CC BY
34
ЭКСПЕДИЦИЯ: ПОЛЕВЫЕ ИЗЫСКАНИЯ - ИСТОКИ РОДНОЙ РЕЧИ
СЕМАНТИЧЕСКИЕ И ФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ТЕРМИНОВ, СВЯЗАННЫХ С ОБРАБОТКОЙ ЛЬНЯНОГО ВОЛОКНА, В ДИАЛЕКТНОЙ ЛЕКСИКЕ АЛТАЙСКИХ СТАРООБРЯДЦЕВ
К.В. МАЕРОВА
Кафедра русского языка и методики его преподавания Российский университет дружбы народов Ул. Миклухо-Маклая 6, 117198, Москва, Россия
В статье характеризуются диалектные термины обработки льняного волокна в говорах алтайских старообрядцев, которые позволяют судить о развитии и сохранении на Алтае традиций льноводства и прядения до конца XX столетия.
Старообрядцев, которые до настоящего времени населяют больше 30 больших деревень на значительной территории Восточно-Казахстанской области и в Республике Алтай, в современной литературе называют «алтайскими», а до недавнего времени в исторической, лингвистической, этнографической литературе за ними было закреплено название «поляки» (Н.В. Алексеенко, М. Швецова, Н.П. Гринкова и др.). По современному административному делению территории, занятые старообрядцами в Восточно-Казахстанской области (Казахстан) и в Республике Алтай (Россия), входят в разные страны; исторически эти территории входили в Томскую губернию Российской империи, а географически они находятся на Алтае, примыкая друг к другу.
Экспедиционные поездки автора на Алтай в места старообрядческих поселений, начиная с 1953 до 2003 года, дали обширные рукописные, магнитофонные, видеомагнитофонные и фотографические материалы, позволяющие рассматривать исторические, религиозно-этические, диалектные и лингвокультурные факты в синхронии и диахронии, выявляя тенденции их развития и этапы формирования.
Религиозно-этнические взгляды старообрядцев и жизненные потребности вели не только к сохранению религиозных обрядов и их особенностей, но и к сохранению ремесел и промыслов. Среди многочисленных ремесел и промыслов, которыми занимались старообрядцы, ведущие на протяжении более двух столетий на Алтае изолированный образ жизни, прядение и ткачество были самым распространенным ремеслом.
Всеобщая распространенность прядения и ткачества среди названной группы населения, высокий авторитет навыков в этом ремесле вели к росту мастерства. Нами засвидетельствованы образцы различных тканей, вытканных узорами, имеющих разное предназначение (тонкий холст для рубах, грубый холст для штанов, понитков, узорные ткани для скатертей и на полотенца и т.д.)- В ряде случаев речь идет уже не о ремесле, а о сложном искусстве.
Прядение и ткачество у старообрядцев на Алтае теснейшим образом связаны с требованиями к одежде, связанной с ритуальной, обрядовой стороной жизни (одежда для церковной службы, праздничная, погребальная и т.д.). Одежда, различные изделия из ткани (полотенца, покрывала, скатерти), головные уборы выполняли не только свою практическую задачу, но и являлись символами религиозно-этических взглядов старообрядцев, средством идентификации. Покрой одежды, характер головного убора, узоры вышивок и ткачества поддерживали религиозные обряды, праздничные и трудовые традиции, а также являлись знаковым выражением приверженности к старообрядчеству, выражением следования вере отцов. Например, в селе Верх-Уймон на молитвенные собрания женщины до сих пор ходят в специальных сарафанах и рубахах, повязавшись вытканным поясом (часто с нравоучительными словами из Библии), в шашмурах, оставшихся от матерей или сшитых собственноручно.
Так как местные ремесла и промыслы очень быстро исчезают, то «неотложной задачей... советской диалектологии является сбор диалектной лексики промыслов и ремесел на различных территориях, отбор из этой лексики наиболее ценного, яркого» /4/.
Р.И. Аванесов и В.Г. Орлова, определяя задачи русской диалектологии, указывали, что интересны были бы работы «о лексике отдельных старых промыслов, таких, как ткаческий ...» /1/
Этот интерес к лексике отдельных промыслов связан как с неизученностью и слабой изученностью многих групп диалектной лексики, с задачей создания региональных словарей, так и с интересом к проблемам, связанным с терминологической лексикой говора.
