на императора, однако, император даже в церковных делах зачастую подчинял его себе. В то же время в Риме папа на развалинах Западной Римской империи, будучи частным владельцем значительной части принадлежавшей ей территории, потенциально имел основания и в итоге осуществлял претензии и на светскую власть.
Следует признать, что светский характер деятельности латинского духовенства, а отсюда и формирование традиционного места церкви в западном мире, был обусловлен насущными историческим задачами. Долгое время папа оставался единственной конструктивной силой, способной оказать противодействие валу варварского нашествия. Византия, занятая вопросами собственной обороны, могла оказать Италии, попавшей в круговорот великого переселения народов, лишь незначительную помощь. Тем самым, римский епископ все более становился фактическим защитником города Рима и Италии.
Христианство постепенно принимало на себя функции интегратора разрозненных земель западной части империи. На разоренном варварами Западе утверждается власть единственного уцелевшего общественного института — Церкви. Римский епископ, в отличие от византийских патриархов, принимает на себя функции светского владыки, выступая при этом заместителем, «викарием» Христа. Его задача — утвердить Церковь на земле, в отличие от византийского императора, который представительствует от мира перед Небом и от Неба перед миром.
Вот как оценивает разницу внутреннего содержания государственных моделей Востока и Запада современный ученый-цивилизационист А.С. Панарин: «Теперь мы можем оценить различия между пониманием роли и статуса государства на Западе и на Востоке. Западное светское государство выступает как безразличный к ценностям и бесстрастный наблюдатель процессов, происходящих в гражданском обществе, вмешивающийся лишь в случае возникновения прямых эксцессов и беспорядков. Восточное теократическое государство, напротив, является постоянно мобилизованным носителем ценностных, нравственно-религиозных критериев, стремящихся соответствующим образом контролировать все социальные практики» [10; с. 228].
79
«Симфония властей» как основа регулирования государственной и общественной жизни...
Государственно-религиозные модели как Западной, так и Восточной частей империи формировались в постоянной борьбе — за усиление церковной власти в рамках государства. Однако характер этой борьбы был различным на Западе и Востоке. Несколько прямолинейно, но по сути точно, эту разницу определил Г. Гейне: «Что же видите вы в историях церквей восточной и западной? В первой, в истории восточной церкви, вы не находите ничего, кроме догматических ухищрений, в которых дает себя знать древнегреческая софистика; во второй, в истории западной церкви, вы не находите ничего, кроме препирательства о дисциплине, имеющих в виду церковные интересы» [2; с. 22].
Для Западной церкви данное направление развития носило в основном практически-миссионерский характер, было ориентировано на конкретные цели. Поначалу это была вооруженная борьба с варварскими племенами, затем настала очередь решать миссионерские задачи по обращению победивших варваров в христианскую веру. Богословские проблемы не носили в Римской церкви такого фундаментального значения, как в Византии, выливаясь скорее в практику крестовых походов, весь пафос которых состоял именно в утверждении внятной догматики. Философская мысль обретала на Западе, в результате гуманизации и отдаления от католической церкви, все более светский характер.
Для Восточной части борьба осуществлялась, в первую очередь, в Догматико-Богословском, метафизическом плане, заключалась в многовековом сражении с различными ересями. И лишь затем возникала все нарастающая необходимость решать проблему защиты границ от крепнущей Османской империи, после чего, словно выполнив миссию создания концепции теократической империи (как модели идеального государства, воспроизводящего строение Царства Небесного), Византия исчерпала свой творческий потенциал, не сумев реализовать этот идеал на практике.
На протяжении столетий глубинные проблемы Богословия Были духовной средой бытования византийской политической культуры (см. коммент. 3). Каждый член церковного собрания — император, священник, мирянин — горячо обсуждал вероучение. Разумеется, серьезные богословские споры в Византии могли осуществляться только на базе рафинированной эллинской философии, в прямом наследовании которой было преимущество грекоязычных ромеев. Однако данное наследие одновременно таило в себе и серьезные опасности появления в христианской ученой среде языческой по своему происхождению философии, новых ересей.
