CC BY
295. Психолого-педагогические основы профессиональной деятельности преподавателя медицинского вуза: Метод. рекомендации для препо-давателей мед. вузов / Под ред. Важеевской Н. Е. - М. : Издательство Первого Московского государственного медицинского университета им. И. М. Сеченова, 2012. - 172 с.
6. ФГОС ВПО по направлению подготовки (специальности) 060101 Лечебное дело (Квалификация (степень) «специалист») от 08.11.2010 г. № 1118
ORGANIZATION OF PSYCHOLOGICAL-PEDAGOGICAL PRACTICE POST GRADUATE OF THE MEDICAL UNIVERSITY AS A CONDITION OF THEIR PROFESSIONAL COMPETENCE Getman N.A., Pedan T.N.
Abstract. Analyses role of pedagogical practice as forms of realization of competence approach are in medical institution of higher learning. The ways of realization of this approach are offered in accordance with the general tasks of modernization of Russian education. The changes of requirements are examined to the level of psychology-pedagogical competence of post graduate of medical institution of higher learning as terms of upgrading of education.
Keywords: professional competence of teacher; psychology competence; pedagogical practice.
УДК: 376
СЕЛФИ: ХРОНИКА САМОУТРАТЫ СОВРЕМЕННОГО ЧЕЛОВЕКА Нелюбин Н.И.
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Омский государственный педагогический университет»
Аннотация. В статье осуществляется критический анализ феномена «селфи», который рассматривается автором как один из симптомов трансформации идеи человека. Анализируется повествовательная составляющая «селфи», вскрываются симулятивные тенденции в презентировании человеком жизненных отношений посредством «селфи-повествования». С точки зрения автора, массовое распространение этого явления олицетворяет собой утрату современным человеком аутентичности и закрепляет практику культивирования ложной самотождественности.
Ключевые слова. «Селфи», идентичность, самоутрата, автор, повествование, образ, человек.
«Альтернатива «личность или лицо» все еще ждет своего часа, чтобы нарушить приятную инерцию нашего полуличностного существования».
А.М. Пятигорский
Я не случайно начинаю статью именно с этого эпиграфа. Он, как мне кажется, наиболее точно отражает состояние современного человека, внутри которого по-прежнему продолжается борьба между подлинным и мнимым, видимо и составляющая сердцевину вечно длящейся драмы человеческого бытия. На авансцену этой драмы выходит как будто бы комическая и легкомысленная фигура явления, которое получило имя «селфи». Попробуем разобраться так ли это на поверку, и какие серьезные тенденции могут скрываться за внешней несерьезностью данного явления.
Масштаб этого, милого и безобидного на первый взгляд, увлечения не может не впечатлять, и оно будет только прогрессировать, хотя бы в силу того, что уже вложены огромные деньги на разработку и производство технических средств, программного обеспечения и виртуальных приложений предназначенных для его обслуживания. Пока я писал первые строки статьи, несколько моих знакомых в социальной сети обновили фотографии профиля, причем сделав это в стиле «селфи». Зачем человек с навязчивой частотой делает автопортреты, явно или подспудно стремится выставить
их на обозрение миллионам анонимных пользователей всемирной паутины? Этот вопрос, безусловно, ждет своего прояснения, при чем, не только в категориях современной психиатрии, но и в свете более широкого - антропологического контекста, усиленного новым философским и психологическим взглядом. Поэтому феномен «сел-фи» должен сегодня становиться предметом междисциплинарного дискурса, который будет вестись на стыке философии, психологии и психиатрии.
Своеобразным местом пересечения психиатрического и антропологического контекстов являются «теоретические линзы», предложенные А. Маслоу и Б.С. Братусем для того, чтобы замечать, описывать и объяснять «психопатологии обыденного» (З. Фрейд) или так называемые «неврозы нормального человека», когда он «психически здоров, но личностно болен» [4]. Такой «диагноз» становится распространенным явлением, когда на уровне внешне наблюдаемого социального функционирования человек полностью адаптивен, условно успешен и счастлив, но, вместе с тем, имеет место незаметный схизис на уровне аксиологии его личностного бытия. «Конечно, все более и более очевидным кажется то, что мы называем «нормальным» в психологии на самом деле является психопатологией обычного, такой недраматичной и настолько широко распространенной, что мы обычно даже не замечаем этого», - отмечал А. Маслоу [9].