До сих пор эти вопросы о характере и специфике промысловой лексики говора, о месте ее в системе диалекта, о ее составе остаются актуальными.
Промысловая лексика, непосредственно связанная с трудовой деятельностью человека, называет орудия и предметы труда, обозначает специализированные действия. Этим самым она оказывается связанной не только с лексикой говора, с общеупотребительной лексикой литературного языка, но и со специальной лексикой литературного языка.
Из специальных работ, посвященных анализу лексики льноводства, прядения мы можем назвать работу Ю.П. Чумаковой /19/, специальный раздел диссертационной работы О.И. Блиновой /3/, отдельные слова данной тематической группы проанализированы А.Ф. Манаенковой 191. И тем не менее, данный раздел промыслово-производственной лексики является одним из наименее изученных в диалектной лексикологии.
На данной территории лексика льноводства, прядения и ткачества совершенно не изучалась.
Лексика льноводства, прядения и ткачества обслуживает в говоре постепенно исчезающий, но еще довольно широко распространенный, а главное - еще не изгладившийся из памяти вид хозяйственной деятельности. Большинство слов этой тематической группы имеет явную этимологию, что объясняется древностью происхождения льно-прядильно-ткацкой лексики в системе русского и других славянских языков.
Прядение и ткачество хранят в себе элементы и наслоения разных времен и разных культурных влияний. Уже «в общеславянскую эпоху наши предки умели возделывать такие культуры, как льнъ (> рус. лен и коноща»).
Отбирая словарный материал для этого раздела работы, мы руководствовались замечанием Г.Г. Мельниченко о том, что собирая материал, связанный с каким-либо местным ремеслом и промыслом, «...нужно стараться охватить все, что относится к той или иной отрасли труда, не боясь того, что... далеко не все может считаться специфически местным» /10/.
Экспедиционные записи дали большой материал, записанный от лиц разного возраста на протяжении ряда лет. Льно-ткацкая терминология полностью научно может быть осмыслена (как всякая другая) лишь тогда, когда она рассматривается в целом, в системе всех лексических разрядов языка: и сугубо терминологической («бярдо», «цеука») и
общеупотребительной лексики в пределах данного говора, разговорного и литературного языка (нить, нитка).
Объем статьи не позволяет нам дать анализ всей этой лексики в целом, нет возможности охарактеризовать даже чисто терминологическую, собственно диалектную лексику льноводства, прядения и ткачества, поэтому в статье дан только анализ некоторых слов этой тематической группы лексики.
Эта отрасль хозяйства являлась доминирующей на данной территории, в каждом доме ткали и пряли. Вся жизнь села была связана со льном. Этим объясняется сохранение этой терминологии до сих пор. У населения еще можно найти ткацкие станки, на которых ткут половики и дерюги, мялки, сновалки, трепалки, щетки, гребни и другие орудия, что позволило нам сделать много зарисовок и фотографий.
По степени употребительности местная льно-ткацкая терминология разделяется на три пласта: 1) слова, известные всему местному населению («красна», «мялка») , 2) слова, известные только старикам, или известные и молодежи без точного знания значения («пасма», «мочальный став»), 3) слова, известные льно-ткацкой терминологии в целом ряде других говоров («трепалка», «лён»).
При собирании материала мы пользовались вопросником №5, составленным В.В. Палагиной и Н.С. Есиной /15/ (Томск), разделом 5 «Программы собирания материалов для изучения словарного состава местных говоров», составленной Г.Г. Мельниченко /11/, и вопросами
раздела «Ремесла» «Пособия-инструкции для подготовки и составления региональных словарей русского языка» /19/.
Хотя вопросник Томского университета не может служить полным руководством для собирания льно-ткацкой терминологии из-за целого ряда особенностей в выращивании и дальнейшей обработке льна, которые не отражены в нем, но тем не менее он явился хорошей опорой в этом деле, так как в «Пособии-инструкции...» вопросы, связанные с данным ремеслом, почти не получили отражения.
Лексика льноводства, прядения и ткачества тематически делится на 4 группы: 1) названия волокнистых растений и процессов их первоначальной обработки, 2) лексика, связанная с обработкой льняного волокна, 3) лексика, связанная с прядением и приготовлением пряжи для тканья, 4) части ткацкого станка.
Объем статьи позволяет рассмотреть из данной лексической группы лишь отдельные слова.
