CC BY
85Сериалы начинают и выигрывают: телешоу между аттракционом и драмой
Андрей Быстрицкий
Андрей Быстрицкий. Кандидат педагогических наук, профессор, декан факультета коммуникаций, медиа и дизайна департамента медиа Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».
Адрес: 109028, Москва, Хитровский пер., 2/8, корп. 5.
E-mail: abystritsky@mail.ru.
Ключевые слова: технологии видеоконтента, кодификация знания, сериалы, саморефлексия человечества.
Статья посвящена проблемам связи между развитием современных технологий производства и доставки видеоконтента, с одной стороны, и изменением характера потребления этого контента аудиторией — с другой. Рассмотрение ведется путем сопоставления роли в современной культуре сериалов и так называемого большого кино. Автор предполагает, что ряд ключевых функций современной культуры, прежде всего осмысления, рефлексии происходящего перешли от крупноформатного кинематографа к сериалам. Именно последние стали центром приложения сил наиболее талантливых и социально ориентированных драматургов. Таким образом, сериалы выступают как новый способ кодификации актуального знания человечества о современности.
THE SERIES STARTS AND WINS: The TV Show Between Amusement and Drama
Andrey Bystritskiy. PhD in Pedagogy, Professor, Dean of the Faculty of Communications, Media and Design at the School of Media of the Higher School of Economics. Address: Bldg 5, 2/8 Khitrovskiy per., 109028 Moscow, Russia. E-mail: abystritsky@mail.ru.
Keywords: video content technology, structure of knowledge, movies, series (soap opera), self-reflection of mankind.
This article focuses on the connection between the development of modern-day technologies and the delivery of video content, in addition to the change in the mode of consumption of this content by the audience. The analysis based on a comparison of the role of television series in today's culture with feature films. The author presumes that television series have acquired a number of key functions in modern-day culture, above all, the apprehension of and reflection on activities from large screen pictures. More gifted and socially oriented playwrights have been focused specifically on television series. Thus, television series should be seen as another way of codifying humanity's current knowledge of the contemporary world.
ШЕДИАПРОСТРАНСТВО, в котором мы живем, меняется. Возникают новые технологии коммуникации, вырабатываются уникальные модели медиаповедения людей. Преобразования, наблюдаемые нами, сопоставимы с переходом людей к приготовлению пищи на огне. Конечно, мы и сейчас можем съесть тартар или карпаччо, но лишь в порядке экзотического отклонения от кулинарного мейнстрима. Как бы мы ни ценили кинематограф Эйзенштейна или Гриффита, по сравнению с ними современное киноискусство претерпело грандиозные изменения. Последним по времени достижением стал необыкновенный взлет культуры сериалов, в которых, как кажется, сосредоточился современный кинематографический гений.
Наблюдаемые изменения видеопроизводства во многом связаны с формированием новой экономической и технологической структуры киноиндустрии. Однако более важно, что сериалы стали новым впечатляющим средством саморефлексии человечества. В свою очередь, это свидетельствует о том, что все мы живем в переломную эпоху, принципиальным свойством которой, как правило, служит изменение способа кодификации знания о происходящем. Развитие книгопечатания, к примеру, помимо всего прочего, привело к религиозной реформации и возникновению социокультурного феномена детства. Сегодня можно только гадать, какие новые явления ожидают нас в ближайшем будущем и что повлечет за собой рождение новых форм медиакоммуникации.
Зато можно смотреть сериалы, развлекаться и с увлечением анализировать, что именно нам показывают. Разумеется, наивно считать сериалы прямым и непосредственным отражением реальной жизни, но интересно, почему сценаристы считают
те или иные художественные решения или персонажей привлекательными для аудитории. Это может кое-что рассказать нам о том, что думает интеллектуальная элита о своих согражданах, так как практически все сериалы ориентированы прежде всего на национальные аудитории.
Для начала несколько иллюстраций, на мой взгляд отражающих некоторые специфические черты современного сериального мировоззрения.