На наш взгляд введение такого термина как «селфи-зависимость» в психиатрический обиход, принципиально не будет являться прорывом в понимании этого явления, даже если удастся детализировать и описать его признаки и симптомы, что уже делается некоторыми авторами. Сегодня уже появляются достаточно категоричные определения, с элементами огульного психиатрического линчевания, которое явно опережает опыт размышления: «Селфизм», или увлечение «селфи» - частный случай социомедийного нарциссизма и виртуального сетевого эксгибиционизма» [Цит. по 12].
Исследовательская задача заключается в том, чтобы заглянуть за внешне наблюдаемую ширму этого явления и попробовать разглядеть отчасти уже описанные тенденции деперсонализации и формы бегства человека от себя, и в то же время наметить новые концептуальные горизонты понимания феномена «селфи». В этом плане необходимым и первичным исследовательским шагом является не разработка специальной терминологии и симптомалогии, позволяющих наименовывать и диагностировать явление, а построение теоретического взгляда и введение концептуальных ракурсов, позволяющих вообще как-то начать размышлять и рефлексировать над ним.
В соответствие с указанным выше контекстом, в данной статье «селфи» нас будет интересовать скорее как симптом трансформации идеи человека. Аналитической мишенью, таким образом, будет выступать не само это явление массовой культуры, а скорее те ценностные отношения и культурные установки, которые кристаллизовались в сознании теперь уже большого количества людей, и сейчас таким способом, как неявные сообщения канализируются в массовую культуру. В этом плане все фотографии, сделанные в стиле «селфи», являются собирательным образом и даже в определенной мере метафорой одного из измерений человеческого вообще. Экзистенциально-феноменологический анализ содержаний данного измерения, позволит понять те глубинные мотивационные предпосылки увлечения «селфи», которые, как правило, остаются в тени обыденных мотивировок вовлеченных в это занятие людей.
Что необходимо признать, так это то, что центральный вопрос заключается не в том, как будут отныне трансформироваться способы общения и социальной идентификации человека в связи с прогрессированием этого явления. Скорее необходимо констатировать, что с человеческой идентичностью уже что-то произошло, так что «селфи» становится теперь лишь закономерным проявлением этой тенденции.
Первое и самое очевидное объяснение заключается в рассмотрении «селфи» в качестве современной формы эгоцентризма, возможно выполняющей компенсаторную функцию. Это стремление человека заявить о себе, вызвать симпатии, стать мимолет-
ным событием новостной ленты социальной сети, когда очередной снимок претендует стать актуальной новостью, способной приковать к себе внимание других пользователей. В свое время, еще К. Ясперс, обращая внимание на распространение принципа формирования межличностного интереса в современном ему обществе, писал: «отдельный человек ценится в качестве интересного, не в качестве самого себя, а как раздражитель; раздражение прекращается, как только он больше не удивляет» [15, с. 358].
Самым быстрым и мало затратным, с точки зрения интеллектуальных вложений, способом поддержания интереса и создания информационного повода является обновление фотографии профиля на персональной странице. Претензия, на то чтобы оставаться в поле интересов подписчиков, подстегивает многих владельцев персональных страниц примерять новые образы, искать яркие декорации и зрелищные фоны для очередного «селфи». Эффект портретной глубины характера почти никогда не достигается. Как правило, на снимке угадывается типичный герой (героиня) определенного жанра, чаще всего развлекательного, приключенческого, псевдо-эпического, лирического, эротического. С этой точки зрения, самый дешевый и верный способ заработать хоть какую-то популярность, это воспроизвести в выражении лица (не важно, с ироничным или настоящим пафосом) черты обобщенного героя того или иного жанра. Т. Адорно и М. Хоркхаймер очень четко уловили тенденцию механической стилизации, уничтожающей настоящую эстетику: «лица девушек из Техаса уже совершенно естественным образом начинают походить на лица преуспевающих моделей, типажи которых поставляются Голливудом. Механическое воспроизводство красоты, которому чистосердечно служит реакционный культурфанатизм своим методичным обоготворением индивидуальности, уже более не оставляет места тому обожанию до беспамятства которое некогда было сопряжено с явлением красоты» [14, с. 175-176].
Современный пользователь социальной сети, все больше становится подверженным желанию, порой принимающему навязчивому форму: «Как бы так произвести впечатление (социально успешного человека, интеллектуала, модного блоггера, звезды интернета), ничего особо не производя, не «оплачивая» работой мышления, опытом переживания и драмой преодоления?». Стратегия самопредъявления и обезличивающая коммуникативная игра, ставшие нормой онлайн-общения, сегодня все больше вытесняют из него стратегию самораскрытия [10]. Здесь о самопредъявлении я говорю, как о вполне известном и распространенном стремлении субъекта управлять производимым на других впечатлением и корректировать свою виртуальную представленность. Очень точно эта стратегия «схвачена» Б. Пастернаком в следующих строках:
Цель творчества - самоотдача,
А не шумиха, не успех.