Естественно, это напряжение непрекращающейся дискуссии способствовало развитию Богословской мысли, а вслед за тем и политической мысли, созданию догматики, отточенных формулировок, которые Византия смогла в нужный момент предложить народам, выходящим на историческую арену. Этот процесс лаконично и точно определил И. Чичуров. «В формуле “правильность догматов предполагает упорядоченность госу-
80
«Симфония властей» как основа регулирования государственной и общественной жизни...
дарственного устройства”, впервые высказанной в Послании константинопольского патриарха Фотия болгарскому князю Михаилу, содержится квинтэссенция византийской политической идеологии как единства государственности и православия» [17; c. 36].
С именем патриарха Фотия, во всяком случае со временем его церковного предстоятельства (858 — 867 гг.), связывается дальнейшее развитие идей Юстиниана и оформление теории дуализма — взаимодополнение царской и патриаршей властей. Эти идеи получили практическое юридическое оформление в Эпанагоге (см. коммент. 4), которая, в свою очередь, появилась на базе Прохирона (см. коммент. 5). Вопрос происхождения Эпанагоги не решен окончательно, но в византиноведении уже давно принято мнение о законодательной силе этого документа [15; c. 29].
Эпанагога была хорошо известна на Руси и оказала большое влияние на формирование государственных воззрений. Кроме того, эти идеи были подробно развиты в грамоте патриарха Антония, адресованной Великому Князю Московскому Василию I Дмитриевичу. Поскольку именно Эпанагога оказалась и теоретическим фундаментом в формировании государственно-политических учений Московской Руси, и руководством к действию, рассмотрим этот документ подробнее.
Основы общественного строя Византии указаны в главе 8 титула III Эпанагоги, трактующей о патриархе. «Так как государство наподобие человека состоит из частей и членов, то иаиважнейшими и наинеобходимейшими членами являются царь и патриарх, почему мир и благоденствие подданных и зависят от единомыслия и согласия царской и патриаршей власти» [15].
Государство в Эпанагоге понимается как тело, а церковь как душа единого государственно-церковного организма. Государство — материя, а церковь — форма существования этой материи. Верховным законодателем, судией и главой этого «организма» признается Сам Христос. Его представителями на земле являются царь и патриарх. Царь отвечает за управление мирским обществом, отвечает за формирование и установление законов, толкует и разъясняет их. Но он никогда не вторгается в сферу церковных догматов, более того, его законодательная власть определяется и ограничивается догматами и канонами. Законы государства не могут противоречить церковным канонам.
Эпанагога впрямую определяет тип и качество веры царя, говорит о том, что он должен исповедовать. Царь является покровителем церкви, блюстителем правоверия, хранителем догматов. Патриарх управляет церковью. Он может трактовать и толковать каноны. Царь и патриарх должны находиться в единомыслии и единодушии. Царская и патриаршеская власть Византии рассматриваются как равные ветви власти. Все прочие государственные и церковные владыки не равны им по значению ни при каких обстоятельствах.
81
«Симфония властей» как основа регулирования государственной и общественной жизни...
Крупнейший исследователь Эпанагоги В. Сокольский пишет: «Речь, само собой разумеется, идет о константинопольском вселенском патриархе. На это прямо указывается в 9-ой главе того же титула, гласящей, что изукрашенный царством константинопольский патриарший престол признан соборными постановлениями первым, и что, согласно святым законам, на разрешение этого престола представляются возникшие в других патриархатах разногласия. Таким образом, византийский общественный строй имеет двух глав — царя и патриарха. Первый управляет телом, второй — душою» [15; c. 29].
