CC BY
25
настолько, что изначально предполагалось объединить их в одну группу. Однако их главное отличие -это сниженный контроль над расходом собственных средств и потребление с целью репрезентации. Эти группы сильно переплетены и, на наш взгляд, в настоящий момент между ними происходит переход из одной группы в другую.
4,7% - это та доля респондентов, которых невозможно отнести ни в одну из перечисленных групп никоим образом.
Данные группы можно назвать идеальными типами - это лишь условная модель, в которую были включены параметры заработка и заранее исключались другие важные параметры, которые влияют на потребительское поведение: социальные, индивидуальные, культурные и др. Эта модель показывает образующиеся зависимости потребительского поведения от уровня материальной обеспеченности респондента и дает возможность оценивать потребление потребителей по ограниченному числу параметров.
Значимыми характеристиками современного студента, учитывающими его стиль потребления, согласно результатам исследования, являются ориентация на оптимальное распределение средств, самореализация, самостоятельность. Студенты конструируют потребительское поведение относительно своих студенческих групп, то есть, как правило, групп равных. С экономической и социологической точек зрения важнейшее влияние на стиль потребления оказывает дифференциация в доходах, которая влияет на набор потребностей, стратифицируя студенческую среду. Здесь можно выделить важнейшие подклассы и выявлять связи между ними.
Из проведенного нами анализа следует, что студенческая среда представляет собой неоднородный состав. Применяя социокультурный подход П. Бурдье и П.А. Сорокина к стратификации, мы выяснили, что студенты с наименьшим доходом из сельской местности качественно ограничены в своих потребительских возможностях. Они в большей степени, чем их однокурсники, воспроизводят ценности и поведенческие стереотипы предыдущего поколения, так как вынуждены придерживаться традиционалистского стиля потребления. Студенты с доходами от 120 000 руб. на одного члена семьи в месяц не представляют собой какой-либо заметной группы, с ярко выраженными особенностями, ввиду их незначительного числа.
Таким образом, современная молодежь из богатых семей - это не нувориши в студенческой среде. Они уже выросли в семье богатых, и им нет нужды постоянно подтверждать свой особый статус. Ранее мы отмечали, что подавляющая часть студенческой молодежи находится на уровне доходов до 30 000 руб., ее поведение отличается инновационным и демонстративным стилем потребления.
Основная часть студентов города Иркутска, несмотря на разный уровень жизни, представляет собой социальную группу со схожими интересами и потребностями, ценностями и стилем поведения. Они обладают примерно одинаковым набором знаний и практик, которые на старших курсах начинают индивидуализироваться. В целом влияние дифференциации доходов населения на стиль потребления и потребительские ценности студенческой молодежи на современном этапе проявляется не столь рельефно и не отмечается наличием острых конфликтов между студентами.
1. Дьяков А.В., Жан Бодрийяр: Стратегии «радикального мышления» / под ред. А.С.Колесникова СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2008. 357 с.
2. Дискуссия о среднем классе: всероссийская науч.-практ. конф. Москва, 24 апреля 2008 г. М. : Институт современного развития (ИСР), 2008. 157 с.
3. Иванова И.Н. Стиль потребления как социокультурный процесс и способ идентификации: автореф. дис. ... д-ра. соц. наук Саратов.: СГУ, 2005. 26 с.
4. Ильин В.И. Потребление как дискурс. СПб.: Интерсоцис,
ческий список
2008. 106 с.
5. Новиков А.А. История экономических учений учеб. пособие для студ. вузов М.: 2009. 336 с.
6. Петрушкина Е.В. Социальное конструирование стилей потребления студенческой молодежи: социолого-управленческий аспект: автореф. дис. ... канд. соц. наук М.: МГПУ, 2006. 26 с.
7. Понукалина О.В. Социокультурное пространство досуга российского общества в контексте консумеризма: автореф. дис. д-ра. ... соц. наук. Саратов: СГТУ, 20l0. 38 с.
УДК 81.119
АКТУАЛИЗАЦИЯ ЦЕННОСТНОГО СМЫСЛА «ПОКАЯНИЕ» В ДИХОТОМИИ ВЫСКАЗАННОЕ - НЕВЫСКАЗАННОЕ (НА МАТЕРИАЛЕ АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА)
л
П.В. Гуторова1
Иркутский государственный лингвистический университет, 664025, Иркутск, ул. Ленина, 8.
Статья посвящена анализу ценностного смысла «покаяние» в английском языковом сознании. Исследуется его понятийная онтология и актуализация в дискурсивном пространстве. Проанализированный фактологический материал показывает: вербальная объективация покаяния номинируется лексемой confession. Ситуация признания
1Гуторова Полина Владимировна, аспирант, тел.: 89149003190; e-mail: polina-gutorova@rambler.ru Gutorova Polina, Postgraduate, tel.: 89149003190; e-mail: polina-gutorova@rambler.ru
говорящим своего греха требует присутствия стороннего наблюдателя. Чувство, когда субъект оценивает своё психологическое и душевное состояние как покаянное, реализуется в речи лексемой repent ance. Библиогр. 33 назв.
