CC BY
164
И. И. Лещиловская (Москва)
Серб — сподвижник Петра I. Граф Рагузинский
В истории русско-сербских связей XVIII в. яркой и значительной личностью был серб, сподвижник Петра I Сава Владиславич, получивший известность в России как Савва Лукич Владиславич-Рагузинский, или граф Рагузинский.
Сербский род Владиславичей происходил из Герцеговины. Во второй половине XVII в. один из его представителей Лука перебрался с семьей в Дубровницкую республику. Будучи человеком состоятельным, он приобрел здесь земельные владения, а затем стал заниматься торговлей. Близ Дубровника (Рагузы) в 1669 г. у него родился сын Сава. В молодые годы Сава Владиславич покинул родной город, занявшись торговлей во Франции, Испании и Венеции. По возвращении в турецкие владения он обосновался в Стамбуле, где открыл торговый дом под защитой французского короля.
Наступало время противостояния России и Турции. Включение Московского государства в составе Священной лиги (союза Австрии, Венеции, Речи Посполитой, а затем и России) в войну с Османской империей, участие его представителей в работе Карловацкого конгресса 1698-1699 гг., появление русских дипломатов в Вене, обучение русских дворян в Венецианской республике, в Боке Котор-ской, их знакомство с Северной Адриатикой — все это было неожиданным, вселяющим новые надежды в православном мире Балкан. Россия вырисовывалась на европейской международной арене как потенциальная опора православного населения Юго-Восточной Европы перед лицом чужеземных угнетателей.
«Человек проворной и пронырливой», как характеризовал Саву Владиславича один из крупнейших деятелей сербской культуры XVIII в. Захария Орфелиндубровчанин обладал острым чувством времени. Поэтому не случайно в Стамбуле он вошел в контакт с русскими людьми.
В марте 1699 г. Петр I в письме князю Ф. Ю. Ромодановскому, возглавлявшему Преображенский приказ, распорядился «по пъро-шению Савы Рагузинского» «учинить не мешкоф о лисицах» 2. Из этих немногих слов видно, что царь уже тогда знал о Владиславиче и считал нужным удовлетворить его просьбу о мехах. Вскоре в Стамбуле появились русские послы.
В 1700 г. думный дьяк Украинцев находился в турецкой столице в связи с заключением мирного договора между Россией и Турцией в развитие подписанного на Карловацком конгрессе договора о перемирии между ними в результате завершения войны Священной лиги с Османской империей. В 1701 г. Стамбул посетил «торжественный» посол князь Голицын с ратификационной грамотой мирного договора. Между послами и Владиславичем установилась тесная связь. Сава снабжал дипломатов интересующей их информацией, помогал в пересылке почты в Москву, давал советы и оказывал другие услуги.
В ноябре 1702 г. Владиславич по проезжему листу, выданному ему еще год назад Голицыным, прибыл на турецком, судне с греческим экипажем из Стамбула в Азов 3. Это был первый коммерческий рейс в Азов, морскому торговому развитию которого Петр I придал особое значение. Сербский купец привез деревянное масло, кумачи, хлопчатую бумагу и пр. Оставив судно зимовать близ Таганрога, Владиславич в конце марта 1703 г. объявился в Москве с надеждой встретиться с Петром I. Но царь находился на Балтике. Владиславич готов был ехать в Шлиссельбург, чтобы увидеться с ним. Однако Петр I в письме адмиралу Ф. М. Апраксину, который был в Москве, 17 апреля писал, что «лутче дождаться нас там». Он распорядился выдавать Владиславичу «ради времяни... по полтине на день корму», выражая пожелание, чтобы он «без указу не уезжал бы»4. Владиславичу было определено содержание, как и посланцам валашского господаря. При этом глава Посольского приказа Ф. А. Головин отмечал «верные к великому государю службы» сербского купца 5.
В Москве Владиславич был принят адмиралом Апраксиным, который в письме Петру I от 3 мая высказал свое впечатление о сербском купце: «И при отъезде моем (в Воронеж. — И.Л.) он меня провожал, являетца самою верою, а сердце ведет Бог; толко, государь, человек зело ведущ и открываетца ведением с великою клятвою» 6. В русских официальных кругах складывалось мнение о Саве Владиславиче как о человеке, располагавшем ценной информацией и проявлявшем преданность России.
Встреча Петра I и Владиславича состоялась, вернее всего, 1 июля 1703 г. в Петербурге. Сава Владиславич просил царя о предоставлении ему права свободной торговли в России и давал советы. Царь в письме 1 июля из Петербурга писал Апраксину, что Владиславич рекомендовал ему построить несколько гребных судов для перевоза товаров с торговых судов в Азов, так как в тихую погоду бывает купцам убыток «в замедлении», а также «чтоб за денги выгружать, а не даром» 7.
Результатом этой встречи стала Жалованная грамота Владиславичу, подписанная Петром I в крепости Шлотбург 6 июля 1703 г. За
«истинное служение» царю «иллирискому шляхтичу» было предоставлено право свободно торговать в России в течение 10 лет, провозя товары через Азов, с уплатой пошлины, равной обложению русских купцов. Только Владиславичу разрешалось в течение трех лет торговать лисьим мехом из Сибирского приказа. Он мог свободно открывать в Азове и других местах дома и торговые лавки. Грамота повелевала всем должностным лицам оказывать Владиславичу всяческое содействие8.
Сербский купец пробыл в Москве до октября 1703 г. Он вернулся в Стамбул сухим путем через Киев, с трудом добившись разрешения на такой маршрут у Ф. А. Головина, который настаивал на его возвращении через Азов, чтобы создать прецедент для торгового движения через этот порт. Сава Владиславич вез для дипломатических нужд российского посла собольи меха на 5000 руб., а также, не забывая своих интересов, лисьи меха и другую «рухлядь» 9.
Тем временем в Турции разворачивалась дипломатическая деятельность первого постоянного посла России в Османской империи графа П. А. Толстого. 29 августа 1702 г. посольство прибыло в Эдир-не (Адрианополь), где тогда находился двор султана Мустафы II. С самого начала российское посольство было поставлено в крайне сложные условия. Турецкие власти, охваченные к нему подозрительностью, стремились вытеснить его из страны. Они установили постоянный надзор за посольским домом. «И ныне, государь, живу на новом дворе в городе, — писал Толстой Головину из Эдирне, — и на двор ко мне никакому человеку приттить невозможно, понеже от-всюду видимо и чюрбачей (полковник. — И.Л.) у меня стоит с яны-чаны бутто для чести. И все для того, чтоб християне ко мне не ходили» 10. Толстой, не имевший в Турции известных ему лиц, столкнулся с угрозой изоляции. И тем не менее уже в мае 1703 г. он представил в Москву обстоятельное описание Османской империи на рубеже ХУП-ХУШ вв.
В сентябре 1703 г. российское посольство по возвращении султанского двора в Стамбул также переехало в турецкую столицу. Но и здесь при посольском дворе постоянно находился военный караул, и русский посол был в неравном положении с послами европейских государств. В этой обстановке неоценимую помощь П. А. Толстому в налаживании полномасштабной дипломатической деятельности оказал Сава Владиславич, имевший в турецкой столице обширные знакомства и хорошо осведомленный о положении в стране.
Еще до личного знакомства с Толстым, при письменной связи между ними, Владиславич, уезжая осенью 1702 г. в Россию, снабдил посла сведениями о положении Османской империи, столь необхо-
димыми московскому правительству для формирования политики в отношении Турции.