Следует сделать важное уточнение. Титул о патриархе является результатом творческого освоения византийской государственно-политической мысли новой реальности государственно-церковного соединения. Такого подхода нет ни в одном из предшествующих памятников, а дальнейшее развитие политических теорий восточноевропейского региона осуществляется на основе этого базового положения, сколь бы ни были серьезны его интерпретации.
Историческая миссия Византийской империи по преимуществу выразилась как раз в идеологически-политическом, а затем и культурном влиянии на народы юго-восточной Европы, равно как и Азии — армян и грузин. Помимо христианского просвещения эти народы заимствовали у нее и образцы своего внутреннего устройства.
Важной вехой в процессе развития Восточной Римской Империи, постепенного складывания такого явления, как византизм, определившего культурно-политическую идентичность христианского Востока, относится процесс замены латинского языка греческим. Этот процесс начинается с VI в. и завершается в VII—VIII вв. Латинский язык, хотя и предоставлял прекрасную возможность однозначных, не нуждающихся в дополнительных пояснениях, формулировок, являлся прекрасным инструментом для юридических определений, не был в состоянии передать всего теологического богатства смыслов, которые возникали в византийской Богословской мысли. К примеру, понятие греха, кардинальное для христианского мироощущения, в латинской огласовке получает смысл «правонарушение», в то время как на Востоке оно обозначает метафизическое испорченное состояние души. В свою очередь, греческий язык явился прекрасным инструментом для выражения диалектически сложных как общественных, так и Богословских понятий. Также греческий язык оказался в известной степени стимулятором в развитии схоластической мысли.
Существенным фактором в развитии Византийской империи явилось также появление в рядах высшей военной и гражданской администрации представителей разных этнических элементов, объединенных общей христианской верой. Уже не национальная, а религиозная принадлежность делала жителей империи ромеями. Например, как известно, многие выдающиеся люди империи принадлежали к славянам: патриарх Никита, императоры Юстиниан I и Василий I.
82
«Симфония властей» как основа регулирования государственной и общественной жизни...
Таким образом, с точки зрения интересующей нас проблемы — формирования и трансляции комплекса политических идей определенной модели государственного устройства — историю Византии можно условно разделить на три неравные по длительности и значению периода.
Первый период начинается с активной теоретической и практической деятельности по государственному строительству Константина Великого и заканчивается в начале IX века. Это период выработки теократических концепций устроения государства. С точки зрения практики, самым важным делом константинопольских царей в этот период была организация отношений со славянами в рамках империи, заключающаяся в расширении и укреплении границ, размещении славянских племен по западной и восточной провинциям, наделении их землями, христианизации новых ромеев.
Второй период можно назвать периодом высокого византизма. Он характеризуется миссионерской активностью, плодотворной деятельностью на землях юго-восточных славян братьев Кирилла и Мефодия и проповедников их школы, структурной концентрацией земель Древней Руси под влиянием византийских социально-политических концепций. В это время начинается передача политических идей от Византии к Руси.
Третий период, период угасания византийской мощи, начинается с владычества крестоносцев, что оказалось для Византии цивилизационным надломом. После этого империя существовала в режиме постоянного поиска компромиссов, стремления добиться унии с католической церковью в надежде на помощь в борьбе с турецким нашествием. При этом Византия активно принимала участие в формировании государственности молодой Московской державы, словно передавая свои идеалы, которые не смогла удержать. 20 мая 1453 г. пал Константинополь, и Византийская империя формально прекратила свое существование.
Остановимся кратко на проблемах, которые приходилось решать в каждый период с точки зрения становления концепции византийской государственности. Поскольку исторические движения этого времени одушевлялись столкновением идей, проследим историческую канву, на которой осуществлялось развитие идей, приводивших в движение народы и государства.
