CC BY
82
ФШМШШЕ ИНУ ки
СЕМАНТИЧЕСКОЕ СОГЛАСОВАНИЕ КАК СРЕДСТВО СОЗДАНИЯ ЯЗЫКОВОЙ ИГРЫ
Э. П. Лаврик
SEMANTIC CONCORDANCE AS MEANS OF LANGUAGE PLAY CREATION
Lavrik E. P.
The article is devoted to the investigation of the aesthetic function of semantic concordance which is considered as assimilation at different levels of the language system in literary and journalistic texts.
Key words: language play, semantic concordance, author' intentions.
Статья посвящена исследованию эстетической функции семантического согласования, понимаемого как уподобление на различных уровнях языковой системыi, в художественном и публицистическом тексте
Нлючевы/е слова: языковая игра, семантическое согласование, авторские интенции.
УДК 801.561.3
Языковая игра как лингвистическое явление изучается в науке сравнительно недавно. Понятие «языковая игра» ввел в научный обиход Л. Витгенштейн в своей работе «Философские исследования». Л. Витгенштейн считал, что все формы речевой деятельности человека и часть внеречевых форм деятельности связаны с языковой игрой: «...весь процесс употребления слов есть одна из тех игр, посредством которой дети овладевают своим родным языком. Я буду называть эти игры «языковыми играми» и иногда говорить о примитивном языке как языковой игре.
Процессы называния вещей и повторения подсказанных слов тоже можно было бы назвать языковыми играми. Подумайте о многочисленных употреблениях слов в играх типа хоровода.
«Языковой игрой» я буду называть также целое, состоящее из языка и тех видов деятельности, с которыми он сплетен» (Витгенштейн, 1985: 82). К языковым играм Л. Витгенштейн относил приказы, вопросы, информирование, просьбы, приветствия, благодарности, проклятия, мольбы, остроты, сочинение и чтение забавных историй и рассказов, игру в театре, распевание хоровых песен, решение арифметических задач, перевод с одного языка на другой, то есть многообразный спектр различных по коммуникативно-прагматической направленности действий. По сути, под языковой игрой Витгенштейн понимал «говорение на языке», то есть всю человеческую речевую деятельность.
Такое широкое понимание игры приводит исследователя к представлению акта говорения как единства эксплицитных и имплицитных, неявных, смыслов: «размытые смыслы» и их закодировка и раскодировка вовлекают участников коммуникации в процесс языковой игры. Практически во всех видах речевой деятельности присутствуют разные формы игры, и Витгенштейн приводит к мысли о том, что «акт говорения представляет собой нерасторжимое единство выраженного и подразумеваемого, семантики и прагматики» (1, с. 7). Таким образом, языковая игра определяется Витгенштейном как первооснова, которая не поддается дальнейшему объяснению и анализу, как форма жизни и потому, по Витгенштейну, вся человеческая деятельность (и речевая, и даже отчасти внеречевая) есть совокупность языковых игр.
Однако в более поздних исследованиях выявилась тенденция к рассмотрению языковой игры как сознательного языкового эксперимента, имеющего творческое начало и эстетическую природу, хотя эстетическая концепция игры намечалась еще в учении Платона, отстаивавшего положение об игровом характере искусства в рамках своей критики поэзии, и была продолжена немецкими романтиками (например, Ф. Шиллером, который утверждал идею об эстетической природе игры, являющейся сущностным свойством человека). Шиллер показывает преимущество игры над всеми видами жизнедеятельности, так как игра, по его мнению, самодостаточна, находит в самой себе оправдание и смысл и не направлена на что-либо внешнее: «именно игра и только игра есть то, что человека делает цельным, сразу развивая его двойственную природу» (цит. по: 2, с. 627).