По возвращении в Стамбул Владиславич вошел в тесные отношения с Толстым. Русский посол остро нуждался в переводчиках, в текущей достоверной информации о состоянии дел в Османской империи и надежной связи с Москвой. Сава Владиславич по возможности решал эти вопросы.
В 1704 г. Владиславич познакомил Толстого с секретарем французского посольства, в тот момент расположенного к России11. Тем самым расширился круг общений Толстого в турецкой столице, он получил возможность общаться с европейскими дипломатами.
Владиславич связал Толстого с дубровницким консулом в Стамбуле Лукой Баркой. Консул имел в столице широкие связи, был в курсе скрытой жизни и нравов султанского двора. Лука Барка стал тайным информатором российского правительства. В запутанной международной обстановке, когда Петр I в ходе Северной войны терял одного союзника за другим, при постоянной неуверенности Москвы в позиции Турции и активных польско-шведско-татарских интригах в Стамбуле опытный Лука Барка снабжал Толстого неоценимыми сведениями разного характера, но прежде всего по главному, интересующему посла вопросу о позиции султанского двора в отношении России12.
В 1704 г. в Стамбуле сербский купец выполнил ряд поручений российских властей. Они были даны ему при первом посещении Москвы. В «доношении» Ф. А. Головину от 13 февраля 1705 г., когда он вновь прибыл в Россию, Сава Владиславич сообщал, что привез «с шайкою в Азов» «бумаги хлопчатой», как было ему приказано, а также «заполочки» и «образцы порусныя». Но парусных мастеров ему найти не удалось, потому что такие мастера, будучи турками или армянами, ехать в Москву не хотели. Вместо корабельного мастера Августина, которого велено было привезти, Владиславич, по договоренности с Толстым, нашел «доброго и старого мастера» француза Антония Барталомеева, «который лучше Августина и знает делати корабли, тартаны и галеры». На него Владиславич истратил 350 руб. до своего отъезда из Стамбула «по повелению господина посла». Далее он сообщал, что сообразно приказу мальчик Иван Петров обучается турецкому, арабскому, французскому, греческому и итальянскому языкам и получает жалованье 100 руб. в год13.
Находясь в Стамбуле, Владиславич содействовал обеспечению материалами и мастерами российское кораблестроение. Он участвовал в подготовке переводчика для посольства. Владиславич предоставлял Толстому крупные суммы денег для посольских нужд. Его
люди доставляли дипломатическую корреспонденцию в Россию. Наконец, поддерживая с Толстым регулярные контакты, Сава информировал его, давал советы. Он содействовал плодотворной работе российского посольства14.
Владиславич оказывал Толстому помощь в решении важнейших задач, возложенных на посла. Кроме обязанности трудиться над тем, чтобы не допустить, «отчего боже сохрани», войны Турции против России, посол должен был добиваться установления торговых отношений между странами на договорной основе.
Торговый путь из России на Балканы шел в то время по суше через Молдавию и Валахию. Петр I еще в ходе Великого посольства в
1697 г. сформулировал в качестве стратегической цели внешней политики обеспечение России выхода к Черному морю15. В июле
1698 г. вице-адмирал Корнилиюс Креус обратился в письме из Амстердама к великим послам, находившимся в Вене, с рекомендацией в связи со слухами о предстоящем заключении мира с Турцией, «естьли к миру дойдет, чтоб они великие и полномочные послы страны и ползы Цар. Вел-ва не запомнили, и дабы по последней мере половина Чернаго моря в договорех получена была...». А российским судам была позволена свободная торговля «во всех турских пристанищах» 16. Вопрос о черноморской торговле вошел в круг дипломатической деятельности русских послов.
В ноябре 1698 г. думный советник представитель России на Кар-ловацком конгрессе П. Б. Возницын включил в «Образцовое письмо, какову подобает быти во утверждение мира», переданное послом австрийским и венецианскому уполномоченным, статью 5, которая гласила: «На обе стороны купцом со всякими товары сухим путем, возами и вьюками, морем же на кораблях и иных судех, до государств обоих В. Г-рей, до порубежных и до царствующих городов, и до Крыму, вблно и безопасно ездить, и ходить, и торговать... а пошлина им платить по древнему извычаю, там где они товары свои продавать будут» 17. Россия впервые заявила на международном уровне о своих торговых черноморских интересах.
В 1700-1701 гг. во время русско-турецких переговоров в Стамбуле Украинцев и Голицын с неослабевающим упорством поднимали вопрос о плавании русских торговых судов в Черном море. На это турки высокомерно заявили: «По Черному морю иных государств кораблям ходить будет свободно тогда, когда Турское государство падет и вверх ногами обратится» 18.
В июне 1704 г. П. А. Толстому была выдана Полномочная грамота для ведения с турками переговоров о торговле. Ф. А. Головин в инструктивном письме ему указывал: «О торговле, дабы чрез Черное мо-
ре учинить, всяким тщанием своим изволь домогатца» 19. Посол начал переговоры с везиром о заключении торгового договора.
И вновь ситуация не обошлась без участия Савы Владиславича. Толстой подал турецкому правительству «мемориал», написанный на латинском языке, с русскими предложениями. Документ был составлен не без помощи сербского купца, от которого Толстой получил сведения о французском и венецианском торговых соглашениях с Турцией. Послу удалось добиться тогда согласия турок на отпуск торгового судна из Стамбула в Азов. Оно было зафрахтовано от его лица, но оплачено Владиславичем и загружено товарами купца. Добиваясь разрешения, Толстой преследовал цель, «чтобы помалу оной морской путь к Азову отворялся» 20.
30 января 1705 г. Владиславич прибыл в Москву с письмами Толстого и «с ыными тайными делами». Его сопровождали племянник Ефим Иванов и писарь Петр Лукин. Купцу было определено ежегодной «кормовой дачи» в 328 руб. Он продолжал получать «корм» и позднее21. Владиславич обратился с новым прошением к Петру I о расширении его торговых привилегий. 2 апреля 1705 г. царь подписал Жалованную грамоту, которая давала Владиславичу право свободно торговать в Малороссии, Азове и всюду в России, ввозить и вывозить товары не только через Азов, но и через «малороссийские города» 22. Петр I покровительствовал торговой деятельности сербского купца. Азовский губернатор И. А. Толстой в письме царю 20 сентября 1705 г. из Троицкого близ Таганрога писал: «И по твоему государеву указу во всем ему (Саве. — И.Л.) доволство и всякое вспоможение учинено». В 1707 г. царь вновь давал распоряжение губернатору: «Господину Саве в его торговом деле чини всякое вспоможение»23.
В 1707 г. Владиславич вновь принял участие в организованной русским послом акции по налаживанию морского торгового движения Стамбул — Азов. П. А. Толстому удалось возобновить торговые переговоры с турецкой стороной. В Азов было отпущено второе судно, отправленное под дипломатическим прикрытием посла с товарами Владиславича. 9 июля 1707 г. азовский губернатор писал царю, что пришла в Троицкое из Константинополя турецкая «шайка» «с вещми господина Савы». Сообщая, что ему в торговом деле «вспоможение чинится», И. А. Толстой продолжал: «А оную шайку с нагру-жением от него, Савы, паки отпущу в Констентинополь в скорых числех» 24. Однако для налаживания черноморской торговли России, чего добивался русский посол в Стамбуле, правительству потребовались десятилетия, наполненные победоносными войнами с Турцией и переговорами.
Находясь в Стамбуле, Владиславич внес значительный вклад в налаживание и развитие многоплановой деятельности российского посольства в Турции. Сава Владиславич привез из османской столицы в Россию двух мальчиков — арапов, одному из которых, Ибрагиму Петрову, суждено было стать прадедом А. С. Пушкина.