Лексика, связанная с обработкой льняного волокна Гребень (гребинь) - деревянное орудие в форме гребня, которым вычесывают изо льна костру и обрывки волокна.
Делянка (дялянка) - мера вытрепанного и вычесанного льна или конопли, которую держат в руке.
Изгребы (изгрёбы) - 1) отходы льна после обработки льняного волокна щеткой; они идут на изготовление половиков и грубых тканей.
Костра, кострица (кастра, кастрица) - твердые обломки стебля льна. Куделя (куделя) - пучок льна или конопли, из которого тянут нитку при прядении (см.кужель во втором значении).
Кужель (кужиль) - 1) мера вытрепанного и вычесанного льна равная тридцати делянкам. 2) пучок льняного волокна, из которого тянут нитку при прядении (см.куделя). 3) тонкий холст.
Мялка (мялка) - орудие, которым мнут лен, отделяя костру от волокна. Мялка представляет собой наклонный ствол, который стоит на двух ножках, из ствола мялки вырезается «било», оставляются «щёки», рукой било поднимается и опускается на стебли, отделяя от них костру.
Мять лен (мять лён) - отделять у льна «мялкой» костру от волокна.
Обмялье (абмялья ж.р.) - отбросы льна после обработки их мялкой. Одно обмялье (адна абмялья) - так говорят о гнилом льне, когда после «мялки» не остается волокна.
Обдирки (абдирти) - отходы льна, после того, как лен вычешут гребнем. Отрепы (атрепы) - отходы льна после того, как его «оттреплют» «трепалкой»; из них прядут самые толстые и грубые нитки.
Пачеси (пачесы) - отходы льна после того, как его «вычещут» «щеткой», используются для изготовления грубых ниток.
Прядка, прядочка (прятка, прядъшъка) - льняное волокно после удаления костры.
Трепать лен (тряпать лён) - выбивать из волокна льна костру «трепалкой». Трепалка (тряпалка) - орудие для выбивания из волокна льна костры.
Трепанье (тряпанья - ж.р. сущ. ) - выбивание из льняного волокна костры «трепалкой».
Ушел под мялку (ушел пад-мялку) - так говорят о гнилом льне, от которого ничего не осталось после того, как его отбили мялкой.
Чесотка (часотка) - вычесывание гребнем и щеткой «обдирок» (костры) из льняного волокна после обработки его «мялкой».
Щетка щетинная (щетка щятинная) - щетка из щетины для вычесывания из льняного волокна отходов («изгрёб»).
В литературном языке слово «гребень» в интересующем нас значении отмечено Ожегов. /14/ как специальное. Даль /5, I, с.393/ отмечает в числе целого ряда других значений этого слова и рассматриваемое нами, но без указания территории. Большинством областных словарей слово «гребень» не отмечено, только Мельниченко /12, с.55/ указывает это слово для обозначения приспособления для пряжи льна. Приведенные свидетельства могут служить еще одним звеном в цепи доказательств, отрицающих первоначальное южнорусское происхождение алтайских старообрядцев. Костра («кастра», род.п.ед.ч. «кастрё») - твердые обломки стебля льна или конопли, которые в процессе обработки (мятья, чесания и т.д.) отделяются от «прядки», от волокна. «Вляжал, бываит он (лен) мяхкъй. Прятка пъ-сябе, кастра пъ-сябе, кастры малъ». «Кагда лен паспел, уляжал на-травы, кастра атдяляиццъ - то харошъй...» «Мнут лен коль бани, фее кастрой пъзасыпят». «Мнеш яво, биз-ума зделаишея, а кастра фее валиццъ».
«Кастрица» - уменьшительное от костра и синонимичное ему. «Кастра спярва пъкрупнее, потом мелинькъя - кастрица». «И ткешь фее мелинькая сыПиццъ път-красна кастра, кастрица». «Хрюмаиш, хрюмаиш яво, а кастрица атскакакъваит».
