CC BY-NC
2Исторический журнал: научные исследования
Правильная ссылка на статью:
Богомолова Д.К. Сербско-черногорские отношения и перспектива создания Балканского союза в 1904-1905 гг. // Исторический журнал: научные исследования. 2024. № 3. DOI: 10.7256/2454-0609.2024.3.70835 EDN: COGXJH URL: https://nbpublish.com'Hbrary_read_article.php?id=70835
Сербско-черногорские отношения и перспектива создания Балканского союза в 1904-1905 гг.
Богомолова Дарья Константиновна
аспирант; исторический факультет; Мзсковский Государственный Университет
115409, Россия, г. Москва, ул. Кошкина, 13к1
И bogomolova.dasha@gmail.com Статья из рубрики "Регионы мира в мировом историческом процессе"
DOI:
10.7256/2454-0609.2024.3.70835
EDN:
COGXJH
Дата направления статьи в редакцию:
24-05-2024
Дата публикации:
01-06-2024
Аннотация: Статья посвящена анализу перспектив создания Балканского союза в 19041905 гг., идея которого возникла под влиянием обострения международной политической обстановки в связи с Восточным вопросом, а также ввиду начала Илинденского восстания в Македонии. Это стало первой в ХХ в. попыткой молодых славянских государств объединиться и согласовать совместные цели внешней политики в борьбе против Османской империи. Основными источниками послужили дипломатические документы балканских стран, а также донесения российских дипломатов, анализ которых позволил прийти к выводу, что достигнутые договоренности в ходе переговоров между Сербией, Болгарией и Черногорией, хотя и не привели к окончательному формированию альянса, в дальнейшем все же сыграли большую роль и легли в основу Балканского союза 1912-1913 гг., а также подчеркнули роль Российской
империи как арбитра в межбалканских отношениях. Основное внимание в статье уделяется анализу сербско-черногорских переговоров, направленных на заключение союзного договора между странами и укрепление двусторонних отношений, что стало возможным после смены правящей династии в Сербии. Несмотря на то, что поначалу сербскими и черногорскими политиками высоко оценивалось значение возможных договоренностей, позднее переговоры были провалены по причине серьезных разногласий между сторонами по вопросу будущего территориального разграничения в случае победы над Османской империей и невозможностью выработки компромиссного текста договора. Проведенное исследование позволило значительно дополнить и расширить картину сербско-черногорских и межбалканских переговоров 1904-1905 гг. и прийти к выводу, что в этот период еще не сложились условия для сближения и координации внешнеполитических целей между славянскими странами Балканского полуострова, а начало переговоров о формировании Балканского союза было продиктовано в большей степени временным обострением обстановки в связи с восстанием в Македонии.
Ключевые слова:
Сербия, Черногория, Болгария, дипломатические отношения, внешняя политика, сербско-черногорские отношения, межбалканские отношения, Российская империя, Балканский союз, Илинденское восстание
Неудавшийся Балканский, и как его составная часть, сербско-черногорский союз 19041905 гг. стали первыми в XX в. попытками славянских стран полуострова преодолеть взаимные противоречия и согласовать совместные цели внешней политики. В его основу впервые закладывался принцип «Балканы - балканским народам», ставший затем полноценной идеей, девизом Первой балканской войны. Под влиянием новых противоречий в европейской политике, Сербия и Болгария с одной стороны, Сербия и Черногория с другой, решают объединить усилия для борьбы за свои интересы в европейских областях Турции, населенных славянами, и защиты от попыток Австро-Венгрии усилить экспансию на Балканском полуострове. Начальным этапом этого объединения должны были выступить секретные двусторонние соглашения. П о ряду причин договориться удалось лишь Сербии и Болгарии. Затянувшиеся переговоры между сербским королем и черногорским князем результата не дали. Таким образом, в этот период создание балканского союза не увенчалось успехом. Особенности переговоров между Сербией и Черногорией подробно рассмотрены в работах таких исследователей,
как Л. Алексич-Пейкович, Н. Ракочевич и Н. И. Хитрова""1, с- 327-357; 2, с- 18-38; 3, с.1851. Однако, в упомянутых исследованиях историки сосредотачивались, в основном, на внутренних факторах, повлиявших на неудачный исход переговорного процесса.
Представляется интересным дополнить этот сюжет анализом того, как в этот период воспринималась и трансформировалась идея сближения среди сербских и черногорских политиков, и каким образом повлияла на это перемена политической ситуации на Балканском полуострове и в целом Европе.
К началу XX в. Османская империя стремительно теряет влияние на своих европейских территориях, превратившихся в арену экономического и геополитического соперничества великих держав, активно формирующих военно-политические альянсы. Значительным образом усиливается и балканский фактор - вышедшие из-под османского владычества молодые государства всеми силами стремятся реализовать свои
национальные программы и стать равноправными субъектами международных отношений в Европе, что было бы невозможным без освобождения той части христианского населения, которая до сих пор жила под гнетом османов.