В первый период происходила непрекращающаяся борьба с ересями — различного рода отступлениями от догматических норм, которые организовывали как внутреннее теологическое, так и внешнее социальное пространство христианской церкви. Поскольку в византийском понимании в православной церкви происходит соединение двух царств — Небесного и земного, являющегося христианской ойкуменой, то естественно, что от решения фундаментальных Богословских проблем в рамках церкви, важнейшего института, зависели и идеологические обоснования конкретных форм государственного и общественного устроения. Результаты практи-
83
«Симфония властей» как основа регулирования государственной и общественной жизни...
чески всех богословских дискуссий в этот период имели существенную идейную, практическую, социально-политическую значимость. Рассмотрим кратко ход двух таких дискуссий, оказавших влияние на развитие фундаментальных идей государственности.
Одной из главных Богословских дискуссий, усугубивших расхождения между христианским Востоком и Западом, является дискуссия о Троичес-ком догмате, согласно которому все три Лица (ипостаси) «единосущны, неслиянны и нераздельны» [3; с. 72]. Христианское богословие принципиально апофатично, то есть признает области, в которых человеческая мысль и бессильна и неправомочна. Первой, сотрясшей весь христианский мир ересью, были взгляды епископа александрийского Ария, согласно которым Христос, Второе Лицо Троицы, сотворен, конечно, еще до создания времен, но все же не единосущен Отцу. Для того, чтобы поставить точку в спорах, сотрясших всю империю, Константином в 325 г. был созван первый Вселенский собор, на котором и была принята догматическая формула, устанавливающая отношение церкви к данной проблеме. (Окончательный вариант был установлен на Втором Вселенском соборе в 381 г.)
Более того, западное римское христианство, на канонических территориях которого арианская ересь получила особое распространение, внесла в Символ веры уточнение, подчеркивающее равночестность Отца и Сына. (Так называемый принцип «filioque», оказавшийся теоретическим основанием разногласий между греческим и римским христианством, а в момент своего возникновения Бывший лишь вынужденной мерой борьбы за чистоту исповедания.) Но в данной догматической позиции заключается огромный мировоззренческий потенциал, на основе которого и были построены теоретические обоснования власти в восточной и западной частях империи. Последствия этих теоретических толчков ощущаются по сей день.
Троическое единство, на котором зиждется Царство Небесное, и в котором через воплощение Христа слиты небесное и земное, единство «не-слиянное и нераздельное», оказалось готовым принципом для построения имперской власти в Византии.
Власть императора благодатна, ибо является отражением властной субординации Царства Небесного, она абсолютна и неделима и в то же время в определенной части делится с патриархом, который как первосвященник получает благодатные дары. Справиться с этим логическим противоречием византийские юристы не смогли [12; с. 75]. С этим совпадает оценка исследователей византийского права. «Определить отношения светского права к церковному общей резкой характеристикой (...), по нашему мнению, невозможно уже потому, что догматически отношения светской власти в высшем ее представителе, императоре, в церкви могли быть выражены только частными и временными положениями той или другой власти» [4; с. 54]. Создалась ситуация как бы апофатичности идеи государственной власти в восточной части империи. Император един, но и действует сов-
84
«Симфония властей» как основа регулирования государственной и общественной жизни...
местно с патриархом. Светская и духовная власти разделены, но верховный правитель — император — воплощает единство этих властей. Власть императора безгранична, но и ограничена духом христианского смирения. Византийская теоретическая мысль и государственная практика должны были соединить идею неотмирности Царства Божия с доказательством возможности построения государства на основе и в рамках церкви.
Юридическая невнятица византийского правоведения проистекала из невозможности облечь в корректные правовые формулы принцип христианской любви, который должен по образцу троической любви соединить христиан. Нравственная высота идеи и практическая невозможность ее реализовать и подготовила почву для многих негативных проявлений того, что принято называть византизмом в политике — теоретическая оправданность присутствия иррационального в практической государственной деятельности (см. коммент. 6).
