CC BY
24
5) «It's half past seven now» said the Medical Man. «I suppose we'd better have dinner?»
«Where's our host?» I asked»
«You have just come? It's rather odd...» [9, c. 6].
Следующий ряд РВ показывает экспрессию в тоне говорящих как результат воздействия на адресата.
6) «What strange changes had happened to people? What wonderful improvements to our simple way of life might appear when I looked more closely into that world? I saw large and wonderful buildings growing in front of me, bigger than ours.» [9, c. 12].
«. What might appear when the rain stopped? What might people be like? Had they perhaps changed into something inhuman and very strong? I might seem like an old-world wild animal, but more frightening because I looked like them - a horrible creature to be speedily killed» [9, c. 14].
«. What is the cause of human intelligence and energy? Difficulties make people strong and clever and help them to work together. And the family, with its protective love and selfishness,
Библиографический список
is there for the care of children. The love of parents helps to keep the young out of danger. Now, where were these dangers?» [9, c. 21].
«.The question had come into my mind suddenly: were these peoples fools? You couldn't really understand how I felt ...» [9, c. 16].
По данным предложениям, РВ, как утверждения, выполняют экспрессивно-эмфатическую функцию в тоне рассказчика, привлекая внимание слушателей. Так путешественник во времени размышляет над происходящим вокруг него в будущем времени, пытаясь прийти к единому заключению.
Таким образом, в произведении Герберта Уэллса РВ используются в качестве утверждения, в иных случаях в качестве отрицательного утверждения, облаченные в вопросительную форму, а также в некоторых примерах РВ представлены как эмфатический ответ-вопрос. Более того, РВ выполняют экспрессивную функцию с целью привлечь остальных участников дискуссии к говорящему, что позволяют стилистически эмоционально окрасить происходящее в произведении.
1. Белоколоцкая С.А. Риторический вопрос в английском языке. Диссертация ... кандидата филологических наук. Тула, 2005.
2. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. Изд. 2-е, стереотипное. Москва: Едиториал УРСС, 2004.
3. Блох М.Я. Теоретическая грамматика английского языка. Москва: Высшая школа, 1983.
4. Скребнев Ю.М. Основы стилистики английского языка: учебник для институтов и факультетов иностранных языков. 2-е изд. испр. Москва: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство АСТ», 2003.
5. Гальперин И.А. Очерки по стилистике английского языка. Москва, 1958.
6. A comprehensive grammar of the English language. Randolph Quirk, Sidney Greenbaum, Geoffrey Leech, Jan Svartvik. Longman Group Limited, 1985.
7. Шевченко Г.В. Диалогические единства с риторическим вопросом-реакцией в современном английском языке (структурно-семантический и прагматический аспекты). Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Пятигорск, 1991.
8. Канафьева А.В. Риторическое высказывание: формы, семантика, функции. Автореферат диссертации ... доктора филологических наук. Москва, 2011.
9. H.G. Wells. The Time Machine. Pearson Education Limited. Edinburgh Gate, Harlow, 2006.
References
1. Belokolockaya S.A. Ritoricheskij vopros vanglijskom yazyke. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Tula, 2005.
2. Ahmanova O.S. Slovar'lingvisticheskih terminov. Izd. 2-e, stereotipnoe. Moskva: Editorial URSS, 2004.
3. Bloh M.Ya. Teoreticheskaya grammatika anglijskogo yazyka. Moskva: Vysshaya shkola, 1983.
4. Skrebnev Yu.M. Osnovy stilistiki anglijskogo yazyka: uchebnik dlya institutov i fakul'tetov inostrannyh yazykov. 2-e izd. ispr. Moskva: OOO «Izdatel'stvo Astrel'»: OOO «Izdatel'stvo AST», 2003.
5. Gal'perin I.A. Ocherkipo stilistike anglijskogo yazyka. Moskva, 1958.
6. A comprehensive grammar of the English language. Randolph Quirk, Sidney Greenbaum, Geoffrey Leech, Jan Svartvik. Longman Group Limited, 1985.
7. Shevchenko G.V. Dialogicheskie edinstva s ritoricheskim voprosom-reakciej vsovremennom anglijskom yazyke (strukturno-semanticheskiji pragmaticheskij aspekty). Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Pyatigorsk, 1991.