«Кастривый» - прилагательное от костра. «Прятку льна вазьмеш для спробы, уляжал - так пъдымать, ни уляжал так пусть пъляжыт». «если ни-уляжал, прятка красная, кастривая, а уляжал - так белая, отскакъваит ат-былачти хърашо, ат кастре, блястит на солнышке». «Кастривый лен, ни абмять яво». «Кастра, яе вытидывают, сажгут ли». Синонимом к слову «костра» в говоре еще является слово обмялье («абмялье»). «Худой лен, адна абмялье, ниче с яво, уйдет пад-мялку». «Ни уляжал на травы, адна абмялья за льном многъ работы, у-ух!». Синонимом к слову «кастривый» в говоре является «худой»: (см. приведенные примеры). «Ни паспел - худой лен, ни уляжал кагда». Даль /5, II, с.175/ отмечает несколько вариантов этого слова, но без указания территории: костерь, костеря, костра, кострика, кострица, кострига, костыга, костика, костица. Родственные образования есть во всех славянских языках: украинском - кострица, белорусском -кастрыца, польском - ковітгаїта, чешском - коБітауа.
Преображенский объединяет слово «костра» по происхождению со словами «кость», «кострика». Ожегов/14/ отмечает слово «костра» в том же значении, но приводит прилагательные «кастровый», -ая, -ое, Ушаков/18,1, с. 1486/ приводит слово «костра» в том же значении, сопровождая его пометой «спец.»
Ряд областных словарей отмечают в названном значении слова близкие по огласовке, только Добровольский/6, с.351/ отмечает слово «костра» в рассматриваемом нами значении, а Носович /13, с.248/ приводит уменьшительное слово «кострица», отмечаемое нами и в изучаемом говоре как уменьшительное, сохранившее огласовку, полученную им на Ветке и Стародубье.
Мялка (мялка) - орудие, которым мнут лен, отделяя костру от волокна. «Мялка такая слажена с-дерива, в-ей дырка, ножти, зад на задницы стаит, щети катие мнут, билъ какой рукой бъем, ручка дирявянная с-этьвъ-жъ лесу, ана сквазная, с этай-жъ лясины». «Мялка будит паболе метру». «Всятих наладят. Хто-зря ни-сладит». «Мялка моя нъ-падызбинки». «Хрюмаиш, хрюмаиш ее (прядку) этим навастреным (о биле) и мнет ана». «Кастру ат вълакна мялкай атдяляют». «Мялка ... из дерива. Широкая дирявяга и в-йей два рубса». «Вшел лен пад-мялку» (так говорят о гнилом льне). «Худой, адна абмялье, ниче с яво, уйдет пад-мялку». «Харошъй ни-будет, кастра толькъ с-яво».
Славянское льноводство знает два вида мялок «корневые» и «горизонтальные». «Корневая мялка более старинная». На Алтае как раз используется наклонная «корневая мялка», она опирается на две ножки, у «мялки» есть трехгранное «било» и «щёти катие мнут». В результате «мятья» получается костра и волокно. Н.И. Лебедева отмечает, что оба вида мялок употребляются повсеместно /8, с. 7/, поэтому соотнести данный тип мялки с какой-то определенной территорией невозможно.
Даль /5/ указывает и другие образования от этого корня: мяло, мялица, но без указания территории распространения. Слово это известно большинству славянских языков: украинское - мялка, мялица; белорусское -мялка, льномялка; польское - ті^сіііса, чешское - тёсШсе.
Слово с названным значением отмечено большинством областных словарей, но их огласовка слова не совпадает с приведенной нами. Только Куликовский/7, с. 59/ отмечает слово «мялка» и Палатина /15/, правда параллельно с другими огласовками. То есть можно предполагать, что слово «мялка» было изучаемым говором принесено с первоначальной севернорусской территории или же было им усвоено уже в Сибири.
Трепалка (тряпалка) - орудие для трепания льна и конопли, сделана бывает из дерева, по форме напоминает меч, имеет ручку.
«Тряпалку бярет и карни трепит». «Прядъшъку трепиш тряпалкъй». «Атрепы тряпалкъй аттрепиш - абабьется фее» худое...» «Тряпалка с-лесу, хто зря ня-сладит...» От «тряпалка» образован глагол «трепать» и отглагольное существительное «трепанье». «Апеть тряпали дъ-палноши». «Питухи прапели, а тряпанья фее ишло». «Бабы, сёдни ка-мне тряпать». «Аттряпали, таперика часать». «В баню насодишь яво (лен), высушишь хърошо, зачнем тряпать. «Сабрались тагды на-тряпанья».