Попытки логического обоснования взаимоотношений светской и духовной властей предприняты Юстинианом в его концепции «симфонии властей». Но точнее всего идея симфонии выражена в гербе Византийской империи: единое церковно-государственное тело, управляемое двумя головами, увенчанными единым венцом. В гербе как бы зашифрована идея «неслиянности и нераздельности» византийской власти. Но эта идея может ощущаться и даже воодушевлять, но не может быть выражена на языке юридических терминов.
Между тем, догматические отличия в понимании идеи троичности в западном христианстве, увиденные вначале как практически необходимое уточнение, оказались базой для построения принципиально иных властных отношений. Принцип «filioque» — существование самой идеи субор-динационализма, а значит диффузности в отношениях между Лицами Троицы, дистанционности между Ними. Конечно, существо этих отношений благочестиво не обсуждалось, но был важен принцип. Сакральное и мирское постепенно, в результате долгой борьбы, разделилось. Детально разработанное римское право могло предоставить юридическую базу для взвешенной регламентации взаимоотношений этих двух равно стоящих сфер.
Папа символически представлял идею сакральной власти и практически реализовывал мирскую, отлично понимая их границы. Божественная благодать санкционировала его право на светское управление, а в каких то случаях и руководство светскими владыками.
Вторым важным идейным пластом, в котором формировались и выкристаллизовывались отношения христианства к миру, было противодействие иконоборчеству. Это явление проявилось в основном в восточной части империи, затронув западную гораздо меньше, растянулось практически на полторы сотни лет (почти все VIII столетие и первая половина IX). «Иконоборческая эпоха задела за живое самые чувствительные струны человеческого существа; тогда люди боролись не на живот, а на смерть
85
«Симфония властей» как основа регулирования государственной и общественной жизни...
из-за отвлеченного принципа, живо интересуясь ходом религиозной борьбы и жертвуя для торжества идеи самыми дорогими интересами» [16; c. 554].
Вопрос, выразившийся в форме длительной дискуссии о правомерности почитания икон, имел гораздо более глубокое существо. Правомерность изображения святых ликов основывалась на утверждении присутствия Образа Божия во плоти. Икона понималась как зримое восхождение к Первообразу. И, конечно, столь длительная и напряженная актуальность иконоборческих споров основывалась на положениях неизмеримо более важных, чем художественное чувство народа, выражение представлений о прекрасном. Право пластически выражать представления о божественных Ликах могло основываться только на понимании, что «весь мир пронизан Словом и весь мир наполнен Образом Божиим», что «мир иконологичен» [18; c. 9].
В связи с исследуемой нами проблемой это означало настойчивое подтверждение богоустановленности и богоданности императорской власти, ее харизматических оснований. Идея власти божественной присутствует в институтах власти мирской, они подобны и по значению, и, что важнее, по строению. Нельзя логикой познать и в научных категориях описать внутренние отношения Троицы. Юридическая непроясненность отношений светской и мирской властей, некоторая смутность в правах вмешательства императора в дела церкви оправдана тайной присутствия Бога в мире.
Таким образом, мы можем выдвинуть предположение, что Византия выработала уникальный тип политической структуры, который можно определить как теоцентристский или идеоцентристский (см. коммент. 7). Он принципиально отличается от теократического устройства государства, если согласиться с тем, что «теократия — это политическое боговластие» [13; с. 11]. В Византии возникали элементы теократического государства в период правления Константина Великого, который называл себя «внешним епископом» и даже имел формальные знаки архиерейского сана [7; с. 70]. Но этот тип государственного мышления был заменен идеей «симфонии властей».
В описываемой нами теоцентристской модели есть некий зазор между общественным сознанием и историческими реалиями. В общественном сознании выстраивается идеальная модель мироустройства, понимаемая как реальная и определяющая особенности исторического поведения народа и частного поведения личности, разумеется, искренне соотносящей себя с идеалом. Теоцентристская модель общественного устройства характеризуется тем, что строится вокруг идеи Бога, незримо — энергией, благодатью — пребывающего в мире. Это создает особое сакральное напряжение для всех членов данного общества, которые существуют в ситуации как бы постоянного предстояния перед Богом. При этом историческая конкретика может быть сколь угодно далеко отстоящей от идеала (пример жестокости Ивана Грозного, искренне и истово воцерковленного).