Одно из основополагающих исследований об игре - работа Йохана Хейзинги «Homo ludens» (Человек играющий). Игра рассматривается автором как важнейший элемент мировой культуры, как фактор культурной жизни; Й. Хейзингой выявляется игровое начало во многих явлениях мировой культуры: «... человеческая культура возникает и развертывается в игре, как игра»
(21, с. 10). Й. Хейзинга выделяет следующие наиболее важные признаки игры: ее свободный характер («Всякая Игра есть прежде всего и в первую голову свободная деятельность» (21, с. 23); «... налицо первый из главных признаков игры: она свободна, она есть свобода (21, с. 24)); выход за рамки обыденной жизни («Игра не есть «обыденная» жизнь и жизнь как таковая. Она скорее выход из рамок этой жизни во временную сферу деятельности, имеющей собственную направленность» (21, с. 24); ограниченность во времени и пространстве, повторяемость («Она «разыгрывается» в определенных рамках пространства и времени», «Будучи однажды сыгранной, она остается в памяти как некое духовное творение или ценность, передается далее как традиция и может быть повторена в любое время.» (21, с. 27); порядок и напряжение («Внутри игрового пространства царит собственный, безуслов-ный...порядок; .она творит порядок, она есть порядок» (21, с. 28), таинственность и маскировку. Опираясь на перечисленные признаки, Й. Хейзинга предлагает следующее определение игры: « .мы можем теперь назвать игру свободной деятельностью, которая осознается как «невзаправду» и вне повседневной жизни выполняемое занятие, однако она может целиком овладеть играющим, не преследует при этом никакого прямого материального интереса, не ищет пользы, - свободной деятельностью, которая совершается внутри намеренно ограниченного пространства и времени, протекает упорядо-ченно, по определенным правилам и вызывает к жизни общественные группировки, предпочитающие окружать себя тайной либо подчеркивающие свое отличие от прочего мира всевозможной маскировкой» (21, с. 33).
Языковая игра есть одно из проявлений игры: «Важнейшие виды первоначальной деятельности человеческого общества все уже переплетаются с игрой. Возьмем язык, самый первый и самый высший инструмент, созданный человеком для того, чтобы сообщать, учить, повелевать. Язык, с помощью которого он различает, определяет, констатирует, короче говоря, называет, то есть возвышает вещи до сферы духа. Дух, форми-
рующий язык, всякий раз перепрыгивает играючи с уровня материального на уровень мысли. За каждым выражением абстрактного понятия прячется образ, метафора, а в каждой метафоре скрыта игра слов» (21, с. 18-19). Таким образом, в науке, в том числе в лингвистической, игра все в большей мере понимается не как спонтанное явление, а как сознательный эксперимент, имеющий установку на творчество.
В современной русистике явление языковой игры изучается достаточно активно. См. работы Е. А. Земской, М. В. Китайгородской, Е. Н. Ширяева (8), В. З. Санникова (14, 15), Т. В. Булыгиной и А. Д. Шмелева (3), Н. А. Николиной и Е. А. Агеевой (11), Б. Ю. Нормана (12), Т. А. Гридиной (5), С. В. Ильясовой (9), А. П. Сковородникова (Сковородников 19), М. Ф. Шацкой (22) и других исследователей. Языковая игра рассматривается как феномен, реализующийся на всех уровнях языковой системы, могущий иметь логические и стилистические характеристики, отличающийся неканоническим использованием языковых средств. Большинство исследователей подчеркивают такую важную черту языковой игры, как намеренную аномальность, намеренное отступление от нормы: «Языковая игра - это некоторая языковая неправильность (или необычность) и, что очень важно, неправильность, осознаваемая говорящим (пишущим) и намеренно допускаемая. При этом слушающий (читающий) также должен понимать, что это «нарочно так сказано», иначе он оценит соответствующее выражение просто как неправильность или неточность. Только намеренная неправильность вызовет не досаду и недоумение, а желание поддержать игру и попытаться вскрыть глубинное намерение автора, эту игру предложившего» (15, с. 23).
Подытоживая различные взгляды исследователей на феномен языковой игры, можно дать ей следующее определение: языковая игра есть сознательный языковой эксперимент (сознательно допущенная языковая неправильность), опирающийся на неканоническое использование языковых средств с целью создания остроумных высказываний.
Создавая игровые высказывания, говорящий апеллирует к интеллектуальному опыту и способностям слушающего; как образно сказал Б. Ю. Норман, он играет, «подмигивает» собеседнику (12, с. 56).
Не до конца разрешенным исследователями остается вопрос об объеме понятия «языковая игра» и соотношении данного явления с игрой слов и каламбуром. Обзор точек зрения на данную проблему представлен в (19, с. 796-803). Следует отметить, что в современной лингвистической науке понимание языковой игры выходит за рамки только стилистического приема и является широким как по набору языковых средств, так и по функциям.