Позорно ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех.
Таким образом, автор «селфи» внешне реализуя стремление подчеркнуть индивидуальность, претензию на оригинальное самовыражение, тем самым ее нивелирует, сводя фотографический образ собственного Я к коллажу медийных, кинематографических, клиповых и иных штампов. «В изготовляемых по выкройкам журнальных обложек лицах киногероев и частных лиц тает та иллюзия, в которую и без того уже никто не верит, и любовь к этим героическим моделям подпитывается тайным удовлетворением от того, что от усилий в деле индивидуации удается, наконец, избавиться путем замены их на усилия в деле конечно же более дух захватывающего подражания» [14, с. 195]. Самой настораживающей тенденцией здесь является тот факт, что пользователи столь активно и увлеченно участвуют в генерировании глобального коллажа, олицетворяющего собой утрату аутентичности современным человеком.
Попробуем отвлечься от негативного оттенка предыдущего объяснения и обра-
тимся к исходному описанию субъекта вовлеченного в это занятие. С точки зрения организации смыслового пространства персональной страницы, ее хозяин, как правило, представлен в следующих ипостасях: 1) как относительно самостоятельный дизайнер и модератор с одной стороны; 2) как герой, персонаж, виртуальный представитель конкретного субъекта, который отчасти рационально, а во многом иррационально конструирует этого персонажа. Таким образом, «селфер» представлен как минимум в двух планах, - как субъект означивания и как олицетворение виртуальной презентации себя, которая конструируется этим субъектом означивания.
В этом разделении нет ничего принципиально нового, здесь кроется широко распространенная нарративная практика субъекта, выражающаяся в его желании выступать в качестве рассказчика, автора сюжета и в некотором роде биографа своего персонажа, но делать это не с помощью вербальных средств, а с помощью автопортретов. В них обнаруживается определенный манифест, форма отношения и вместе с тем определенная форма высказывания о себе. В какой-то мере, персональная страница пользователя - это мир вымысла, но как отмечал П. Рикер: «Мир вымысла - это лаборатория форм, где мы пробуем возможные конфигурации действия, чтобы испытать их основательность и осуществимость» [11]. В таком понимании, казалось бы, заложена надежда на обнаружение конструктивной функции в создаваемой «селфером» галерее автопортретов, но, тем не менее, в изобразительном наполнении этой галереи чаще всего недостает какого-то очень важного связующего элемента.
«Если человек для какой-то надобности создает повествование о себе, - как отмечает Е.Е. Сапогова, - в нем центральным объединительным компонентом обязательно выступает отношение к себе, к жизни вообще и ее переживаемым, текущим моментам, к другим людям, к миру в целом и т. д., адресуемое реальному, потенциальному или виртуальному слушателю» [7, с. 39]. И дальше: «Без этого отношения биография сведется к хронике, к линейности жизнеописания, утратит свою индивидуальность и даже в какой-то мере уничтожит сам смысл повествовать о себе» [Там же].
Таким образом, «между строк» бытийного повествования о себе всегда, в качестве неявного подтекста, проглядывает персональная жизненная философия, которая и является его объединительным моментом. Другое дело, когда боле или менее аутентичное повествование подменяется отдельными высказываниями, сделанными в трикстерском жанре, когда автор намеренно или подспудно расщепляет себя в идейных и семантических пространствах разных контекстов, якобы одинаково соразмерным с ним. Если проводить параллель с визуальным повествованием, когда в качестве авторского высказывания выступает «селфи», то оно в большей мере отражает второй момент, то есть отстраненную игру образов и масок, выполненных в столь же одинаково значимых, как и в столь же одинаково отчужденных жизненных контекстах, в результате чего теряется настоящее лицо человека. Такое построение сюжетной линии «селфи-повествовния», сродни плутовскому роману, сложенному из отдельных эпизодов и сцен, в котором: «Главный герой ... не становится лучше (или хуже), а лишь участвует в эпизодических, дискретных событиях. Его рассказ заканчивается внезапно, не достигая какой-либо цели. Поскольку в романе отсутствует цель, его развязка не имеет отношения ни к счастливому разрешению всех проблем, как в комедии, ни к роковой ошибке, как в трагедии. Вместо использования такой громоздкой шкалы успех и неудача определяются на основе повседневного опыта. (Особое внимание уделяется еде, одежде, деньгам, сексу.)» [13, с. 72].