86
«Симфония властей» как основа регулирования государственной и общественной жизни...
Такое социальное самоощущение могло возникнуть только в христианстве с его повторением в обрядах идеи Боговоплощения на протяжении церковного года. Удержалось же оно в византийском греко-православном типе вероисповедания в связи с его особым мистическим напряжением, наиболее ярко выразившимся в исихистских спорах XIV в., имевших столь важные социально-исторические последствия.
Эта принципиальная нелогичность, в которой для властителей заключены и большие творческие возможности, и почва для злоупотреблений властью, была транслирована во властные структуры молодого Московского государства и определила органическую логику его развития как реального исторического действования в условиях предполагаемой данности идеальной модели.
Этот процесс активно осуществлялся во второй период развития идей государственности в Византии, который заключался как раз в настойчивой, осмысленной и даже как бы программной передаче основной идеи богоустановленности верховной царской власти. Осуществление этой задачи происходило на широком фоне миссионерской передачи всего комплекса идеологических и культурных достижений славянам и, в частности, народам Руси. Эти процессы связаны с деятельностью Кирилла и Мефо-дия, которые не только способствовали созданию славянской письменности, но, переводя на славянский язык Писания, богослужебную литературу, по сути, сделали первый шаг в передаче всей суммы знаний, накопленных Византией. Это и обширное наследие античной цивилизации, юридические нормы, духовные ценности, художественные воззрения. Можно сказать, что деятельность Солунских братьев оказалась прививкой византизма на славянской почве.
Современные исследователи связывают столь масштабную и продуманную миссионерскую деятельность с личностью патриарха Фотия, в религиозно-политические задачи которого входило сохранение духовного существа византизма.
В этот период, который мы определили как период высокого византизма, наметились и стали развиваться внешнеполитические угрозы, в конце концов приведшие к краху империи. Это — расширяющийся кризис между западной и восточной частями бывшей единой Римской империи, разногласия между католической и православной церквями, превращающиеся в непримиримые. Вторая угроза для Византии исходила от нараставшей мощи мусульманского сообщества, активизировавшего геополитическую активность, что выражалось в соответствии с нормами этого времени в энергии завоевания.
Следует заметить, что именно в это время закладывается цивилизационная схема оппозиции «Запад — Восток», определявшая геополитический вектор России на протяжении всего исторического периода практически до недавнего времени. В случае с Россией эта оппозиция обрела харак-
87
«Симфония властей» как основа регулирования государственной и общественной жизни...
тер ассиметричной парности: для католического и протестантского Запада Россия была Востоком, для мусульманского сообщества — Западом. Но энергию оппозиционности по отношению к этим двум полюсам, унаследованную от Византии, Россия не утрачивала.
Углубляющийся раскол с латинянами был основан на некоторых, поначалу весьма незначительных, различиях в догматических формулировках. Исторические события способствовали отдалению двух частей империи, пока они вообще не перестали понимать друг друга и ощущать себя как единое целое. Церковное разделение — схизма — заняло не одно столетие. Непонимание, а затем ненависть накапливались постепенно в результате многих объективных и субъективных причин.
Примерно к X в., ко времени все более ясно осознаваемых противоречий между восточным и западным христианством, резко нарастает угроза Византии со стороны мусульман. Византия на протяжении всего существования пребывала с арабами в динамичных конфликтно-нейтральных отношениях. Постоянно существующую угрозу, исходящую от арабских племен, Византия преодолевала или силой оружия, или искусством дипломатии.
Но в XI—XII веках в Малой Азии произошли значительные этнополитические изменения, вызванные миграцией огузо-туркменских племен, в результате чего сложилась основа мощного османского государства [9]. Главным объектом завоевательных устремлений этих племен была Византия. Пограничные районы империи пустели, Византийская империя теряла территории.