Языковая игра имеет место на каждом из уровней системы языка: лексическом, фонетическом, словообразовательном, морфологическом, синтаксическом. Синтаксический уровень, венчающий ярусную систему языка, располагает обширным арсеналом средств для создания языковой игры (См. работы В. З. Санникова). Синтаксическими средствами создания языковой игры выступают прежде всего неканонические употребления тех или иных синтаксических конструкций или специфическое их лексическое наполнение и специфическая грамматическая организация.
Одним из средств, способствующим созданию языковой игры в речи, является нарушение согласования. Отталкиваясь от собственно синтаксического понимания согласования, поясним то представление о согласовании, которое будет рассматриваться в настоящей работе.
В лингвистической науке существует «узкое» и «широкое» понимание согласования. «Узким» согласованием традиционно считается синтаксическая связь, основанная на уподоблении сочетающихся компонентов в словосочетании или предложении. «Широкое» согласование включает не только собственно синтаксическое его представление, а рассматривает согласование как разноуровневое явление, основанное на уподоблении компонентов на разных уровнях языковой системы, и потому согласование как уподобление в широком смысле можно
обнаружить и в области семантики, и в области словообразования, и в области собственно грамматики.
Традиционное, узуальное согласование представляет собой уподобление по всем грамматическим параметрам, абсолютную конгруэнтность сочетающихся компонентов: синее небо, маленький домик, девочка вошла и т. д. Уподобление в данном случае достигается грамматическими соответствиями, единообразием форм выражения сочетающихся компонентов (например, уподобление в роде, числе, падеже, лице). Семантическое согласование есть согласование по смыслу, а не по форме. При семантическом согласовании происходит расподобление в одной или нескольких согласуемых категориях. В целях прямой коммуникации семантическое согласование служит чаще всего средством снятия энтропии высказывания, средством предотвращения коммуникативных неудач. Например:
Наш аккомпаниатор Антонина Ковель-ман, сидевшая передо мной, потерла пальцами виски и тихонько проговорила прокуренным баском: (Николай Пеньков. Была пора // Наш современник. - 2002, пример из НКРЯ).
Аккомпаниатор певицы Акеель Бауни вдохновенно стучал по корпусу рояля, двигал стопки книг по струнам - но не только. (Этимология превращения гусеницы в бабочку // Культура. - 2002.04.08, пример из НКРЯ).
Однако достаточно часто использование семантического согласования является специальным приемом, средством создания языковой игры. Это прежде всего характерно для художественной литературы и языка СМИ, так как в данных функциональных стилях языковая игра есть явление не спонтанное, а подготовленное пишущим или говорящим и имеет задачу целенаправленного речевого воздействия на читающего/ слушающего, способного оценить высказываемое как языковую игру. В настоящее время исследователями высказывается также мысль о том, что устной речи также присуща языковая игра. Так, в монографии «Русская разговорная речь. Фонетика. Морфоло-
гия. Лексика. Жест» анализируются «те явления, когда говорящий «играет» с формой речи, когда свободное отношение к форме речи получает эстетическое задание, пусть даже самое скромное. Это может быть и незатейливая шутка, и более или менее удачная острота, и каламбур, и разные виды тропов (сравнения, метафоры, перифразы и т. п.) (13, с. 3). На широкие возможности согласования как средства создания языковой игры указывает в своих работах В. З. Санников.
Рассмотрим, как реализуется языковая игра посредством нарушения узуального согласования в языке художественной литературы и в средствах массовой информации. Наиболее частотными приемами создания языковой игры являются нарушения согласования следующих видов:
1. Нарушения логического соответствия, «логической конгруэнтности», в результате которых возникают алогизмы. "Алогизм (от греч, а - частица отрицания и 1о^шо8 - разум, рассудок) - рассуждение, игнорирующее законы и правила логики" (10, с. 15). Таково понятие алогизма в логике. С этим понятием соотносится и понятие алогизма в языке «как принципа, лежащего в основе группы риторических приемов (в том числе тропов и фигур). Этот принцип состоит в намеренном и прагматически мотивированном отклонении от логических норм, под которыми понимаются основные законы формальной логики и вытекающие из них частные правила...» (18, с. 35-49). Приемы, основанные на принципе алогизма, в классификации А. П. Сковородникова названы паралогическими риторическими приемами (16, с. 77-79; 64-66). Круг этих приемов в настоящее время еще не определен с достаточной четкостью, но он довольно обширен. К приемам, в организации которых участвует алогизм (иногда в сочетании с другими конструктивными принципами), могут быть отнесены амфиболия, антифразис, астеизм, гипаллага, диафора, зевгма, катахреза, оксюморон, плока, силлепсис, фрактата, пере-курсия, некоторые разновидности антитезы.
