CC BY
155
УДК 81.37
К. Ю. МАЛЫШКИН
Омский государственный педагогический университет
СЕМАНТИКО-ПРАГМАТИЧЕСКИЙ ПОДХОД К ИЗУЧЕНИЮ КАТЕГОРИЧНОСТИ ВЫСКАЗЫВАНИЯ
В статье обосновывается статус категоричности как семантико-прагматической категории. Аргументируется необходимость изучения категоричности высказывания в контексте положений современной лингвистической семантики и прагматики. Ключевые слова: высказывание, категоричность, семантико-прагматическая категория.
Феномен категоричности высказывания относится к сфере интересов лингвистической семантики и прагматики: первая ориентирована на значимые языковые знаки, участвующие в ее создании, вторая — на функционирование этих знаков в речи, на речевое взаимодействие говорящего и адресата в различных ситуациях общения.
Категоричность связана с когнитивной деятельностью человека, которая находит свое системное отражение в языке и речи. Это дает основание квалифицировать категоричность как семантическую категорию. В то же время категоричность имеет прагматическую природу: своим существованием она обязана экстралингвистическим факторам: говорящему, его интенциям, отношению к предмету разговора и т.д. — всему, что в совокупности называется ситуацией общения. Последнее положение дает основание говорить о категоричности как о категории прагматики.
Иными словами, категоричность высказывания вбирает в себя характеристики как семантической, так и прагматической категории: к семантическим категориям традиционно относят категории, находящиеся «в сфере отношений между знаками и тем, что они обозначают»; к прагматическим категориям — те категории, которые находятся «в сфере отношений между знаками и теми, кто ими пользуется» [1, с. 1].
Таким образом, категоричность можно интерпретировать как семантико-прагматическую категорию, поскольку она связана как с содержанием языковых знаков, так и с выбором этих знаков говорящим и восприятием их адресатом в соответствии с ситуацией, в которой осуществляется речевое взаимодействие.
Взгляд на категорию категоричности с семантической и прагматической точек зрения, взаимодополняющих друг друга, позволяет исследовать данный феномен комплексно: как через призму его объективации в языке, так и с позиции его первопричины — тех экстралингвистических факторов, которые его порождают.
По мнению Е. В. Падучевой, необходимость изучения категоричности в рамках семантико-праг-матического подхода обусловливается тем, что она занимает одно из первостепенных мест в работе социального аспекта коммуникативной функции, а лингвопрагматика является сейчас уже оформившейся сферой лингвистики с большой научной базой данных и адекватным интерпретированием
законов, составляющих фундамент поведения говорящих в коммуникативном акте [2, с. 218 — 219].
И. Гоффман отмечает, что «категория категоричности высказывания, являясь частью парадигмы коммуникативных отношений, которая представляет собой определенный набор норм и правил, принятых в том или ином социуме, соотносится с понятиями «негативное (индивидуальное) лицо» и «позитивное (общественное) лицо»» [3, с. 5]. В се-мантико-прагматических теориях вежливости индивидуальное лицо соотносится с желанием собеседника выступать в качестве субъективной личности. Лицо общественное, напротив, соотносится с желанием индивида быть частью социума, следовать установленным в нем нормам и правилам, получать одобрение и поддержку со стороны других членов общества [4, с. 63; 5, с. 153]. Иными словами, общественное лицо — это «позитивная социальная ценность, которую каждый утверждает в процессе коммуникации с другими и которая принимается остальными» [3, с. 306].
П. Браун и. С. Левинсон описали понятие «акт, угрожающий лицу» и определили стратегии позитивной и негативной вежливости. Из их теории сохранения лица, предлагающей набор речевых стратегий, тактик и средств реализации принципа вежливости, следует, что категория категоричности высказывания взаимодействует с принципом вежливости [6, с. 82] и принципом кооперации [7, с. 222] в двух противоположных направлениях: с одной стороны, возможно нарушение названных принципов (категоричность), а с другой — следование этим принципам (некатегоричность). Таким образом, категория категоричности предстает как оппозитив-ная структура [4, с. 66 — 74].