Латиняне тоже выразили свое отношение к усилению ислама чередой крестовых походов, начавшихся по инициативе папы Григория VII в 1096 г.
Возникла чрезвычайно сложная для Византии ситуация, когда империя оказалась между двух враждебно настроенных к ней лагерей. Цари Комнины (Алексей и Мануил) стремятся сложными дипломатическими маневрами удержать в равновесии враждебные империи элементы и не допустить преобладания одного из них над другим. Политические союзы заключались попеременно: то с христианами против магометан, то обратно. Крестоносцев первого похода поразили половецкие и печенежские орды на службе у Византии. Латиняне говорили о коварстве схизматиков (как отныне они называли греко-восточных христиан), предавших церковь.
В 1204 г. предпринимается 4-й крестовый поход, результатом которого стало завоевание Константинополя. И именно после этого была утрачена последняя возможность примирения двух частей христианства. Крестоносцы разграбили и разорили Константинополь, не пощадив общих христианских святынь. Травма была слишком сильная и явилась поворотным моментом в отношениях восточных и западных христиан.
Крестоносцам не удалось завоевать всю Византийскую империю, остались три греческих государства-преемника: в Никее, Трапезунде и Эпире. А в 1261 г. Михаил Палеолог вытеснил латинян из Константинополя.
88
«Симфония властей» как основа регулирования государственной и общественной жизни...
В третий период Византии уже было не под силу играть роль великой державы. Императоры по-прежнему окружают себя блеском, сохраняется сложный церемониал византийского двора, но империя уже не может ощущать себя центром цивилизованного мира. Идея отражения Царства Божия на земле, на которой строилась государственность Византии, передается Московской Руси. «Территория патриархата к тому времени значительно расширилась по сравнению с первоначально урезанной империей. Но, контролируя епископат, император мог до некоторой степени контролировать и весь православный мир. Он еще оставался Священным императором, наместником Бога на земле, как резко заметил патриарх Антоний IV в ответ на предложение великого князя Московии Василия I опускать за литургией имя императора. Император, пишет Антоний, все еще остается благословенным главой Ойкумены, Царем, которого апостол Петр заповедал почитать верным» [12; c. 224].
Однако реальные геополитические обстоятельства свидетельствуют о другом. У Византии складываются тяжкие и обременительные отношения с Генуей и Венецией. Османские турки господствуют в Малой Азии. Их могущество растет. Палеологи возлагают все надежды на союз с Западом.
Византийская дипломатия решает пойти на унию с западной церковью, предпринимает многочисленные попытки организовать объединение двух церквей, полагая, что в этом случае смогут рассчитывать на вооруженную помощь Запада. В 1439 г. во Флоренции на соборе, объединившем представителей православных церквей и посланцев папы, подписываются соответствующие документы.
Просчет византийской дипломатии был очевиден. Общественное мнение греков в Константинополе было настроено крайне отрицательно по отношению к произошедшему. Византийский полемист Иосиф Бриений писал: «Пусть никто не обманывается обольстительными надеждами, что италийские союзнические войска рано или поздно придут к нам. Хотя они притворяются, что они станут на нашу защиту, но они возьмут оружие для того, чтобы разрушить наш город, народ и имя» [14; c. 15]. Страну поразили раздор и междоусобица.
К началу 60-х годов XV в. османы ликвидировали последние византийские владения. 29 мая 1453 г. пал Константинополь. Политическая история Византии закончилась, но историческая жизнь продолжалась.
Комментарии
1. В литературе существует два принципиально отличных взгляда на точку отсчета существования Византийской империи. «Если брать чисто историческую точку зрения, то много поводов будет начинать историю собственно Византии то ранее, то позднее Юстиниана, но ни в каком случае не с внешних фактов основания Константинополя и объявления христианства государственной религией» // «История византийского пра-
89
«Симфония властей» как основа регулирования государственной и общественной жизни...