Был с почтением у губернатора, который, как оказалось, подобно Чичикову, был ни толст, ни тонок собой, имел на шее Анну
и поговаривали даже, что был представлен к звезде, впрочем, был большой добряк и даже сам вышивал по тюлю (Н. В. Гоголь. Мертвые души). Здесь средством нарушения согласования является зевгма, так как в перечислительный ряд однородных членов включаются логически неоднородные, неод-нопорядковые компоненты, с разных, порой неожиданных, сторон характеризующих лицо (губернатора).
Семантическая аномалия может быть основана на утверждении контролируемости неконтролируемого (См.: 22, с. 274-276):
- Ты будешь говорить в конце, Сначала выступят товарищи из ЦК. А потом уж все кому не лень. Все желающие.
- Что значит - все желающие? Мне поручено. И текст завизирован.
- Естественно. Тебе поручено быть жел ающим. Я видел список. Ты восьмой (С. Довлатов. Компромисс) - пример М. Ф. Шацкой.
См. также:
Они обнялись на прощанье и с ненавистью расстались (М. Веллер. Марина);
И Штейн вырастает до старшего лейтенанта. Этот праздник он отметил пропиванием месячного жалованья и безысходным рыданием (М. Веллер. Океан);
У меня уже готов
Для тебя букет котов,
Очень свежие коты!
Они не вянут, как цветы (Ю. Мориц. Букет котов).
Если слушатели не смеются, расстраиваюсь, ухожу в себя и сижу там (М. Жва-нецкий.)
- Привет... Слушай, мне кажется, нам надо встретиться... - неуверенно произнесла Вика.
В трубке раздалось молчание...Вика, не желая получить отказ, продолжила:
- Мы должны поговорить. Послушай, это касается и меня и тебя!!! (http: // www emo-heart.ru /publ/ rasskazi/ bro-ken_heart_iv_24_25/6-1-0-13194);
Молчание раздалось напоследок (Ю. Мориц. Мой путь лежал...).
2. Нарушения согласования по времени (14, с. 506-507). Часто оно возникает при использовании в тексте анахронизмов:
Знаете, кто точнее всего описал российский банковский кризис? Главарь незаконного вооруженного французского бандформирования начала 15 в. Франсуа Вийон. Формула банковского кризиса в России 2004 года, по версии полевого командира Вийона, звучит так: «От жажды умираю над ручьем» (Комсомольская правда, 07. 11. 2009).;
Крутой писатель Достоевский написал сценарий крутого телесериала «Идиот», хотя до крутизны писателя Лукьяненко, написавшего «Ночной дозор», Достоевскому, конечно, далеко. Крутой композитор Чайковский сочинил саундтрек к российским государственным переворотам - «Лебединое озеро», но сравниться по крутизне с композитором Крутым все равно не может (Газета, 30. 07.2004);
Советник, обосновавшийся в Вашингтоне близ Капитолия, усвоил себе традиционные обязанности капитолийского гуся -громко гоготать, призывая граждан закупать соль, мыло и спички (Известия, 26.06.2009). В данном примере представлена игра слов, основанная на сопоставлении разновременных номинаций (здание Капитолия в Вашингтоне и капитолийский гусь, ассоциирующийся с древнеримским Капитолием);
3. Нарушение согласования по месту, пространственным характеристикам:
Давным-давно окончен бой...
Руками всех друзей
Положен парень в шар земной,
Как будто в мавзолей (С. Орлов. Его зарыли в шар земной...).
Как отмечает В. З. Санников, каждый класс ситуаций «имеет пространственные и временные границы. Говорящие интуитивно ощущают эти границы, но иногда намеренно переходят их для достижения определенного (чаще всего комического) эффекта (15, с. 350-351).
