CC BY
19
СЕМИОСФЕРА БЕЗОБРАЗНОГО В АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКОВОМ СОЗНАНИИ: ЛИНГВО-СЕМИОТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ1
© Торопова Л.С.*
Дальневосточный государственный университет путей сообщения,
г. Хабаровск
Проект № 09-04-95374и/Мл, финансируемый РГНФ в 2009 г., посвящен изучению вербализации концепта «безобразное» в английском языковом сознании в лингво-семиотическом аспекте.
Актуализация языковых знаков-репрезентантов «безобразного» в речи свидетельствует о его сопряженности с эмоциональной сферой восприятия и категоризации мира человеком, в которой доминантное положение занимает этическая составляющая (отрицательная оценка положения дел или поведения человека с точки зрения наблюдателя).
В сфере виртуальной реальности как совокупности понятийных составляющих языковых знаков-репрезентантов, объективирующих «безобразное», выявлены базовые концептуальные точки (кластеры) концепта, которые позволили определить его структуру как рамочную (термин Ю.С. Степанова).
Характер взаимодействия смежных концептов в концептуальном пространстве многомерного ментального образования «безобразное» определяет основу соответствующей категорий безобразного, семиотическое распредмечивание которой происходит в различных типах дискурса.
Идея о представлении культуры как семиосферы принадлежит Ю.М. Лот-ману, который определяет ее как «обволакивающий человека и человеческое общество семиотический континуум, все элементы которого находятся в подвижном, динамическом соотношении, постоянно меняя формулы отношения друг к другу» [1, с. 250-253].
Такой подход представляется перспективным для объяснения семиотической природы языка и его систем, раскрытия принципов и механизмов «распредмечивания» культурно значимых смыслов, к которым относятся прекрасное и безобразное.
По справедливому замечанию некоторых лингвистов, смысл проявляется как отношение, где одной стороной выступает факт сознания, другой стороной - либо материальный объект, либо объективация сознания в виде явления культуры, обязательным элементом которой является человек [2,
1 Статья подготовлена при финансовой поддержке РГНФ в рамках проекта «Вербализация концепта «безобразное» в английском языковом сознании: лингвосемиотический аспект», проект № 09-04-95374и/Мл.
* Доцент кафедры «Иностранные языки», кандидат филологических наук
с. 165]. Сознание же человека продуцирует и преобразует смыслы, закрепленные за определенными знаками как фиксаторами смыслов. С этих позиций вполне очевидной представляется смысловая нагрузка языковых средств как знаковой системы. Именно словесный знак, как отмечается в лингвистической литературе, выполняет интегрирующую язык и культуру функцию, обеспечивая существование их объективного единства [3, с. 106]. Таким образом, правомерно говорить о взаимно детерминированном характере языка и культуры, в контексте которого, по мнению Ю.М. и М.В. Ма-линович, все культурологические феномены являются знаковыми системами [4, с. 241].
В данной работе вышеизложенные теоретические постулаты являются основополагающими при рассмотрении лингвистического механизма процессов концептуализации и категоризации знаний и языкового представления о безобразном в контексте семиосферы языка и культуры.
Язык, погруженный в некоторое семиотическое пространство, подчиняется функционирующим в нем законам взаимодействия его составляющих элементов, одним из которых можно назвать процесс категоризации. Его фундаментальной функцией, по признанию ученых, является классификационная, т.е. деление мира на категории; подведение явления, объекта, процесса под определенную рубрику опыта, категорию, и признание его членом данной категории [5, 6, 25 и др.].
Специфика данного процесса заключается в сжатии информации, «сопровождающей концептуализацию неисчерпаемого многообразия мира» [7, с. 62]. Это позволило нам предположить, что в основе соотнесения какого-либо явления с категорией безобразного заложен поиск возможных сходств и отличий между новым и известным. Он обусловлен приписыванием определенного смысла объекту в контексте социальной жизни [7, с. 8]. Характер протекания данного поиска сложен. Его суть описана И. А. Бодуэном де Куртенэ в терминах апперцепции как «силы, действием которой народ подводит все явления душевной жизни под известные общие категории, подобно силе тяготения в планетных системах» [9, с. 232]. Это положение коррелирует с идеей А.Ф. Лосева о сущности мышления в целом: мыслить - это в первую очередь систематизировать, устанавливать противоположности и противоречия, основания и следствия [10, с. 121].
Так, основные подходы к выяснению механизмов формирования языкового представления таких абстрактных феноменов как безобразного и его антипода прекрасного, обращены к объяснению особенностей познавательной деятельности человека, освоения им окружающего мира с последующей языковой объективацией полученного опыта. По единодушному мнению большинства исследователей, познание предполагает постепенное накопление знаний, своеобразно и противоречиво отражающих воспринимаемый объект в силу неосознанности всех протекающих в нем процессов [11, 12].
Языковые знаки, образуя непрерывный континуум - семиосферу - и функционируя в ней, формируют виртуальную и актуальную реальность, опредмеченную языковым сознанием. По словам Б.А. Успенского, виртуальная реальность, к которой отсылают языковые знаки, предстает как средостение между человеком и объективной (ноуменальной) реальностью [13, с. 10].