Во второй половине 90-х гг. XIX в. на фоне волнений на о. Крит и последующей за ними греко-турецкой войны весной 1897 г. вновь остро в европейской политической повестке встает т.н. восточный вопрос и проблема Проливов. Российская империя в этот период значительно активизирует свою политику на Дальнем Востоке, отдавая приоритет именно этому направлению, в результате чего происходит и корректировка ее курса по отношению к Балканам, где становилось все труднее экономически конкурировать с европейскими державами. Таким образом, наиболее приемлемой российскому МИД и министру А. Б. Лобанову-Ростовскому виделась политика равновесия, баланса между Францией и Тройственным союзом. Поэтому, желая обезопасить себя от необходимости, в случае обострения, действовать «на два фронта», но сохранить свое влияние в регионе, Россия в апреле этого же года, в нарушение исторической традиции, идет на заключение договора с Австро-Венгрией о сохранении статус-кво на Балканском полуострове. «Нам надо было поставить Балканы под стеклянный колпак, пока мы не разделаемся с другими, более спешными делами» - писал по этому поводу министр
иностранных дел [4, с 288"1. Соглашение было весьма спорным - основные противоречия заключались в желании Австро-Венгрии закрепить за собой право на аннексию территорий Боснии и Герцеговины, находившихся с 1878 г. под австрийской оккупацией, и захват Новопазарского санджака. Отдельным пунктом стоял план по созданию независимого албанского государства. В ответ на эти неприемлемые для России пункты, МИД выдвинул ответные пожелания, в результате чего соглашение свелось к гарантиям поддержания в регионе существующего к этому моменту положения.
В то же время, Россия не стремилась отказаться от своей исторической миссии по защите христианского населения европейских территорий Турции, и по мере сил пыталась дипломатическим путем способствовать южнославянским государствам, в первую очередь, Болгарии и Сербии, в осуществлении их национальных задач. Этой цели служила успешная работа сети российских консульств на территории Македонии (в Скопье и Битоле) и Старой Сербии (Призрен). Своего рода продолжением русско-австрийского сотрудничества в регионе стало Мюрцштегское соглашение, заключенное осенью 1903 г., после того как турецкими властями было подавлено Илинденское восстание в Македонии. Жестокие карательные меры османской администрации привели к непосредственному вмешательству европейской дипломатии, в результате чего Россия и Австрия потребовали незамедлительно провести целый ряд административных, политических и судебных реформ под наблюдением европейских представителей.
Обострившаяся обстановка в регионе взволновала правительства балканских государств, которые расценивали произошедшие события как новый виток кризиса и борьбы великих держав за влияние на Балканах. Оправданными были опасения, что в эту борьбу могут быть втянуты и славянские страны. В разгар восстания в Македонии сербский посол в России М. Спалайкович телеграфировал руководству о том, что программа российской внешней политики в восточном вопросе входит в новую фазу и даже не исключал в недалеком будущем войны России с Турцией ———2021. «Консервативная и терпеливая политика России, ее опыт и последствия во внутренней жизни из-за последней войны с Турцией, политический хаос и переменчивость во взглядах и поступках отдельно взятых балканских государств - все это до сих пор вынуждало Россию сперва исчерпать все меры мирной политики по отношению к Турции, прежде чем решиться приступить к окончательному разгрому Османской империи в
Европе», - писал Спалайкович [5, с 303-3041. Среди причин подобных перемен посол особым образом выделял убийство в августе 1903 г. турецким жандармом албанского происхождения российского консула в Битоли А. А. Ростковского. Это убийство положило конец терпению Петербурга. Все показные попытки Порты принести извинения не увенчались успехом: в России уже не были готовы простить убийство дипломата и легко замять кризис, как в марте 1903 г., когда во время албанского мятежа смертельные ранения получил российский консул в Косовской Митровице Г. С. Щербина.
Энергичные меры, предпринятые российским МИД в попытках призвать к ответственности турецкие власти, и целый ряд ультимативных требований, показали, что Россия готова, как и раньше, жестко отстаивать свои интересы. В подтверждение своих намерений в турецкие воды 11 августа была направлена эскадра из четырех кораблей Черноморского
флота [6, с- 1471. Тем не менее, все эти действия не означали готовность предоставить карт-бланш балканским государствам на поддержку сепаратизма в европейских областях Османской империи. Министр иностранных дел России В. Н. Ламздорф, как и прежде, настаивал на строгом сохранении статус-кво и призывал славян (в первую очередь болгар) не препятствовать принятой политической программе по принуждению Турции к
строгому проведению реформ в вилайетах [6, Сш 1481. Появление русских броненосцев у турецких берегов обеспокоило дипломатов и создало опасный прецедент, который мог серьезно осложнить все дальнейшие переговоры. Сербский посол в Константинополе Й. Христич полагал, что это еще больше подстегнет бунтовщиков к беспорядкам и убедит их в неизбежности войны, и писал, что «Россия не должна медлить с отводом своего флота, если не хочет, чтобы восстание охватило всю Турцию» [5, с- 331, 3571. 23 августа, после расследования убийства А. А. Ростковского и публичной казни виновных в этом преступлении, русские корабли действительно спешно были отозваны обратно [6, с- 1481.
И линденское восстание оказало весьма значимое влияние на взаимоотношения славянских стран Балканского полуострова. Его размах и темпы во многом явились неожиданностью для балканской дипломатии, но вскоре стали получать все больше откликов. Первой откликнулась Болгария, где сразу же поддерживали действия македонских повстанцев отправляя к ним добровольцев и оружие, оказывая им материальную помощь. Затем тайную поддержку стали оказывать сербы и черногорцы. Благодаря организованной в Сербии среди местных македонцев агитации, которую не удавалось погасить сербскому министерству внутренних дел, в Македонию с территории королевства регулярно отправлялись многочисленные четы [5, с- 443-4441. Сербский посол в Болгарии сообщал о приезде в страну черногорского офицера, который должен был, якобы по прямому поручению черногорского правительства, установить связь с македонскими повстанцами, а также о переговорах одного из болгарских офицеров с
правительством Сербии ———363!. Активное участие в черногорско-болгарских переговорах, согласно донесению посла, принимал болгарский посол в Черногории Д. Ризов.