Между тем Владиславич постепенно осваивался в России. В 1708 г. царь пожаловал ему «двор» в Москве на Покровке, принадлежавший ранее боярину В. Ф. Нарышкину, и с этого времени Сава Владиславич постоянно поселился в России. Энергичный и подвижной человек, владевший европейскими и восточными языками, обладавший бесценными знаниями о Балканах и располагавший устойчивыми связями в Стамбуле, Владиславич пришелся как нельзя лучше ко двору русского царя с его широкими международными интересами.
В России Савва Лукич Владиславич-Рагузинский занимался прежде всего торговлей. Он имел коммерческие интересы прежде всего на Украине, и основная контора его фирмы находилась в Нежине. Этот город являлся главным центром торговли в России богатых балканских купцов, которые прибывали сюда по суше, сбывали хлопчатобумажные ткани и восточные товары, а скупали российские меха 25. Богатства Рагузинского росли благодаря царским пожалованиям, торговым льготам, таможенным уступкам, обеспечившим ему устойчивое положение на внутреннем и внешнем рынках. Его процветающий торговый дом стал одним из самых богатых в стране.
Рагузинский имел тесные деловые связи с казной. Они особенно активизировались после 1709 г., с переломом в ходе Северной войны. Формы этого сотрудничества были разные, купец вступал в контакт с казной самостоятельно и с компаньонами. Он входил в узкий круг избранных, в основном иностранных, экспортеров казенных товаров.
Рагузинский торговал прежде всего мехами, которые составляли основную ценность государственной казны. В числе разнообразных казенных товаров он сбывал на внешнем рынке воск. В 1709 г. Адмиралтейский приказ, в ведении которого находился этот продукт, продал Рагузинскому 665 пудов воска, в следующем году — 38 пудов. Воск пользовался спросом в государствах Юго-Западной Европы, в частности, высоко ценился в Венеции. В 1718 г. Петр I распорядился отдать 1000 пудов заготовленного в Архангельске воска «на счет Саве Рагузинскому и на их страх» 26.
В период жесткой государственной монополии на экспорт хлеба, в конце 1710 г. Петр I «указал» Рагузинскому закупить в России на свои деньги «повольною ценою» 8000 четвертей пшеницы и отправить ее через Архангельск «за море» «со обыкновенными пошлинами». В указе
предписывалось властям не чинить купцу препятствии или задержания. Рагузинский вывозил зерно и в последующие годы 27.
Рагузинский вместе с компаньоном отправлял за границу парусные полотна, составившие новую статью русского экспорта. Его компаньоном был Карл Гутфель (Чарльз Гудфеллоу), являвшийся официально английским консулом в России. Вместе с тем Гутфель представлял здесь мощные купеческие западноевропейские компании — сначала он был агентом «Компании Гудзонова пролива», затем резидентом «Русской табачной компании». В 1710 г. Рагузинский и Гутфель закупили у Адмиралтейского приказа, в ведении которого находилась крупная казенная мануфактура по -производству парусного полотна — Хамовный двор, 2500 кусков полотна по 6 ефимков за кусок, расплата была произведена медью. В 1711 г. компаньоны получили монопольное право на вывоз полотна. Царь дал распоряжение Адмиралтейскому приказу продавать только им ежегодно по 5000 штук полотна в течение пяти лет «по настоящей цене». Однако низкая производительность Хамовного двора не позволила выполнить условия заключенного контракта. В 1717 г. было экспортировано всего 200 кусков 28.
Рагузинский самостоятельно и в компании с тем же Гутфелем занимался также экспортом поташа, традиционного «заповедного» товара. В 1710-1711 гг. рыночная конъюнктура для поташа складывалась в Западной Европе неблагоприятно. В 1712 г. по указу Петра I Сенат, который ведал тогда казенными поташными заводами, заключил с Рагузинским и Гутфелем договор сроком на три года на поставку им ежегодно 1000 бочек (30-32 тыс. пудов) этого продукта по 15 ефимков за берковец (10 пудов). При этом царь распорядился выдать Рагузинскому 300 бочек поташа «безденежно» в качестве вознаграждения за его службу и возмещения «за убыток и бедство», причиненные его брату турками 2Э.
Предметом коммерческих интересов Рагузинского была смола, которая пользовалась постоянным спросом в странах с развитым судостроением. В 1717 г., незадолго до отмены государственной монополии на экспорт смолы, купец получил разрешение на вывоз в Италию 1000 бочек этого товара. Операция была осуществлена под предлогом, что из Италии в Петербург было отправлено судно с мраморными и прочими вещами, а на обратный рейс оно не имело груза. В следующем году Рагузинский вывез уже 2000 бочек смолы. В компании с Гутфелем он поставлял также в Италию икру (в 1711 г. было отправлено 10000 пудов в Ливорно). Сбыт смолы и икры приносил наибольшую прибыль в прямой русско-итальянской торговле 30.
В 1713 г. Канцелярия Сената дала Рагузинскому на откуп в течение трех лет вывоз мачтовых деревьев за 2180 ефимков ежегодно. Это означало, что государство передало ему исключительное право экспортировать мачтовый лес, предоставив свободу в заготовке или закупке товара в пределах откупной суммы31.
В деловых операциях совместно с казной Рагузинский выполнял иногда подрядные и агентские функции. В 1712 г. Петр1, находясь на лечении в Карлсбаде (теперь Карловы Вары), дал распоряжение Сенату отправить в Стамбул русским послам лучших мехов на 3000 руб., взяв их из Сибирского приказа, а в случае отсутствия их там, закупить меха в торговых рядах, к чему употребить Саву Рагузинско-го. Царь обращался по этому поводу и лично к нему. В том же году по указанию Петра I Рагузинский занимался подбором и закупкой мехов на сумму 25 400 руб. для стольника А. Лопухина, отправлявшегося в Стамбул с ратификационной грамотой русско-турецкого договора, и фельдмаршала Б. П. Шереметева 32.
Деловые связи Рагузинского с казной охватывали не только традиционные казенные товары, но и продукцию, на экспорт которой не было монополии государства (пенька) или она устанавливалась как временная мера (юфть). В 1714 г. Адмиралтейский приказ экспортировал 30 тыс. пудов пеньки, закупленной «в компании» с Рагузинским. По условиям сделки предполагалось, что по продаже товара «он отдаст счет как в настоящих деньгах, так и в прибылях, что будет пополам» 33.
В 1717 г. согласно указу Петра I из России вышли два корабля: один из Петербурга с юфтью, смолой и воском в Венецию, другой из Архангельска с юфтью в Ливорно. Они были адресованы российскому агенту по купеческим и иным делам в Венеции П. Беклемишеву и Рагузинскому, который находился в Италии. 15000 пудов юфти были проданы с большой прибылью. Казна осуществила крупную операцию по продаже заготовленной ею юфти34.
Отношения Рагузинского с казной не всегда были безупречными. В 1714 г. в Сенат из Риги поступило «доношение» И. Исаева о доставке в порт из Малороссии казенных товаров, принадлежавших гетману Скоропадскому, Рагузинскому и стародубским жителям, с целью их беспошлинного вывоза из России. Собственностью Рагузинского были 160 бочек поташа и 18 штук парусных полотен. Сенат постановил собрать с этих товаров пошлину. За мачтовый откуп, по данным на апрель 1715 г., Рагузинский в Канцелярию Сената не внес еще денег за 1713 и 1714 гг. И это в условиях, когда казна остро нуждалась в средствах 35.