Если взять, к примеру, сверхпопулярные сериалы, такие как «Родина» (конкретно — первый сезон шоу), интересно отметить, кем являются основные действующие лица, через которых излагается сюжет о спасении американцами своей родины. Проститутка, она же разведчик, соглядатай, поставляет девушек арабскому шейху. Будет убита из-за бюрократии, злобности и взаимной зависти сотрудников ЦРУ. Американки, за большие деньги готовые массово поступать в гарем арабского принца и участвующие в ка-стинге. Их ничто не останавливает: ни брутальный секс, ни соблазнение других женщин, ни оказание сексуальных услуг дальним и близким знакомым шейха.
Главный детектив, она же ведущий аналитик ЦРУ,—психически нездоровая, импульсивная женщина с беспорядочными связями, не может жить без тяжелых лекарств, спасающих от грозящего ей настоящего медицинского безумия. Ее сестра-врач ворует для героини лекарства, подделывая рецепты. Детектив из ЦРУ настолько безумна, что пьяной вступает в интимную связь с главным подозреваемым в государственной измене и, что характерно, выбалтывает ему секреты своего ведомства. Ее советник и наставник, крупный чин в разведке,—взбалмошный пожилой еврей, трусливый и выбивающий разрешения на слежку путем шантажа судей, попавшихся на неприглядных грешках. Есть страшное подозрение, что он также предатель, и совершенно очевидно, что он лжец.
Американский герой (раскрученный медиа и властями), освобожденный из плена спецназом ЦРУ и обласканный вице-президентом США, бывший снайпер морской пехоты,— возможный изменник, тайно перешедший в ислам и готовый к терактам в пользу исламистов. К тому же в угоду террористам он едва не убил своего товарища, чтобы выжить. Единственная его привлекательная черта — виртуозная, артистически аранжированная ложь. Товарищ морпеха-героя, еще больший негодяй, и в самом деле намеревается убить президента США. Руководство ЦРУ — тупые карьеристы, готовые жертвовать своими, лишь бы спасти карьеру. Им ни-
АндрЕй Быстрицкий
211
чего не стоит позволить убить патриотично настроенную проститутку и подставить честных и преданных сотрудников спецслужб, обмануть товарищей и пренебречь безопасностью страны в угоду политическому начальству. Ведущие аналитики ЦРУ — ксенофобы и шовинисты. Их ничему не научила атака на башни-близнецы. Они не в состоянии оценить информацию, попавшую им в руки благодаря самоотверженности простых американцев. Удручающая картина, оставляющая в недоумении: как еще жива страна Америка?
Ничуть не более радужные картины рисуют и другие сериалы. Например, если верить сериалу «Подозреваемые» (Person of Interest), Нью-Йорк населен бандитами, в частности русскими, почему-то носящими венгерские имена вроде Ласло. Власти коррумпированы начиная с полиции и вплоть до руководства города. Порядочные полицейские погибают в безнадежной борьбе с городскими заправилами. Иногда вмешивается ФБР, но большинство агентов тупы и жестоки, а то и продажны. За всем этим маячит ЦРУ, половина агентов которого — сумасшедшие циники, а остальные — изменники, готовые взорвать половину Нью-Йорка в угоду жестоким китайцам.
И хотя согласно сериалу «Элементарно» о новых Шерлоке Холмсе и докторе Ватсоне (оказавшемся женщиной в исполнении Люси Лью) полиция более или менее порядочна, но, в полном согласии с Конан Дойлем, до крайности умственно ограничена, будто иллюстрируя знаменитую максиму Томаса Карлейля: «Почти все — дураки». Выходит, что порядок в Соединенных Штатах Америки и городе Нью-Йорке обеспечивают чудаки, для которых честь, свобода и справедливость почему-то не пустой звук. Но, увы, их меньшинство, и ничтожно малое. В то же время все американские сериалы населены пострадавшими от войн в Афганистане и Ираке. И неважно, что некоторые пострадали физически, некоторые психологически, иные предали, а кое-кто возненавидел собственное государство. Очевидно, для сценаристов тема ветеранов привлекательна, им кажется, что этот пункт волнует общество и потому об этом стоит снимать. Помимо этого фонового невроза, связанного с Востоком и войнами, которые простые граждане не понимают, а политическое руководство не в состоянии прекратить, западные правительства запутались в целях дорогостоящих и жестоких военных операций в Ираке, Афганистане и прочих далеких и сопредельных странах.
