CC BY
0
Кибальник Алексей Григорьевич Невский Руслан Эмилевич
Сексуальное насилие
как военное преступление или акт геноцида в решениях международных трибуналов ad hoc
Указывается, что в настоящее время в международном уголовном праве акты сексуального насилия могут квалифицироваться как международные преступления. Этот вывод основан на практике международных трибуналов по Руанде и бывшей Югославии, чьи решения признаются Российской Федерацией. В соответствии с этими решениями акты сексуального насилия могут быть квалифицированы: 1) как военное преступление при установлении контекстуального элемента связи с вооруженным конфликтом; 2) как преступление геноцида при наличии «порога серьезности» и «геноцидальной цели». Делается вывод о возможности опираться на решения международных трибуналов ad hoc в национальной уголовной юрисдикции при установлении признаков применения запрещенных средств и методов ведения войны и геноцида (ст. 356, 357 УК РФ).
Ключевые слова: сексуальное насилие, Международный трибунал по Руанде, Международный трибунал по бывшей Югославии, военные преступления, геноцид.
Sexual violence as a war crime or an act of genocide in the decisions of international tribunals ad hoc
The article states that currently, in international criminal law, acts of sexual violence can be classified as international crimes. This conclusion is based on the practice of the international tribunals for Rwanda and the former Yugoslavia, whose decisions are recognized by the Russian Federation. According to these decisions, acts of sexual violence can be classified: 1) as a war crime when a contextual element of connection with an armed conflict is established; 2) as a crime of genocide in the presence of a "limit of seriousness" or "genocidal goal". A conclusion is made about the applicability of decisions of international tribunals ad hoc in national criminal jurisdiction when establishing signs of the use of prohibited means and methods of warfare and genocide (arts. 356 and 357 of the Russian Criminal Code).
Keywords: sexual violence, International Criminal Tribunal for Rwanda, International Criminal Tribunal for the former Yugoslavia, war crimes, genocide.
Вводные замечания
К сожалению, любые вооруженные конфликты сопровождаются совершением военных преступлений, а иногда даже актов геноцида как наиболее тяжкого международного преступления. Не стало исключением и проведение специальной военной операции. Начиная с февраля 2024 г. наблюдается резкий рост числа военных преступлений, совершенных против гражданского населения и военнопленных. По словам Председателя Следственного комитета РФ, в отношении украинских военнослужащих и наемников возбуждено более двух с половиной тысяч уголовных дел по ст. 356 УК РФ о применении запрещенных средств и методов ведения войны, уголовное преследование осуществляется в отношении 680 лиц [1].
Одним из проявлений жестокого обращения с военнопленными и представителями гражданского населения являются изнасилования и совершение насильственных действий сексуального характера (далее эти термины будут обозначены единым понятием «сексуальное насилие»). О масштабности проблемы свидетельствует тот факт, что акты сексуального насилия, совершенные в ходе вооруженного конфликта на Украине, стали предметом озабоченности в ООН. Так, в Докладе Управления Верховного комиссара ООН по правам человека от 26 марта 2024 г. «О ситуации с правами человека на Украине» упомянуто, что российских военнопленных «во время допросов ... били кулаками и деревянными молотками и палками ... применяли к ним удары электри-
24
ческим током ... подвергали имитации казни ... угрожали сексуальным насилием» [2].
По словам М. Богнер, главы Мониторинговой миссии ООН по правам человека на Украине, «из 203 украинских военнопленных, которых члены Миссии опросили, 67 процентов сказали, что попали в руки российских сил после того, как командиры договорились о сдаче в плен. В этих случаях особо грубых правонарушений во время пребывания в плену не было». В то же время «почти половина из 229 российских военнопленных, с которыми они провели интервью, рассказали о пытках или жестоком обращении со стороны военнослужащих Вооруженных сил Украины и СБУ, а также, в меньшей степени, сотрудников пенитенциарных учреждений. Большинство таких случаев происходило на первых этапах задержания и допроса. Военнопленных ... избивали, им стреляли в ноги, наносили ранения, пытали электрическим током, угрожали сексуальным насилием или смертью» [3].
Очевидно, что в настоящее время проблема сексуального насилия, совершенного в отношении военнопленных и/или представителей гражданского населения в ходе вооруженного конфликта либо в связи с ним, приобрела чрезвычайную актуальность. А совершение таких чудовищных по своей природе преступлений требует адекватной правовой оценки.