Идеи о виртуальной и актуальной сущности языковых знаков высказывались учеными, как известно, задолго до их системного обоснования в рамках теории актуализации (Г. Гийом [14], Э. Бенвенист [15], А.А. Уфим-цева [16] и др.). Мнения исследователей сходятся в том, что речи свойственна единичная, актуальная реализация, противопоставленная обобщенному потенциальному характеру мышления, аккумулирующему все возможные языковые явления, присущие конкретным высказываниям говорящих. Подтверждение данной мысли находим в трудах В. Матезиуса, рассматривавшего смысловую потенциальность речи в виде множественности выражений, в возможности выразить одно и то же понятие несколькими способами [17, с. 60].
Высказанные ранее предположения философов языка о возможности разграничения обобщенной потенциальной и актуальной реализации смысла явились предпосылками современного понимания виртуального и актуального уровней функционирования языкового знака: виртуальное -это то, что потенциально содержится в сознании, а актуальное - непосредственно чувственное, воспринимаемое при помощи органов чувств. И как следствие - выделения аспектов актуализации языкового знака и в речи, и в системе, а также вне речи и вне системы. Слово выступает в качестве своеобразного эталона, оперируя которым в речи, разграничиваются все те элементы, которые затем рассматриваются в системе языка [18, с. 39].
Представленный обзор научных концепций позволяет сделать вывод о том, что в основе многостороннего изучения проблемы соотношения языка и речи заложено свойство двуаспектного функционирования словесного знака.
С этих позиций перейдем к рассмотрению виртуальной сущности означаемых языковых знаков-репрезентантов концепта «безобразное», выявляемой на уровне лексико-семантической системы языка. Под концептом мы понимаем глобальную мыслительную единицу, квант структурированного знания [19, 25], вокруг которого формируется соответствующая понятийная категория безобразного, вербализуемая в языке и сознании семиотическими средствами - собственно языковыми знаками-репрезен-тантами и конвенционально обусловленными представлениями коллективного и индивидуального характера.
Обращение к словарным дефинициям - одна из процедур лингвистического моделирования концепта, которое включает в себя определение базовых компонентов его семантики и выявление совокупности устойчи-
вых связей между ними. Словарные дефиниции выступают в качестве «элементов», «кусочков» картины мира, закрепляющих в языковом сознании представление о красоте и безобразном. Языковая репрезентация любого концепта, в том числе и концепта «безобразное», является отражением реальной действительности, для наименования которой необходимо концептуализировать ее в некий «мыслительный аналог» (термин С.Н. Плотниковой [20]).
На этом этапе анализа за исходное положение принимаем утверждение Ш. Балли о том, что потенциальная единица содержания на уровне системы языка всегда определяется ограниченным числом характерных признаков по сравнению с реальным понятием, которое, «будучи индивидуальным, содержит в себе бесчисленное множество таких черт, которые не мог исчерпать практический опыт» [21, с. 87-88].
Разделяем также мнение лингвистов о том, что слово, являясь средством доступа к концептуальному знанию, ключом, «открывающим» для человека концепт как единицу мыслительной деятельности в его сознании, представляет концепт не полностью [19, с. 38].
Анализ синонимического ряда языковых знаков, репрезентирующих концепт «безобразное», позволяет выявить не только их ассоциативные связи, но и уточнить характер структуры и содержания его ядра. Так, содержательная структура лексемы ugly раскрывается через ряд синонимов (концептуальных кластеров), с доминантами unattractive; disagreeable, bad; threatening; cross. В каждой группе синонимов методом компонентного анализа дефиниций составляющих ее языковых единиц выявлены подгруппы лексем с общим интегрирующим признаком. Результаты анализа данных тезаурусов дают возможность определить концептуальные признаки, уточняющие содержание ядра концепта «безобразное» (CTAE 1994: 492; RS 1998: 611).
1. Группа лексем, определяемая доминантным признаком «unattractive».
Нами выделены 4 подгруппы с интегрирующими признаками:
- подгруппа лексем с объективацией неприятного впечатления от визуального и слухового восприятия, с реакцией отвращения. Интегрирующий признак «repulsive» - «отталкивающий, отвратительный, мерзкий»: «a feeling that you want to avoid something or move away from it, because it is very unpleasant» [29, с. 1204]. Репрезентируется лексемами hideous «extremely unpleasant or ugly», unsightly «unpleasant to look at», revolting «extremely unpleasant», eyesore «something that it very ugly» [27, c. 492; 28, c. 611];
- подгруппа лексем с характеристикой непривлекательности. Интегрирующий признак «homely», «unattractive, ugly» - «простой, некрасивый, грубый» [29, c. 684]. Репрезентирована лексемами plain «not beautiful: ugly or unattractive», unappealing «not pleasant to look at» [28, c. 611];
- подгруппа лексем с манифестацией сильного преувеличения существующих стандартов. Интегрирующий признак «unbecoming» -«неуместный, неприличный, неподходящий» [30, c. 627]. Объективируется лексемами grotesque «strange or unusual in a way that is shocking or offensive, strangely ugly», monstrous «very wrong, immoral, unfair; usually large and ugly»; gross «rude, nasty» [28, c. 611];
- подгруппа лексем с объективацией деформации, врожденного или приобретенного дефекта. Интегрирующий признак «deformed»
- «with the wrong shape, especially because it has grown or developed wrongly». Репрезентирована лексемами misshapen «not of the normal or natural shape, disfigured». Кроме этого, авторы тезауруса регистрируют единицы, характеризующие внешне безобразный вид через устойчивые зооморфные метафоры - toad-faced, rat-faced, fish-faced в значении «not much on looks» [28, c. 611].