Ключевые слова: ценностный смысл; концепт; актуализация; покаяние; признание.
ACTUALIZATION OF VALUE MEANING "REPENTANCE" IN THE DICHOTOMY EXPRESSED - UNEXPRESSED (ON THE MATERIAL OF THE ENGLISH LANGUAGE) P.V. Gutorova
Irkutsk State Linguistic University, 8, Lenin St., Ikutsk, 664025.
The article is devoted to the analysis of the value meaning "repentance" in the English language consciousness. It stu dies its conceptual ontology and actualization in the discursive space. The analyzed factual material shows that the verbal objectification of repentance is nominated by the lexeme confession. The situation when the speaker confesses his or her sin requires the presence of an observer. The feeling when the subject evaluates his or her psychological and emotional condition as penitential, is realized in speech with the lexeme repentance. 33 sources.
Key words: value meaning; concept; actualization; repentance; confession.
Характерной парадигмальной чертой современной лингвистики является антропоцентризм, ставящий основной задачей языковое моделирование человека во всех модусах его бытия, с проявлением его физических, психических, интеллектуальных и нравственных потребностей. В этой связи особую актуальность и значимость приобретают работы, посвященные поиску разного рода смыслов, в том числе личностных, ценностных, и анализу их релевантности в универсуме. Ценностные смыслы социального бытия являются регуляторами и смысложизненными ориентирами деятельности субъекта культуры, поскольку в своей семантике отражают его эмоционально-когнитивное состояние в ценностном измерении [25, с. 21]. Ценно для личности то, что играет существенную роль в её жизни, становится функционально важным и поэтому получает многостороннее обозначение в языке [6, с. 17].
Язык, отражая процесс постижения мира индивидуумом, есть основное средство выражения мысли и особое связующее звено между внешним и внутренним миром человека. Передавая определенное миро-видение народа и формируя систему представлений об универсуме [8], он предоставляет уникальную возможность проникнуть в суть механизмов человеческого мышления [30]. Через языковые, дискурсивно-текстовые образования и процессы формулирования значимых смыслов происходит оформление и материализация опыта. Ментальные образы индивида об окружающей действительности рассматриваются в качестве концептуальных структур, содержащих алгебраический комплекс значений, совпадающий с языковой формой, воплощающей эти смысловые образования [32]. Вслед за Е.С. Кубряковой принимаем дефиницию концепта как смысла, которым оперирует субъект в мыслительной деятельности, отражающий содержание его когнитивного опыта, знания и процессы познания мира в виде неких «квантов» знания, объективирующихся на языковом уровне при помощи номинативных единиц [15].
Морально-нравственный мир занимает значительное место в семантике внутреннего мира индивида, представляющий собой ментальный мир, где проявляются эмоционально-волевые устремления, по-
знавательные установки и личностная пристрастность говорящего социально-ценностной ориентации, проявляющаяся в наличии смыслов в структуре языковых выражений - радости или опасения, сожаления, оценки, мнения, уверенности и др. [18, с. 83]. Комплекс дискретных эгоцентрических категорий формирует семиосферу внутреннего мира человека, трудно поддающийся непосредственному наблюдению и познанию [16], имеющий прямую установку на смысл [17] и характеризующийся высоким уровнем абстракции.
Сущность абстрактных концептов - метафизическая [21], вследствие этого - «расплывчатая, размытая, текучая» [3, с. 37]. Абстрактные языковые явления есть сложные многокомпонентные понятийные системы, объединённые разнообразными когнитивными связями [29; 31]. Выявление и системное описание их семантики открывает новые возможности в познании индивида. Предметом лингвистических исследований становятся концепты: «совесть» [2; 26], «стыд» [2; 12], «долг» [13], «прекрасное» и «безобразное» [4], «верность» и «предательство» [23], «гордость» и «унижение» [22]; категории эгоцентрической направленности: «добро» и «зло» [20], «совесть» [28]; специальное лингвистическое рассмотрение получила языковая актуализация морального дискурса [19].
Феномен покаяния привлекал внимание некоторых лингвистов, в частности: проводился анализ ре-чеповеденческих актов раскаяния, покаяния, прощения на материале польского и русского языков [7]; на материале русского и французского языков объектом изучения была семантика глагола сожалеть [10]. Вместе с тем, до настоящего времени не предпринимались попытки системного научного рассмотрения концепта «покаяние» на материале английского языка.