8. Kanaf'eva A.V. Ritoricheskoe vyskazyvanie: formy, semantika, funkcii. Avtoreferat dissertacii ... doktora filologicheskih nauk. Moskva, 2011.
9. H.G. Wells. The Time Machine. Pearson Education Limited. Edinburgh Gate, Harlow, 2006.
Статья поступила в редакцию 12.04.16
УДК 811.351.32
Ragimkhanova L.K., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Dagestan State Pedagogical University (Makhachkala,
Russia), E-mail: [email protected]).
SEMANTIC DEVELOPMENT OF FOREIGN LEXICS USED IN THE LEZGIN LANGUAGE. The article considers the main questions, dealing with learning the words and its meanings, with investigation of laws of the words changing in a borrowing language. The problem of language connections, which is important on a theoretical and practical level, presents one of the topical tasks of the Russian linguistics. The special attention is given to interaction and influence of borrowed and native elements in the system of relations of language semantics. The purpose of investigation is a comprehensive study of the characteristics of the lexical-semantic development of borrowed words that appeared in Lezgin language after years of development in different historical conditions. On this basis, the following problems were identified: to investigate the contents structure and semantic volume of Russian, Arabic, Persian and Turkish borrowings.
Key words: semantic, borrowings, lexical semantics, grammatical semantics, foreign vocabulary, polysemy, receiving language, Lezgin language.
Л.К. Рагимханова, канд. филол. наук, доц., Дагестанский государственный педагогический университет,
г. Махачкала, Е-mail: [email protected]
СЕМАНТИЧЕСКОЕ ОСВОЕНИЕ ИНОЯЗЫЧНОЙ ЛЕКСИКИ В ПРОЦЕССЕ ЕЕ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ В ЛЕЗГИНСКОМ ЯЗЫКЕ
В статье рассмотрены основные вопросы, связанные с изучением слова и его значения, с исследованием законов изменения значений слова в языке-реципиенте. Проблема языковых контактов, важная в теоретическом и практическом отношениях, в настоящее время представляет собой одну из актуальных задач отечественного языкознания. Особый интерес вызывает взаимодействие и взаимовлияние заимствованных и исконных элементов в системе семантических отношений языка.
Цель исследования заключается во всестороннем изучении характерных особенностей лексико-семантического освоения заимствований, выработавшихся у них в лезгинском языке в результате многолетнего развития в различных исторических условиях. Исходя из этого, были намечены следующие задачи: исследовать содержательную структуру и семантический объем русских, арабских, персидских и тюркских заимствований.
Ключевые слова: семантика, заимствования, лексическая семантика, грамматическая семантика, иноязычные слова, полисемия, язык-реципиент, лезгинский язык.
Процесс лексического заимствования - сложное и разностороннее явление, столкновение контактирующих языковых систем на разных уровнях - семантическом, фонетическом, грамматическом. Под термином «семантическое освоение» в данной работе понимается «сложный, порой длительный и многоступенчатый процесс приближения иноязычных слов к лексическим и семантическим свойствам исконной лексики заимствующего языка, в результате чего происходит преобразование содержательной структуры слова» [1].
Как известно, каждое слово имеет как лексическую, так и грамматическую семантику. При анализе семантической стороны слова часто употребляется термин «значение» слова в его наиболее широком понимании - как «идеальная» сущность единицы языка вообще, как то, что выражает, обозначает, на что указывает соответствующая материальная оболочка. И действительно, «значение» может пониматься и понимается различно, с разных сторон - в связи с его отношением к обозначаемому, с объёмом смысловой структуры слова, с местом слова в том или ином семантическом ряду (поле), с его употреблением в том или ином контексте, грамматической функцией, стилевыми оттенками и т. п. Наиболее сложными и до сих пор не решенными вопросами следует считать: 1) соотношение значения слова и обозначаемого им предмета или явления (денотата); 2) соотношение значения слова и выражаемого им понятия.