2. Группа лексем, определяемая доминантным признаком disagreeable, bad» со значением «плохой, дурной характер», объединяет две подгруппы с интегрирующими признаками:
- подгруппа лексем с объективацией значения «крайне неприятный, отталкивающий». Общий интегративный признак «unpleasant»
- «неприятный». Репрезентирована лексемами оскорбительный, неприятный: offensive «very rude or insulting and likely to upset people»; obnoxious «extremely unpleasant or rude»; objectionable «unpleasant and likely to offend people»; repellent «nasty or very un-pleasant» [29, c. 1650];
- подгруппа лексем с объективацией значения разочарования, отвращения, омерзения, физического недомогания. Объединяет лексемы с общим интегративным признаком «disgusting» - отвратительный: «extremely unpleasant and making you sick»: nasty «extremely unkind or unpleasant, dirty»; repugnant «very unpleasant or offensive»; repugnancy «a strong feeling of dislike for something very unpleasant or morally wrong»; vile «unpleasant or nasty, evil»; sickening «very shocking, annoying, or upsetting»; nauseating «mak-ing you feel nausea, very angry»; distasteful «very unpleasant or morally offensive» [28, c. 611; 29, c. 492].
Таким образом, семантика языковых знаков со значением «безобразное» в данной подгруппе репрезентирована признаками: «агрессивность», «подлость», «грязь»; «желание оградить себя от того, что вызывает неприятное впечатление, отвращение»; «эмоциональная реакция разочарования, недомогания, состояния шока, головокружения, тошноты, гнева, раздражения».
3. Группа лексем с доминантным признаком «threatening» - «a statement that you will cause someone pain, unhappiness, or trouble» объединяет следующие подгруппы:
- подгруппа лексем с общим интегративным признаком «dangerous» - «able or likely to harm or kill you». Репрезентирована лексемами ominous «making you feel that something bad is going to happen»; menacing «making you expect something unpleasant»; portentous «very important, especially because they show that something unpleasant is going to happen»; sinister «making you feel something evil, wrong, or illegal is happening or will happen» [28, с. 611];
- подгруппа лексем с общим интегративным признаком «forbidding» - непривлекательный, отталкивающий, угрожающий, страшный: «having a frightening or unfriendly appearance»; репрезентирована лексемами forbidding и black «very dirty, without hope, sad» [28, с. 611];
- подгруппа лексем с общим интегративным признаком «malevolent» - злобный, недоброжелательный: «showing a desire to harm other people». Репрезентирована лексемами malignant «sho-wing hatred and a strong desire to harm otherpeople»; savage «very cruel and violent and harmful», inhuman «very cruel without any normal feelings of pity, lacking any human qualities in a way that seems strange or frightening, causing too much sufferings» [28, с. 611].
Характерные признаки данной подгруппы обращены к чувственной сфере человека: «переживание отвращения, неприязни при столкновении со злом»; «ощущение опасности», «предчувствие неизбежной угрозы», «страх перед неизвестностью, причинением вреда, зла, ущерба».
4. Группа лексем с доминантным признаком «cross», дефинируемым как «angry or annoyed», объединяет следующие подгруппы:
- подгруппа с общим интегративным признаком «ill-tempered» -склочный, с плохим характером: «quarrelsome». Репрезентирована лексемами: bad-tempered «feeling annoyed and angry»; surely «bad-tempered, unfriendly, often rude»;
- подгруппа с лексемой mean «unkind or nasty»;
- подгруппа с лексемами mad «angry, crazy, mentally ill, wild, uncontrolled»; angry «full of feeling of anger or hate» [28, с. 611].
Лексемы данной группы характеризуют отрицательные черты человеческого характера, что актуализируется в признаках: «склочный», «раздражительный, грубый», «злой, агрессивный», «сумасшедший, представляющий опасность для окружающих». Акцентируется внимание и на проявлении крайней степени выражения эмоций - безумия, бешенства, гнева, раздражения.
Таким образом, дефиниционный анализ позволяет определить содержательный состав «рамочной» структуры (термин Ю.С. Степанова [22]) концепта «безобразное»: четыре концептуальных кластера (unattractive; disagreeable, bad; threatening; cross), определяемых по сферам актуализации (референтной соотнесенности):
- визуальное восприятие внешнего облика человека, объектов окружающей действительности, оцениваемых отрицательно (эстетическая оценка);
- переживание негативных эмоций, сопровождаемых ярко выраженными соматическими реакциями организма, определяющих референтную связь с эмоционально-чувственной сферой;
- переживание осознанного и неосознанного страха, угрозы перед потенциальной опасностью, вызванных проявлением негативных черт / сторон характера человека, оцениваемых отрицательно (этическая оценка).
Очевидно, что в концептуальном пространстве концепта «безобразное» выявляются основные концепты на базе выявленных кластеров: «fear», «threat», «unpleasantness», «violence», «immorality», «the evil».