К картине мира, созданной драматургическим гением сценаристов сериалов, мы вернемся позже. Сейчас важно подчеркнуть,
что современные сериалы не только сверхпопулярны и широко обсуждаются в традиционных и электронных медиа, но и чрезвычайно прибыльны. В истории экономического, политического и эстетического взлета сериалов многое объясняется особенностями новых коммуникационных технологий. Неизбежность драматических изменений в обществе вследствие развития новых коммуникационных технологий стала общим местом в рассуждениях социальных теоретиков последних лет. Ломаются копья вокруг роли социальных сетей в революционных событиях в Египте или влияния информационно-коммуникационной среды на поведение протестующих на площади Таксим в Стамбуле. Специалисты задаются вопросами: не заменил ли фейсбук муллу в роли организатора уммы и допустимо ли сравнивать воздействие твиттера и сравнительно традиционных студенческих союзов в университетах?
Между тем именно в феномене сериалов со всей впечатляющей очевидностью проявились революционные свойства новых технологий. Это касается, в частности, изменения соотношения между фильмами, созданными в первую очередь для кинотеатров, и сериалами, произведенными для тех или иных форм телевидения (их настолько много, что под вопросом оказывается сама уместность дальнейшего использования слов «телевидение», «интернет», «радио» — терминологическая дифференциация скорее затемняющая, нежели проясняющая, картину).
Несколько десятилетий назад основная масса сериалов (при ряде заметных исключений) была довольно бесхитростной подделкой. Даже такие высоко ценимые работы, как «Сага о Форсайтах» или «Семнадцать мгновений весны», в творческом отношении считались вторичными по отношению к большому кинематографу. Иными словами, в сфере производства видеопродукции культурная иерархия помещала на вершину шедевры большого кино, а сериалы — на один-два этажа ниже. Эта иерархия предполагала, что драматическая глубина, психологическая утонченность присущи лишь фильмам, созданным для просмотра в кинотеатрах. Сериалам же, несмотря на подчас выдающееся качество некоторых из них, отводилась роль развлечения, «таймкиллера», способа расслабиться после трудового дня/недели.
Статус сериала в сегодняшней культурной ситуации существенно изменился. Последние премьеры («Человек из стали», «После нашей эры», «Война миров 2», «Джунгли», «Университет монстров» и т. д.) — фильмы, гарантирующие аудитории сказку, полет фантазии и захватывающее зрелище. Вместе с тем не-
давние сериалы («Босс», «Ганнибал», «Управление гневом», «Секс в большом городе», «Доктор Хаус», «Родина», «Подозреваемые») выглядят полноценными пьесами, искусно выписанными драматическими произведениями. Конечно, они не лишены оттенка беллетристичности, но это качественная беллетристика, нередко возвышающаяся до высот настоящего искусства. Между тем вполне качественную сериальную продукцию, оказывающую заметное влияние на отечественного зрителя, производят и в России («В круге первом», «Штрафбат», «Ликвидация» и т. д.).
Если прежде именно большое кино играло роль своего рода летописи человечества, рассказывающей о восстании Спартака, войне во Вьетнаме или латиноамериканских хунтах, то теперь эта роль перешла к сериалам. И перед нами не просто летопись, но один из важнейших элементов формирования картины мира и суждений о нем. В этой связи несколько преувеличенным кажется то влияние на публику, которое сегодня сохраняют новости, все чаще выступающие не более чем средством самоуспокоения, своеобразным социальным седативным. Человек посмотрел новости и узнал, что не оказался в падающем самолете, не был скручен во время рейда полиции, что грабитель миновал его, посетив соседний дом, и т. д. Это позволяет расслабиться перед телевизором после тяжелого рабочего дня. А вот художественная продукция ярко и образно предъявляет зрителю мир, в котором он живет. Таким панорамным живописцем окружающего мира вместо кинематографического полного метра стали телесериалы.