В английском языковом сознании данный смысл номинируется лексемами acknowledgment, apology, atonement, attrition, compunction, confession, conscience, contriteness, contrition, grief, guilt, pangs of conscience, penance, penitence, prick of conscience, qualms of conscience, regret, remorse, repentance, self-abasement, self-accusation, self-condemnation, self-denunciation, self-humiliation, self-reproach, self-reproof, sting of conscience, sorrow, prick of conscience, touch of
conscience, twinge of conscience, twitch of conscience, voice of conscience.
Многочисленность, семантическое, формальное и стилевое разнообразие номинаций покаяния свидетельствуют о том, что данный феномен занимает важное место в наивно-языковой картине мира и обнаруживает значительную вариативность способов его концептуализации в силу того, что он:
- представлен в основных частях речи; лексема repentance включает такие частеречные формы, как repent (v), repentant (adj); лексема penitence - penitent (adj), penitential (adj), penitently (adv)), etc.;
- имеет ряд производных; например, от лексемы remorse образованы remorseful (adj), remorsefully (adv);
- различается по семантическим параметрам, к примеру, penitence репрезентирует раскаяние мимолетное, за которым не следует изменение в поведении и характере, а attrition подразумевает покаяние, основанное на чувстве страха быть наказанным.
Как знаковая система покаяние закреплено в современном английском языке за абстрактным именем существительным repentance - номинантом одноимённого концепта-смысла. Для языка важно, какого рода информация передаётся лингвистическим знаком и в какую языковую форму она облекается. «Концепты открываются именно в формах выражения мысли» [14, с. 23].
Структура различного рода концептов выявляется через значения языковых единиц, его репрезентирующих, их словарные толкования, речевые контексты [5, с. 26]. Исследование словарных дефиниций лексемы repentance позволяет уточнить её содержание в англоязычной картине мира. В коллективном сознании сущностное наполнение данного языкового знака формулируется так: 1) «чувство печали, грусти о том, что сделано» рефлексируется в дефинициях: deep sorrow, compunction, or contrition for a past sin, wrongdoing, or the like [RNDEL, 1966, p. 1216; WEUDEL, 1989, p. 1216]; the state of being sorry for something you have done [LDCE, 2001, p. 1201; LAAD, 2000, p. 1221]; 2) «сожаление о совершённом проступке, действии» толкуется: regret for any past action [RNDEL, 1966, p. 1216]; sincere regret for something [OOD]; 3) «акт, действие или процесс покаяния» представлен в определении: the action or process of repenting especially for misdeeds or moral shortcomings sin [WNED, 1993, p. 863]. Обобщение результатов проведенного наблюдения над материалом англоязычных толковых словарей позволяет заключить: покаяние концептуализируется носителями английского языка как эмоциональное состояние, чувство и процесс. Являясь составляющей семиосферы, оно принадлежит миру внутренних переживаний, глубокому, скрытому, но ощущаемому изнутри: «My precious dear! I've made you unhappy». She fejt so repentant [Mansfield, 2007]. Внутренние психологические состояния имеют амбивалентное представление в языке [24, с. 114]:
1) чувство или переживание, реализующиеся на языковом уровне посредством сочетания предиката
feel с адъективом repentant или субстантивом repentance, а также словосочетанием feeling of repentance: And what marked the depth of his feeling of repentance, perhaps more than all, considering the passionate love he bore my mother [Gaskell];
2) суждение о том, что индивид испытывает конкретное чувство: She was repentant toward her father, but she felt that Otto was to blame [Phillips]. Следовательно, ситуация покаяния не предполагает присутствия стороннего наблюдателя, ибо субъект сам оценивает свой поступок негативным и отклоняющимся от моральных или социальных норм, вследствие чего он кается в его совершении. Однако анализ эмпирических данных демонстрирует, что это не всегда так. Эмоции способны выражать сокровенные мысли и переживания человека [33, p. 174]. Они обладают интра-вертным модусом, их достаточно тяжело перевести в слова, поскольку они не поддаются непосредственному наблюдению, а только опосредованному [1, с. 30]. Тем не менее, в большинстве случаев сторонний наблюдатель способен интерпретировать и семиоло-гизировать испытываемые людьми чувства благодаря внешним симптомам [24, с. 137]: GWENDOLEN: the fact that they did not follow us at once into the house, as anyone done, seems to me to show that they have some sense of shame left. CECILY: they have been eating muffins. That looks like repentance [Wilde]. Телесное поведение воспринимается участниками коммуникативного обмена в качестве знакового (they did not follow us at once into the house; they have been eating muffins), несущего информацию о внутренних переживаниях личности. Наблюдатель декодирует невербальный знак в знак естественного языка - стыд и покаяние (seems to me to show that they have some sense of shame left; that looks like repentance). Внешние поведенческие проявления служат материальной оболочкой, за которой скрыт смысл данного знака.