«Одним из путей подхода, - пишет В.В. Виноградов, - к решению сложных вопросов, связанных с изучением слова и его значения, с исследованием законов изменений значений слов, является выяснение разных типов или видов лексических значений слова и способов или форм их связи в смысловой структуре слова» [2]. Понятие «лексическое значение слова» исследователь считает не совсем определенным. «Под лексическим значением слова, - отмечает он, - обычно разумеют его предметно-вещественное содержание, оформленное по законам грамматики данного языка и являющееся элементом общей семантической системы словаря этого языка» [2]. Далее он предлагает термины «прямое» и «номинативное значение» слова и «производные значения». Иначе говоря, слово может иметь несколько связанных между собой значений, образующих семантическое единство (полисемия).
Многозначность иноязычных слов содержится и в заимствованной лексике лезгинского языка. Возможно, при заимствовании иноязычные слова проникли в язык-реципиент с одним или двумя своими значениями, но в дальнейшем по экстралингвистическим и лингвистическим причинам появились новые значения и их оттенки. Расширение семантического объема происходило как за счет заимствования новых значений тех же иноязычных слов непосредственно из языка-источника, так и внутри самого лезгинского языка ввиду необходимости номинации новых предметов и явлений.
Именно предметно-понятийная соотнесенность иноязычного слова в языке-источнике является основным условием раскрытия значения этого слова в заимствующем языке, как слова, еще не вступившего в органические внутрисистемные связи и отношения с другими словами.
Иноязычное слово, проникая в другую языковую сферу, оказывается на первых порах изолированным, так как его внутрисистемные отношения, проявляющиеся в парадигматических и синтагматических связях, мотивированность слова и его роль в образовании новых значений или семантических сдвигов в языке-источнике оказываются для заимствующего языка безразличными.
Ввиду разносистемности и структурно-семантической отдалённости заимствованных русских, арабских, персидских и тюркских слов, их освоение лезгинским языком в целом представляет собой сложный диахронический процесс, в котором переплетаются связи и отношения языка-источника, с одной стороны, и связи и отношения, существующие в системе заимствующего лезгинского языка, - с другой.
Язык не безразличен к тому, что он воспринимает из другого языка. В семантической системе заимствующего языка заим-
ствованное слово должно выполнять функцию, для исполнения которой у исконного слова нет средств, или они недостаточны, поэтому уже в момент вхождения иноязычного слова в другую лексико-семантическую систему в нем возможны семантические сдвиги. Изменение значения заимствованного слова может наблюдаться и в дальнейшем, когда оно уже стало принадлежностью лексики заимствованного языка: развитие иноязычного слова происходит в связи с развитием исконных слов.
Иноязычные заимствования, проникавшие в лезгинский язык во все периоды его развития, не были одинаковы по характеру и значению, по сфере и широте употребления. Анализ их лексико-семантической принадлежности по всем четырем исследуемым источникам заимствования показал, что из арабского и русского языков лезгинский перенял лексику, относящуюся к тем областям материальной и духовной культуры, где лезгины испытывали особо сильное иноязычное влияние.
Рассмотрение заимствований в лезгинском языке в сопоставлении со словами-прототипами заимствования дает возможность наблюдать ту семантическую трансформацию, которую переживают иноязычные элементы в лексико-семантической системе лезгинского языка. Лезгинский язык заимствовал как однозначные, так и многозначные слова. Однозначные слова усваивались, как правило, в том семантическом объеме, который характеризует их в родном языке. Среди них преобладают терминологические заимствования: как правило, это названия из области политической, экономической, культурной, бытовой лексики.
Важно отметить, что заимствование лексических единиц проходило неравномерно в различных функциональных сферах языка и, как и исконные слова, иноязычные заимствования неоднородны по степени употребления. Часть из них относится к активному словарному запасу, то есть к словам, постоянно находящимся в употреблении и обозначающим наиболее важные для носителей языка реалии и понятия, другая часть - к пассивному, к словам, не употребляемым в обычной речи, ввиду особенностей обозначаемых ими реалий (историзмы, архаизмы, стилистически окрашенные слова).