Указанные особенности концептуального содержания безобразного в английском языковом сознании определяют основные семиотические составляющие (языковые знаки-репрезентанты), актуализацию которых представляется возможным проследить в лингвистических контекстах художественного и публицистического англоязычного дискурса.
1. Актуализация мифологических смыслов семиосферы безобразного
Прототипическая основа абсолютной актуализации безобразного в контексте бытийного дискурса объективируется языковыми знаками, репрезентирующими образы-прототипы: идеалы, образцы, социальные стереотипы (термины Дж. Лакоффа [23]).
Обратимся к рассмотрению языковых средств-мифем, номинирующих мифологические смыслы концептуализации безобразного. Наиболее часто данные образы вербально опредмечиваются названиями сказочных существ.
Например, образ власти, зла под маской сильной, привлекательной внешности актуализируется выражением some fire-breathing dragon:
There was no doubt about it, the man was positively magnetic. He breathed power, like some fire-breathing dragon. One felt his heat come right through the glass of the TV screen. His voltaic spirit seemed to pour out from his energetic body. It was no mystery why the Reverend was so popular, even among nonbelievers. He was a salesman, pure and simple. But what the Reverend sold was God, and decency [39, с. 18].
Образ ведьмы с признаком «старый, злобный» номинируется сочетанием a inning witch:
It is excusable... but still it was dangerous; for when Mrs. Poole was fast asleep after the gin and water, the mad lady, who was as cunning as a witch, would take the keys out of her pocket, let herself out of the chamber, and go roaming about the house. [32, с. 406].
Фольклорные корни концептуализации безобразного прослеживаются в актуализации мифем, репрезентирующих образы чудовищ, например, выражением a goblin appearance:
In a state between sleeping and waking, you noticed her entrance and her actions; but feverish, almost delirious as you were, you ascribed to her a goblin appearance different from her own: the long disheveled hair, the swelled black face, the exaggerated stature, were figments of imagination; results of nightmare; the spiteful tearing of the veil was real: and it is like her [32, с. 169].
Образ чудовища, дикого зверя как воплощение сумасшествия, необузданности объективируется языковым знаком a monster:
To England, then, I conveyed her, a fearful voyage I had with such a monster in the vessel. Glad was I when I at last got her to Thornfield, and saw her safely lodged in that three-storeyed room, of whose secret inner cabinet she has now for ten years made a wild beast’s den - a goblin’s cell [32, с. 292].
Безобразными существами могут быть названы карлики (dwarfs), фурия - демоническое существо (the Fury), вампир (the Vampyre), существо (creature):
«The Colonel asked me to give you this», a voice beside her said. She turned and saw Wilkins, the Colonel’s groom, a small wizened dwarf with grey skin, and he was pushing a large flattish cardboard box into her arms [36, с. 67];
Yet an awful lot of people seem to want to be a model or else look at or look like or learn about one (check the Google hits for Gisele Bundchen). And it almost goes without saying that a reason for all this interest is that these gorgeous and petted and idealized creatures are passive - their beauty that of a butterfly pinned to a collector’s tray [44].
«I never saw a face like that! It was a discolored face - it was a savage face. I wish I could forget the roll of the red eyes and the fearful blackened inflation of the lineaments!» «Ghosts are usually pale, Jane». «This was purple: the lips were swelled and dark; the brows furrowed: the black eyebrow widely raised over the bloodshot eyes. Shall I tell you of what it reminded me?» «You may» ’, «Of the foul German spectre - the Vampyre» [32, с. 268].
Актуализация данных образов позволяет выявить такие прототипические признаки безобразного, как «злобность», «жестокость», «смертельная опасность для жизни».
Фантазийные существа, образы которых возникают на основе личных ассоциаций, вербально опредмечиваются следующими языковыми выражениями:
The preposterous story cheered Joel, and he found a gloomy consolation in staring at the group at the next table, the sad, lovely Siamese twins, the mean dwarfs, the proud giant from the circus picture. But looking beyond at the yellow-stained faces of pretty women, their eyes all melancholy and startling with mascara, their ball gowns garnish in full day, he saw a group who had been at Calman’s and winced. «Never again», he exclaimed aloud, «absolutely my last social appearance in Hollywood!» [34, с. 206].
Ugliness is associated with evil and fear, with villains and monsters: the Wicked Witch of the West, Freddy Krueger and Harry Potter’s arch-meanie, Lord Voldemort, with his veiny skull, creepy slits in his nose for nostrils and rotten teeth. There are the gentle souls, too, plagued through no fault of their own by their disturbing appearance: Dr. Frankenstein’s monster, the Elephant Man and Shrek, who is ugly and green but in a cute way [40].
Жестокость как основная черта безобразного объективируется в сравнении поведения человека с образом жестокого правителя:
Dr. Simon lifted the head. It was slightly about the neck and jaw, but the face was substantially unhurt. It was a ponderous, yellow face, at once sinker and swollen, with a hawk-like and heavy lips - the face of a wicked Roman emperor, with, perhaps, a distant touch of a Chinese emperor [34, с. 134].