К концу второго десятилетия XVIII в. для устойчивого «заповедного» товара — смальчуга сложилась неблагоприятная рыночная
конъюнктура в Западной Европе. Он вырабатывался на частных заводах, и Адмиралтейская коллегия проводила линию на сокращение числа заводов и их продукции. Однако эти меры подрывались бесконтрольным производством смальчуга на заводах Меншикова и «неуказных» будных станах на Украине, принадлежавших Скоропад-скому, Рагузинскому и стародубским мещанам. Эти продавцы свободно отправляли смальчуг в Западную Европу через Рижский порт 36.
Реализация казенных товаров была важным источником пополнения финансов России. В петровское время во внешней торговле казенными товарами, при полном преобладании иностранцев, участвовали лишь два россиянина. Одним из них был Рагузинский. Он в разное время экспортировал различные заповедные продукты. В целом его торговые операции охватывали практически все традиционные казенные товары, из которых некоторые имели для западных стран стратегическое значение. Торговые связи Рагузинского в Европе были широкими и устойчивыми, его личность — весомой и значительной. Это благоприятно сказывалось на деловом имидже молодой России.
Рагузинский был поставщиком казны. Он снабжал, в частности, медью Монетный двор. В 1711г. согласно указу царя Сенат заключил с Рагузинским и Гутфелем контракт сроком на пять лет на поставку ими 10 ООО пудов меди ежегодно по 7 руб. за пуд. Но в 1713 г. контракт был ликвидирован, так как поставщики запросили более высокую цену за медь 37.
В круг занятий Рагузинского входила поставка казне сукон и холста. Выполнялись царские заказы на снабжение высококачественными сукнами двора. В середине 1710 г. приказчики Владиславича везли из Валахии сукна, «которые велено ему поставить на Москве». Рагузинский занимался снабжением текстильными материалами армии. Во время Прутского похода царь дал ему указание выяснить относительно возможности закупки в Молдавии холста для палаток, так как русские солдаты страдали от жары. В 1713 г. Рагузинский поставил для нужд армии большую партию сукна, примерно 62 ООО аршин. В годы интенсивного дворцового строительства в Петербурге Рагузинский закупал в Италии для двора и правительственных учреждений украшения, подбирал разного рода специалистов, среди которых был и фонтанный мастер, и т. д.38
В хозяйственно-финансовой деятельности Рагузинского важное место занимали операции по переводу денежных сумм за границу. По существу он выступал финансовым агентом петровского правительства в Европе. При его посредничестве переводились обычно деньги Толстому в Стамбул. По указанию Петра I Рагузинский с на-
дежными курьерами отправлял послу вексель, по которому корреспонденты купца в турецкой столице выплачивали предъявителю деньги. В Москве выделенная сумма возмещалась «мягкой рухлядью», т.е. мехами, или деньгами из казны. Как докладывал Толстой Петру I, посол в конце 1708 г. получил от корреспондентов Рагузин-ского «определенные суммы золотых червонных», которые пришлись ему к сроку и помогли в беседах с высокопоставленными турецкими чиновниками, чтобы выяснить у них истинную позицию Турции в отношении России. Деньги, писал посол, «велми мне в по-мяненном деле спомоществовали». «Зело изрядно поступил господин Рагузинский», — заключал он. Это был ответственный момент русско-турецких отношений 39.
Деньги Толстому были нужны постоянно. И уже в феврале 1709 г. Петр I дал новое указание Рагузинскому отправить послу вексель на 10 ООО руб. или на 20 000 левков (турецкая монета). Однако за отсутствием у Владиславича в то время денег в турецкой столице он не смог на этот раз оперативно выполнить распоряжение царя 40.
Через Рагузинского поступали деньги другим лицам за границей. Проводимые им операции с ценными бумагами не только решали конкретные финансовые задачи, но имели и более широкое значение, способствуя развитию в России вексельных отношений европейского типа.
Важными статьями доходов Рагузинского были разного рода подряды и откупы. Из письма украинского гетмана Мазепы Петру I от 1707 г. следует, что в это время Рагузинский уже имел на откупе индукту — сбор пошлин на ввозимые на Украину товары. В составленном после измены Мазепы перечне его ежегодных доходов, получаемых с населения, упоминалась индукта с Рагузинского в размере 5300 злотых. В Нежине находился его индуктор — выходец из Дубровника Петр Лупиш. В 1710 г. в связи с «моровым поветрием» и остановкой торгов царь дал указание гетману Скоропадскому с Рагу-зинским «снисходителнее поступить», «дабы ему в том не было раз-зорения»41.
Неуемная энергия Рагузинского охватывала и производство. В 1712 г. он вместе с Гутфелем занимался судостроением. В конце 20-х гг. на севере левобережной Украины существовала его пологняно-парусная мануфактура42.
Хозяйственная деятельность Рагузинского в России носила универсальный характер, как это было свойственно предприимчивым людям XVIII в. По масштабности мероприятий, крупным объемам торгового оборота, освоению экспортных возможностей новых российских товаров Рагузинский внес заметный вклад в развитие экономики России в петровское время.
В хозяйственных занятиях Рагузинский как истинный купец преследовал извлечение прибыли. Он стал одним из богатейших людей в России. Вместе с тем Рагузинский не лукавил, когда в связи с очередным поручением Петра I в 1708 г. писал ему: «3 добрым сердцем всегда вашему величеству работать желаю» 43. Эти слова россиянина — серба получали убедительное подтверждение в его политической и дипломатической деятельности.
Особые отношения связывали Рагузинского с Петром I. Царь давал ему деликатные и ответственные поручения по разным делам. В 1707-1708 гг. Рагузинский неоднократно посещал царя в армии в Польше. В феврале 1709 г. он приезжал к нему «с изрядными ведо-мостьми» в Воронеж. Рагузинский привозил корреспонденцию, сообщал Петру I важную информацию, тот передавал через него письма и указы соответствующим учреждениям и лицам. Случалось, Савва Рагузинский участвовал в «доброй компании», устраиваемой царем44.
В 1710 г. Петр I «за верную и усердную службу» произвел Рагузинского в надворные советники. Ему были пожалованы на Украине вотчины, конфискованные у приспешников Мазепы. Позднее Рагузинский приобрел в Петербурге «двор» недалеко от Адмиралтейства на набережной Невы. Так сербский мигрант стал полноправным высокопоставленным российским дворянином.
Хорошо осведомленный, проницательный и надежный серб вошел в ближайшее окружение царя. Заинтересованное отношение Петра I к Рагузинскому получало выражение в дополнительных хозяйственных послаблениях. 21 ноября 1710 г. царь извещал московского губернатора Т. Н. Стрешнева, что «отпущен господин Рагузинский к Москве для управления некоторых дел, ему приказанных». При отправке им своих людей в Турцию «с товары или бес товаров» надлежало пропускать их всюду на заставах «без задержания». Соответственно и его приказчиков, ехавших с Украины в Москву с товарами или без них, полагалось после 6-недельного карантина на первой заставе далее «пропустить без задержания» 45. Торговые операции Рагузинского часто были сопряжены с разного рода поручениями Петра I, не только коммерческими, а иногда были их прикрытием. Поэтому облегчения, дававшиеся Рагузинскому, служили не только хозяйственной оперативности купца, но и своевременному решению иных задач.