В новостных лентах селферов, как и в плутовских повествованиях как правило «... отсутствует изображение устойчивых отношений. Много внимания уделяется персонам, маскам и личинам на всех уровнях жизни» [Там же]. Как правило, сама история создаваемых пользователями социальной сети сообщений создается по принципу постмодернистского текста, в котором игра ссылок, сообщений, комментариев, фото-
графий профиля и т.п. «заполоняет все и поглощает саму себя, ведет к утрате цели и смысла игры» [6]. Пестрое полотно персональной новостной ленты создается, как будто, в соответствие с изначальной обреченностью автора на самоутрату: «... заблудившись в этой ткани (в этой текстуре), субъект исчезает подобно пауку; растворенному в продуктах своей собственной секреции, из которых он плетет паутину» [1, с. 515].
Таким образом, двойственность «селфи» заключается в том, что с одной стороны (на уровне публичного манифеста персоны), это хроника индивидуальности, с другой - это свидетельство ее утраты и растворения образа человека в копирующих и дублирующих друг друга сценах, масках, позах, и выражениях лица. Это попытка соотнестись с уже существующим культурным прототипом, более популярным и растиражированным, чем сам индивидуум и обрести через эту соотнесенность иллюзию идентичности. Удивительно, но М.К. Мамардашвили задолго до появления социальных сетей отмечал: «чаще всего мы живем чужой жизнью, а не своей, думаем чужие мысли, питаемся отходами чужих чувств. И если мы будем соотносить их с изначальностью себя как существа, думающего свои мысли и переживающего свои чувства, то только тогда начнем понимать что-то о самих себе» [8, с. 39].
Получается, что «повествовательная идентичность», к которой «селфер» должен был прийти путем выкладывания в определенной хронологии своих фотографий, рассеивается на эпизоды установления мимолетного сходства, тождества с персонами, навеянными массовой культурой.
Действительно, у массового человека очень мало шансов быть соотнесенным с собственной идентичностью и в соответствие с ней координировать собственную жизнь. Чаще человек встроен в ремейк жизни какого-то эталонного или «нормализованного» субъекта жизненных отношений. В какой-то мере он даже заинтересован, в том, чтобы удерживать себя в отчужденной соотнесенности с кем то сторонним. Это необходимо для того, чтобы как можно дальше отодвинуть от себя страх «не сбыться», «не осуществиться» [8]. Симулирование индивидуального жизненного пути является таким обычным занятием массового человека, что становится очень сложно обнаружить грань между его подлинным и вымышленным бытием: «Все что нам остается -тщетные притворные попытки породить какую-то жизнь помимо той, которая уже существует. Мы живем в постоянном воспроизведении идеалов, фантазмов, образов, мечтаний, которые уже присутствуют рядом с нами и которые нам, в нашей роковой безучастности, необходимо возрождать снова и снова» [2, с. 8]. Под симулированием я здесь вслед за цитируемым философом понимаю стремление человека «делать вид, что имеешь то, чего нет на самом деле» [3, с. 18]. Эта тенденция не исчерпывается лишь смыслом ложного обладания вещью, подчеркивающего тождество индивидуума с определенным эталонным субъектом для идентификации. Гораздо полнее она предстает, когда речь идет об иллюзии переживания, когда его наблюдаемый знак выступает лишь в качестве внешнего указателя, вывески того состояния, которое в феноменологическом смысле отсутствует. К примеру, большинство, возвышенных постов, альтруистических жестов (оплачиваемых часто лишь переадресацией или выражением симпатии к сообщениям о бездомных котятах), на деле оказываются лицемерными этикетками старого доброго «американского гуманизма».
Ж. Бодрийяр, гипотетически, выделил последовательные фазы трансформации функций образа в массовой культуре: 1) он есть отражение базовой реальности; 2) он маскирует и искажает базовую реальность; 3) он маскирует отсутствие базовой реальности; 4) он не имеет отношения к какой-либо реальности, чем бы она ни являлась: он является своим собственным чистым симулякром [Там же, с. 23].