Общие положения о сексуальном насилии в решениях международных трибуналов ad hoc
Запрет на сексуальное насилие в отношении гражданского населения, военнопленных в международных вооруженных конфликтах и плененных в немеждународных вооруженных конфликтах имеет конвенциональное происхождение. В той или иной форме он сформулирован в III и IV Женевских конвенциях о защите жертв войны 1949 г., I и II Дополнительных протоколах к названным конвенциям 1977 г.
Правда, I Дополнительный протокол упоминает только особую защиту женщин «от изнасилования, принуждения и любых других форм непристойных посягательств» (ч. 1 ст. 76). Во II Дополнительном протоколе говорится о запрете на «изнасилование, принуждение к проституции или непристойное посягательство в любой форме» (п. «е» ч. 2 ст. 4).
По-настоящему широкое признание сексуального насилия международным преступлением связано с деятельностью современных международных трибуналов ad hoc - по Руанде (далее - МТР) и бывшей Югославии (далее -
МТБЮ). В уставах этих трибуналов в качестве военных преступлений названы «изнасилование» и «бесчеловечное обращение». И именно в решениях МТР и МТБЮ содержатся основания и условия признания актов сексуального насилия международными преступлениями.
Это принципиально важное обстоятельство, так как Российская Федерация признает уставы и решения названных трибуналов, несмотря на «обычное» осуждение политического аспекта их деятельности. Иными словами, решения этих органов международной уголовной юстиции имеют квалификационное (в плане применения норм материального права) значение и в полной мере могут быть использованы при применении соответствующих норм УК РФ (прежде всего ст. 356 и 357) национальными судебно-следственными органами.
Нужно отметить, что признание в решениях международных трибуналов ad hoc сексуального насилия в качестве международного преступления вызвало широкий резонанс в доктрине международного и уголовного права. В многочисленных трудах зарубежных авторов обычно указывается на правильность такого признания [4, с. 96-97; 5, с. 81-84].
Изначально в решениях международных трибуналов ad hoc изнасилование трактовалось как совершение сексуального акта в «жесткой увязке» с применением физического или психического насилия. Например, в решении МТР по делу Ж.-П. Акаесу изнасилование определено как «физическое проникновение сексуального характера, совершенное в отношении человека при обстоятельствах, связанных с принуждением» [6, § 598]. МТБЮ в решении по делу А. Фурундзии изнасилованием назвал «сексуальное проникновение в телесную полость жертвы с применением принуждения или насилия либо угрозы насилием в отношении жертвы или третьего лица» [7, § 185].
Многие исследователи отметили, что впоследствии международные уголовные трибуналы ad hoc отказались от «узкой» трактовки изнасилования как только акта сексуального насилия мужчины в отношении женщины [8, с. 439-440]. В литературе эта тенденция была названа «гендерно равным подходом» и «преодолением феминистского уклона», при котором жертвами сексуального насилия признавались «исключительно женщины» [9, с. 2-4]. Данную точку зрения разделили некоторые отечественные авторы [10, с. 191-192]. Действительно, именно в решениях МТБЮ впер-
25
вые было сформулировано принципиальное положение о том, что потерпевшим от актов сексуального насилия, совершенных в ходе вооруженного конфликта, может быть «не только женщина, но и мужчина» [11, § 158].
Обобщение практики международных трибуналов дает основание утверждать, что сексуальное насилие может (скорее должно) признаваться в качестве международного преступления как военное преступление либо как акт геноцида. Обязательным условием такого признания является установление «контекстуального элемента» того или иного международного преступления. Здесь необходимо оговориться, что акты сексуального насилия при определенных условиях расценивались как преступления против человечности, однако ввиду отсутствия нормы о преступлениях против человечности в УК РФ для отечественного правоприменителя такая квалификация не актуальна.
Сексуальное насилие как военное преступление
Практика международных трибуналов ad hoc исходит из того, что для признания любого деяния, перечисленного в уставах МТР и МТБЮ, необходимо установление такого «контекстуального элемента», как его связь с вооруженным конфликтом. Так, в решении МТБЮ по делу Д. Кордича и М. Черкеза указано, что «контекстуальный элемент» военного преступления имеет место при установлении двух обязательных обстоятельств: фактического существования самого вооруженного конфликта и «очевидной связи» совершенного преступления с этим конфликтом [12, § 22].