Отношение к Болгарии в этих условиях со стороны великих держав и России начинает стремительно портиться, ее все чаще оценивают как подстрекателя, так как из-за ее поддержки Илинденского восстания вполне реальной становилась угроза болгаро-турецкой войны. Это могло в одночасье разрушить статус-кво, над которым столько бились и в Петербурге, и в Вене. При этом, необходимо отметить, что мнения российских дипломатов по этому вопросу отличались до противоположности, о чем упоминал в своих мемуарах известный английский дипломат Дж. Бьюкенен. Так, посол России в Константинополе настаивал на немедленном подавлении македонского движения, а
посол в Софии убеждал руководство как можно скорее оказать ему помощь [7, с- 581. Не желая терять симпатии Российской империи, официальные Сербия и Черногория стремились дистанцироваться от македонских проблем. Своей опорой на Балканах в это время в российском МИД начинают считать именно Сербию. В начале сентября 1903 г. в беседе с прибывшим в Петербург выдающимся сербским политическим деятелем С. Новаковичем, министр иностранных дел В. Н. Ламздорф особенно подчеркнул корректную позицию Сербии и заявил, что «каждый отдает должное зрелости и умеренности сербского народа и Сербии, и что сегодня, более, чем когда-либо, в
разговорах между великими державами считаются с ее правами» [5, с 4131. В Болгарии же поняли, что никто из балканских держав официально ее не поддержит, а бороться с Турцией в одиночку страна была совершенно не готова.
В то же время, новый виток противоречий между великими державами и Портой, не мог не вызывать озабоченности на Балканах, где все больше задумывались о своей роли в условиях этого противостояния. Несмотря на ненадолго установившееся равновесие после заключения Мюрцштегского соглашения, события августа-сентября 1903 г. подтолкнули балканских соседей к налаживанию связей и сотрудничества перед лицом кризиса, который, как им казалось, неизбежен, и впервые наметилась тенденция к координации действий между славянами в борьбе против внешней экспансии. В Сербии, Болгарии и Черногории не питали иллюзий относительно того, чем может грозить новое австро-русское соглашение, воспринимавшееся, во первых, как удар по славянским интересам, а во вторых, как своего рода «полумера», которая может лишь осложнить как саму суть македонской проблемы, так и реальное положение христианского населения
[8, с. 72, 861. Весьма подробно писал об этом сербский посланник в Турции Й. Христич: «Без всякого сомнения, таким образом, что она (Австрия - Д.Б.) не откажется так легко от этого договора, который ей дает, в каком-то смысле, право вмешиваться в дела региона; право, которое Россия так упорно оспаривала, а сейчас явно признает и совместно с ней делит перед целой Европой. <...> Мы должны особенно обращать внимание на этот факт и им руководствоваться. Действовать иначе, особенно сегодня, в такой серьезный и, быть может, судьбоносный для нас момент - значит идти против интересов Сербии. <. > Россия, прежде всего, заботится о своих, исключительно
русских интересах, и им она никогда не предпочтет никакие интересы славянские» [5, с-320-3301. Солидарен с этими положениями и свидетель настроений в болгарском обществе Дж. Бьюкенен: «Хотя некоторые из этих мер были приняты болгарским правительством с удовлетворением, весь план в целом был испорчен в его глазах тем фактом, что проведение его возлагалось на Австрию и Россию, на двух наиболее реакционных и эгоистических членов европейского концерта держав. <...> в данный же момент, кроме боязни самоизоляции на случай поражения, правительство Болгарии было озабочено мыслью о том, что, воспользовавшись русской разрухой, Австрия оккупирует северные
округа Македонии» ———591. Подобного мнения относительно опасности принятой программы и последствий русского-австрийского сотрудничества в виде усиления экспансионистской политики Вены придерживались и в Черногории.
Н а этом фоне, в сентябре 1903 г. были предприняты первые попытки сербских и черногорских политических деятелей наладить диалог после длительного противостояния Обреновичей и Негошей-Петровичей. Необходимо отметить, что в июле того же года Сербия временно отозвала своего посла из Цетинье и не возвращала его в течение следующих четырех лет [2, с- 211. Черногория же не имела своего представителя в Белграде вплоть до 1913 г. По этой причине дипломатические контакты между странами были сильно осложнены и происходили либо на основе прямой переписки
между министрами иностранных дел, либо путем встреч сербских и черногорских дипломатов в других иностранных миссиях.