Образы, ассоциируемые со злыми духами, актуализируются в выражениях an evil god, like some awful idol of old flesh:
So, he had told himself, the daughter of the Darnaways might indeed be wedded, but she would be wedded to death and a doom as deaf and ruthless as the sea. But now he laid a hand on the bronze triton that was like the hand of a giant, and shook it as if he meant to hurl it over like an idol or an evil god of the garden. «The word is murder’, he said, «and the freedom it brings is as fresh as the flowers of spring» [34, с. 98];
What the girls minded most was that, when they brought their young friends to the house, Granny always was there, like some awful idol of old flesh, consuming all the attention.. There was only the one room for everybody. And there sat the old lady, with Aunt Cissie keeping an acrid guard over her [41, с. 20].
Образ, отражающий нелепость чрезмерного приукрашивания внешнего облика, вербализован следующими языковыми средствами:
I will attire my Jane in satin and lace, and she shall have roses in her hair; and I will cover the head I love best with a princess veil». «And then you won’t know me, sir; and I shall not be your Jane Eyre any longer, but an ape in a Harlequin ’s jacket - a jay in borrowed plumes» [32, с. 244].
Прототипическое представление о безобразном номинируется также прецедентными именами библейских персонажей, исторических лиц для выражения негативного поведения, образа жизни, черт характера. Например, для описания ангельской внешности, скрывающей аморальное поведение: Bonner Purvis was a year younger than Danny and he still had pimples. He had been rejected by the army because of flat foot, and that was why he sold bad liquor and «dirty» girls to the fly boys, out of spite. He also possessed the most angelic face ever to grace a man. Men and women alike would stare when Bonner walked by; he was pure Angel Gabriel, they told themselves, with that limp blond hair like silk, and those blue eyes, and the dimpled chin. His smile, they all declared, could charm the warts off a hog, and he had nice hands, too, kind of like a woman’s. Although his reputation was known in this part of San Antonio - folks still couldn’t completely dislike Bonner Pervis, he was just so nice-looking [39, с. 132].
Для вербализции качеств жестокости, беспощадности, грубости, черствости, оцениваемых как безобразные, употребляется следующее имя-знак: Caroline was a rotter. She was a rotter through and through. Mind you, she had charm. She had that kind of sweetness of manner that deceives people utterly. She had a frail, helpless look about her that appealed to people’s chivalry. Sometimes, when I read a bit of history, I think Mary Queen of Scots must have been like her. Always sweet and unfortunate and magnetic - and actually a cold calculating woman, a scheming woman who planned the murder of Darnley and got away with it. Caroline was like that - a cold, calculating planner. And she had a wicked temper [35, с. 80];
Как свидетельствует анализ приведенных выше контекстов, отличительной особенностью данных языковых знаков является актуализация противоречия внешне «прекрасного» облика и внутренней «безобразной» сущности, характера, поведения человека, что имплицитно включает идею
о притворстве, красивой маски, скрывающей безобразную истину:
Susan Fiske, a professor of psychology and neuroscience at Princeton, said that traditionally, most stereotypes break down into two broad dimensions: whether a person appears to have malignant or benign intent and whether a person appears dangerous. «In ancestral times, it was important to stay away from people who looked angry and dominant,» she said [31].
Итак, обращение к глубинным корням происхождения прототипических образов позволяет сделать вывод о том, что их языковое выражение отражает мифотворческий процесс осмысления безобразного, продолжающийся на современном этапе.
2. Актуализация биоморфных смыслов семиосферы безобразного
Выявленные прототипические признаки безобразного вербально опредмечиваются и биоморфными сравнениями облика человека, объекта окружающего мира с растениями и животными.
Обратим внимание на флористические сравнения, объективируемые следующими языковыми средствами.
Образ старого дряхлого дерева, восприятие которого вызывает страх, актуализируется выражением the ugliest and most uncanny thing I ever knew: «It was I who found him», said Fiennes rather huskily. «It was the ugliest and most uncanny thing I ever knew. I went down that old garden again, and I knew there was something new and unnatural about it besides the murder... But to me the blue flowers looked like blue devils dancing before some dark cavern of the underworld [34, с. 56].
Образ огромного экзотического цветка, оцениваемый как безобразный, номинируется языковым выражением like a monstrous dahlia:
The heat was terribly oppressive, and the huge sunlight flamed like a monstrous dahlia with petals of yellow fire...
Приведем контексты, которые вербализуют образные сравнения с представителями животного мира.
Непривлекательность внешнего облика ассоциируется с жабами, лягушками, черепахами (toads, tortoises):
If she were a nice pretty child, one might compassionate her forlornness; but one really cannot care for such a little toad as that [32, с. 22];
«...The will, the ancient, toad-like, obscene will in the old woman was fearful, once you say it: a toad-like selfish that was godless, and less than human! It belonged to the old, enduring race of toads, or tortoises. And it made one feel that Granny would never die. She would live on like these higher reptiles, in a state of semi-coma, for ever [41, с. 108].
Уродливость телосложения, излишне оплывшее от избытка веса лицо сравниваются с животными:
Mr. Foster came out 5 minutes later, and watching him as he walked slowly down the steps, she noticed that his legs were like goat’s legs in those narrow stovepipe trousers that he wore [36, с. 57];
She is a widow, a few years younger than me - maybe 33 or 34, and it is possibly that 30 years ago she was quite a fetching little thing. But now the face is loose and puckered with nothing distinctive about it whatsoever. The individual features, the eyes, the nose, the mouth, the chin, are buried in the folds of fat around the puckered little face and one does not notice them. Except perhaps the mouth - which reminds me - I cannot help it - of a salmon [36, с. 142];
When the door opened and his wife came in, he stared at her like a stuck pig [26, с. 38].