Нами сделаны рисунки и фотография «трепалки». Трепалка имеет мечевидную форму. П.И. Лебедева говорит о разных формах «трепал», утверждая, что развивалась каждая форма в пределах замкнутых территорий /8, с.7/. Мечевидной формы «трепала» отмечаются Н.И. Лебедевой на
территории Витебской и Пермской губернии /8, с.7/, то есть мы видим указания на северно-русское или западное происхождение этого орудия такой формы, так как эти орудия на южно-русской территории и на Украине имеют «ножевидную» /8, с.7/ форму.
Далем /5/ отмечены «трепало», «трепло», «трепалка» без указания территории. Слово встречается и в других славянских языках: украинском -Ипалка, терпиця; белорусском - трапло, польском - Ітгерас (глагол). В литературном языке слово приводится Ушаковым /18, IV, с.736/ с пометой «тех».
Большинством областных словарей в названном значении отмечены слова, которые несколько не совпадают со словом «трепалка» по огласовке, только Подвысоцкий/16, с. 174/ отмечает в той же огласовке, в которой слово отмечено в нашем говоре. То есть и огласовка слова, и форма орудия указывают на северно-русское происхождение «трепалки» у алтайских старообрядцев.
Щетка (щётка) - служит для вычесывания из льна остатков костры и обрывков волокна; щеткой чешут лен уже после того, как каждую прядь хорошо вычешут гребнем, изготавливают из свиной щетины, обертывают холщовыми тряпками и заливают воском, чтобы скрепить и сделать шире щетку. «Щетка слажъна, со-свиньи шшаятина и воскъм заливаиццъ, штобъ на шыри быль». «Съ свиньи сладят щетку, воскъм зальют и чёшут ей». «Раныпы нъ-хряптины свиньи шшаятина была, с жавой свиньи дергали. Татии были специалисты щётти ладили, воскъм заливали». «Чёшут лен щёткъм, са щятины аны». Слово «щётка» широко распространено в литературном, языке /14, с.835/, хотя сам предмет и его назначение отличаются от наблюдаемого в говоре.
Даль /51 приводит слово «щетка» в интересующем нас значении, но без указания территории распространения. Ни одним из областных словарей слово в названном значении не отмечено, только Куликовский /7, с. 140/ дает слово «щеть» в том же значении.
Для того, чтобы продемонстрировать процесс обработки льна и употребления данной выше лексики, приводим краткий рассказ, представляющий собой реконструкцию, составленную средствами говора на основе целого ряда высказываний носителей говора на эту тему.
«Лен, если ни-уляжал, прятка краснъя, а уляжал, так белъя, атскакъваит ат-былъшти хърашо, ат-кастре, блястит ат-солнышке». «Спыток вазьмёш - ежли вляжалый, кастра ня-дёржыццъ, а ниуляжъй, то ни-смять яво, ни атмять». « Вляжал, бываит он мяхкъй. Прятка пъ-сябе, кастра пъ-сябе, кастры малъ». «Сняли, ф-снапы балыпыи связали и увязли мять». «На-кони и увозят дамой». «В баню насодим лён, полную насодим - вязанък па-пять паттапливаим, штобы хърашо в мялти мять, а то погрызи-ка на-ей». «Мнем колъ бани. - Бабы, сёдни лен мять ка-мне! Мялка такая - слажъна с дерива, в ей дырка, ношти, зат на-задницы стаит, щети катии мнут, биль, какой рукой бъёш, рушька дирявяннъя с-этъвъ-жъ лесу, ана сквазная, с-эгьй-жъ лясины. Мялка будит паболи метру, фсятих наладят. Хто зря ни-сладит». «Мять зачнут - былка вся самнёццъ ф-кастру. Астаёццъ адна прядъшька».