Одна из таких встреч произошла в сентябре 1903 г. в Константинополе между главой черногорского МИД Г. Вуковичем и сербским послом в Османской империи С. Груйичем. Дипломаты обменялись мнением относительно политической ситуации на фоне македонского восстания и нового плана реформ и пришли к выводу, что «она губительна
как для нашего народа в Турции, так и для двух сербских государств» [5, Сш 805"". Оба дипломата выступили инициаторами улучшения сербско-черногорских отношений и согласились с необходимостью заключения военно-политического соглашения между странами. В это же время между Болгарией и Сербией также начались переговоры о возможном союзе. Однако в это время идея соглашения Сербии с Черногорией не получила дальнейшего развития. Вернувшись в конце сентября в Белград, С. Груйич занял пост председателя правительства и столкнулся с рядом внутриполитических
сложностей, требующих немедленного решения [5, Сш 805"". Налаживание отношений с Цетинье отошло на второй план вплоть до конца 1903 - начала 1904 гг. и возобновилось, когда на Балканах стали опасаться, что, занятая подготовкой к войне с Японией, Россия едва ли сможет защитить интересы славян.
В конце декабря 1903 г. Г. Вукович шлет письмо С. Груйичу с напоминанием о достигнутых договоренностях и предложением перейти к конкретным действиям по заключению соглашения. «Не удивляйтесь нашему нетерпению. Неопределенность в наших отношениях в таких условиях становится не только невыносима, но и в крайней степени опасна для обеих стран» - писал министр [5, Сш 805"". Содержание письма также весьма примечательно и тем, что в нем находят отражение и личные политические убеждения Г. Вуковича, одного из наиболее выдающихся политических деятелей Черногории, ближайшего помощника и близкого друга князя Николы. Вукович являлся искренним сторонником идеи южнославянского объединения, и никогда не отделял черногорцев от сербов, признавая при этом главенствующую роль Сербии в деле
собирания славян под эгидой единого государства [8, Сш 145"". В этом письме он еще раз подтверждает эту точку зрения, расценивая грядущий союз как крайне важный и даже судьбоносный для всех славян. «Давайте же приготовимся ко всем жертвам, которые от нас по праву ждет целый сербский народ. <...> Если мы не устроим все это как можно скорее, представьте себе, какую страшную ответственность за будущее сербского народа мы на себя примем» - заключает Г. Вукович [5, С- 805-806"".
Сербы откликнулись на призыв Черногории и в январе отправили в страну королевского адъютанта подполковника Драгашевича, чтобы тот выразил готовность правительства
Сербии к переговорам о союзе [5, С- 921"". 10 февраля Г. Вукович передал согласие князя Николы на все пункты прелиминарного соглашения [5, с 921-922"", и началась разработка текста основного договора, который было решено держать в тайне. И хотя на этом этапе между сторонами было достигнуто взаимопонимание, позднее ситуация показала, насколько по-разному к союзу относились в Сербии и в Черногории, и почему в итоге договор так и остался на бумаге.
Стоит сказать, что поначалу возможный союз не рассматривался сербскими политиками серьезно и виделся лишь как один из возможных тактических шагов в борьбе за освобождение европейских территорий Турции и как защита от возможных попыток Австрии аннексировать Новопазарский санджак в момент, когда Россия отвлечена войной. При этом, сербское правительство строго придерживалось русских
рекомендаций и разделяло необходимость поддержания статус-кво, что не раз подчеркивал Н. Пашич, занявший в начале февраля 1904 г. пост министра иностранных дел. 1 февраля в письме своему другу, сербскому послу в Вене М. Вуйичу он подчеркивал, что основа сербской внешней политики - это «поддержание мира» и «помощь в реформах, которые предложили Россия и Австрия» и писал, что и дальше будет в этом духе развивать дружественные отношения со странами [5, Сш 9431.
В Черногории в этот период придерживались противоположного мнения, однако на то были причины. В беседах с российским военным агентом в Цетинье Н. М. Потаповым Князь Никола в этот период крайне негативно отзывался о Мюрцштегских реформах и русско-австрийском сотрудничестве: «Я трепещу <...> при мысли о том, что Россия, втянутая в войну с Япониею может предоставить дело умиротворения Македонии одной Австро-Венгрии. Уж лучше бы дать возможность самим балканским славянам свести счеты с их исконным врагом, турками, чем передавать это в руки австрийцев,
бесконечно более для них ненавистных, чем даже турки!» [9, С- 971. Весьма своеобразно оценивал правитель и перспективы сербо-черногорского и в целом, общеславянского сотрудничества, не упуская случая обратить на себя внимание России. «Доложите, полковник, своему начальству, - продолжал князь Николай, - что Черногория с ее князем является в настоящее время единственным оплотом южнобалканского славянства. Ни король Петр сербский, ни Фердинанд болгарский не пользуются среди местных славян таким престижем, как я. П усть правительства Сербии и Болгарии по интригам врагов России будут настроены против нашей великой покровительницы. Но верьте мне, полковник, одного моего слова будет достаточно для того, чтобы не только сербы Боснии, Герцеговины, Старой Сербии и нынешнего королевства поднялись против своих правительств и присоединились к нам для общей борьбы за славянское дело, но даже большая часть болгар примкнула бы к нам с этой целью.» - цитировал слова правителя в одном из своих донесений января 1904 г. военный агент [9, Сш 97-981.