По отъезде в Россию Рагузинский продолжал поддерживать ре-1улярную связь с П. А. Толстым. Посол информировал его о состоянии дел в Турции, обращался к нему за поддержкой и советом по разным вопросам. В свою очередь люди Рагузинского выполняли курьерские и прочие задания посла46. Как писал секретарь англий-
ского посольства при царском дворе Л. Вейсброд, Рагузинский «заведует корреспонденцией с Турцией» 47.
Толстой в донесениях в Москву отмечал, что «приятели» Рагу-зинского за свою деятельность никакой «заплаты» не требуют и не просят 43 Как правило, они оказывали помощь послу безвозмездно, хотя иногда получали вознаграждения.
В 1709 г. умер тайный информатор российского правительства в Стамбуле Лука Барка. В связи с этим П. А. Толстой писал канцлеру Г. И. Головкину: «...Господин Лука Барка скончал временную жизнь и пошел в вечную. А по нем ныне является добрым работником в делах здешних племянник ево Лука, брат родной переводчика Николая Барки, которой ныне при вашем высокографском превосходителстве обретается. И аще ли изволиш, повели господину Саве Владислави-чю, чтоб он отписал к предреченному Луке, дабы он равною мерою работал в делех царского величества, как и дядя ево покойной Лука, понеже оные господина Саву Владиславича имеют себе за патрона» 49. Благодаря авторитету Рагузинского среди дубровчан новый консул республики в Стамбуле Лука Барка младший, родной брат переводчика Посольского приказа Николая Кирикова (Барки) также вошел в конфиденциальные отношения с русскими официальными лицами.
Лука Барка младший фигурировал в секретных донесениях под именем Макария Степанова. Он регулярно информировал П. А. Толстого, был в переписке с канцлером Головкиным, не упускал оповещать о важнейших событиях в Стамбуле своего патрона Рагузинского. Он был информатором российского правительства в сложнейший период русско-турецких отношений, до заключения Адрианопольского мира в 1713 г. Сведения Луки Барки младшего о внутри- и внешнеполитическом положении Турции были обширными и достоверными, поскольку он являлся также переводчиком английского посольства и имел связи при султанском дворе. В условиях подготовки и проведения Прутской кампании, неоднократного объявления Турцией войны России донесения Барки имели исключительное значение, позволяя российскому правительству адекватно выстраивать линию отношений с Портой. В Петербурге были удовлетворены деятельностью Барки 50.
Рагузинский имел широкий круг близких ему лиц, «приятелей», «корреспондентов» в Турции, снабжавших его сведениями о новостях в Стамбуле и на Балканах. Хорошая информированность в сочетании с аналитическим складом ума позволили ему предвидеть после победы Петра I над шведами при Лесной в 1708 г. неизбежность русско-турецкой войны. 31 декабря 1708 г. Рагузинский писал Головкину из Москвы: «А что ко мне особливыя друзья пишут, то
все благополучно и к мирному разорению еще знаку нет. А что льют пушки и делают корабли, то обыкновение всякого государства, когда в покою пребывает. А я скоро ведомости не имею, токмо, по моему разсуждению, турки, услышав нынешнее состояние не токмо измену окоянного Мазепы, но приближение толиких войск государевых и швецких х Крыму, то подлинно они будут готовитися, понеже никогда турки християном не верят и будут иншим разсуждением думать. А ныне великому государю войну показать не чаю, а подлинно, — богу весть. И аще будет какой знак, то друзья мои немедленно будут ко мне писать» 51. В августе 1709 г. Толстой сообщил в Москву о подготовке Турции к войне с Россией.
В напряженные годы русско-турецких отношений стала особенно важной деятельность Рагузинскош в области внешних дел, его способность быть посредником в отношениях между Россией и Балканами. С помощью Рагузинского были установлены и поддерживались связи Петра I с Балканами. Именно он в 1709 г. известил дуб-ровницкие власти о победе русских войск под Полтавой. В ответ Сенат республики направил царю по этому случаю поздравительное письмо52. Так было положено начало официальным отношениям петровской России с Дубровницкой республикой.
Поступавшие в Дубровник сведения о России, ее военных успехах и выдающемся монархе Петре I вызывали в поэтических кругах города восторженное отношение к ней. Это получило выражение в ряде рукописных поэтических сочинений. В 1710 г. дубровницкий поэт, иезуит, каноник И. Градич создал на народном языке поэму «Северное пламя», в названии которой был заключен аллегорический образ Петра I, и преподнес ее Рагузинскому 53.
При посредничестве Рагузинского была установлена связь Петра I с господарем Молдавии Д. Кантемиром 54.
Рагузинский принял активное участие в Прутской кампании 1711г.
На рубеже 1710-1711 гг. в связи с объявлением Турцией войны России в правительство было представлено «Мнение». Документ не был подписан. В нем среди рассмотрения военных и дипломатических вопросов впервые содержалась рекомендация послать «государевы грамоты к тамошним народам». Конкретизируя это предложение, автор высказал мысль направить к христианам в Албанию и Македонию «знатных и словесных людей» для подъема населения. Далее следовало: «Писать грамоту к Рагузинской Посполитой, также и сербским князьям и протчим их посредствам, обещевая им в некоторое время великия привилии»; «Послать диакона суздалского Петра Сербенина чрез Вену и Виуме до Рагуз и протчих тамошних народов з грамотами, которой человек не глуп и тамошних стран уроженец, и
многих тамо из главных знает»; «В Венецию послать человека умного, которой бы мог выведать их намерение, и писать к нам обо всем цыфирью». Далее упоминался сербский курьер, который был прислан «от тамошняго митрополита». Автор документа предлагал его отпустить и передать с ним обращение «к их начальником, дабы и они с протчими народы востали и, согласясь и вооружась, наступали на поганцов» 55.
3. Орфелин прямо указывал на Владиславича как автора идеи обращения Петра I к балканским христианам с призывом к выступлению вместе с Россией против турок 56. Данное обстоятельство, как и проявленные в документе знания автора географии Балкан, особое внимание к Дубровнику и Венеции, ориентация в кругу лиц, способных «увещевать» христиан, наконец, осведомленность о настроениях в Яссах — все это убеждает в авторстве Рагузинского.
Петр I и его окружение разгадали стратегический план турок в войне 1711 г. 18 января царь собрал военный совет для определения направления похода российских войск. Высказывались разные мнения. Как сообщал в Лондон английский посол при русском дворе Ч. Витворт, «большинство генералов решительно противилось движению в глубь Молдавии, но мнения вице-канцлера Шафирова и Саввы получили перевес» 51. Петр I решил направить войска к Дунаю. Основанием для этого послужили поступавшие от иерусалимских патриархов, видных сербов, господарей Молдавии и Валахии знаки готовности угнетенных народов к поддержке России в случае войны с Турцией и выдвижения российской армии на линию Дуная.
28 февраля 1711 г. было обнародовано «Объявление» о начале войны с Турцией. 3 марта в преддверии выступления российской армии Петр I по совету Рагузинского подписал грамоту западнобал-канским славянам «и протчим христолюбивым, обретающимся под игом тиранским турского салтана» с призывом подниматься на борьбу против турок. Рагузинский организовал и доставку этой грамоты на Балканы. Вскоре царь обратился с грамотой к христианам на греческом языке и манифестом Молдавии и Валахии и всем христианам Балкан с разъяснением планов России в войне58.