ва». Ярославль, 1876. Т. 1. С. 12—13. В то же время крупнейший византолог Ф.И. Успенский, придавая исключительно большое значение конфессиональному фактору во внутренней структуре империи, естественно начинает ее историю с гонений первых христиан в Римской империи // Успенский Ф.И. «История Византийской империи». — М., 1999. Нам же представляется принципиальным моментом отсчета истории Византии, так же как и началом формирования византизма, считать именно основание новой столицы, ибо это судьбоносное решение предопределило развитие особой цивилизационной парадигмы, которая строилась на пересечении географических, конфессиональных, культурологических координат.
2. Всего новелл, изданных Юстинианом в 535 г., насчитывается 165; из них к церковным делам особенно относятся следующие: 5, 6, 46, 56, 67, 83, 123, 131, 136, 149 // Курганов Ф. Отношение между церковью и гражданской властью в Византийской империи. — Казань, 1880. С. 61.
3. Подробнее об этом: Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы. — М., 1997.
4. Эпанагога — памятник византийского права. Документ состоит из 40 титулов. 1 — об императоре, патриархе и начальствующих лицах; 2—7 — о должностях и достоинствах церковных; 8—11 — о свидетелях и документах; 12—13 — об обручении и браке; 14—17 — о приданом и дарениях между обрученными и супругами; 18—20 — о договорах; 22—28 — о наследовании по завещанию и закону; 29—40 — о преступлениях и наказаниях.
5. Прохирон — законодательный сборник, изданный в 879 г. Василием I Македонянином. Создан на основе старинных юридических памятников с очевидным стремлением адаптировать их к современным условиям.
6. Возможно, именно потому, что в Византии было много горячих Богословов, любителей и профессионалов, имелась тенденция избегать определенности суждений по многим вопросам веры. Ортодоксальная позиция не всегда была ясна // Рансимен С. Восточная схизма. Византийская теократия. — М., 1998. С. 21.
7. Возможно, определение этой модели общественного устройства как идеоцентристского более точно, так как в православном мышлении важную роль играет Предание, в которое входит и религиозная практика и творения святых Отцов, но мы будем пользоваться определением «теоцен-тристская» для того, чтобы постоянно указывать на религиозный аспект данной модели.
Литература
1. Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы. — М., 1997.
2. Гейне Г. К истории религии и философии в Германии. Собр. соч. — М., 1958. Т. 6.
3. Голубинский Е.Е. История церкви. — М. 1997. Т. 1.
90
«Симфония властей» как основа регулирования государственной и общественной жизни...
4. История византийского права. — Ярославль, 1876. Т. 1.
5. История Ватикана. Власть и Римская курия. — М., 2002.
6. Курганов Ф. Отношение между церковью и гражданской властью в Византийской империи. — Казань, 1880.
7. Макарий, митр. Московский и Коломенский. История русской церкви. — СПб., 1898.
8. Надлер В.К. Юстиниан и партия цирка. — Харьков, 1869.
9. Османская империя и страны Юго-Восточной Европы. — М., 1984.
10. Панарин А.С. Политология. — М., 2000. С. 228.
11. Поспеловский Д.В. Русская православная церковь в XX веке. — М., 1995.
12. Рансимен С. Восточная схизма. Византийская теократия. — М., 1998.
13. Салыгин Е.Н. Теократическое государство. — М., 1999.
14. Святой Марк Эфесский и Флорентийская уния. — М., 1994.
15. Сокольский В. О характере и значении Эпанагоги. Очерк по истории Византийского права // Византийский Временник. — СПб, 1894. Т. 1.
16. Успенский ФИ. История Византийской империи. — М., 1999.
17. Чичуров ИС. Политическая идеология средневековья (Византия и Русь). — М., 1991.
18. Языкова И.К. Богословия иконы. — М., 1994.
91