Семиотика поведения предполагает существование Другого: благодаря ему Эго способно вынести суждение о себе как об объекте и дать своему поведению оценку. Во внутреннем мире индивидуума между Я (Эго) и Другим проходит граница, их разделяющая. Эго есть субъект эмоций, воли, желаний и потребностей, свойств характера и физических состояний. Другой - его внутренний контролер, адаптирующий Эго к социальным условиям [2, с. 55]. Другой находится в сознании человека. Со-знание - это то, что знаю Я и Другой [17, с. 35]. Данное знание определяет его поведение и отношение к среде. Сознание социально изначально, а его индивидуальность проявляется в диалоге с другими. Концептуализация представления о двойственности «Я» вербализуется в выражениях с ретроспективной оценкой собственных поступков и событий, участником которых являлся сам говорящий [24, с. 180]. Следовательно, сознание выступает в роли судьи и, приобретая судейскую функцию, становится совестью, выполняющей, в свою очередь, две функции: даёт способность человеку различать добро и зло, с одной стороны, с другой - руководит его поступками, направляя их в сторону добродетели [9, с. 113]. Рассмотрим отрезок речи: I've been a
bad woman. I want to repent [Maugham, 2000]. В приведённом примере представлен речеповеденческий акт покаяния, когда личность выносит своему поведению морально-этическую оценку, видя себя со стороны. Женщина восприняла себя плохой (I've been a bad woman), увидев себя с точки зрения Другого, что привело её к решению покаяться в совершённом (I want to repent).
Говоря о покаянии, индивид даёт дескрипцию поведения, связанного с чувством вины, что отражено в семантике языковых единиц, его номинирующих. Анализ синонимов концепта «покаяние» по словарным источникам позволил выделить группу лексем: compunction, conscience, contriteness, contrition sting of conscience, pangs of conscience, qualms of conscience, prick of conscience, twinge of conscience, twitch of conscience, touch of conscience, voice of conscience, имеющих общий признак: guilty-feeling, because you have done something wrong [SAP, 1947, p. 363]. Обратимся к языковой фактологии: But he felt, later, a little compunction. He had been violent, cruel with poor Hermione. He wanted to recompense her, to make it up. He had hurt her, he had been vindictive. He wanted to be on good terms with her again [Lawrence, 1996, p. 126]. Осознав своё жестокое и грубое поведение, почувствовав вину, мужчина раскаивается в совершённом проступке (felt a little compunction) и выражает желание её загладить, стереть в сознании девушки обиду на него и восстановить прежние отношения (he wanted to recompense her, to make it up, to be on good terms with her again).
Вина существует только как следствие и возникает лишь в нравственном проступке. Её нельзя с себя сложить, она грозно поднимается против собственной личности и подавляет ее. Виновность есть реально ощутимое чувство:
Altogether, Alma feared that her condition of mind and morals must be sadly askew. Perhaps, she thought mournfully, this perversion of proper feeling was her punishment for the deception she had practiced. She had deliberately done evil that good might come, and now the very imaginations of her heart were stained by that evil. Alma cried herself to sleep many a night in her repentance but she kept on writing to Gilbert, for all that [Montgomery]. Альма скрыла от близкой подруги тайную ночную любовную переписку с мужчиной, которому они обе симпатизировали. Свой поступок, совершенный ею осознанно и обдуманно, она отождествляет с проявлением предательства по отношению к Анне (she had deliberately done evil). Испытываемое чувство страха за свою нравственность и душевное состояние она принимает как наказание за содеянный обман (this perversion of proper feeling was her punishment for the deception she had practiced). Раскаиваясь за свои действия, она усилием воли заставляет себя бросить писать молодому человеку (Alma cried herself to sleep many a night in her repentance), но симпатия к нему не позволяет ей сделать это (but she kept on writing to Gilbert, for all that).
«В вине со-знаются. При-знание при-соединяет к Другому. Раскаяние и покаяние суть признания. Они воссоединяют человека с Богом и обществом. Созна-
ются под давлением страха или совести, признаются -по зову сердца» [2, с. 55].
Среди лексем-репрезентантов анализируемого ценностного смысла «покаяние» особого внимания заслуживает лексема confession, ибо в её толковании находим семантический компонент: 'признание (вербальное) своих грехов и проступков': confession - the act or process of confessing - акт или процесс признания; исповедание своих прегрешений перед кем-либо, в особенности перед священником с целью получения прощения - something confessed, especially disclosure of one's sins to a priest for absolution; устное или письменное подтверждение грехов субъектом, обвиняемым кем-либо - a written or oral statement acknowledging guilt, made by one who has been accused or charged with an offense [AHDEL, 2010; WNWCD, 2010].