Согласно Толковому словарю С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой категорический (категоричный) означает «ясный», «безусловный», «решительный» [8, с. 269]. В Толковом словаре английского языка даются следующие определения: «безусловный», «абсолютный», «обстоятельный», «четко и ясно выраженный» [9]. В данных значениях категоричность высказывания может трактоваться в научной среде, где зачастую говорится об общепризнанных истинах аксиоматического типа, практически не требующих доказательств. Это касается ситуаций, когда говорящий обладает полностью проверенными данными, принимающимися за исходные положения.
В свою очередь, некатегоричность высказывания связана с сомнениями, неуверенностью говорящего,
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 4 (121) 2013 ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 4 (121) 2013
недостаточной достоверностью излагаемых фактов, в связи с чем говорящий не склонен к однозначному выражению своего мнения. Некатегорический (некатегоричный) как оппозитивный термин означает «неоднозначный», «неопределенный», «неточный».
В обыденной разговорной речи, для которой характерна субъективность, как правило, все относительно. В ней не встречаются абсолютные суждения, ибо достоверность — категория неустойчивая, а объективная истина всегда содержит момент частичной достоверности. Поэтому категорические высказывания зачастую вступают в конфликт с законами логики.
Категоричность/некатегоричность высказывания с семантико-прагматической точки зрения определяется как категория, связанная с догматичностью, безапелляционностью, чрезмерной уверенностью говорящего в своих знаниях, тогда как не-категоричность связывается с заботой об интересах собеседника, осторожностью, предусмотрительностью, стремлением говорящего избежать коммуникативных сбоев.
Некатегоричность высказывания показывает, что говорящий преподносит свою точку зрения максимально толерантно и вежливо по отношению к собеседнику. Категоричность же, наоборот, говорит о догматичности и неоспоримости мнения субъекта речи, о пренебрежении мнением собеседника.
Прагматический аспект изучения категории категоричности сформировался с опорой на совокупность экстралингвистических признаков, описывающих ту или иную коммуникативную ситуацию. Основными из них являются статусно-ролевые отношения коммуникантов, социально-психологическая дистанция между ними и тональность общения.
Семантический аспект исследования данной категории, необходимый для выявления ее концептуального содержания сложного по своему характеру, предопределил в ряде работ выбор полевого подхода к её описанию.
Как отмечают многие ученые (Е. Ф. Тарасова, Л. В. Топка, Г. С. Щур, А. В. Бондарко и др.), структура семантического поля имеет ядерную и периферийную зоны. Ядерная зона представлена семантически доминирующим признаком, находящимся «как бы на вершине иерархии» [10, с. 21], присутствующим в семантике всех компонентов семантического поля и наиболее полно отражающим его особенности. Периферийная зона состоит из набора семантически неоднородных признаков, отражающих особенности конкретных семантических зон, описывающих план содержания данного поля [11, с. 111 — 116].
Категоричность высказывания имеет свое языковое (семантическое) содержание, которое, по определению А. В. Бондарко, есть «мыслительное (понятийное, смысловое) в своей основе содержание» [10, с. 20 — 35]. А это значит, что категоричность необходимо рассматривать с семантической точки зрения, выявляя ее смысловые компоненты. Перспективным представляется тактико-стратегический ситуативный подход к пониманию категоричности. Данный подход базируется на понятии семантической доли, понимаемой как неделимый (на данном уровне абстракции) смысл, который входит как часть в иной, объединяющий смысл. В принципе, любая поведенческая ситуация представляет собой абстрактное семантическое поле, которое состоит из конкретного набора тактик и стратегий (семантических долей) [12, с. 15 — 67].
В зависимости от характеристик коммуникативной ситуации, ее участников, а также от характера их взаимоотношений одни ученые различают категоричные и некатегоричные речевые акты [13, с. 69 — 75; 14, с. 10], другие — прескриптивы, реквестивы и суггестивы [15, с. 15—16; 7, с. 26]. К прескриптивам относятся запрещение, разрешение, требование, упрек, указание. Реквестивы включают просьбу, мольбу, приглашение, а суггестивы — совет, предложение. Во всех речевых актах могут использоваться языковые средства, повышающие или понижающие степень категоричности высказывания.