«Патом яму (льну) тряпанья. Тряпали, бываль, дъ-палноши. Тряпалкъй этъй апеть яво потчуеш. Атрепы все атрепюцць. Абабьёццъ всё худое». «Таперь абдирать на-гребинь. Поели гребня идут абдирти. Сядиш на яво и-начнёш часать, абдирти валяццъ. Лён фее мякше и мякше». «Поели гребня щеткъй яво чёшыш. Щетка слажъна: съ свиньи шшатина и воскъм заливаиццъ, штобы пашыри былъ. Чёшут ей, тяперь изгрёбы пъвалились». Когда лен обрабатывабт, «делят яво нъ-делянти. Пятнаццъть дилянък - пал-кужля, триццът дилянък - кужыль. Кужли кладём в мужстии штаны, штобы лён радилси - въражба такая». «Как управимся сафсем, так нашинаим прясь из-атреп или изгребъф, кужлем прядём». «Напрядём за-зиму полумоткъф. Сидим прядем, фею жысь он згубил этьт лён. Нъ-пълавити из атреп напрядали, абдирти и изгрёбы на штаны, дъ-на станки, пачиси уш палучшы, а кужиль самъй харошъй, тонкъ из-яво напрядали». «Пълумотти в пешьти сталкаим мокрый, аны там преют день. Апять типятком заливаим, штобы аттисла из них этъ-сыръсъ. Патом начинаим полумотти мыть, в-залы их назолим , штобы аны памякшы стали, патом в катки памокнут день и на-решьку вязём. Пълумоткъм там пъласкаим, кал отим. С решьти привязем и на-вулицу вытидываим мерзнуть, белый аны будут и мяхтии. Патом патсушиваим». «Вить падумать толъкъ-вяликъй пос пъдайдёт, а мы феё яще белим яво, феё таскаимси с-им». «Вымярзнит пряжа- таперь ее развивать будим. Кажный пълумоток нъ-мътавиль матаим, мътавилъ длиной шэеь чътвяртей. Зделаиш матузок и зачнёш матать. Матаиш и шшитаиш: чисменка - три нитыпьти нъ-мътавилы, триццъть чисменък - пълупасък, семь пълупаскъф- пълумотък. Нъ-халстину надъ пять пълумоткъф». «Таперь развивать будим нъ-варобы и въюшти. Варобы делают пъ-мътавилы. Левъй рукой нитку дяржу, правъй крупно вьюшку. А варобы сами шыпкъ бегают. С варобы феё и сматывают на вьюшку, фее пълумотти пъ-оширеди сматаим». (В зависимости от узора, от того на скольких проножках будут ткать, определяется количество вьюшек, на которые сматывают пряжу): «На шятыри праношти - две вьюшти, на скатирть - восимь вьюшък надъ». «Таперь пайдём снавать нъ-снавалти. Снуем в - избы, а есь и на улицы снуют. Снуем тонинькъ, ис-стьраны ф-сторъну. Пасля сымаим съ-снавалък, адин сымаит, а другой яму снавалти пъварашиваит - атснавали уснову. Таперь можнъ красна сабирать и навивать нъ-калоду». «Красна у-нас у-кажыных сваи. Навьём уснову нъ-калоду и зачнём ткать». «Пъ-пълустенку за-день ткёш, а хто сидит и пъ-стяны саткёт, а толстый пълавити и па-две стяны, пъ-шашнаццать метръф. Мая хрёсна ткёт - нарядит тёмно и темно уш, а ана яще сидит - сяденья тут было ф-краснах». «Пириткалась я, красна ръзбираю и кладу их в пагрябушку, нъ-падызбенку, ф-сухим мести, штоп ня-мокрыи были. А холе мачу и вешаю, пусь вымярзаит, кажынъй день мачу ф-щелоку и вешаю. С-паста феё мачу. Вясна придет - таперика я иду на-берик, ръекладываю агонь, шюгунти балыпыи ставлю, туды залы, камни накаляюццъ, патом их в бук, он типит, я камни вытидъваю и холе туда, он типит. Бывалъ нашюиш там. Н-угръ пъласкать. Сушу нъ-агароди, настелю пъд-адно, патомъка на брус тяну, дъ-каталкъй катаю, патом в ящик складаю. Ну таперь фее - управила холе».
Большинство слов названной тематической группы встречаются в целом ряде русских говоров, в некоторых случаях меняется только фонетическая или морфологическая форма слов.
Часть слов этой тематической группы, называющих, в основном, наиболее древние орудия труда для обработки льна и конопли указывают на северно-великорусские формы этих слов, известных большинству славянских языков и русских говоров: «конопле», «мялка», «трепалка», «воробы», «мотовило», «красна» и другие.
Форма главнейших наиболее древних орудий труда для обработки льна и конопли, их раскраска, устройство тоже дают прямые указания на их северно-русское происхождение.