П одобная, крайне резкая риторика черногорского правителя объяснялась, прежде всего, оправданными опасениями, что Австро-Венгрия готовится к аннексии территорий Н овопазарского санджака, буферной зоны, отделяющей Черногорию от Сербии, а также являлась своеобразной попыткой князя Николы напомнить России о своей преданности. Российский посол А. Н. Щеглов сообщал руководству: «Его крайне тяготит полная неизвестность, в котором он находится в настоящие трудные времена относительно будущности его княжества. Со всех сторон доходят до него известия о приготовлениях Австрии к активной политике на Балканах и слухи о готовящихся весной кровавых смутах по соседству с Черногориею. Между тем Россия не говорит ему определенно, должен ли он готовиться к войне или сидеть смирно, чтобы ни произошло в Европе» [9, Сш МИД, однако, был на этот счет лаконичен и спокоен, передавая, что Черногории «вообще нечего беспокоиться» [9, Сш 1141.
Н о в княжестве продолжали получать неудовлетворительные известия, свидетельствующие об увеличении численности австрийских войск вдоль черногорских границ в Санджаке и Боснии и Герцеговине, регулярных поставках вооружения и запасов продовольствия. Военный агент Н. М. Потапов докладывал в Генеральный штаб о том, что австрийцы оказывают поддержку местным албанским племенам, а также ведут тайную агитационную работу, расклеивая в пределах Новопазарского санджака различные прокламации [9, Сш 1211.
Беспокойство постепенно передавалось и сербским дипломатам, чьи донесения в этот
период практически полностью сводятся к попыткам обратить внимание министерства иностранных дел на происходящее. Из информации, приходившей в феврале-марте из сербских консульств в Македонии, следовало, что реформы никаких успехов не имели; в
то же время неуклонно возрастало влияние Австрии, а российское - падало [5, Ci 9541. Помимо этого, налицо были попытки Австро-Венгрии воспользоваться ст. 25 Берлинского трактата, по которому за ней фактически закреплялось право оккупации Новопазарского санджака, столь важного для национальных сербо-черногорских интересов. Первым шагом в этом направлении были попытки Вены вывести эти территории из-под действия Мюрцштегской программы реформ.
Сербский посол в Вене М. Вуйич писал Н. Пашичу, что «здешние военные и общественные круги не только не верят в возможность успешного осуществления программы реформ, более того, надеются на осложнения, которые привели бы их к
желаемой аннексии - и далее, к оккупации и за пределами Митровицы» [5, Ci 9111. Кроме того, он отмечал различие в оценке ситуации и среди русских дипломатов. В частности секретарь российского посольства в Белграде (временно замещавший функции посла вследствие отъезда Н. В. Чарыкова) В. В. Муравьев-Апостол-Коробьин придерживается «совершенно такого же мнения» о планах Двуединой монархии, а вот бессменный посол России в Австрии с 1895 г. П. А. Капнист «хочет верить в полную искренность Австро-Венгрии в балканском соглашении, а всякую негативную новость сразу воспринимает,
как спекуляцию балканских народов на австро-русских различиях» [5, Ci 9121. Об этом же писал и дипломат А. Н. Щеглов: «проездом через Вену я виделся с нашим послом в Австрии, и граф Капнист сказал мне, что по его убеждению Габсбургская империя ничего не предпримет ныне к нарушению «status-quo» на Балканах, если ее не вынудят к тому происки сербов, черногорцев и болгар в оккупированных провинциях или в Старой Сербии» [9' c- 113].
Необходимо отметить, что П. А. Капнист еще в 90-е гг. XIX в. выступал как один из горячих сторонников сближения двух империй, но при этом полагал, что простое поддержание статус-кво не отвечает русским интересам на Балканах, и, в связи с этим, выдвигал план по совместному с Австрией разделу европейских территорий Турции между балканскими государствами. Министр иностранных дел В. Н. Ламздорф подверг критике предложения Капниста, заявив, что это диаметрально расходится с миролюбивой политикой, которую выбрала Россия. Поэтому одной из важных задач дипломата на посту в Вене являлось удержание молодых балканских стран от опрометчивой политики, которая могла бы втянуть страну в крупный военный конфликт.
Наряду с М. Вуйичем, большое внимание этой проблеме уделял еще один выдающийся сербский политический деятель М. Милованович, в разные годы занимавший должности министра юстиции, министра финансов и премьер-министра королевства Сербия. В 1904 г. он представлял страну в Италии и работал над тем, чтобы добиться расположения И талии в контексте балканского вопроса и формирования военно-политических
альянсов[1][2,———27]. Милованович придерживался мнения, что балканские страны должны вместе, общими усилиями остановить дальнейшее развитие македонского движения, так как это может помешать всем остальным народам на Балканах в решении своих национальных задач, поскольку они к этому еще не готовы. Именно в этом и видел дипломат основную цель зарождающегося балканского союза. «Мое мнение, которое я вижу своим долгом Вам сообщить, - что сейчас, когда Япония уже бросила перчатку России, и когда Россия вынуждена собирать все свои силы на Дальнем Востоке, первая, самая необходимая задача состоит в том, чтобы сделать все, чтобы между Сербией,
Черногорией и Болгарией было достигнуто соглашение не ради решения македонского вопроса, а исключительно на практическом поле защиты совместных интересов против
чужаков» - писал он Н. Пашичу Г5, Сш 9251. В то же время, однако, Милованович с недовольством замечал, что каждая из балканских стран «тянет одеяло на себя», а также подчеркивал опасность того факта, какое сильное влияние имеет Австрия среди
албанского населения Г5, С- 9441.