10 марта Рагузинский выехал из Москвы в армию к Петру I. Известия о расположении турецких войск подтверждали, что в мае они еще не подойдут к Дунаю. Надеясь предупредить их, царь 7 мая послал с князем В. В. Долгоруким указ фельдмаршалу Б. П. Шереметеву «итить с войском к Дунаю». В штаб-квартиру графа направлялся Рагузинский «ради отправления в сем походе министерских дел и воинскаго совета». Петр I предписывал «чинить прочее все, что к пользе нашей принадлежит, с общего совету з генералы, а в тайных
делех и пересылках с ним, князем Долгоруким, и с Рагузинским» 59. В задачу последнего входили консультирование командования по балканскому вопросу и координация действий в случае выступления против турок христиан.
8 мая Рагузинский отправился из Яворова в Немиров к Шереметеву. 16 мая по получении петровского указа фельдмаршал выступил в поход, 30 мая его армия форсировала Днестр и вступила в Молдавию. Петр I торопил Шереметева, «чтоб к Дунаю прежде турков поспеть, ежели возможно». Однако Рагузинский 4 июня предупреждал царя: «Мы, по ведомостям, турков упредить у Дуная не можем... Однако марш наш останавливать не будем» 60.
В начале июня, когда стало ясно, что опередить турок в движении к Дунаю не представляется возможным, Шереметев повернул армию к Яссам. Петр I негодовал. «О замедлении вашем зело дивълюсь, — писал он фельдмаршалу 12 июня. — И ежели б по указу учинили, то б конечно преже турков к Дунаю были...» 61. Все это означало крах надежд на выступление против турок славян на севере Балкан. Но сохранялись еще планы совместных действий России и Дунайских княжеств, связь с которыми поддерживалась через Рагузинского.
Еще 13 апреля 1711 г. были составлены «Диплом и пункты» Д. Кантемиру, содержавшие условия вступления Молдавии «под протек-циею» России. По существу это был договор о союзе Молдавии и России. Со вступлением российских войск в Молдавию Кантемир открыто перешел на сторону России. 6 июня произошла торжественная встреча молдавского господаря с Шереметевым. Кантемир объявил себя «подданным его величества» и принес присягу верности «со всеми знатными Воложской земли начальниками». Состоялся военный совет русских генералов и молдавских сановников. Стороны обменялись богатыми подарками. Солидную сумму на содержание молдавского войска внес Рагузинский. Он вручил Кантемиру 200 кошельков золота на обмундирование 10000 человек. Сверх того, Рагузинский дал господарю 300 кошельков золота на закупку скота для русской армии 62. Так был материально закреплен русско-молдавский военно-политический союз.
Новая обстановка потребовала созыва военного совета для уточнения планов кампании. Петр I решил собрать его в Яссах. В ходе его подготовки царь лично писал Рагузинскому, чтобы он прибыл с Кантемиром, через Шереметева давал указание ему «писать с общаго согласия к господарю (Валахии. — И. Л.) и х Кантакузиным, призывая их, чтоб по обещанию своему к нам пристали» 63.
24-26 июня Петр I находился в Яссах, где провел важные совещания. На них присутствовали Головкин, Кантемир, Рагузинский,
Фома Кантакузин. С выходом турецких войск к Дунаю господарь Валахии Бранковяну, с которым была договоренность об обеспечении российской армии продовольствием и фуражом, стал проявлять осторожность, а затем и вовсе занял сторону турок. В Яссы приехал от лица значительной части валашских бояр, заинтересованных в союзе Валахии с Россией, племянник Бранковяну, спафарий княжества Фома Кантакузин в сопровождении 40-50 человек64. Изворотливость Бранковяну поставила русскую армию в тяжелое положение, лишив ее продовольствия и фуража. Это стало одной из причин неудачи Прутской кампании Петра I.
В соответствии с военной стратегией Петра I Рагузинский дал непосредственный толчок развитию повстанческого движения на юго-западе Балкан. В преддверии Прутского похода 4 марта он направил письмо сербу Михайло Милорадовичу, торговавшему тогда скотом в Валахии и Венеции, с экземплярами грамоты Петра I. Извещая о пожаловании Милорадовичу чина полковника российской службы, он просил его отправиться в Сербию, Албанию и Черногорию, чтобы поднять христиан против турок. Рагузинский неоднократно писал также сербским офицерам, служившим на Военной Границе в Австрийской монархии, призывая сербов к вооруженным действиям против османов и соединению с русскими войсками на Дунае 65. В результате в Черногории, Герцеговине и на севере Албании 30000 человек (почти столько же, сколько насчитывала штыков российская армия на Пруте) выступили в поддержку России. Антиосманские вооруженные действия на Балканах «з государевыми знамены» продолжались до 1713 г.
Во время Прутской кампании турки знали о нахождении Рагу-зинского в армии. На переговорах о заключении мира они выдвинули требования, в числе которых была выдача Порте Кантемира и Ра-гузинского. Но Шафиров сумел добиться отказа везира от этого условия 66 Позиция турок в свою очередь подтверждала политическую весомость Рагузинского в балканских делах.
После Прутского похода, безуспешность которого объяснялась многими причинами, Рагузинский оставался главным советником царского двора в понимании ситуации на Балканах. Он продолжал поддерживать связь с валашскими сановниками Кантакузинами, которые, помимо всего, были посредниками в отношениях России с сербами. Когда в начале 1713 г. в Петербург прибыли представители сербского движения и канцлер Головкин в связи с новым объявлением Турцией войны России решил вернуть их на Балканы для возобновления борьбы, Рагузинский воспротивился этому. Он считал, что движение было обескровлено. Сенат счел его доводы убедительными 67.
Рагузинский оказывал реальное влияние на балканскую политику российского правительства. Вместе с тем он принимал участие в решении главных внешнеполитических вопросов: определении позиции России в отношении Швеции и Турции. Он выполнял деликатные дипломатические поручения царя. В первой половине 1712 г., когда царский двор, по словам английского посла, жил, «как в перемежающейся лихорадке», Рагузинский дважды имел с Витвортом обстоятельные беседы. Как доносил посол в Лондон, их «разговор касался вопросов, возникших во все течение настоящей войны». Обсуждались русско-английские отношения, международное положение в Европе. Рагузинский зондировал почву для заключения союза России и Англии против Швеции, но получил отказ. Посланец царя пытался также прояснить вопрос о возможности заключения мира с Карлом XII. В беседах Рагузинский проявил хорошую осведомленность как в политических, так и военных делах 68.
В 1712 г. Рагузинский неоднократно присутствовал на совещаниях в Петербурге при подготовке ответственных писем русским послам, с его нарочными отправлялась наиболее важная корреспонденция российским дипломатам в Стамбул, именно он привез ратифицированный Константинопольский договор России с Турцией из Петербурга в Москву, далее стольник Лопухин должен был доставить договор в турецкую столицу. В сентябре Рагузинский изложил Петру I «пункты», содержавшие его видение условий сохранения мира с Турцией. Главными среди них автор считал вывод российских войск из Польши и замену их саксонскими частями69.
Петр I отблагодарил Рагузинского за его деятельность во время Прутской кампании. В 1714 г. по истечении срока действия была продлена Жалованная грамота ему на свободу торговли внутри и вне России еще на 10 лет.
Рагузинский окунулся в обустройство семейных дел, в хозяйственные операции, заграничные поездки. Находясь за пределами России, он выполнял различные царские поручения, в том числе дипломатического характера. По его просьбе ему были выданы рекомендательные грамоты за подписью Петра I, в которых он именовался «иллирийским графом Владиславичем». Еще в 1711 г. дубровницкий Сенат выдал ему диплом графского достоинства.