Согласно концепции Дж. Остина, речевой акт состоит из нескольких компонентов. Во-первых, это произнесение членораздельной фразы, звуки которой соответствуют общепринятому языковому коду. Во-вторых, построение высказывания из слов данного языка с учетом его грамматических правил. В-третьих, соотнесение высказывания с действительностью, то есть наполнение его смыслом и референцией, а следовательно, осуществление собственно речения (локуции). Следующими компонентами являются целенаправленность высказывания (иллокуция) и его перлокутивный эффект [16, с. 22—130].
Категоричность как семантико-прагматический феномен можно рассматривать, с одной стороны, как один из иллокутивных компонентов высказывания (в том смысле, что говорящий целенаправленно выражает свою мысль более или менее категорично, используя при этом «нужные» языковые средства), с другой — как ту сущность, которая способна определять перлокутивный эффект высказывания (от степени категоричности суждения в определенной ситуации общения зависит успешность коммуникативного сотрудничества).
Стремясь осуществить свою цель, говорящий, как правило, пытается предугадать реакцию адресата, которая во многом зависит от степени категоричности высказываемого. Именно поэтому субъект речи в разной степени осознанно выбирает те языковые (и параязыковые) средства, которые способствуют достижению его цели и реакции адресата, адекватной замыслу говорящего. В этом смысле категоричность высказывания имеет отношение к иллокуции. Однако не стоит забывать о совокупности целей (намерений) говорящего. Как правило, основные цели соседствуют с дополнительными, и именно дополнительные руководят перлокуцией. Представим ситуацию, когда говорящий отрицательно оценивает действие собеседника. Кроме основной цели — выразить эту оценку, говорящий не забывает и про дополнительную — выразить эту оценку так, чтобы адресат воспринял ее с минимальным ущербом для коммуникативного сотрудничества, а именно — не обиделся и не прекратил диалогического общения, прервав коммуникативный акт, а учел высказанное мнение и, в конечном счете, исправил положение дел. С целью ненанесения коммуникативной травмы говорящий снижает степень категоричности своей оценки, выбирая соответствующие языковые (и параязыковые) средства. Иными словами, категоричность, как уже отмечалось, ориентирована на перлокутивный эффект.
Прагматическая функция любого высказывания заключается в воздействии на адресата, которое, в свою очередь, предполагает необходимость соблюдения общепринятых принципов коммуникативного кодекса: принципа кооперации [7, с. 222] и принципа вежливости [6, с. 82]. Реализация этих принципов в речи во многом связана с умением го-
ворящего снижать категоричность высказывания
за счет использования соответствующих языковых средств.
Таким образом, категоричность высказывания должна изучаться в двух взаимосвязанных аспектах — семантическом и прагматическом: семантика категоричности ориентирована на выявление языковых знаков, способствующих повышению или понижению категоричности суждения; прагматика — на определение и описание тех ситуативных факторов, которые обусловливают степень категоричности высказывания.
Библиографический список
1. Анищенко И. Г., Вагин В. Н. Понятие знака в науке и искусстве [Электронный ресурс]. — URL: http://www.raai. org/about/persons/vagin/pages/znak.doc (дата обращения: 24. 06.2013).
2. Падучева, Е. В. Семантические исследования / Е. В. Па-дучева. — М. : Школа «Языки русской культуры», 1996. — 464 с.
3. Goffman, E. On Face-Work: An Analysis of Ritual Elements in Social Interaction / E. Goffman // Psychiatry: Journal of Interpersonal Relations 18:3 (1955). 213 — 231 rpt. in: Interaction Ritual. — 320 p.
4. Brown, Penelope. Universals in Language Use: Politeness Phenomena / Penelope Brown and Stephen Levinson // Questions and Politeness Strategies in Social Interaction, ed. Esther N. Goody. — Cambridge : Cambridge Univ. Press, 1978(1987). — P. 56 — 310.