В течение определённого времени в одном и том же языке могут сосуществовать отдельные пары слов с одинаковыми, почти идентичными смысловыми оттенками значений. Одно из слов в таких парах - старое, функционирующее в языке по традиции и утвердившимся правилам, а другое - новое, существующее в соответствии с утверждающимися новыми реалиями окружающей жизни. С момента установления лезгинско-русских языковых контактов началась конкуренция между проникшими в лезгинский язык русизмами и соответствующими ориентализ-мами. Иноязычная лексика сосуществует в лезгинском языке, параллельно образуя синонимические ряды. При этом за прежним заимствованием закрепляется один из оттенков значения, а за аналогичным заимствованием из русского языка - другой. Ср.:
араб. идара - русск. учреждение в зн. «организация, ведающая какой-нибудь отраслью работы или деятельностью»;
араб. эдебиат - русск. литература в зн. «произведения письменности, имеющие общественное, познавательное значение»;
тюрк. чанта - русск. сумка в зн. «небольшое вместилище из ткани, кожи или другого плотного материала для ношения чего-либо»;
араб. дуван - русск. суд в значении «государственный орган, ведающий разрешением гражданских споров и рассмотрением уголовных дел»;
перс. пешекар - русск. ремесленник в зн. «человек, который занимается, владеет профессиональным ремеслом»;
араб. муаллим- русск. учитель в зн. «лицо, которое обучает чему-либо»;
араб. къелем - русск. ручка в зн. «письменная принадлежность - удлинённый держатель для пера, стержня»;
араб. гьукумат - русск. власть в зн. «политическое господство, государственное управление и его органы» и др. [3].
Однако не всякое русское заимствованное слово способно вступать в синонимические отношения с исконными словами заимствующего языка. Например: автор, машина, грамматика, колхоз, телефон, кино, театр, инженер, механизатор, доярка, шахтер, шарф, графика, диалог, конкуренция, оправа, фронт, артиллерия, генерал, батальон, кооператив, артель, баррикада, блокнот, глобус, биология, спорт, спортсмен, турнир, анкета, агентство, акт, аттестат, диплом, брошюра, графа, грамота и др., не имеющие в лезгинском языке исконных эквивалентов, не образуют синонимических рядов.
С другой стороны, в лезгинском языке сохранилось огромное количество ранних слов, не утративших свою моносемич-ность и не допускающих новых параллельных заимствований из русского языка. Например:
араб.: мажал 'досуг', кьисмет 'судьба', гьашарат 'насекомое', гьакъикъат 'истина', гьава 'климат', руьгь 'дух', зиярат 'паломничество', малаик 'ангел', малла 'мулла', шукур 'слава', акьул 'ум', темягь 'корысть', икьрар 'уговор', хиял 'мысль', тах-сир 'вина', нукьсан 'изъян', есир 'плен', гьуьрият 'свобода', их-тияр 'право', дяве 'война' и др.;
перс.: дуст 'друг', душман 'враг', шегьер 'город', куьче 'улица', азад 'вольный', тум 'семя', ашпаз 'повар', заргар 'ювелир', бахтавар 'счастливый', муьфтехур 'тунеядец', лежбер 'крестьянин', базар 'базар', maмaша 'спектакль', савда 'торг', рафтар 'обхождение', бахт 'счастье', женг 'борьба' и др. [3];
тюрк.: пек 'тряпка', угъри 'вор', къазма 'землянка', чуьл 'степь', тепе 'бугор', гележег 'будущее', буйругъ 'приказ', тапшуругъ 'поручение', гуж 'сила', ажугъ 'гнев', бул 'обильный', буш 'пустой', къалин 'частый', чиг 'сырой', яваш 'тихий', уртах 'общий', ачух 'открытый', куьмек 'помощь' и др. [4].
С развитием новых форм социальных отношений и изменением общественного устройства устаревают и переходят в категории пассивно функционирующих ориентализмы, являющиеся наименованиями реалий старых форм государственного управления. Старая судебная, религиозная, финансовая терминология в связи с преобразованием старых учреждений, чинов, титулов переходит в разряд архаизмов. В лезгинском языке встречается значительное количество русских слов, не являющихся обозначениями новых реалий или предметов, но вытеснивших прежние заимствования из восточных языков. К ним относятся: судья (араб. къази), секретарь (араб. дибир), орден (араб. шапакъат), контрреволюционер (тюрк. аксинкъилабчи), ярмарка (перс. мекера), указ (перс. фарман), список (перс. си-ягь), батрак (перс. муздур), министр (перс. везир), торговец (перс. безирган), гостиница (перс. мугьманхана), очки (перс. чешмегар), повар (перс. ашпаз), армия (тюрк. кьушун), врач, доктор (араб. гьаким, тебиб), закон (араб. къанун), приказ вместе с тюрк. буйругъ (араб. эмир), государство вместе с араб. гьу-кумат (тюрк. пачагьлугъ), каникулар (араб. рухсатар), отпуск (араб. муьгьлет, рухсат), перевод (араб. таржума), переводчик (тюрк. дилмаж), перерыв (араб. танафус), печать (перс. муьгьуьр), экзамен (араб. имтагьан) и др. [4] В данных парах восточные заимствования составляют корпус архаизмов, они отошли к пассивному словарному запасу лезгинского языка, то есть к словам, знакомым носителям лезгинского языка, но не употребляемым ими в обычной речи.