При этом неважно, имеет ли конфликт международный или внутренний характер. Это принципиальное положение было впервые сформулировано в решении МТБЮ по делу Д. Тадича следующим образом: «Обычное международное право возлагает уголовную ответственность за серьезные нарушения как общей (для Женевских конвенций о защите жертв войны 1949 г. - Авт.) статьи 3 и дополняющих ее других общих принципов и норм защиты жертв внутреннего вооруженного конфликта, так и за серьезные нарушения определенных фундаментальных принципов и норм, касающихся средств и методов ведения войны в ходе гражданских волнений» [13, § 128].
Впоследствии это правило было подтверждено в целой массе решений международных трибуналов ad hoc. В частности, в решении МТБЮ по делу А. Фурундзии изнасилование квалифицировано как военное преступление,
так как оно совершено «в контексте вооруженного конфликта». В этом же документе в обобщенной форме были сформулированы следующие признаки изнасилования и любого иного акта сексуального насилия как военного преступления:
виновный совершил в отношении одного или нескольких лиц акт сексуального характера либо вовлек другое лицо (лиц) в совершение акта сексуального характера;
виновный действовал с применением «силы или угрозы силой»;
виновный действовал с принуждением, сопряженным, в частности, со «страхом перед насилием», «задержанием», «психологическим давлением», «злоупотреблением властью»;
виновный использовал обстановку совершения сексуального действия, «характеризующуюся принуждением» или «неспособностью . лица или лиц дать согласие, выражающее их истинную волю» [7, § 164, 597-598].
Полагаем, что эти признаки в полной мере соответствуют признакам изнасилования или насильственных действий сексуального характера в плане понимания физического и/ или психического насилия либо использования беспомощного состояния жертвы. Однако характер и степень общественной опасности этих деяний существенно усиливаются с их совершением в «контекстуальной» связи с вооруженным конфликтом.
Сексуальное насилие как акт геноцида Прежде всего, надо отметить, что ни Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании за него 1948 г., ни уставы МТР и МТБЮ, определяющие акты геноцида, не содержат прямого указания на акты сексуального насилия. Однако при соблюдении критерия «серьезности» вреда и установлении «геноци-дальной цели» именно в качестве актов геноцида были признаны случаи массового сексуального насилия, сопряженные, как правило, с убийством, причинением тяжкого вреда здоровью, недопущением рождения детей у представителей расовых, этнических, национальных и религиозных общностей (так называемых «защищаемых групп»).
Согласно позиции МТР «серьезный вред» сам по себе необязательно является «постоянным» и/или «непоправимым». Он должен повлечь последствия, которые «выходят за пределы временного несчастья или затруднения», вызвать «обезображивание» или «любое серьезное повреждение внешним или
26
внутренним органам», «органам восприятия» либо привести к «серьезному и долгосрочному неудобству» [14, § 320-322]. Результатом причинения вреда должно быть наступление последствия, выражающегося в «неспособности человека вести нормальную и конструктивную жизнь» [15, § 513].
Главное условие квалификации содеянного в качестве акта геноцида заключается в установлении «геноцидальной цели», т.е. намерения полностью или частично уничтожить представителей любой «защищаемой группы». В решениях МТР указано, что «геноцидаль-ная цель» представляет собой стремление не только полностью или частично, но и «существенно» или «значительно» уничтожить представителей «защищаемой группы» [16, § 64].
В доктрине отмечается, что именно специальное намерение (цель) дает геноциду его «отличительную особенность» и отграничивает его от других международных преступлений. По словам Н.Г. Михайлова, «геноцидальная цель» может быть установлена «на основе определенного количества фактов». К ним относятся «существование общей политической доктрины», «повторяющиеся разрушительные и дискриминационные действия против какой-либо национальной, этнической, расовой или религиозной группы». Намерение может быть «установлено и на основе действий, посягающих на само основание группы, или действий, которые самими преступниками оцениваются в качестве таковых». При этом для геноцида «не обязательно, чтобы уничтожение, к которому стремится исполнитель преступления, было направлено на всю группу в целом» [17, с. 24-25].
Например, в решении МТР по делу А. Мусе-мы указано, что он, будучи директором чайной фабрики, «совершил изнасилование молодой женщины тутси, пока четверо других мужчин держали ее, после чего ушел. Другие четверо мужчин также изнасиловали потерпевшую и оставили ее умирать». МТР посчитал, что совершенные «акты тяжких физических и психических травм, включая изнасилование, дают право квалифицировать содеянное как геноцид». При этом «акты изнасилований и сексуального насилия явились составной частью плана, нацеленного на уничтожение группы тутси. Подобные акты были направлены, в частности, против женщин тутси, непосредственно способствовали их уничтожению и, следовательно, уничтожению группы тутси как таковой» [18, § 907-933].