Н. Пашич с большим вниманием отнесся к оценкам М. Миловановича и его впечатлениям от общения с итальянскими правящими кругами. Кроме того, в конце февраля министру иностранных дел пришла информация о том, что благодаря интригам Вены, в Скопье, Куманово и ряде других районов Косовского вилайета поставлены для наблюдения не русские жандармы, как это предполагалось изначальным планом реформ, а австрийские Г5, С. 9671.
Этот факт убедил сербское руководство поспешить с разработкой текста союзного договора, который был отправлен в Черногорию 27 апреля 1904 г. В его основу закладывался принцип «Балканы - балканским народам», а также определялся основной круг территориальных притязаний обоих государств. Так, в сферу интересов Сербии входили: Сеница, Нови-Пазар, Митровица, Скопье до Вардара, Битоль и Охрид, а
Черногории: Плевля, Беране, Печ, Призрен, Скадар и Драч"10, С- 2761. Помимо этого, стороны договаривались совместно пресекать какую-либо интервенцию в решение албанского вопроса применительно к району Скадара, и употреблять для этого, если потребуется, силу оружия. Интересным представляется подчеркнуть тот факт, что к этому моменту Сербия решила признать претензии Черногории на Печ и Призрен, ранее являвшиеся предметом серьезных споров между князем Н иколой и королем Александром.
Н есмотря на то, что этот проект был, в целом, принят черногорским правителем, он посчитал нужным внести в него ряд изменений. В частности, он полагал обязательным внести пункт о роли России как своего рода инициатора и наблюдателя при заключении договора, а также предлагал подчеркнуть особую роль Скадара как исконно сербской территории. Вполне справедливо в данном случае утверждение Н. Ракочевича о том, что это было сделано князем в стремлении обеспечить интересы своей династии от возможных намерений Италии и Австро-Венгрии включить эти территории в состав независимой Албании Г2, Сш 291. Попытка включить в текст соглашения Россию едва ли была необходимостью (так как в договоре уже фигурировал пункт о том, что она будет выступать третейским судьей в возможных сербско-черногорских спорах), а скорее свойственной князю Николаю политической хитростью. Подобным шагом он как бы показывал преданность и верность русскому императору. В то же время, именно это и стало, по всей видимости, камнем преткновения между Черногорией и Сербией.
С данными поправками был ознакомлен и российский представитель в Цетинье А. Н. Щеглов, а затем копия проекта была отправлена в МИД и императору Николаю II, который его полностью одобрил, так как сербско-черногорский союз под покровительством России, еще более подчеркнул бы степень ее присутствия и влияния на Балканах Г11, С- 4551.
В Сербии же сочли поправки излишними и не меняющими суть договора, а включение в него пункта, касающегося России, вообще невозможным. Как писал Н . П ашич в ответном письме черногорскому МИ Д 3 июня 1904 г., это не имеет никакого значения в деле поддержания статус-кво, но накладывает, в то же время, ненужную ответственность на
Петербург за все то, что предпримут в дальнейшем балканские страны. Хорошо понимая политику князя Николая, он довольно колко замечал: «Русским приятно видеть, как мы работаем в согласии с курсом их политики, но не когда им говорят, что все это делается лишь из стремления им угодить, так как в этом они видят лукавство своих младших братьев, которые действуют, исходя из корысти чтобы связать долгом брата старшего» Г10. с. 374!.
Тем не менее, князь Никола предпочел твердо остаться на выраженных им принципах и уточнения сербской стороны не принял. В дальнейшем был предпринят ряд попыток все-таки добиться подписания союзного договора, к которому позднее Черногория
предлагала добавить и торговый ^^———727". Без особого успеха переговоры продолжались еще около года, при этом нисколько не сдвигаясь с мертвой точки. Не улучшило ситуацию и присутствие черногорской делегации на коронации Петра Карагеоргиевича в Белграде осенью 1904 г.
В свою очередь Россия, занятая войной с Японией, на некоторое время перестала вмешиваться в балканские проблемы, а МИД не давал никаких рекомендаций своим сотрудникам относительно того, следует ли способствовать налаживанию отношений между балканскими странами.
Сами российские дипломаты на местах придерживались различного мнения как о необходимости, так и возможности заключения сербо-черногорского союза, а позднее, вероятно опасаясь ненужных осложнений на Балканах, и вовсе перестали его поддерживать. Как отмечается в монографии Н. И. Хитровой, А. Н. Щеглов и П. А. Капнист в этом вопросе занимали позицию Черногории и полностью одобряли вносимые
Черногорией в текст соглашения поправки Г3, Сш 2041. Весной 1905 г. Щеглову пришлось покинуть Цетинье, а его место ненадолго занял дипломат Ю. Я. Соловьев, который открыто заявил министру иностранных дел Г. Вуковичу о том, что кроме покровительства
России, стране вообще не нужны никакие другие союзы'-2" Г2, Сш 36"". В то же время, вполне вероятно, это было частное мнение Соловьева, достаточно резкого в высказываниях человека, о чем свидетельствует дипломатический скандал, после
которого он был отозван из ЧерногорииГ3""Г12' С- 162"".
Н. Ракочевич, опираясь в своей работе на мемуары Г. Вуковича, пишет, что министр иностранных дел и князь Николай восприняли эту позицию как демарш русского правительства, и видит в этом главную причину, по которой договор так и не был подписан &———З7". Н. И. Хитрова, основываясь на российских дипломатических документах, не подтвердила эту версию и выразила мнение, что виной всему были
неразрешимые территориальные споры между соседями Г3, Сш 2051. В то же время, это утверждение не в полной мере соответствует действительности, так как сравнение всех проектов договора показывает, что стороны, в целом, очертили круг желаемых территорий и на тот момент пришли к взаимопониманию, а возможные споры по разграничению должны были бы решаться уже после их приобретения.