В английском языке существуют пословицы, утверждающие, что признание является неотъемлемой частью покаяния: Confession is the first step to repentance. Признание - первый шаг к покаянию (ср. с русской посл. «повинную голову меч не сечет») [СУАП, 1990, с. 34]; More have repented speech than silence [ODEP 1957, с. 539]; From hearing comes wisdom, from speaking repentance [ODEP 1957, с. 287]. Ситуация признания, в свою очередь, требует присутствия адресанта для дешифровки значения сообщаемого говорящим.
Таким образом, лексемы repentance и confession, пересекаясь в определённой части своих концептуальных областей, репрезентируют двоичность восприятия мира и актуализируют дихотомию (разделение надвое) высказанное - невысказанное [27, с. 361], отражающую полярность ценностей, имманентных человеческому сознанию. Онтологизация разнообразных дуальных пар (жизнь - смерть, добро - зло, прекрасное - безобразное, светлое - тёмное и др.) сопровождает конструирование ценностного сознания. Базовая функция бинарных оппозиций в картине мира обусловлена присутствием в системе ценностей самого индивида, ставящего себя в центр ценностной структуры мироздания [11]. Двусторонняя устроенность мира и человека, фиксированная в языковой картине мира, воспроизводится в наличии языковых единиц [24, с. 165]. В качестве иллюстративного материала для подтверждения вышесказанного приведём следующие языковые фрагменты:
(1) «I was so young, Lester», she pleaded. «I was only eighteen. I didn't know. I used to go to the hotel where he was stopping and get his laundry, and at the end of the week I'd take it to him again». She paused, and as he took a chair, looking as if he expected to hear the whole story, she continued: «We were so poor. He used to give me money to give to my mother. I didn't know».
She paused again, totally unable to go on, and he, seeing that it would be impossible for her to explain without prompting, took up his questioning again - eliciting by degrees the whole pitiful story. Brander had intended to marry her. He had written to her, but before he could come to her he died. The confession was complete [Dreiser]. Девушка признаётся своему возлюбленному в укрывательстве от него своей дочери, которую она
родила в результате прошлой любовной связи с мужчиной. Испытывая мучительные для неё внутренние переживания и чувство вины перед ним, она эксплицирует ему причины и основания, толкнувшие её на эту связь. Подтверждение высокой степени переживаемого субъектом чувства покаяния находит своё выражение в повторяемости фразы (I didn't know), необязательной и бессмысленной в данной ситуации, в невербальном сопровождении речевого акта признания: частые паузы (she paused; she paused again), трудность физически выговорить слова (totally unable to go on), что позволяет партнёру по общению концептуализировать психологическое состояние коммуниканта как покаянное признание (the confession was complete).
(2) «I've always wanted to say to you, Jennie», he went on, «that I haven't been satisfied with the way we parted. It wasn't the right thing, after all. I haven't been any happier. I'm sorry. I wish now, for my own peace of mind, that I hadn't done it».
<...> «It wasn't right. The thing wasn't worked out right from the start; but that wasn't your fault. I'm sorry. I wanted to tell you that. I'm glad I'm here to do it».
<...> «Well, I've told you now, and I feel better. You're a good woman, Jennie, and you're kind to come to me this way. I loved you. I love you now. I want to tell you that. It seems strange, but you're the only woman I ever did love truly. We should never have parted».
It was the one thing that could make everything right -this confession of spiritual if not material union [Dreiser]. Мужчина, находясь при смерти, раскаивается перед своей бывшей возлюбленной за то, что когда-то прекратил с ней серьёзные отношения (I haven't been satisfied with the way we parted. It wasn't the right thing, after all), тем самым причинив ей боль и нанеся ущерб её репутации. Он искренне сожалеет о совершённом (I wish now, for my own peace of mind, that I hadn't done it; It wasn't right. The thing wasn't worked out right from the start). Глубина и интенсивность переживаемых им чувств и эмоций проявляется в сбивчивой речи и повторяемости выражений I'm sorry, I love you. Продолжительное чувство вины довлело над ним все время после расставания с девушкой и привело к необходимости высказаться (I've always wanted to say to you, Jennie; I wanted to tell you that; I'm glad I'm here to do it; well, I've told you now, and I feel better).
(3) «Now you must tell me what's the matter with you», she said quietly. «Jennie, you must tell your mother everything». Jennie, to whom confession had seemed impossible, under the sympathetic persistence of her mother broke down at last and made the fatal confession [Dreiser]. Под давлением настойчивости матери («Jennie, you must tell your mother everything»; «you must tell me what's the matter with you») и находясь в отчаянии от безвыходности сложившейся ситуации, Дженни признаётся (broke down at last and made the fatal confession) о сокрытии того факта, что состоит в связи с молодым человеком и ждёт от него ребёнка, ибо испытываемые ею муки и угрызения совести находили своё проявление во внешних признаках, на основании которых её мать сделала вывод о причинах подавленного настроения дочери.