Как «серьезный ментальный ущерб» были квалифицированы психические расстройства, возникшие у потерпевших, наблюдавших сексуальное насилие над женщинами народа тутси «с их последующим изувечением» [19, § 321].
В практике МТР в качестве актов геноцида определено «сексуальное насилие . вызывающее ограничение рождаемости, разделение полов и запрещение браков». В решении по делу Ж.-П. Акаесу подчеркнуто, что в «патриархальных обществах ... имеют место случаи, когда в ходе изнасилования женщина упомянутой группы преднамеренно оплодотворяется мужчиной из другой группы с намерением дать жизнь ребенку, который, следовательно, не будет принадлежать к группе его матери» [6, § 507-508].
По данным официального доклада МТР «Геноцид в Руанде и ООН», во время геноцида в Руанде были изнасилованы десятки тысяч женщин. Насилию «подвергались, в том числе, и девочки»; «унижающего человеческое достоинство обращения не избежала даже убитая премьер-министр ... причем уже после смерти». Многие спасшиеся женщины «больны заболеваниями, передающимися половым путем, в том числе СПИДом» [20]. А по некоторым данным, в период геноцида в Руанде изнасилованию подверглись около 250 тыс. женщин. При этом более 70% из тех, кто остался после этого в живых, оказались ВИЧ-инфицированными [21].
Позволим себе утверждение, что нетрудно представить поистине катастрофичные последствия таких актов сексуального насилия для существования (выживания?) любой «защищаемой группы» в будущем.
Общий вывод
В силу положений ч. 4 ст. 15 Конституции РФ решения международных трибуналов ad hoc, признаваемые Российской Федерацией, должны иметь «квалификационный приоритет» над нормами уголовного законодательства об «общеуголовных» преступлениях против личности. Это прямо следует из конституционного правила приоритета норм международного права над внутренними правовыми предписаниями.
Таким образом, акты сексуального насилия в отношении представителей гражданского населения, военнопленных в международных вооруженных конфликтах и плененных в немеждународных вооруженных конфликтах должны приоритетно квалифицироваться как примене-
27
ние запрещенных средств и методов ведения войны (ст. 356 УК РФ), а не как изнасилование либо насильственные действия сексуального характера. В свою очередь, при установлении «порога серьезности» и «геноцидальной цели»
1. Бастрыкин: более 120 тыс. жителей Донбасса признаны потерпевшими от преступлений ВСУ. URL: https://tass. ru/interviews/17075325 (дата обращения: 13.06.2024).
2. URL: https://www.ohchr.org/sites/default/ files/documents/countries/ukraine/2024/2024-03-26-ohchr-38th-periodic-report-rus.pdf (дата обращения: 13.06.2024).
3. URL: https://news.un.org/ru/story/2023/03/ 1439157 (дата обращения: 13.06.2024).
4. Cassese A., Gaeta P., Baig L., Fan M, Gosnell C, Whiting A.. Cassese's International Criminal Law. 3rd ed. Oxford University Press, 2013.
5. Kittichaisaree K. International Criminal Law. Oxford University Press, 2001.
6. Prosecutor v. J.-P. Akayesu. Case № ICTR-
96-4-T. 2 September 1998.
7. Prosecutor v. A. Furundzija. Case № IT-95-17/1-T. 10 December 1998.
8. Верле Г. Принципы международного уголовного права. Одесса; М., 2011.
9. Lewis D.A. Unrecognized Victims: Sexual Violence against Men in Conflict Settings under International Law // Wisconsin International Law Journal. 2009. Vol. 27. P. 1-10.
10. Трикоз Е.Н. Международное уголовное правосудие: гендерные аспекты // Библиотека криминалиста. 2012. № 2. С. 187-203.
11. Prosecutor v. Z. Aleksovsky. Case № IT-95-14/1-T. 25 June 1999.
12. Prosecutor v. D. Kordic and M. Cerkez. Case № ГГ-95-14/2-Т. 26 February 2001.
13. Prosecutor v. D. Tadic. Case № IT-94-I-A. 2 October 1995.
14. Prosecutor v. L. Semanza. Case № ICTR-
97-20-T. 15 May 2003.
15. Prosecutor v. R. Krstic. Case № IT-98-33-T. 2 August 2001.
16. Prosecutor v. I. Bagilishema. Case № ICTR-
95-1A-T. 7 June 2001.
17. Михайлов Н.Г. Международный уголовный трибунал по бывшей Югославии как институт международной уголовной юстиции: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2006.