Проявление необузданного гнева, ярости может ассоциироваться с разъяренным голодным львом (a lean lion in his horrible hunger):
... the last thing he saw was the ^lonel throwing pennies at the open mouth of Joe, with the serious appearance of trying to hit it. The ugly sunlight picture of the stupidity and cruelty of the earth sent the ascetic finally to his prayers for purification and new thoughts. He began to think less of his evil brother, pacing like a lean lion in his horrible hunger. He sank deeper and deeper into those cold and sweet colours of silver blossoms and sapphire sky [34, с. 186].
Невыразительность, невзрачность внешности сравнивается с образом «серенькой мышки» (a mouselike little creature):
The Elwells were not consciously unkind to their aunt, they were even in vague way fond of her; but she was so insignificant a figure in their lives that she was almost invisible to them... As a matter of fact, she had been the same at 20 as at 60, a mouselike little creature, too shy for anyone to notice, or to raise her eyes for a moment and wish for a life of her own [30, с. 41].
В английском языковом сознании толстое тело ассоциируется с червем (grubworms, a huge slug):
What grubworms women are to crawl on their bellies through colourless marriages! Marriage was created not to be a background but to need one. Mine
is going to be outstanding. It can’t, shan’t be the setting - it’s going to be the performance, the live, lovely, glamorous performance, and the world shall be the scenery [38, с. 97];
It was as hot as hell in there and we worked in nothing but our parts. There was something terribly repulsive in that great white fat torso of Kosti’s; he looked like a huge slug [43, с. 104].
Анализ фактологического материала показывает, что биоморфная репрезентация смыслов-концептов представляет собой один из основных механизмов символизации концептуальных сущностей, раскрывает архе-типические основы мировидения носителей англоязычной культуры.
3. Актуализация социально-культурно обусловленных смыслов семиосферы безобразного
Рассмотрение социальных стереотипов, вербализуемых в языке, которые актуализируют смыслы прекрасного и безобразного, позволило выявить некоторые аспекты их содержательной основы - противопоставления безобразного его антиподу - прекрасному. В обобщенном виде она репрезентирована такими оппозициями как неискренность - искренность; неестественность - естественность; притворство, обман - жестокая правда; противоречие внешнего и внутреннего.
Так, неестественность проявляется в притворстве, излишне эмоциональном возбуждении, что номинируется сочетанием wild animation:
When we reached the country club she melted like a chameleon into the-to me-unfamiliar crowd. There was a new generation upon the floor, with less dignity that the ones I had known, but none of them were more a part of its lazy, feverish essence than Ailie. Possibly she had perceived that in her initial longing to escape from Tarleton’s provincialism she had been walking alone, following a generation which was doomed to have no successors. Just where she lost the battle, waged behind the white pillars of her veranda, I don’t know. But she had guessed wrong, missed out somewhere. Her wild animation, which even now called enough men around her to rival the entourage of the youngest and freshest, was an admission of defeat [37, с. б4].
Притворство красивой женщины, использующей свою привлекательность как средство, силу убеждения, манифестируется выражением a picture actress’s grief:
Miles now suggested impatiently that Joel came back with them since Stella had so much to say, so they drove out to the mansion in Beverly Hills. Under the high ceiling the situation seemed more dignified and tragic. It was an eerie bright night with the dark very clear outside of all the windows and Stella all rose-gold raging and crying around the room but Joel did not quite believe in picture actress’s grief. They have other preoccupations - they are beautiful rose-gold figures blown full of life by writers and director, and after hours they sit around and talk in whispers and giggle innuendoes, and the ends of many adventures flow through them [37, с. 210].
Проявление зависти, высокомерия по отношению к чужому благополучию концептуализируется как безобразное, что явствует из примера:
Mrs. Fairboat drew on her gloves approving the effect of largeness given by the open sweep from the spacious music-room through the library, disclosing a part of the dining-room beyond. It was really the nicest smaller house in town, and Mrs. Piper had talked of moving to a larger one on Devereaux Avenue. Harold Piper must be coining money. As she turned into the sidewalk under the gathering autumn dusk she assumed that disapproving, faintly unpleasant expression that almost all successful women of40 wear on the street [37, с. 167].
Красота как маска может скрывать не только обман, но и преступные намерения:
At the party, all dressed up, when I’m a «person», then I try disguise the essential plainness and anonymity of my features by holding together the «Beauty»
I am known for, creating it out of my own and other people’s memories [42, с. 31];
Hilda sighed with relief. then she would insist on sitting down with the police artist and describing the man who had pushed that woman. Vile thing, she thought, remembering his face. The worst kind - well-dressed, classy-looking; the type of person you would think you could trust [33, с. 51].
Противоречие современного облика крупных городов отражено в актуализации контрастов описания:
Hollywood at night, at casual glance, looked glamorous. But closer scrutiny revealed the stains. As Rachel walked along the busy street her heart went out to the prostitutes who hovered in doorways or leaned against lampposts. [39, с. 123];
Watching the fading city, the fading shore, from the deck of the Majestic, Henry had a sense of overwhelming gratitude and of gladness that America was there, that under the ugly debris of industry the rich land still pushed up, incorrigibly lavish and fertile, and that in the heart of the leaderless people the old generosities and devotions fought on, breaking out something in fanaticism and excess, but indomitable and undefeated [37, с. 162-163].