Подводя итог, можно еще раз отметить, что зародившиеся под влиянием македонского национально-освободительного движения надежды на сближение Сербии и Черногории, не оправдались. В виду осложненной коммуникации между странами в виду отсутствия дипломатических представителей как в Сербии, так и в Черногории, и вследствие этого, ограниченности источников, на сегодняшний день представляется трудным в полной мере охарактеризовать все причины, по которым союз между Сербией и Черногорией, предполагавшийся одним из шагов к балканскому союзу, так и не был заключен.
Большую роль, несомненно, оказали жесткие позиции и даже упрямство политиков обеих сторон. «Провал переговоров показал, что нереальными были ожидания, что с изменениями в Сербии отношения двух стран улучшатся» - пишет Р. Распопович в своей
монографии, посвященной черногорской дипломатии —Сш 4561. Он заключает, что сербско-черногорские отношения в этот период стали даже хуже, чем в период правления Александра Обреновича, что подтверждается отсутствием сербского посла в Цетинье. Подобного мнения придерживался и Р. Люшич на основе анализа мемуаров Г. Вуковича, где приведено немало свидетельств о плохих личных отношениях между двумя правителями - Петром Карагеоргиевичем и Николой Петровичем-Негошем"8, Сш 148-1491. Без сомнения, исследователи правы в этом вопросе. Вплоть до событий Боснийского кризиса 1908 г. отношения между двумя странами будут лишь ухудшаться, апогеем чего станет т.н. «процесс о бомбах», когда черногорский правитель обвинил официальный Белград в подготовке покушения на него.
Тем не менее, в официальных отношениях между странами находилось место и конструктивному сотрудничеству. С 1903 г. на регулярной основе путем личной переписки между министрами иностранных дел Н. Пашичем и Г. Вуковичем шли сербско-черногорские переговоры по общим текущим проблемам. В ходе них Сербии и Черногории удалось урегулировать назревающий миграционный кризис, связанный с большим количеством черногорцев, желающих переселиться в Сербию, договориться о
новых таможенных тарифах и подписать торговую конвенцию Г10, Сш 5351. Несмотря на то, что военный союз не был заключен, страны официально скоординировали основное направление политики по отношению к Австро-Венгрии и Турции, выразили стремление продвигать принцип «Балканы - балканским народам», который позднее официально поддержит Россия. Кроме того, впервые были подчеркнуты значение и опасность албанского вопроса по отношению к национальным сербо-черногорским интересам.
В то же время, основная причина неудачного результата переговоров, как нам кажется, состояла в том, что внешняя политика обоих государств переживала период трансформации, и к тому моменту ее курс по отношению к балканской проблеме был выработан лишь в самом общем смысле, без учета всех значимых факторов, исключительно под влиянием слухов о возможных попытках Австрии захватить сербские территории. Таким образом, мысль о союзе была продиктована актуальной политической потребностью. И если риторика князя Николы в беседах с дипломатами нередко была воинственной по отношению к своим исконным врагам, то в Сербии, напротив, стремились сохранять статус-кво как можно дольше, и получив успокоительные гарантии, что Вена не стремится к аннексии Новопазарского санджака Г13, Сш 7001, перестали рассматривать военный союз с Черногорией необходимым. Об этом свидетельствуют и донесения российского посла в Сербии К. А. Губастова. «<...> Король сказал, что он более всего желает, чтобы в этом году не было серьезных замешательств на Балканском полуострове, которые для Сербии совершенно несвоевременны» - сообщал он
российскому МИД в апреле 1905 г. Г14, С- 3961.
Должно было пройти еще немало времени, чтобы обе страны оказались готовы совместно с другими силами на Балканском полуострове начать борьбу за свои национальные устремления.
Библиография
1. Алексий О српско-црногорским преговорима о Савезу 1904-1905. Истори'а ХХ века. Зборник радова. Т. I. 1959.
2. РакочевиЬ Н. Политички односи Црне Горе и Срби'е 1903-1918. Цетиже, 1981.
3. Хитрова Н.И. Россия и Черногория в 1878-1908 годах. Ч. 1. М., 1993.
4. Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII - начало XX в. Отв. Ред. Киняпина Н.С. М.: Наука, 1978.
5. Документи о спорно]' политици Кра^евине Срби'е 1903-1914. Кжига 1, Свеска 1. Београд: САНУ, Оде^еже истори'ских наука. 1991.
6. Айрапетов О. Р. История внешней политики Российской империи. 1801-1914 гг.: в 4 т. Т. 4. Внешняя политика императора Николая II. 1894-1914.-М.: Кучково поле, 2018.
7. Бьюкенен Дж. Мемуары дипломата: Пер. с англ. — 2-е изд. — М.: Международные отношения, 1991. — 344 с. — (Россия в мемуарах дипломатов).
8. .ЪушиЬ Р. Добри брат и кум Никола или Гавро ВуковиЬ о црногорско-срби'анским односима // Перо и повест: Српско друштво у сеЬажима. Београд, 1999.