Это подтверждается лишний раз тем, что «поляки» не знают прядения с гребня, которое характерно для южно-великоруссов, что они выбивают костру изо льна «трепалками» мечевидной формы, которые Н.И. Лебедева считает характерными для северно-русской и западной территории /8, с.9/ в отличие от южно-руссов, для которых характерны «ножевидные» трепала /8, с. 10/, что они прядут на прялках «лопатообразной» формы, характерных для северной и центральной России /8, с. 10/, в отличие от южно-руссов, которые прядут с помощью «рогатки» /19, с.335/.
Встречаются в этой тематической группе слова, которые, вероятно, были приобретены говором во время жизни его носителей на Ветке и в Стародубье (например, «посконь», «пенька», «став», «костра» и другие), так как в словарях сибирских и севернорусских говоров в такой форме эти слова не отмечены.
Алтайские старообрядцы сохранили целый ряд слов этой тематической группы, которые на других территориях утрачены вместе с реалиями, которые они обозначали. Например, слово «пряслёнок» («Пряслёнок, он ганчарный, нъ-канечик надивали (на веретено), штобъ скарей, нялофкъ лёхкая верятёшкъ крутить»). Пряслицы обнаружены археологами в слоях неолита, /2, с.269/. Слово было широко известно в Древней Руси.
Ю.П. Чумакова отмечает утрату говорами Богословщины слова «пряслице» /19, с. 383/. В наших говорах оно известно лишь людям старшего поколения, в большинстве своем женщинам, ткавшим на веретёнах с «пряслёнками». Женщины же средних лет знают слово, но самой реалии уже не знают и смысл слова им известен не совсем точно: «Пряслёнки раньше были, мы этьвъ ни-хватили».
Гораздо шире известно в говоре слово «мотовило», отмеченное Ю.П. Чумаковой как утраченное /19, с.383/. Слово мотовило известно носителям говора всех возрастов, даже детям, широко распространена и сама реалия. То же самое касается слов «трепалка», «скалка» (прибор для сучения ниток), «навой», сохранившихся в нашем говоре, но отмеченных Ю.П. Чумаковой как утраченные /19, с.383/.
В составе данной тематической группы мы не наблюдаем, как правило, новых для говора слов, что объясняется устоявшимися характеристиками самого промысла, а также отсутствием данной лексики в
общенародном языке (специальную, профессиональную терминологию в его составе мы не учитываем). Встречаются в составе данной тематической группы семантические диалектизмы («худой», «стена» и др.).
В отличие от литературного языка, где лексика данной тематической группы носит профессиональный характер в говорах, она узко профессиональна только в том смысле, что используется в связи с определенной деятельностью, но эта деятельность шире профессии - почти все жительницы села занимались ткачеством, а потому и лексика эта шире распространена в говоре, была знакома большему кругу людей, чем терминологическая, узко профессиональная лексика литературного языка.
Лексика данной терминологии не ушла в пассивный запас. Наряду с возрастной дифференциацией в знании точных значений слов данной терминологии большое значение имеет профессиональная дифференциация.
По степени употребительности местным населением лексика промысла разделяется на три пласта: а) слова, известные всему местному населению (например, красна, мялка, трепалка, скалка, ниты и др.); б) слова, известные только старикам, в редких случаях, употребляемые молодежью, но без знания точного значения слова (пасма, мочальный став, чисменка, полупасок и др.); в) узкоспециальные термины, не употребляющиеся в повседневной жизни всем местным населением, значения которых понятны профессионально органическому кругу лиц (затыкальник, сколотины, пресленок и др.).
Объединяют эту тематическую группу говора с литературным языком особенности терминологической лексики, среди которых прежде всего следует назвать детализацию названий (например, названия частей ткацкого станка: сиделки, проножки, сколотины, ниты, набилки, берда и другие).
Особенностью этой группы лексики является однозначность большинства слов. Но многозначные слова не исключаются (горсть, лен, кужель и др.). Специфической чертой такой многозначности является утрата названными словами точных значений и появление в связи с этим многозначности и вариантности (кужель, полумоток, полупасок и др.).
Не исключено употребление синонимов, но их в этой тематической группе немного, они выступают обычно в роли синонимов-дублетов: хвост-копыл (у прялки), костра-обмялье, кастривый-худой (о льне), рученька-початок и др.