Особо отметим естественное стремление человека справиться с негативной ситуацией. Одним из способов преодоления неприятностей является эскапизм - средство ухода от реальности и обращение к ярким, красочным источникам информации, к которым можно отнести мир книг, журналов:
Lonely and uncertain, unhappy and starved for affection, Rachel placed her shy hands into the outstretched hands of faceless authors and escaped onto the exciting world of make believe [33, с. 37];
Современные интерпретации ценностной нагрузки безобразного приводят англоязычных исследователей к идее о том, что оно является не антиценностью (см. например, Бердсли М. [24]), а «новым / иным прекрасным», формируемым, однако, под негативным влиянием средств массовой коммуникации:
Researching the phenomenon of «Ugly Betty,» Madeleine Shufeldt Esch, an adjunct assistant professor in communications at Tulane, contributed a paper, «Ugly Is the New Beautiful,» to a meeting of the Association for Education in Journalism and Mass Media. «The show’s willingness to challenge conventional notions of beauty has been championed by audiences and television critics,» Ms. Esch wrote. «It has been pegged as part of a larger shift away from the unreal perfection of stick-thin and airbrushed models and the fashion fetishism of the ‘Sex and the City ’ set.» Dr. Synnott, among others, attributed the growth of the $ 13 billion cosmetic-surgery industry, in part, to a deep and widely held fear of ugliness. The distaste is reinforced by the increasing possibility of altering the appearance of one’s face and body through medicine, hygiene and nutrition. A ceaseless stream of mass media imagery extols physical perfection, they say [40].
Таким образом, анализ особенностей абсолютной актуализации языковых знаков, репрезентирующих смысл-концепт «безобразное», является еще одним подтверждением взаимосвязанности двух противоположных феноменов (безобразного и прекрасного) и противоречия их интерпретации. Социолингвистический ракурс их актуализации свидетельствует об их высоком аксиологическом статусе, основанном на переплетении культурно обусловленных представлений в англоязычном сознании.
В данной работе представлена попытка изучения семиосферы безобразного в английском языковом сознании лишь в первом приближении. Дальнейшие шаги в этим направлении предполагают обращение вербальным и невербальным семиотическим кодам концептуализации безобразного в различных видах дискурса.
Список литературы:
1. Лотман Ю.М. Семиосфера [Текст] / Ю.М. Лотман. - СПб.: «Искус-ство-СПБ», 2004. - 704 с.
2. Греков Л.И. Гуманизм в культуре и культура в гуманизме [Текст] / Л.И. Греков // Вопросы философии. - 2004. - № 5. - С. 163-176.
3. Тарасов Е.Ф. Язык и культура: методологические проблемы [Текст]
/ Е.Ф. Тарасов // Язык - Культура - Этнос / ред. С.А. Арутюнов, А. Багда-саров, В.Н. Белоусов. - М.: Наука, 1994. - С. 105-112.
4. Малинович Ю.М. Семиосфера культуры в антропологической лингвистике [Текст] / Ю.М. Малинович, М.В. Малинович // Номинация. Предикация. Коммуникация: сб. науч. ст. к юбилею проф. Л.М. Ковалевой / отв. ред. А.В. Кравченко. - Иркутск: Изд-во ИГЭА, 2002. - С. 227-253.
5. Болдырев Н.Н. Когнитивная семантика [Текст]: курс лекций по английской филологии / Н.Н. Болдырев. - Тамбов: Издательство Тамбовского университета, 2001. - 123 с.
6. Концептуальное пространство языка: сб. науч. тр. Посвящается юбилею профессора Н.Н. Болдырева / Под ред. проф. Е.С. Кубряковой. - Тамбов: Издательство Тамбовского гос. ун-та им. Г.Р. Державина, 2005. - 492 с.
7. Фрумкина Р. М. Психолингвистика [Текст] / Р.М. Фрумкина. - М.: Издательский центр «Академия», 2001. - 320 с.
8. Hanna P. Word and World: Practice and the Foundation of Language [Text] / P. Hanna, B. Harrison. - Cambridge: Cambridge University Press, 2004. - 420 p.
9. Бодуэн де Куртенэ И.А. Некоторые общие замечания о языковедении и языке [Текст] / И.А. Бодуэн де Куртенэ // История языкознания XIX-XX вв. в очерках и извлечениях / Под ред. В.А. Звегинцева: в 2 ч.. - Ч. I. -М.: Просвещение, 1960. - С. 226-246.
10. Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф [Текст] / А.Ф. Лосев. - М.: Изд-во Московского университета, 1982. - 480 с.
11. Cruse D. Alan. Meaning in Language. An Introduction to Semantics and Pragmatics [Text] / D. Alan Cruse. - Oxford: Oxford University Press, 2000. - 424 p.
12. Langacker R.W. The contextual basic of cognitive semantics [Text] / R.W. Langacker // Language and Conceptualization / ed. by J. Nuyts, E. Pederson. - Cambridge: Cambridge University Press, 1997. - P. 229-253.