18. Prosecutor v. A. Musema. Case № ITCR-
96-13-T. 27 January 2000.
подобного рода деяния, совершенные в отношении представителей «защищаемых групп» (расовой, этнической, национальной либо религиозной), необходимо расценивать в качестве акта геноцида (ст. 357 УК РФ).
1. Bastrykin: More than 120 thousand residents of Donbass are recognized as victims of crimes of the Armed Forces of Ukraine. URL: https:// tass.ru/interviews/17075325 (date of access: 13.06.2024).
2. URL: https://www.ohchr.org/sites/default/ files/documents/countries/ukraine/2024/2024-03-26-ohchr-38th-periodic-report-rus.pdf (date of access: 13.06.2024).
3. URL: https://news.un.org/ru/story/2023/03/ 1439157 (date of access: 13.06.2024).
4. Cassese A., Gaeta P., Baig L., Fan M, Gosnell C, Whiting A. Cassese's International Criminal Law. 3rd ed. Oxford University Press, 2013.
5. Kittichaisaree K. International Criminal Law. Oxford University Press, 2001.
6. Prosecutor v. J.-P. Akayesu. Case No ICTR-
96-4-T. 2 September 1998.
7. Prosecutor v. A. Furundzija. Case No IT-95-17/1-T. 10 December 1998.
8. Werle G. Principles of International Criminal Law. Odessa; Moscow, 2011.
9. Lewis D.A. Unrecognized Victims: Sexual Violence against Men in Conflict Settings under International Law // Wisconsin International Law Journal. 2009. Vol. 27. P. 1-10.
10. Trikoz E.N. International criminal justice: gender aspects //Criminalist's Library. 2012. No 2. P. 187-203.
11. Prosecutor v. Z. Aleksovsky. Case No IT-95-14/1-T. 25 June 1999.
12. Prosecutor v. D. Kordic and M. Cerkez. Case No rr-95-14/2-T. 26 February 2001.
13. Prosecutor v. D. Tadic. Case No IT-94-I-A. 2 October 1995.
14. Prosecutor v. L. Semanza. Case No ICTR-
97-20-T. 15 May 2003.
15. Prosecutor v. R. Krstic. Case No IT-98-33-T. 2 August 2001.
16. Prosecutor v. I. Bagilishema. Case No ICTR-
95-1A-T. 7 June 2001.
17. Mikhailov N.G. International Criminal Tribunal for the Former Yugoslavia as an Institution of International Criminal Justice: auth. abstr.... Doctor of Sciences in Jurisprudence. Moscow, 2006.
18. Prosecutor v. A. Musema. Case No ITCR-
96-13-T. 27 January 2000.
28
19. Prosecutor v. C. Kayishema and O. Ruzindana. Case № ICTR-95-1-T 21 May 1999.
20. URL: www.un.org/ru/preventgenocide/ rwanda/rwandagenocide.shtml (дата обращения: 13.06.2024).
21. Iffil G. Forgotten Victims of HIV // The Washington Post. 2004, 15 October.
19. Prosecutor v. C. Kayishema and O. Ruzindana. Case No ICTR-95-1-T. 21 May 1999.
20. URL: www.un.org/ru/preventgenocide/ rwanda/rwandagenocide.shtml (date of access: 13.06.2024).
21. Iffil G. Forgotten Victims of HIV // The Washington Post. 2004, 15 October.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ
Кибальник Алексей Григорьевич, доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовного права и криминологии Ставропольского филиала Краснодарского университета МВД России, профессор кафедры публично-правовых дисциплин Северо-Кавказского социального института; e-mail: 13kln@mail.ru;
Невский Руслан Эмилевич, кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры уголовного права и криминологии Ставропольского филиала Краснодарского университета МВД России; e-mail: ruslan2007-94@mail.ru
INFORMATION ABOUT AUTHORS
A.G. Kibalnik, Doctor of Sciences in Jurisprudence, Professor, Professor of the Department of Criminal Law and Criminology, Stavropol Branch of the Krasnodar University of the Ministry of the Interior of Russia; Professor of the Department of Public-Law Disciplines, North Caucasian Social Institute; e-mail: 13kln@mail.ru;
R.E. Nevsky, Candidate of Sciences in Jurisprudence, Senior Lecturer of the Department of Criminal Law and Criminology, Stavropol Branch of the Krasnodar University of the Ministry of the Interior of Russia; e-mail: ruslan2007-94@mail.ru
29