С 1716 по 1722 гг. Рагузинский с перерывами жил в Венеции. Он побывал на родине. Здесь граф Владиславич тщетно пытался, несмотря на поддержку Петра I, воздвигнуть православную часовню в саду собственного дома. Дубровницкие власти жестко хранили католическую традицию республики. Церковный вопрос с самого начала получил в дубровницко-российских отношениях острый
политический характер. Поэтому намерение Рагузинского не увенчалось успехом.
В течение ряда лет граф Владиславич по существу выполнял функции царского поверенного в делах в Республике Св. Марка. Он занимался прежде всего торговыми операциями. В 1716 г. в Италию пришло судно с его товарами из Архангельска. За время пребывания в Венеции он отправил в Россию шесть торговых судов с товарами (пять — в Петербург и одно — в Архангельск), причем в 1719 г. на свой «кошт» приобрел собственное судно, которое должно было совершать рейсы между Петербургом и Венецией. Рагузинский стремился взять в свои руки всю прямую русско-итальянскую торговлю 70.
Рагузинский по поручению царя принимал активное участие в закупках в Венеции мраморных статуй, других произведений искусств и предметов. Он приобрел здесь 23 мраморных статуи, заказал ряд скульптур и 36 бюстов. С его участием состоялась отправка из Рима в Петербург знаменитой античной статуи Венеры, которая была приобретена российским правительством ранее, но на ее вывоз в Россию был наложен запрет. Два года длились дипломатическая переписка и переговоры, пока статуя не была обменена на мощи св. Бригитты. Статуя была доставлена в Петербург в 1721 г. Теперь эта скульптура украшает Отдел античного искусства Эрмитажа 71.
Во время пребывания в Риме Рагузинский вел переговоры с папой с целью установления письменной связи между Ватиканом и Россией. На него были возложены задачи организации практики молодых дворян, обучавшихся в Венеции морскому делу, опеки других учеников, а также живописцев Ивана и Романа Никитиных, находившихся во Флоренции. Он занимался наймом специалистов. На Адриатике «иллирийский граф» по собственной инициативе набирал славян на службу в российский флот В 1717 г. Рагузинский сопровождал Петра I в его поездке в Париж72.
В 1722 г. Рагузинский вернулся в Россию с молодой венецианкой — женой. Сюда же он перевез и престарелую мать. Наступило затишье в его публичной деятельности.
Рагузинский хорошо владел пером. В 1722 г. в Петербурге вышел его перевод с итальянского языка сочинения далматинского аббата Мавро Орбина «Славянское царство» (1601 г.), проникнутое сознанием целостности славян. Русская версия труда Орбина получила распространение на славянском юге, способствуя возрождению в новых исторических условиях идеи славянской общности. Петру I Рагузинский посвятил рукописный перевод с итальянского языка сочинения «Советы премудрости, или Собрание определений Соломоновых».
Савва Лукич Владиславич-Рагузииский оставил заметный след в жизни петровской России. А. С. Пушкин упомянул его в ряду ближайших сподвижников царя в неоконченном романе «Арап Петра Великого».
Но главное политическое дело Рагузинского было впереди. В 1725— 1728 гг. он возглавлял русское посольство в Китае. Формально оно отправилось в Пекин, чтобы сообщить китайскому императору о смерти Петра I и восшествии на российский престол Екатерины I. Но основная задача посольства состояла в урегулировании торговых отношений и пограничных вопросов между Россией и Китаем. Дипломатическая деятельность Рагузинского в Китае была срощщ подвигу.
Посольство выехало в октябре 1725 г. и добиралось до русско-китайской границы почти 10 месяцев. Рагузинский сделал продолжительные остановки в Тобольске и Иркутске, чтобы познакомиться с состоянием Сибири, собрать материалы о границе, русско-китайской торговле, перебежчиках. Посольство прибыло в столицу Китая в октябре 1726 г.
Русское посольство в Пекине находилось в тяжелых условиях. Переговоры, проходившие при постоянном моральном давлении с китайской стороны, были изнурительными. Состоялось 48 конференций, на которых в жарких спорах обсуждалось 20 проектов. Рагузинский, твердо отстаивая интересы России, на заседании Высшего совета китайского двора заявил: «Российская империя дружбы богдыхана желает, но и недружбы не очень боится, будучи готова к тому и другому». В апреле 1727 г. посольство выехало из Пекина. Переговоры продолжились на границе. Рагузинский действовал не только путем убеждений, но также с помощью денег и демонстрации вооруженной силы. Понимая важность для политики правильного представления о Китае, российский посланник изложил свои впечатления и знания о нем в пространном описании этой страны.
Во время пребывания в Бурятии в ходе переговоров Рагузинский занимался также упорядочением отношений между коронной администрацией и населением. С его именем связана закладка города Кяхты, ставшего вскоре центром русской торговли с Китаем.
В августе 1727 г. на р. Буре был подписан договор, разрешивший спорные вопросы о границе между Россией и Китаем. Буринский договор лег в основу всеобъемлющего трактата, ратифицированного 21 октября 1727 г. в Кяхте. Он определил российско-китайскую границу в районе Монголии в соответствии с принципом «uti possidetis» (каждый владеет тем, чем владеет теперь). Российское правительство сохранило право отправки раз в три года казенных караванов в Пекин. Кроме того, были установлены три пункта для пограничной
торговли купцов. Договор вводил систему особых паспортов для переезда из одного государства в другое. Кяхтинский договор стал важной вехой в истории отношений России и Китая. Вплоть до середины XIX в. он служил их юридической основой.
Главная роль в заключении договора, закрепившего интересы России, принадлежала Рагузинскому. Государственная значимость Кяхтинского договора и трудности его заключения поставили Рагу-зинского в ряд выдающихся дипломатов XVIII в. За заслуги на дипломатическом поприще он получил чин тайного советника и был награжден орденом Александра Невского 73.
Но по возвращении в Россию Рагузинского ожидало одиночество. Жена вернулась в Венецию. Рагузинский умер в 1738 г., завещав свои богатства племяннику.
Человек широких интересов и безудержной энергии, с талантом коммерсанта и государственного деятеля Савва Лукич Владисла-вич-Рагузинский вошел в историю сербского народа и России как деятель, стоявший у истоков и оказавший влияние на формирование балканской политики России, как один из инициаторов идеи освобождения угнетенных народов Балкан путем совместных действий российской армии и повстанцев на местах, наконец, как дипломат, которому Россия была обязана юридическим оформлением цивилизованных отношений с Китаем.
Примечания
1 Орфелин 3. Житие и славныя дела государя императора Петра Великаго. В Венеции, 1772. Ч. И. С. 78.
2 Письма и бумаги императора Петра Великого. СПб., 1887. T. I. С. 275.
3 Бантыш-КаМнскийН.Н. Обзор внешних сношений России (по 1800 год). М„ 1896. Ч. II. С. 242.
4 Письма и бумаги... СПб., 1889. T. II. С. 152,524.
5 Там же. С. 512.
6 Там же. С. 525.
7 Там же. С. 204.
8 Там же. С. 207-209.
9 Там же. С. 617; Бантыш-КаменскийН.Н. Обзор внешних сношений... С. 243.
10 Цит. по кн.: Павленко Н. И. Птенцы гнезда Петрова. М., 1994. С. 217.
11 Крылова Т.К. Русско-турецкие отношения во время Северной войны // Исторические записки. М., 1940. Т. 10. С. 263.
12 Крылова Т.К. Русская дипломатия на Босфоре в начале XVIII в. (1700-1709 гг.) // Исторические записки. М., 1959. Т. 65. С. 259,261,269,270,274.
13 Письма и бумаги... СПб., 1893. Т. III. С. 1065.