Произошедшая медиареволюция создает впечатление перевернувшейся культурно-иерархической пирамиды. Глубины, утонченности, подлинного драматизма сегодня ждут от сериалов, тогда как большой кинематограф превратил кинотеатр в центр развлечений: аудитория в массе своей идет туда, чтобы насладиться спецэффектами и пережить то ощущение безграничности человеческих возможностей и могущества технологий, которые дарит, к примеру, Cirque du Soleil. Сказанное не исключает появления серьезных, вдумчивых фильмов или проходных сериалов. Однако центр ожидания подлинной драмы, качественного драматического искусства переместился из кинотеатра на телевидение и в интернет. Последние, впрочем, различаются не технологией доставки сигнала, а поведением аудитории: телевизор пассивно смотрят, с сетью интерактивно взаимодействуют.
Итак, блокбастер в современном кинотеатре, скорее, фантасмагория, а сериал — серьезная драма. Хотя и первые порой являют образцы крепкой драмы, и вторые бывают фантастическими или
сказочными. Причин тому, что прокатный кинематограф сместился в сторону развлекательного шоу с впечатляющими спецэффектами при сравнительной условной сценарной основе, множество. Первая состоит, вероятно, в экспоненциальном росте видеорынка, довольно убедительно подтверждаемом колоссальными бюджетами новых сериалов. Эпизодом стоимостью 3 миллиона долларов уже никого не удивишь. Одновременно выросли и бюджеты блокбастеров. В распоряжении производителей и распространителей оказались колоссальные средства, а большие деньги означают большие возможности. Вторая причина связана с взрывным развитием технологий. И здесь можно выделить два взаимосвязанных направления: новые возможности производства видеоконтента (компьютерные, инженерные технологии, новые материалы и т. п.) и развитие коммуникаций, прежде всего интернета.
Вторая причина порождает третью — изменение того, что можно назвать медиапотреблением, или медиаповедением. Аудитория получила новые измерения свободы. Стало возможным смотреть видеопродукцию очень высокого качества в удобное время, быть зрителем не телевизионного канала, а отдельной программы. Тем самым каждый потребитель может (если, конечно, захочет) создать свой собственный медиапрофиль, то есть фактически сформировать персональный видеоканал, состоящий из той продукции, которую предпочтет сам потребитель. Вместе с тем новый характер потребления видеоконтента порождает острые коллизии, связанные с авторским правом и видеопиратством. Аудитория предъявляет колоссальный спрос на свободное потребление контента, обеспечить которое может лишь интернет. Этот спрос рождает предложение. Однако производители контента алчут окупаемости и прибыли. Сколь-либо убедительного компромисса найти пока не удалось, но есть несколько переходных решений. Например, можно продолжать развивать индустрию электронной коммерции, разного рода интернет-магазинов вроде App Store или Google Play. Их недостатком является сравнительная негибкость. Есть вариант медиаплейеров по примеру BBC Media Player а. Но в случае ВВС ситуация усложняется тем, что аудитория уже заплатила компании через систему ежегодных взносов и имеет право на весь созданный поставщиком контент.
Наиболее привлекательным, но пока довольно фантастическим путем представляется учреждение своего рода института интернет-гражданства (о чем мы неоднократно писали). В этом случае будет сформирован общий бюджет интернет-среды, который можно будет распределять среди производителей пропорциональ-
но вниманию аудитории к тому или иному фильму, сериалу и т. д. Конечно, это невозможно реализовать без радикального упрощения системы электронных платежей — цели сугубо технической и достижимой.