4. Нарушения согласования по масштабу:
Русский характер принято измерять в
километрах: широта русской души, степная тоска... (Газета, 18.06.2004);
Зрителям как бы дают понять, что правый кирпич будет свободным в кремлевской кладке, что ему разрешат пошатываться туда-сюда - миллиметра эдак на два (Газета, 28.10.2008) - в данном фрагменте имеет место нарушение семантического согласования по масштабу, выражающееся в корреляции лексемы «свободный» и словосочетания «пошатываться миллиметра эдак на два».
Кто вы такая? Откуда вы?
Ах, я смешной человек...
Просто вы дверь перепутали,
Улицу, город и век (Б. Окуджава. Тьмою здесь все занавешено...) - игра слов, обусловленная соединением разных по масштабу временных и пространственных отрезков.
Еще одной разновидностью языковой игры, основанной на синтаксическом согласовании можно, на наш взгляд, считать случаи последовательного заполнения валентностей той или иной лексемы, при котором присоединение согласуемого фрагмента (Яков Рувимович очень любит деньги. «Ха, -скажете вы, - а кто же их не любит?!». Да, но он любит чужие деньги (Гражданский суд); Председатель «Яблока» прав, когда называет Митволя «человеком конкретного дела», но забывает упомянуть, что это «дело» имеет мало отношения к чему-либо кроме конкретных личных интересов деятеля («Известия»)) либо его замещение (К слову, хотя Арсен Григорьевич и называет нас, журналистов, «тупыми», сам он не очень думает, чем хвастается, по поводу и без величает себя членом Союза журналистов Украины, хотя это другое государство. Мы живем в России, и журналисты, например, Гондураса у нас ни к селу, ни к городу («Приазовские степи»)) приводит к трансформации изначального смысла предложения и возникновению негативно-оценочных коннотаций.
В. З. Санников отмечает также как частный случай рассогласования по масштабу -«нарушение согласования между действием и его участниками по величине или по конкретности/абстрактности»: (15, с. 354). Так, указания на социальные группы несопоставимы по масштабу с указанием на конкрет-
ные физические действия, и метонимический перенос получает определенное «игровое задание» с установкой на комическое:
Конечно, земская полиция достоин был наказания за сердечные слабости, но мужиков как Вшивой-спеси, так и Задирайлова-тож нельзя было также оправдать за самоуправство, если они только действительно участвовали в убиении (Н. В. Гоголь. Мертвые души).
5. Нарушение согласования по числу:
Если я, вместо того, чтобы оперировать каждый вечер, начну у себя в квартире петь хором, у меня настанет разруха (М. Булгаков. Собачье сердце);
Мы - дама с капиталом (М. Горький. Жизнь Клима Самгина);
С едами плохо (В. Маяковский. Я сам);
Ах, кто это нам подмаргивает
из пищ?
Габр Маркес помалкивает -
отличнейшая дичь!
(А. Вознесенский. Художники обедают
в парижском ресторане «Кус-кус»).
Рассогласование по числу возникает как при нарушении грамматической нормы в отношении числа имен существительных (например, употреблении существительного pluralia tantum в форме множественного числа и наоборот), так и при оксюморонном употреблении слов с семантикой меры и степени, как в следующем примере:
Жлобство, простите, так присущее многим из некоторых, которых мы часто встречаем порой и страдаем от этого (М. Жванецкий. Жлобство - это не хамство). Местоимение «некоторый» в самой своей семантике содержит лексико-семантический вариант «не все, отдельные» (См.: 20, с. 511), поэтому сочетание «многие из некоторых», в котором целое меньше части, создает определенный игровой эффект.
6. Нарушения согласования в роде могут выполнять как собственно игровую функцию: Ух, какая зверь солидная! (Ю. Бондарев. Берег);
А невесте скажи, что она подлец, слышишь, непременно скажи (Н. В. Гоголь. Женитьба); так и совмещать ее со смысловой конкретизацией:
Я вашего няню уволила (из к/ф «По семейным обстоятельствам»).
Таким образом, семантическое согласование, реализуемое на различных ярусах языковой системы, обладает большими потенциальными возможностями как средство создания языковой игры. При этом следует отметить, что при наличии общей установки на игру со словом в художественной и публицистической речи частные функции нарушения согласования могут отличаться. Если в художественном тексте посредством семантического согласования решаются об-
ЛИТЕРАТУРА
1. Арутюнова Н. Д. Виды игровых действий // Логический анализ языка. Концептуальные поля игры / отв. ред. член-корр. Н. Д. Арутюнова. — М.: Индрик, 2006. — С. 7.