Мораль есть и общественная, и личная внутренняя нравственность. Момент её осознания субъектом находит своё воплощение в моральном сознании, представляющем собой совокупность понятий, принципов, качеств и поступков личности, абстрактных норм и оценочных представлений [19, с. 15], с заложенной в ней оценочной дихотомией суждений о ценностях и нормах. Рассмотрим следующий отрезок речи:
(4) «Say, Neil, I've got a - a confession to make.» His cheeks were very red and he looked extremely embarrassed. Neil viewed him in surprise.
«A confession? You haven't murdered the Dean, have you?»
«No. It - it's something rather different. I don't believe that it will make any difference in our - our friendship, but - it might.»
«It won't,» said Neil. «Now, fire ahead.»
«Well, you recollect the day you found me on the way from the field and pushed me back to college?»
«Of course. Your old ice-wagon had broken down and
I - »
«That's it,» interrupted Sydney, with a little embarrassed laugh. «It hadn't.»
«What hadn't? Hadn't what?»
«The machine; it hadn't broken down.»
«But I saw it,» exclaimed Neil. «What do you mean, Syd?»
«I mean that it hadn't really broken down, Neil. I - the truth is I had pried one of the links up with a screw-driver.»
Neil stared in a puzzled way.
«But - what for?» he asked.
«Don't you understand?» asked Sydney, shamefaced. «Because I wanted to know you, and I thought if you found me there with my machine busted you'd try to fix it; and I'd make your acquaintance. It - it was awfully dishonest, I know,» muttered Sydney at the last [Beach]. Наличие у героя высоких моральных принципов и представлений о крепкой мужской дружбе способствует признанию им своего недостойного поступка в прошлом и влечет за собой его последующее раскаяние в совершённой ошибке (I've got a - a confession to make). Репрезентация высокой степени переживаемых индивидом эмоций происходит посредством телесных проявлений, сопровождающих акт признания: смущённый смех (with a little embarrassed laugh) и вид (he looked extremely embarrassed), бормотание (muttered Sydney), ярко-красный румянец на щеках (his cheeks were very red), актуализирующие переживаемые личностью эмоции стыда, покаяния, угрызения совести.
Анализ приведённых эмпирических данных показывает: признаваясь в чём-либо, адресант не передаёт конкретное коммуникативное сообщение «я каюсь перед вами за что-либо» адресату, а высказывает сам факт совершения проступка или прегрешения по отношению к нему. «Протекающее изнутри» эмоциональное состояние покаяния говорящего проявляется при помощи телесных знаков. Благодаря им происходит экстериоризация внутренней сферы человека, его чувств, эмоций, мыслей и намерений. Когда внешние
признаки внутреннего душевного состояния покаяния, служащие источником демонстрации микромира субъекта, не находят своего проявления, это может декодироваться партнёром по общению как отсутствие искреннего раскаяния за содеянное:
Father Simon approached, took her hand, kissed her on the forehead and said in a gentle voice:
«May God pardon your sins, my daughter. Be of good courage. Now is the moment to confess them - speak!» «Marilla, I'm ready to confess.» «Ah!» Marilla laid down her tray. Once again her method had succeeded; but her success was very bitter to her. «Let me hear what you have to say then, Anne.»
«I took the amethyst brooch,» said Anne, as if repeating a lesson she had learned. «I took it just as you said. I didn't mean to take it when I went in. But it did look so beautiful, Marilla, when I pinned it on my breast that I was overcome by an irresistible temptation <...>
Marilla felt hot anger surge up into her heart again. This child had taken and lost her treasured amethyst brooch and now sat there calmly reciting the details thereof without the least apparent compunction or repentance [Mansfield, 2007, p. 326]. Девочка признаётся в воровстве дорогой аметистовой броши (I took the amethyst
brooch). Оправдывая себя и свои действия, она повествует, что не собиралась этого делать, но была охвачена красотой драгоценности (I didn't mean to take it when I went in. But it did look so beautiful, Marilla, when I pinned it on my breast that I was overcome by an irresistible temptation). Не наблюдая выражения раскаяния в телесном поведении девочки (as if repeating a lesson she had learned; sat there calmly reciting the details), адресат данного сообщения интерпретирует признание данного субъекта как пересказ, лишенный видимого и ожидаемого покаяния (without the least apparent compunction or repentance).
Итак, исследование языковой фактологии позволило прийти к выводу: ценностный смысл «покаяния» является формой внутренней и внешней регуляции поведения человека в социуме на основе морально-этических норм и установленных правил. В английском языковом сознании исследуемый концепт имеет разноуровневые средства номинации, свидетельствующие о его значимости для носителей данной языковой общности. Анализ эмпирического материала свидетельствует: лексема-репрезентант confession концепта и лексема-номинант repentance актуализируют в речи дихотомию высказанное и невысказанное.