Носители говора (строгие старообрядцы) долгое время жили изолированной жизнью и в силу своей религиозной замкнутости сохранили ряд слов этой тематической группы, которые на других территориях утрачены вместе с реалиями, которые они обозначали (например, преслёнок). В само ремесло не входит новых реалий, новых процессов, которые требовали бы своего наименования (редким исключением из этого правила является слово «дранки»), более типичным для лексической группы, связанной с льноводством, прядением и ткачеством, является исчезновение слов данной тематической группы.
Исчезают не все слова одинаковыми путями. Уход слов связан с исчезновением реалий, ими обозначаемых. Некоторые слова, выйдя из
активного словоупотребления, долгое время сохраняют свое точное значение («цевки», «цены», «бёрда», «скалотины», «скалка», «навой», «пришва» и т.д.), другие - теряют четкие очертания значения («копыл», «катёлки», «колодочки», «рогульки», «затыкальник», «набилки», «ниты'» и другие).
Скорее забываются названия частей, выходящих из употребления предметов и орудий, позднее исчезают названия самих предметов и орудий.
В составе данной тематической группы не наблюдается, как правило, новых для говора слов, что объясняется устоявшимся характером самого промысла, а также отсутствием данной лексики в общенародном языке (специальную терминологию мы не учитываем). Льно-ткацкая терминология на изучаемой территории не испытала на себе влияния казахского или алтайского языков, что объясняется исконно славянским характером промысла и отсутствием его у казахов и алтайцев (в рыболовецкой терминологии, например, такое влияние заметно, так как рыболовством казахи занимались).
ЛИТЕРАТУРА
1. Аванесов Р.И., Орлова В.Г. К очередным задачам русской диалектологии. - «Материалы и исследования по русской диалектологии»: Изд. АН СССР, 1959
2. Амальрик А.С., Монгайт А.А. В поисках исчезнувших цивилизаций. -М., 1959
3. Блинова О.Б. Производственно-промысловая лексика старожильского говора села Вершинина Томского района Томской области. - Авт. Кандид, дисс. - Томск, 1962
4. Булаховский Л.А. Введение в языкознание. - М.: Учпедгиз, 1954
5. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. - М., 1955
6. Добровольский В.Н. Смоленский областной словарь. - Смоленск, 1914
7. Куликовский Г.И. Словарь областного олонецкого наречия. - С-Пб., 1898
8. Лебедева Н.И. Очередные вопросы изучения прядения и ткачества. -М, 1929
9. Манаенкова А.Ф. Лексика говоров Каширского района Московской области. - Авт.канд.дисс. - М., 1948
10. Мельниченко Г.Г. О принципах составления областных словарей. // Ученые записки Ярославского педагогического института им. Ушинского. - Выпуск XXXVII - Ярославль, 1957
11. Мельниченко Г.Г., Пособие-инструкция для подготовки и составления региональных словарей русского языка. - 2-е изд., Ярославль, 1959
12. Мельниченко Г.Г. Краткий ярославский областной словарь, объединяющий материалы ранее составленные. - Ярославль: 1961
13. Носович И.И. Словарь белорусского наречия. - С-Пб., 1870
14. Ожегов С.И. Словарь русского языка. - М., 1982
15. Палагина В.В., Есина Н.С. Вопросник №5. Льно-прядильно-ткацкая лексика. - Томский государственный университет, ред. доцент В.В. Палагина (размножен в машинописи).
16. Подвысоцкий А. Словарь областного Архангельского наречия. -Изд.АН - СПб., 1885
17. Пособие - инструкция для подготовки и составления региональных словарей русского языка. - Изд.АН СССР - М., 1960
18. Ушаков Д.Н. Толковый словарь русского языка. - М., 1935-1940
19. Чумакова Ю.П. Лексика, связанная с обработкой конопли и шерсти, прядением и ткачеством в районе «Богословщина» Рязанской области» // Учение записки Рязанского государственного педагогического института, том XXV. - Рязань, 1959
THE SEMANTIC AND FUNCTIONAL OF TERMS OF PROCESSING OF A LINES FIBRE IN DIALECTS OF THE ALT AY OLD BELIEVERS
K.V. MAYOROVA
Department of Russian language and Methods of it’s teaching People’s Friendship University of Russia Miklukho-Maklaya str.,6, 117198 Moscow, Russia
The article is devoted to the dialect terms of processing of a linen fibre in dialects of the Altay Old Believers, which allow to do conclusions about the development and preservation on Altai of traditions of flax’ cultivation and spinning up to the end of 20-th century.