Если попытаться установить соответствие между той смысловой нагрузкой, которую несет в себе «селфи», и одной из перечисленных выше функций образа, то получается, что фотографии, сделанные в этом стиле, по своей выразительной нагрузке
соответствуют третьей фазе. В них в качестве публичного и легитимного представителя субъективности, чаще всего, наличествует образ, загораживающий собой банкротство базовых (собственноличных) переживаний и жизненных отношений человека. Очередные попытки встроить свой «свежий» и как будто бы нетривиальный образ в новостную ленту социальной сети все дальше уводят человека от действительно стоящей и драматичной попытки «встроиться в герменевтику собственной жизни» [5, с. 106]. Пространство персональной страницы превращается в лабиринт выразительных средств, в котором в конечном итоге «исчезает всякая самотождественность» [1] автора на уровне интенционального субъекта, при внешней его отождествленности с вроде бы неслучайными фотографиями, записями и всем тем, к чему он присоединился на уровне знака симпатии и тождества.
Итак, совершенно очевидно, что «селфи» несет в себе определенный манифест эгоцентризма современного человека. Центральное противоречие такого способа самовыражения, заключается в том, что явная (наивная) часть этого манифеста содержит признаки стремления человека к самотождественности через казалось-бы спонтанное расширение репертуара «Я-образов». Его неявная часть представляет собой фотохронику утраты человеком идентичности, «рассеивающейся» в созданном им коллаже симулятивных и эпизодических тождеств с протообразами, масками и клише, поставляемыми массовой культурой.
Литература
1. Барт Р. Избранные работы: Семиотика: Поэтика / Пер. с фр. / Сост., общ. ред. и вступ. ст. Г. К. Косикова.
- М.: Прогресс, 1989. - 616 с.
2. Бодрийяр. Ж. Прозрачность Зла. - М.: Добросвет, 2000. - 300 с.
3. Бодрийяр Ж. Симулякры и симуляция / Пер. О.А. Печенкина. - Тула, 2013. - 204 с.
4. Братусь Б.С. К проблеме человека в психологии // Вопросы психологии. - №5. - 1997. - С. 3-19.
5. Буякас Т.М. Феноменология смысла: смысл как зов души // Московский психотерапевтический журнал.
- № 2. - 2009. - С. 94-109.
6. Кабанова И.В. Зарубежная литература. Постмодернизм. Структура постмодернистского текста. иЯЬ ://17v-euro-lit.niv.ru/17v-euro-lit/kabanova/postmodernizm.htm (дата обращения: 07.03.2015).
7. Сапогова Е.Е. Автобиографирование как процесс самодетерминации личности // Культурно -историческая психология. - №2. - 2011.- С. 37-51.
8. Мамардашвили М. Эстетика мышления. - М.: Изд-во. Московская школа политических исследований, 2000. - 416 с.
9. Маслоу А. Экзистенциальная психология - что в ней для нас? / Экзистенциальная психология / Под. ред. Р. Мэя. - М.: Апрель Пресс & ЭКСМО-Пресс, 2001.
10. Нелюбин Н.И. Современное состояние духовного развития человека // Общество и человек в контексте трансформации современной России: материалы международной научно-практической конференции (Омск, 27 февраля 2014 г.) / отв. ред. Г. И. Тюменцева. - Омск: Омская юридическая академия, 2014. - С. 54-60.
11. Рикер. П. Что меня занимает последние 30 лет. иЯЬ: //hyperlib.libfl.ru/viewurl.php?url=/files/archive/texts/R/Riker_Chto_menya_zanimaet/Riker_Chto_menya_zanimaet.ht т (дата обращения: 07.03.2015).
12. Ударить в Сеть лицом // Новые известия URL: //www.newizv.ru/society/2014-04-04/199683-udarit-v-set-licom.html (дата обращения: 07.03.2015).
13. Хиллман Дж. Внутренний поиск / Пер. с англ. М.: Когито-Центр, 2004. - 335 с.
14. Хоркхаймер М., Адорно. Т. Диалектика просвещения. Философские фрагменты. - М. Спб., 1997.- 312 с.
15. Ясперс К. Духовная ситуация времени / Смысл и назначение истории / Пер. с нем. - М.: Политиздат, 1991. - С.287-418.
SELF: CHRONICLE OF SELF-LOOSING OF MODERN MAN
Nelyubin NI
Abstract. The article made a critical analysis of the phenomenon of "self", which is regarded by the author as one of the symptoms of the transformation of the idea of human rights. Analyzes the narrative component of the "Self1, opened simulative trends of presentation of vital human relations through "self-narrative." From the point of view of the author, the mass distribution of this phenomenon represents a loss of authenticity and modern human culture reinforces the practice of false self-identity.
Keywords. "Self", self-loosing, identity, author, story, image, man.