Библиографический список
1. Апресян Ю.Д. Избранные труды. В 2 т. Лексическая семантика М. : Школа «Языки русской культуры», 1995. Т. 1. 472 с.
2. Арутюнова Н.Д. О стыде и совести // Логический анализ языка: культурные концепты. М.: Наука, 2000. С. 54-77.
3. Бабушкин А.П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка Воронеж : Изд-во Воронежского государственного университета, 1996. 104 с.
4. Баженова Л.С. Этические концепты «прекрасное» / «безобразное» в англоязычном сознании: дис. ... канд. филол. наук: 10.02.04 Иркутск, 2004. 201 с.
5. Болдырев Н.Н. Концептуальное пространство когнитивной лингвистики // Вопросы когнитивной лингвистики. 2004. № 1. С. 18-37.
6. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки М.: Наука, 1985. 228 с.
7. Гжегорчикова Р. О раскаянии, покаянии и других актах, связанных с чувством вины // Сокровенные смыслы: Слово. Текст. Культура: Сб. статей в честь Н.Д. Арутюновой / отв. ред. Ю.Д. Апресян. М.: Языки славянской культуры, 2004. С. 556-563.
8. Гумбольдт В. Язык и философия культуры М.: Прогресс, 1985. 450 с.
9. Зализняк А.А. О семантике щепетильности (обидно, совестно и неудобно на фоне русской языковой картины мира) // Логический анализ языка. Языки этики. М. 2000. С. 101-118.
10. Зализняк А.А. Семантика сожаления 20 лет спустя // Сокровенные смыслы: Слово. Текст. Культура: сб. статей в честь Н.Д. Арутюновой / отв. ред. Ю.Д. Апресян. М.: Языки славянской культуры, 2004. С. 89-101.
11. Зубец О.П. Ценностное границеполагание и мораль М.: ИФ РАН, 2003. 511 с.
12. Калинина В.В. Эмоционально-этический концепт shame и его когнитивно-дискурсивный потенциал: дис. ... канд. филолог. наук: 10.02.04 Иркутск, 2009. 166 с.
13. Кошелев А.Д. О языковом концепте «долг» // Логический анализ языка: Языки этики / отв. ред. Н.Д. Арутюнова, Т.Е.
Янко, Н.К. Рябцева. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 119-124.
14. Красухин К.Г. Слово, речь, язык, смысл: Индоевропейские истоки // Язык о языке / под ред. Н.Д. Арутюновой. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 23-44.
15. Кубрякова Е.С. Концепт // Краткий словарь когнитивных терминов / сост. Е.С. Кубрякова, В.З. Демьянков, Л.Г. Лузина и др. М.: Филологический факультет МГУ им. М. В. Ломоносова, 1996. С. 90-93.
16. Малинович М.В. Причинность // Внутренний мир человека: семантические константы: коллективная монография / отв. ред. М.В. Малинович. Иркутск, 2007. С. 397-437.
17. Малинович Ю.М. Ментальные миры: семантика внутреннего мира человека // Внутренний мир человека: семантические константы: коллективная монография / отв. ред. М.В. Малинович. Иркутск, 2007. С. 49-58.
18. Малинович Ю.М. Семантика эгоцентрических категорий: воля, её модусы и языковая онтология // Языковая онтология семантически малых и объёмных форм: Вестник ИГЛУ Сер. Лингвистика / под ред. Ю.М. Малиновича. Иркутск: ИГЛУ, 2001. Вып. 1. С. 96-110.
19. Ошкина К.В. Способы языковой актуализации морального дискурса (на примере немецкоязычных СМИ): дис. ... канд. филолог. наук: 10.02.04 Иркутск, 2006. 218 с.
20. Пашаева И.В. Семантически сопряжённые категории: Das Gute / das Böse и их актуализация в немецком языковом сознании: дис. ... канд. филолог. наук: 10.02.04. Иркутск, 2004. 173 с.
21. Пименова М.В. Принципы категоризации и концептуализации мира // Studia Linguistica Cognitiva. Язык и познание: методологические проблемы и перспективы. М.: Гнозис, 2006. Вып. 1. С. 172-186.
22. Полонская О.Ю. Эмоционально-этические концепты Pride и Humiliation в английском языковом сознании: дис. . канд. филолог. наук: 10.02.04 // Иркутск, 2011. 171 с.
23. Саварцева Н.В. Этические концепты «верность» и «предательство» в английском языковом сознании: дис. . канд. филолог. наук: 10.02.04. Иркутск, 2007. 206 с.