13. Успенский Б.А. / Ego Loquens: Язык и коммуникационное пространство / Б.А. Успенский. - М.: Российский гос. гуманит. ун-т, 2007. - 320 с.
14. Гийом Г. Принципы теоретической лингвистики [Текст] / Пер. с франц. - М.: «Прогресс»; «Культура», 1992. - 224 с.
15. Бенвенист Э. Общая лингвистика [Текст] / Э. Бенвенист. - Благовещенск: БГК им. И.А. Бодуэна де Куртэне, 1998. - 360 с.
16. Уфимцева А.А. Типы словесных знаков [Текст] / А.А. Уфимцева. -М.: Едиториал УРСС, 2004. - 208 с.
17. Матезиус В. О потенциальности языковых явлений [Текст] / В. Ма-тезиус // Пражский лингвистический кружок: сб. статей / Под ред. Н.А. Кон-драшова. - М.: Прогресс, 1967. - С. 42-69.
18. Слюсарева Н.А. Теория Ф. де Соссюра в свете современной лингвистики [Текст] / Н.А. Слюсарева. - М.: Едиториал УРСС, 2004. - 112 с.
19. Попова З.Д. Очерки по когнитивной лингвистике [Текст] / З.Д. Попова, И.А. Стернин. - Воронеж: Издательство «Истоки», 2001. - 185 с.
20. Плотникова С.Н. Неискренность: категория или стратегия? [Текст] / С.Н. Плотникова // Когнитивные аспекты языкового значения 3: Вестник ИГЛУ Сер. Лингвистика. - Иркутск: ИГЛУ, 2000. - № 5. - С. 120-122.
21. Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка / Ш. Балли. - М.: Издательство иностранной литературы, 1955. - 416 с.
22. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования [Текст] / Ю.С. Степанов. - М.: Школа «Языки русской культуры», 1997. - 824 с.
23. Лакофф Дж. Лингвистические гештальты [Текст] / Дж. Лакофф // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. X. Лингвистическая семантика / отв. ред. В.А. Звегинцев. - М.: «Прогресс», 1981. - С. 350-368.
24. Beardsley M. The Aesthetic Point of View / M. Beardsley. - Ithaca, New York: Cornell University Press, 1982. - 326 p.
25. Краткий словарь когнитивных терминов [Текст] / сост.е.С. Кубря-кова, В.З. Демьянков, Ю.Г. Панкрац, Л.Г. Лузина. - М.: Филологический факультет МГУ, 1997. - 245 с.
26. 2000 русских и 2000 английских идиом, фразеологизмов и устойчивых словосочетаний [Текст] / А. Амбражейчик. - Мн.: ООО «Попурри», 2003. - 304 с.
27.The Cambridge Thesaurus of American English [Text] / ed. by W.D. Lutz.
- Cambridge: Cambridge University Press, 1994. - 516 p.
28.Roget’s SuperThesaurus [Text] / ed. by M. McCutcheon. - Cincinati, Ohio: Writer’s Digest books, 1998. - 663 p.
29. Dictionary of Contemporary English [Text] / ed. by D. Summers. -Edinburg: Pearson Education Ltd., 1995. - 1880 p.
30. American Patchwork [Text]: A Collection of American Short Stories for Advanced Students of English as a Foreign Language / ed. by B.K. Taska. -New York: English Language Programs Division, 1995. - 214 p.
31. Belluck P. Yes, Looks Do Matter [Electronic Resource]. - URL: www.nytimes.org.
32. Bronte Ch. Jane Eyre / Ch. Bronte. - M.: Jupiter-Inter, 2004. - 432 p.
33. Clark M.H. You belong to me [Text] / M.H. Clark. - New York: Pocket books, Simon and Schuster Inc., 1998. - 374 p.
34. Chesterton G.K. The Adventures of Father Brown [Text] / G.K. Chesterton. - М.: Менеджер, 2000. - 255 с.
35. Christie A. Five Little Pigs / A. Christie. - М.: Айрис-пресс, 2004. - 384 c.
36. Dahl R. My Lady Love, My Dove [Text] / R. Dahl. - M.: «TSITA-DEL», 2001. - 208 c.
37. Fitzgerald F.S. Selected Prose [Text] / F.S. Fitzgerald. - М.: Издательство «Менеджер», 2000. - 300 c.
38. Fitzgerald F.S. The Beautiful and Damned [Text] / F.S. Fitzgerald. -New York: Dover Publishers, 2002. - 297 p.
39. Harvey K. The Butterfly [Text] / K. Harvey. - New York: Avon Books, 1998. - 520 p.
40. Kershaw S. More over, My Pretty, Ugly is Here [Electronic Resource].
- URL: www.nytimes.org.
41. Lawrence D.H. The Virgin and The Gipsy [Text] / D.H. Lawrence. -М.: Издательство «Менеджер», 2000. - 208 c.
42. Lessing D. The Story of a Non-Marring Man and other stories [Text] / D. Lessing. - London: Penguin Books, 1975 - 367 p.
43. Maugham W.S. The Razor’s Edge [Text] / W.S. Maugham. - М.: Менеджер, 2002. - 320 c.
44. Trebay G. It’s Official: Models Look Good [Electronic Resource]. -URL: www.nytimes.org.