Потребность языка-реципиента в иноязычном слове обусловлена экстралингвистическими факторами. Собственно лингвистическое освоение такого слова начинается с семантического освоения, отражающего его экстралингвистическую необходимость. Семантическое освоение, либо семантическая ассимиляция, предполагает, с одной стороны, вхождение иноязычного слова в лексическую систему языка-реципиента в качестве носителя новой денотативной соотнесённости (за исключением тех нечастых случаев, когда заимствованное слово становится абсолютным синонимом слова, имеющегося в системе языка-реципиента), а, с другой, - возможность семантического развития в рамках новой лексической системы. Образование новых лек-сико-семантических вариантов развивает семантическую структуру заимствованного слова, приводит не просто к качественным накоплениям, но способствует врастанию данной лексической единицы в систему парадигматических отношений языка-реципиента, что является свидетельством качественных изменений, происходящих со словом. Семантическое развитие заимствованного слова в рамках новой лексической системы свидетельствует о высокой степени его ассимиляции в заимствующем языке.
Существует несколько классификаций причин семантических изменений, происходящих в слове [5]. Наиболее полную, на
наш взгляд, классификацию причин семантических изменений дал К. Балдингер, который наряду с лингвистическими и экстралингвистическими выделил также социальные, психические и психологические факторы [6].
Семантические изменения являются результатом развития лексических значений как исконной, так и заимствованной лексики. Развитие значения заимствованного слова отражает процесс внедрения данного слова в лексическую систему языка-реципиента. Проведенный анализ показал, что около 70% заимствованных слов лезгинского языка претерпели семантические изменения после вхождения их в язык-рецептор, что говорит о том, что они стали неотъемлемой частью словарного состава лезгинского языка.
Прежде чем перейти к описанию этой части заимствований, проследим, какая лексика оказалась стойкой к семантическим изменениям.
Анализ показал, что семантическое развитие не затронуло лексические моносемичные единицы, в большинстве своем представляющие для лезгин новые понятия. Они «входят в язык как кличка, этикетка, почти как собственные имена» [7], имеют строго ограниченное, твердо фиксированное содержание независимо от контекста, лишены экспрессии и, как правило, однозначны, хотя бы в пределах определенного терминологического поля [8].
В лезгинском языке не меняют своей семантики и активно употребляются иноязычные слова-термины, относящиеся к различным тематическим группам, которые включают:
1) религиозные понятия: араб.: ахират 'загробная жизнь', къиямат 'судный день', жегьеннем 'ад', азраил 'ангел смерти', женнет 'рай', шейтан 'черт'; перс.: пайгъамбар 'пророк', дев 'див', дин 'религия', первердигар 'бог', намаз 'молитва' и др.;
2) профессию, род занятий человека: араб. жасус 'шпион', есир 'пленник', малла 'мулла', суфи 'суфий'; перс.: безирган 'торговец', чубан 'пастух', душман 'враг', кешиш 'священник', вазир 'визирь'; тюрк: чекмечи 'сапожник', дерзи 'портной', къаравул 'сторож'; русск.: автор, артист, кассир, министр, учитель, солдат, судья и др.;
3) атрибуты быта, отдыха: араб: либас 'одежда', аба 'халат', атлас 'атлас', кетен 'полотно', седеф 'перламутр', запун 'мыло', суфра 'скатерть'; перс: таз 'таз', тфенг 'ружье'; тюрк. бушкъаб 'блюдце', суьзек 'дуршлаг', уьтуь 'утюг'; русск.: чемодан, кофта, спичка, кран, ведре 'ведро', графин и др.;
4) растительный и животный мир: араб: машмаш 'абрикос', фундух 'фундук', канаб 'конопля', хвешхвеш 'мак', билбил 'соловей', т^вус 'павлин'; перс.: гамиш 'буйвол', гуьрзе 'гадюка', чакьал 'шакал'; тюрк.: айгъур 'жеребец', дана 'теленок', дурна 'журавль', къаргъа 'ворона'; русск. акула, крокодил, помидор, картуф 'картофель' и др.;
5) абстрактные понятия: араб.: себеб 'причина', тафават 'различие', фаркь 'разница', нукьсан 'изъян', тебиат 'природа', мажара 'происшествие', шей 'предмет'; перс.: ашкара 'явный', багьна 'повод', азад 'свободный'; тюрк. дуланажах 'житье', ба-жарах 'умение', гележег 'будущее', буйругъ 'приказ'; русск. авторитет, интерес, конфликт, рекорд, экономика, восстание, фактор и др.