2. Бенчич Ж. Поэтическая функция языка и игра // Роман Якобсон: Тексты, документы, исследования. — М., 1999. — С. 626-637.
3. Булыгина Т. В., Шмелев А. Д. Аномалии в тексте: проблемы интерпретации // Логический анализ языка: противоречивость и аномальность текста. — М.: Наука, 1990. — С. 94-107.
4. Голев Н. Д. Актуальные проблемы юрислин-гвистической экспертизы // Юрислингвис-тика-3. — Барнаул, 2002. — С. 56—59.
5. Гридина Т. А. Языковая игра: стереотип и творчество. — Екатеринбург, 1996.
6. Жельвис В. И. Психолингвистическая интерпретация инвективного воздействия: дис... докт. филол. наук. — М., 1992.
7. Заложная И. В. Имплицитная инвектива в современном русском языке: структурно-семантические и коммуникативно-прагматические характеристики: дис. ... канд. филол. наук. — Ставрополь, 2011.
8. Земская Е. А., Китайгородская М. В., Ширяев Е. Н. Русская разговорная речь: Общие вопросы. Словообразование. Синтаксис. — М, 1981.
9. Ильясова С. В. Словообразовательная игра как феномен языка современных СМИ. — Ростов-н/Д: Изд-во Рост. ун-та, 2002.
10. Логический словарь. — М., 1994. — С. 15.
11. Николина Н. А., Агеева Е. А. Языковая игра в структуре современного прозаического текста // Русский язык сегодня: сб. статей /
щие эстетические задачи, то в публицистическом тексте большую роль играют интенции автора при создании текста. Поскольку цель публицистического текста не только информирующая, но и воздействующая, семантическое согласование может становиться одним из средств создания имплицитной инвективы (4; 6; 7). Спектр эстетических возможностей семантического согласования является одной из перспектив дальнейшего исследования в данной области.
РАН Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова. — М.: Азбуковник, 2000. - Вып. 1. - С. 551-561.
12. Норман Б. Ю. Игра на гранях языка. — М.: Флинта: Наука, 2006.
13. Русская разговорная речь: Фонетика. Морфология. Лексика. Жест / отв. ред. Е. А. Земская. - М, 1983.
14. Санников В. З. Русский синтаксис в семан-тико-прагматическом пространстве. - М., 2008.
15. Санников В. З. Русский язык в зеркале языковой игры. - М.: Языки славянской культуры, 2002.
16. Сковородников А. П. О системном описании понятия "стилистическая фигура" // Русская речь. - 2002. - № 4. - С. 64-66.
17. Сковородников А. П., Копнина Г. А. Об определении понятия "риторический прием" // Филологические науки. - 2002. - № 2. -С. 77-79.
18. Сковородников А. П. Алогизм как риторический приём // Русская речь. - 2004. - № 1. -С. 35-49. URL: http://pedved.ucoz.ru/publ/38-1-0-66.
19. Сковородников А. П. Языковая игра // Культура русской речи: Энциклопедический словарь-справочник / под ред. Л. Ю. Иванова, А. П. Сковородникова, Е. Н. Ширяева и др. - М.: Флинта: Наука, 2003.
20. Толковый словарь русского языка с включением сведений о происхождении слов / РАН. Институт русского языка им. В. В. Виноградова; отв. ред. Н. Ю. Шведова. - М.: Издательский центр «Азбуковник», 2008. -С. 511.
21. Хейзинга И. Homo Ludens. В тени завтрашнего дня. - М.: ООО «Издательство АСТ», 2004.
22. Шацкая М. Ф. Взаимодействие лексической и синтаксической семантики в русском художественном тексте: межуровневые контакты и механизмы аномальных трансформаций при порождении языковой игры: дис.... докт. филол. наук. — Волгоград, 2010.
Об авторе
Лаврик Эльвира Петровна, ГОУ ВПО «Ставропольский государственный университет», кандидат филологических наук, доцент, заведующая кафедрой современного русского языка. Сфера научных интересов - синтаксические связи и синтаксические отношения в русском языке. е11ау@гашЫег. ги