5. Yule, G. Pragmatics / G. Yule. — Oxford : Oxford Univ. Press, 1996. — 250 p.
6. Leech, G. N. Principles of Pragmatics / G. N. Leech. L., 1983. - 250 p.
7. Грайс, Г. П. Логика речевого общения / Г. П. Грайс // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. Лингвистическая прагматика. — М. : Прогресс, 1985. — С. 217-238.
8. Ожегов, С. И. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений / С. И. Ожегов, Н. Ю. Шведова. — 4-е изд. — М. : АЗЪ, 1997. — 944 с.
9. CALDT - Cambridge Advanced Learner's Dictionary &
Thesaurus © Cambridge University Press [Электронный ресурс]. — URL: http://dictionary.cambridge.org/dictionary/
british/ (дата обращения: 24.06.13).
10. Бондарко, А. В. К теории поля в грамматике: залог и за-логовость (на материале русского языка) / А. В. Бондаренко // Вопросы языкознания. — 1972. — № 3. — С. 20 — 35.
11. Топка, Л. В. Речеповеденческая ситуация: универсальное и этноспецифическое / Л. В. Топка // Вестник Иркутского государственного лингвистического университета. Сер. Филология. — 2009. — № 2 (6). — С. 111 — 116.
12. Верещагин, Е. М. Лингвострановедческая теория слова / Е. М. Верещагин, В. Г. Костомаров. — М. : Русский язык, 1980. — 320 с.
13. Карасик, В. И. Языковой круг: личность, концепт, дискурс / В. И. Карасик. — Волгоград : Перемена, 2002. — 477 с.
14. Карандеева, Л. Г. Ситуативно обусловленная вариативность просодических характеристик директивных иллокути-вов : автореф. дис. ... канд. филол. наук : 10.02.04 / Л. Г. Каран-деева. — Тамбов, 2006. — 25 с.
15. Беляева, Е. И. Грамматика и прагматика побуждения / Е. И. Беляева. — Воронеж : Изд-во ВГУ, 1992. — 168 с.
16. Остин, Дж. Слово как действие / Дж. Остин // Новое в зарубежной лингвистике. — 1986. — Вып. 17. Теория речевых актов. — С. 22— 130.
МАЛЫШКИН Константин Юрьевич, ассистент кафедры русского языка как иностранного, соискатель по кафедре русского языка и лингводидактики. Адрес для переписки: [email protected]
Статья поступила в редакцию 05.07.2013 г.
© К. Ю. Малышкин
уДК 8211611 К. А. ОЖЕРЕЛЬЕВ
Омский государственный педагогический университет
ХУДОЖЕСТВЕННОЕ
СВОЕОБРАЗИЕ ЛИРИКИ К. С. АКСАКОВА 1840-1850-х гг.
В статье раскрываются художественные особенности гражданской поэзии К. С. Аксакова, получившей плодотворное развитие после 1840 г. В работе показана генетическая связь поздней лирики Аксакова с социально-политическими и эстетическими концепциями славянофилов, раскрыты близость творческого мировоззрения поэта художественным исканиям современников (Ф. И. Тютчева, Н. М. Языкова, А. С. Хомякова) и полемика с ними. Статья адресована студентам и специалистам в области русской поэзии XIX в.
Ключевые слова: лирика, поэты-славянофилы, поэтика, литературная полемика, гражданская поэзия.
Гражданская поэзия К. С. Аксакова (1817— 1860) занимает важное место в историко-литературном процессе XIX в. Лирическое наследие славянофила стало предметом научного изучения таких видных отечественных литературоведов, как А. Н. Пыпин, С. А. Венгеров, С. И. Машинский, В. И. Кулешов,
Г. В. Косяков, М. П. Лобанов. В частности, Г. В. Косяков изучает художественную картину мира братьев Аксаковых: «Если К. Аксаков в поэзии ищет слияния с природным миром, то лирический субъект И. Аксакова нацелен на духовное самоуглубление, молчание...» [1, с. 44]. В этой связи изучение поэзии
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 4 (121) 2013 ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