На стадии усвоения смысловые преобразования не являются характерным признаком для таких слов. В процессе дальнейшего функционирования в языке-реципиенте они оказываются способными к детерминологизации. Анализ подобного типа слов русского языка позволил исследователям заключить, что «изменения в их семантической структуре, так же как и в объеме и характере их значений (например, детерминологизация, развитие переносных значений), всегда связаны с переходом их в другие сферы» [9].
Переход многозначных этимонов-терминов в лезгинский язык при сохранении своих семантических полей - явление крайне редкое. Причиной этому является то, что «слова заимствуются обычно изолированно, в частных случаях их употребления, а не теми этимологическими группами (гнездами), которыми они живут на родной своей почве» [10].
Как уже было отмечено выше, семантические изменения осуществляются под влиянием двух групп причин, экстралингвистических и внутрилингвистических. Появление новых слов и новых значений обусловливается потребностью осмысления вновь возникших явлений, предметов и понятий действительности. Сам процесс семантических изменений иноязычных заимствований в лезгинском языке можно разделить на три основных вида. Первый - сужение значения, осуществлявшееся на пер-
вом этапе семантического изменения заимствований. Второй -расширение значения, иными словами, охват словом большего круга понятий; проникновение слова из одной сферы значений в
Библиографический список
другую. Третий - перенос наименования, протекавший различно, в зависимости от ассоциативных связей, возникавших при осмыслении иноязычного слова.
1. Мартинек В.Ю. Лексико-семантическая ассимиляция английских заимствований в русском литературном языке советской эпохи. Днепропетровск, 1972.
2. Виноградов В.В. Основные типы лексических значений слов. Москва: 1977: 162 - 189.
3. Селимов А.А. Словарь ориентализмов лезгинского языка. Махачкала, 2001.
4. Гаджиев М.М. Русско-лезгинский словарь. Махачкала, 1950.
5. Пауль Г. Принципы истории языка. Москва: 1960.
6. Baldinger K. Die Semasiologie. Berlin, 1957.
7. Реформатский А.А. Введение в языкознание. Москва: 1955.
8. Будагов РА. Процессы развития в языке. Москва - Ленинград, 1965.
9. Биржакова Е.Э., Войнова Л.А., Кутина Л.Л. Очерки по исторической лексикологии русского языка XVIII века. Языковые контакты и заимствования. Ленинград, 1972.
10. Булаховский Л.А. Введение в языкознание. Москва, 1953; Ч. II.
References
1. Martinek V.Yu. Leksiko-semanticheskaya assimilyaciya anglijskih zaimstvovanij v russkom literaturnom yazyke sovetskoj 'epohi. Dnepropetrovsk, 1972.
2. Vinogradov V.V. Osnovnye tipy leksicheskih znachenij slov. Moskva: 1977: 162 - 189.
3. Selimov A.A. Slovar' orientalizmovlezginskogo yazyka. Mahachkala, 2001.
4. Gadzhiev M.M. Russko-lezginskijslovar'. Mahachkala, 1950.
5. Paul' G. Principy istoriiyazyka. Moskva: 1960.
6. Baldinger K. Die Semasiologie. Berlin, 1957.
7. Reformatskij A.A. Vvedenie vyazykoznanie. Moskva: 1955.
8. Budagov R.A. Processy razvitiya vyazyke. Moskva - Leningrad, 1965.
9. Birzhakova E.'E., Vojnova L.A., Kutina L.L. Ocherki po istoricheskoj leksikologii russkogo yazyka XVIII veka. Yazykovye kontakty i zaimstvovaniya. Leningrad, 1972.