Еще одна, четвертая, причина изменения соотношения между кино и сериалами заключается в том, что нынешние медиа именно в силу дробности и фрагментарности потребления теряют то, что Маршалл Маклюэн называл эксплозией. Уходит ощущение сопричастности, возникающей у людей, когда они вместе, одновременно потребляют одну и ту же продукцию: смотрят футбол, слушают новости и т. п. Наиболее ярким воплощением эффекта эксплозии служит репродуктор на площади и люди, слушающие обращение лидера к ним. Но диверсификация каналов, широчайший спектр СМИ, возможность смотреть и слушать то, что хочется, в удобное время разрушили это ощущение общности. Кинотеатр в силу своей величины, технической оснащенности и уровня сервиса в известном смысле эту эксплозию возрождает. То есть аудитория идет в кинотеатр на шоу подобно тому, как прежде жители средневековых городов выбирались посмотреть на триумфальное возвращение армии, предводительствуемой королем (если, разумеется, город не был самоуправляемым).
Поход в кино сегодня стал своего рода праздником, на который отправляются, как правило, в компании с семьей и друзьями. Просмотр дома — индивидуальная практика с другой поведенческой картой. Зритель не знает, кто и когда еще смотрел или будет смотреть сериал, потребление часто носит отложенный характер. Но самое существенное — это изменение типа дискуссии о просмотренном: она, как ни странно, несколько архаизировалась и ближе всего к тому, как обсуждают книги. Более того, многие новые функции кинотеатра, такие, например, как возможность в прямом эфире смотреть в кинозале оперный фестиваль в Байройте, лишь подтверждают превращение кинотеатра в место симультанного шоу. Таким образом, изменение рыночных условий и формирование новых моделей поведения аудитории привели к тому, что жанр, прежде считавшийся вторичным по отношению к большому кинематографу, перехватил инициативу, причем именно в сфере драматического искусства.
Вернемся к той картине мира, что рисуют сериалы. Она выглядит довольно угрожающей. Конечно, искусство всегда драматизирует действительность, саму по себе драматичную, и прав Аристотель, в своих размышлениях о трагедии пришедший к выводу о пользе переживаний. Но что именно сценарист считает ужас-
ным? Почему для массового катарсиса он выбирает не семейную драму, а, к примеру, социальную катастрофу? Скорее всего, потому, что считает, будто попал в осознаваемую или безотчетную болевую точку общества.
Симптоматичной здесь выглядит поразительная популярность Шерлока Холмса. Спору нет, Конан Дойль и вышедший из-под его пера Холмс — всемирно известные лица, и не так уж важно, что один из них — реальная историческая личность, а другой — вымышленный персонаж. Вопрос в том, почему они вновь стали так привлекательны? Только за последнее время были созданы несколько сериалов — в России, Англии и США. Конечно, тут действует известный эффект поветрия — теле- и кинопродюсеры с охотой подражают друг другу, эксплуатируя одни и те же сюжеты. Но дело не только в этом, а еще в том, что современный думающий мир стал нуждаться в новом интеллектуальном, бесстрашном и независимом герое. Когда Шерлок Холмс появился в чопорной викторианской Англии, это послужило симптомом сильной подспудной тревоги за прочность старого мира, страха, что порядок распадается, привычные сословные границы лишились устойчивости, а прежние традиционно-иерархические принципы управления обществом скоро будут пересмотрены. Позднее стало очевидно, что рассказы Конан Дойля были пронизаны предчувствием Первой мировой войны.
Выходит, появление множества новых инкарнаций Шерлока (и примечательное сравнительное ничтожество его брата Май-крофта во всех последних произведениях), некогда воплощавшего триумф викторианского государственного могущества, есть следствие общего глубокого сомнения в силе и действенности разума, или, если угодно, промысла Божьего. Вновь обострилось чувство неустойчивости, неуправляемости, хрупкости мира. Кажется, что социальные институты неэффективны, а эгоизм и близорукость превращают агентов государства в лучшем случае в беспомощных и бесчувственных тупиц, в худшем — в полуоккупантов и преступников. В этих обстоятельствах вновь оказывается востребованной фигура интеллектуального (одной храбрости и силы недостаточно) рыцаря, свободного индивидуума, готового рискнуть ради общего блага, пусть и абстрактно понятого. Итак, граждане растеряны, политики запутались, отличить предательство от преданности практически невозможно, ложь царит повсеместно, неуверенность и умственная ограниченность доминируют. Вся надежда на частных героев, почему-то мотивированных быть честными и защищать сограждан.