24. Семёнова Т.И. Лингвистический феномен кажимости: монография. Иркутск: ИГЛУ, 2007. 237 с.
25. Серебренникова Е.Ф. Аспекты аксиологического лингвистического анализа // Этносемиометрия ценностных смыслов: коллективная монография. Иркутск: ИГЛУ, 2008. С. 8-57.
26. Урысон Е.В. Голос разума и голос совести // Логический анализ языка: Языки этики / отв. ред.: Н.Д. Арутюнова, Т.Е. Янко, Н.К. Рябцева. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 184-189.
27. Хайдеггер М. Бытие и время. Харьков: Фолио, 2002. 503 с.
28. Чижова Х.А. Семантика эгоцентрических категорий: генезис и актуализация категории GEWISSEN в немецком языковом сознании: дис. ... канд. филолог. наук: 10.02.04. Иркутск, 2005. 229 с.
29. Dennis S. A Conceptual-based Theory of Verbal Cognition [Text] / S. Dennis // Cognitive Science. 2005. Vol. 29. P. 145-193.
30. Hickok G. A Framework for Understanding Aspects of the Functional Anatomy of Language [Text] / G. Hickok, D. Poeppel // Cognition. 2004. Vol. 92. P. 67-99.
31. Murphy G. L. Comprehending Complex Concepts [Text] / G. L. Murphy // Cognitive Science. 1988. Vol. 12. P. 529-562.
32. Jackendoff R. The Nature of the Language Faculty and its Implications for Evolution of Language (Reply to Fitch, Hauser and Chomsky) [Text] / R. Jackendoff, S. Pinker // Cognition. 2005. Vol. 97. P. 211-225.
33. Ruesch J. Nonverbal Communication. Notes on the Visual Perception of Human Relations [Text] / J. Ruesch, K. Weldon. Los Angeles: University of California Press, 1970. 205 p.
УДК 316:1
ТРАНСФОРМАЦИЯ РОЛИ И ПРИРОДЫ ЗНАНИЯ В ОБЩЕСТВЕ ЗНАНИЙ: СОЦИОКОГНИТИВНЫЙ ПОДХОД
л
И.А. Журавлёва1
Иркутский государственный университет,
Институт социальных наук,
664003, г. Иркутск, ул. Карла Маркса, 1.
Настоящая статья представляет собой попытку философского осмысления кардинального изменения природы и роли знания в формирующемся обществе знаний. Выявлена сложность концептуализации и многозначность смыслообразующего для феномена общества знаний понятия «знание». Рассмотрены позиции западных и российских исследователей, лежащие в русле социокогнитивного подхода в отношении концептов «информация» и «знание», выявлены различия между ними, определены сущностные характеристики современного знания. Знание рассматривается как результат индивидуального смыслообразования и, одновременно, как основа новой формы социальной организации, как необходимое условие совместной деятельности людей в обществе знаний. Библиогр.15 назв.
Ключевые слова: социокогнитивный подход; социальная эволюция; информация; знание; общество знаний.
TRANSFORMATION OF THE ROLE AND NATURE OF KNOWLEDGE IN THE KNOWLEDGE-BASED SOCIETY: A SOCIOCOGNITIVE APPROACH I.A. Zhuravleva
Irkutsk State University, Institute of Social Sciences, 1 Carl Marx St., Irkutsk, 664003.
This article is an attempt of philosophical comprehension of the fundamental change in the nature and role of knowledge in an emerging knowledge-based society. It reveals conceptualizing difficulty and the polysemantism of the concept of "knowledge" that is sense-forming for the phenomenon of the knowledge-based society. The author considers the positions of Western and Russian researchers within the sociocognitive approach in regard to the concepts of "information" and "knowledge"; identifies differences between them; defines essential characteristics of modern knowledge. Knowledge is treated as a result of individual sense-formation and, simultaneously, as the basis for a new form of social organization, as a necessary condition for the collective activity of people in the knowledge-based society. 15 sources.
Key words: sociocognitive approach; social evolution; information; knowledge; knowledge-based society.
В современном социогуманитарном дискурсе отчётливо проявляется тенденция к возрастанию исследовательского интереса к проблеме осмысления динамики и сущности социальных трансформаций, связанных с формированием нового типа социальной ор-
ганизации - общества знаний. Актуализация концепта общество знаний в социальной теории обусловлена превращением знания в предмет колоссальных экономических, политических и культурных интересов, дающим основание для идентификации нового каче-
1Журавлёва Ирина Александровна, кандидат философских наук, доцент кафедры регионоведения и социальной экономики, тел.: (3952) 200137, 89508950684, e-mail:irlend@mail.ru
Zhuravleva Irina, Candidate of Philosophy, Associate Professor of the Department of Regional Studies and Social Economy, tel.: (3952) 200137, 89508950684, e-mail: irlend@mail.ru