10. Bulahovskij L.A. Vvedenie vyazykoznanie. Moskva, 1953; Ch. II.
Статья поступила в редакцию 20.04.16
УДК 82.0
Romashkina M.V., postgraduate, Moscow State University n.a. M.V. Lomonosov (Moscow, Russia),
E-mail: [email protected]
TWO DIARIES OF JEAN-PAUL SARTRE. The article is dedicated to stylistic and compositional features of the novel "Nausea" by J.-P. Sartre and his war diaries. These diaries, the private and the fiction one, were created almost at the same time (1938 and 1939) and are structured very in a very similar way. The article contains a detailed analysis of the common and the differences of the novel and private notes. There are formal diary features in both works, such as the ways of date recording. The chronotopos in both of the works include cut-in texts, descriptions of the events of the past, memories, mentioning of friends, episodes of their lives, dreams, as well as a detailed description of the books that had been read by the writer. Both texts represent a combination of an everyday journal and a draft. Thus, in "Nausea" the fiction diary is very close to a personal diary: it is both a draft and a therapeutic diary, which records the most serious, meaningful day-to-day experience.
Key words: literature science, diaries, biographies, memoirs, journals, J.-P. Sartre fiction.
М.В. Ромашкина, аспирант Московского Государственного Университета им. М.В. Ломоносова, г. Москва,
E-mail: [email protected]
ДВА ДНЕВНИКА ЖАНА-ПОЛЯ САРТРА
В данной работе выявляются стилистические и композиционные особенности произведений Ж.-П. Сартра, написанных в дневниковой форме. Созданные с разницей в один год, эти дневники, частный и художественный, или дневник Жана-Поля Сартра и Антуана Рокантена, во многом схожи. Данная статья посвящена детальному анализу общего и различий романа и частных записей. В обоих произведениях сохраняются формальные дневниковые признаки, в частности, датировка и её способы, сменяющиеся на протяжении произведений. Оба произведения представляют собой не только фиксацию повседневных событий - пространственные и временные границы повествования расширяются за счёт включения вставных текстов, событий прошлого, воспоминаний, изображения знакомых, эпизодов их жизней, сновидений, а также подробного описания прочитанных книг. Оба текста представляют собой совмещение бытового дневника и дневника-черновика. В романе Ж.-П. Сартра «Тошнота» художественный дневник функционально максимально приближен к личному дневнику: это и рабочая тетрадь, и повседневный терапевтический дневник, где фиксируются наиболее серьёзные, значимые переживания.
Ключевые слова: литературоведение, дневники, черновики, мемуары, мемуарная литература, творчество Ж.-П. Сартра.
Дневник в творчестве Жана-Поля Сартра - форма значимая и одновременно экспериментальная. В 1938 году писатель заканчивает написанный в дневниковой форме роман «Тошнота», а 2 сентября 1939 года он начинает первую дневниковую тетрадь, которая озаглавлена «Военный дневник». Создание личного дневника было также отчасти продиктовано написанием статьи о дневниках Андре Жида и в целом о данной литературной форме. В данной работе выявляются стилистические и композиционные особенности произведений Ж.-П. Сартра, написанных в дневниковой форме. Актуальность подобного исследования обусловлена всё возрастающим в последние годы
интересом к дневниковой форме как со стороны писателей, авторов дневников, так и со стороны литературоведов. В работах исследователей, однако, редкими являются сопоставления художественного и нехудожественного, частного дневника писателя, напротив, дневник рассматривается зачастую как своеобразный черновик к последующим произведениям автора, но не как самостоятельная значимая составляющая творчества. Такое сравнение, однако, представляется крайне значимым, так как позволяет говорить не только о характерных чертах того или иного автора в сопоставлении с другими, но и отметить композиционные и стилистические особенности, проявляющиеся в зависимости от