9. Н.М. Потапов. Русский военный агент в Черногории. Т. I. Н.М. Потапов. Русский военный агент в Черногории. М.; Подгорица, 2003.
10. Документи о спорно]' политици Кра^евине Срби'е 1903-1914. Кжига 1, Свеска 2. Београд: САНУ, Оде^еже истори'ских наука. 1998.
11. Raspopovic R. Istorija diplomatije Crne Gore 1711-1918. Univerzitet Crne Gore, Podgorica, 2009.
12. Соловьев Ю.Я. Воспоминания дипломата. 1893-1922. М.: Соцэкгиз, 1959
13. Документи о спорно]' политици Кра^евине Срби'е. 1903-1914. Кж. 1. Св. 3/1. Београд: САНУ, Оде^еже истори'ских наука. 2014.
14. Русские о Сербии и сербах. Том II (архивные свидетельства). М.: «Индрик», 2014. Результаты процедуры рецензирования статьи
В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.
Находящийся на перекрестке Европы и Азии Балканский полуостров с древнейших времен находился в центре внимания различных политических сил. В конце XIX в. в условиях резкого ослабления "больного человека" Европы - Османской империи - в регионе набирает силу движение югославянских народов за независимость: особенно ярко союз южных славян отразился в рамках Первой Балканской войны. К сожалению, внутренние распри и внешние факторы не способствовали сплочению Болгарии и Сербии, что, в конечном итоге, привело к кризису Второй Балканской войны. Тем интереснее проследить как в начале XX в. формировались отношения между Сербией и близкой ей ментально Черногорией.
Указанные обстоятельства определяют актуальность представленной на рецензирование статьи, предметом которой являются сербо-черногорские отношения в начале XX в. Автор ставит своими задачами показать роль России в поддержке славянских народов Балканского полуострова, рассмотреть характер отношений между Сербией и Черногорией в этот период, определить причины, по которым союз этих государств не был сформирован.
Работа основана на принципах анализа и синтеза, достоверности, объективности, методологической базой исследования выступает историко-генетический метод, в основе которого по определению академика И.Д. Ковальченко находится "последовательное раскрытие свойств, функций и изменений изучаемой реальности в процессе ее исторического движения", а его отличительными сторонами выступают конкретность и описательность.
Н аучная новизна статьи заключается в самой постановке темы: автор на основе
различных источников стремится охарактеризовать проблемы ставновления в 1904-1905 гг. сербско-черногорского военного союза.
Рассматривая библиографический список статьи как позитивный момент следует отметить его разносторонность: всего список литературы включает в себя 14 различных источников и исследований. Несомненным достоинством рецензируемой статьи является привлечение зарубежных материалов, в том числе на сербском языке. Из привлекаемых автором источников укажем на опубликованные документы и воспоминания, в частности, Дж. Бьюкенена, Ю.Я. Соловьева и др. Из используемых исследований укажем на труды Н.И. Хитровой и О.Р. Айрапетова, в центре внимания которых находятся различные аспекты изучения международных отношений на рубеже XIX - XX вв. Заметим, что библиография обладает важностью, как с научной, так и с просветительской точки зрения: после прочтения текста статьи читатели могут обратиться к другим материалам по е е те ме .
В целом, на наш взгляд, комплексное использование различных источников и исследований способствовало решению стоящих перед автором задач. Стиль написания статьи можно отнести к научному, вместе с тем доступному для понимания не только специалистам, но и широкой читательской аудитории, всем, кто интересуется, как историей славянских народов Балканского полуострова, так и их борьбой против Османской империи, в частности. Апелляция к оппонентам представлена на уровне собранной информации, полученной автором в ходе работы над темой статьи. Структура работы отличается определенной логичностью и последовательностью, в ней можно выделить введение, основную часть, заключение. В начале автор определяет актуальность темы, показывает, что "под влиянием новых противоречий в европейской политике, Сербия и Болгария с одной стороны, Сербия и Черногория с другой, решают объединить усилия для борьбы за свои интересы в европейских областях Турции, населенных славянами, и защиты от попыток Австро-Венгрии усилить экспансию на Балканском полуострове". Автор подробно рассматривает позицию сербских и ч е рно г о рс ких в ла с те й по в о про с у в о е нно г о с оюз а . П риме ча те льно, что "е с ли риторика князя Николы в беседах с дипломатами нередко была воинственной по отношению к своим исконным врагам, то в Сербии, напротив, стремились сохранять статус-кво как можно дольше, и получив успокоительные гарантии, что Вена не стремится к аннексии Н овопазарского санджака, перестали рассматривать военный союз с Черногорией необходимым". В то же время вызывает интерес, что "впервые были подчеркнуты значение и опасность албанского вопроса по отношению к национальным сербо-ч е рно г о рс ким инте ре сам". Главным выводом статьи является то, что
"основная причина неудачного результата переговоров, как нам кажется, состояла в том, что внешняя политика обоих государств переживала период трансформации, и к тому моменту ее курс по отношению к балканской проблеме был выработан лишь в самом общем смысле, без учета всех значимых факторов".
Представленная на рецензирование статья посвящена актуальной теме, вызовет читательский интерес, а ее материалы могут быть использованы как в курсах лекций по истории России, так и в различных спецкурсах.
В целом, на наш взгляд, статья может быть рекомендована для публикации в журнале "Исторический журнал: научные исследования".