14 Там же. С. 80, 85.
15 Там же. Т. I. С. 194.
16 Памятники дипломатических сношений древней России с державами иностранными. СПб., 1867. Т. VIII. С. 1372-1373.
17 Там же. СПб., 1868. Т. IX. С. 312.
18 Русский посол в Стамбуле. Петр Андреевич Толстой и его описание Османской империи начала XVIII в. М., 1985. С. 145.
19 Письма и бумаги... Т. III. С. 79-81.
20 Крылова Т. К. Русско-турецкие отношения... С. 265; Русский посол в Стамбуле. С. 145.
21 Бантыш-Каменский Н. Н. Обзор внешних сношений... Ч. II. С. 243; Письма и бумаги... Т. III. С. 804; СПб., 1900. Т. IV. С. 468.
22 Письма и бумаги... Т. III. С. 307-310.
23 Там же. Т. III. С. 1019; СПб., 1907. Т. V. С. 197.
24 Там же. Т. V. С. 611. См. также: Крылова Т. К. Русская дипломатия на Босфоре... С. 260.
25 Крылова Т. К. Русская дипломатия на Босфоре... С. 250.
26 Козинцева Р. И. Участие казны во внешней торговле России в первой четверти XVIII в. // Исторические записки. М., 1973. Т. 91. С. 322,323.
27 Письма и бумаги... М., 1956. Т. X. С. 422; Доклады и приговоры состоявшиеся в Правительствующем Сенате в царствование Петра Великого. СПб., 1887. T.III. Кн. 1. С.309; СПб., 1888. T.III. Кн.2. С.509, 511, 910; СПб, 1888. Т. IV. Кн. 1. С. 229.
28 Письма и бумаги... М., 1964. Т. XI. Вып. 2. С. 68; Козинцева Р. И. Участие казны во внешней торговле... С. 324, 331. Курс ефимка колебался 80-90 коп. за ефимок.
29 Доклады и приговоры Сената... СПб., 1882. Т. II. Кн. 1. С. 207-208; Письма и бумаги... М„ 1975. Т. XII. Вып. 1. С 123.
30 Козинцева Р. И. Участие казны во внешней торговле... С. 302; Шарко-ва И. С. Россия и Италия: торговые отношения XV — первой четверти XVIII в. Л., 1981. С. 137,138,168.
31 Доклады и приговоры Сената... СПб., 1883. Т. II. Кн. 2. С. 64.
32 Письма и бумаги... М., 1977. Т. XII. Вып. 2. С. 181; Доклады и приговоры Сената... Т. III. Кн. 2. С. 692
33 Козинцева Р. И. Участие казны во внешней торговле... С. 287.
34 Сборник Русского исторического общества. СПб., 1873. Т. XI. С. 352; Голиков И. И. Деяния Петра Великаго. М., 1788. Ч. V. С. 331, 335.
35 Доклады и приговоры Сената... СПб., 1888. Т. IV. Кн. 1. С. 505, 506; СПб., 1892. Т. V. Кн. 1. С. 243.
36 Козинцева Р. И. Участие казны во внешней торговле... С. 311-312.
37 Доклады и приговоры Сената... Т. I. С. 300-301; Т.П. Кн. 2. С. 416-419; Письма и бумаги... Т. XI. Вып. 2. С. 75,400,546.
38 Письма и бумаги... СПб., 1900. Т. IV. Вып. 2. С. 769; М„ 1951. Т. VIII. Вып. 2. С. 916; М„ 1956. Т. X. С. 230; М„ 1962. Т. XI. Вып. 1. С. 299; Доклады и приговоры Сената... Т. III. Кн. 1. С. 117.
39 Письма и бумаги... М„ 1951. Т. IX. Вып. 2. С. 692.
40 Там же. М., 1951. ТIX. Вып. 1. С. 54; Вып. 2. С. 635,636.
41 Письма и бумаги... СПб., 1912. Т. VI. С. 447; Т. IX. Вып. 2. С. 1151; Т.Х. С. 359,360,727.
42 Там же. М„ 1977. Т. XII. Вып. 2. С. 425; Очерки истории СССР. Период феодализма. Россия в первой четверти XVIII в. Преобразования Петра I. М„ 1954. С. 98.
43 Письма и бумаги... М„ 1951. Т. VIII. Вып. 2. С. 916.
44 См. там же. Т. V. С. 611; Петроград, 1918. Т. VII. Вып. 1. С. 197,453; Т. IX. Вып. 1. С. 90,99.
45 Там же. Т. X. С. 411.
46 См. там же. Т. IX. Вып. 1. С. 90; Вып. 2. С. 692,1361.
47 Сборник РИО. СПб, 1888. Т. 61. С. 104.
48 Павленко Н. И. Птенцы гнезда Петрова. С. 214.
49 Письма и бумаги... Т. IX. Вып. 2. С. 1001.
50 Письма и бумаги... Т. X. С. 770; Т. XI. Вып. 1. С. 568,569,577,605-606; Т. XI. Вып. 2. С. 453; Т. XII. Вып. 1. С. 293,294,324; Т. XII. Вып. 2. С. 443 и др.
51 Письма и бумаги... Т. VIII. Вып. 2. С. 917.
52 Дубровачка акта и повел>е. OójaBHO J. РадониЙ. Београд, 1951. Кн.. V. С. XIX, 70-71.
53 Макушев В. В. Материалы для истории дипломатических сношений России с Рагузской республикой. М., 1865. С. 15,16, приложение IV.
54 Н. Г. Петр Великий на берегах Прута // Журнал Министерства народного просвещения. 1847. Ч. LUI. № 1. С. 61. Из Летописи Иоанна Некульче, гетмана, командующего молдавскими войсками, сподвижника Кантемира. См. также: Кочубинский А. Сношения России при Петре Первом с южными славянами и румунами // ЧОИДР. М., 1872. Кн. 2. С. 43.
55 Письма и бумаги... Т. XI. Вып. 1. С. 339.
56 Орфелин 3. Житие и славные дела... Ч. II. С. 22.
57 Сборник РИО. Т. 61. С. 16.
58 Письма и бумаги... Т. XI. Вып. 1. С. 153, 225-227.
59 Там же. С. 222.
60 Там же. С. 278, 539.
61 Там же. С. 285.
62 Там же. С. 538; Н. Г. Петр Великий на берегах Прута. С. 61.
63 Письма и бумаги... Т. XI. Вып. 1. С. 298-299,303.
64 Там же. С. 556-557.
65 Политические и культурные отношения России с югославянскими землями в XVIII веке. М„ 1984. С. 31-32, 34-35.
66 Письма и бумаги... Т. XI. Вып. 1. С. 577.
67 Там же. Т. XII. Вып. 1. С. 424; Кочубинский А. Сношения России при Петре Первом... С. 43,53; Павленко Н. И. Птенцы гнезда Петрова. С. 342.
68 Сб. РИО.Т.61. С. 178-181, 199.
69 Письма и бумаги... Т. XII. Вып. 1. С. 151,160, 207, 264, 300; Вып. 2. С. 392.
70 Шаркова И. С. Россия и Италия: торговые отношения... С. 94,129,168.
71 Там же. С. 156-159.
72 Бантыш-Каменский Н. Н. Обзор внешних сношений России... Ч. II. С. 217, 239; Политические и культурные отношения России... С. 53,56.
73 Силин Е. П. Кяхта в XVIII веке. Иркутск, 1947. С. 26 и сл.; Павленко Н. И. Птенцы гнезда Петрова. С. 351 и сл.
