CC BY
15354 • SCRIPTORIUM • FORUM INCOGNITA
МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВОСУДИЕ • № 4 (20) • 2016
Как суды интерпретируют и пишут историю: из опыта Международного уголовного трибунала по Руанде
Эрик Мёзе*
Статья анализирует опыт Международного уголовного трибунала по Руанде с точки зрения его значимости как исторического источника. Трибунал, функционировавший в 1997-2015 годах, рассмотрел дела против виновных в организации геноцида 1994 года в Руанде, когда представители этноса тутси систематически истреблялись армией и ополчением народности хуту. Трибунал заслушал многочисленные свидетельские показания, исследовал документальные источники. Весь этот корпус данных не был бы выявлен и не стал бы доступным без проведённого судебного расследования. Суд привлёк в процессы многочисленных экспертов. Процессы, проведённые Трибуналом и установившие сам факт геноцида, способствовали осмыслению произошедшего. Автор статьи определяет основные различия между судебным и историческим подходами к выявлению фактов. При судебном подходе приоритет над установлением общего исторического контекста имеет конкретная виновность или невиновность подсудимых в рассматриваемых судом эпизодах. Кроме того, в суде действует принцип толкования сомнений в пользу обвиняемого, который не ограничивает историка. Историк к тому же может делать выводы, исходя из косвенных свидетельств. Тем не менее, несмотря на все ограничения, деятельность международных уголовных трибуналов вносит важный вклад в установление истины и сбор исторических источников.
^ Международный трибунал по Руанде; геноцид;установление истины в суде; надёжность свидетельских показаний; международные уголовные РО!: 10.21128/2226-2059-2016-4-54-61 и национальные суды; историческая и судебная истина
FORUM INCOGNITA
1. Введение
26 февраля 2016 года в Европейском Суде по правам человека прошёл семинар, организованный совместно с Европейским обществом международного права (Б81Ь), под названием «Европейская Конвенция по правам человека и преступления прошлого». В программе мероприятия были выступления судей Европейского Суда по правам человека (далее — ЕСПЧ), а также юристов-международников, занимающихся различными отраслями права. Обсуждение, как это и было задумано,
* Эрик Мёзе — судья Европейского Суда по правам человека (с 2011 года). C 1999 по 2008 год Э. Мёзе был судьёй Международного уголовного трибунала по Руанде, включая срок (2003—2007) пребывания на посту его председателя (e-mail: ilpp-ijj@mail.ru). Перевод с английского Дмитрия Владимировича Сичинавы.
затронуло не только практику ЕСПЧ, но и рассмотрело в более общем ключе отношения между преступлениями прошлого и международным правосудием. На четырёх секциях были представлены доклады на такие темы, как «Принцип легальности в контексте международных преступлений», «Амнистия, помилования и комиссии по установлению истины», «Осмысление преступлений прошлого». Настоящая статья представляет собой расширенную версию доклада, представленного мною на заседании секции «Суды как интерпретаторы и авторы истории», и основывается на моём опыте работы в Международном уголовном трибунале ООН для судебного преследования лиц, ответственных за геноцид и другие серьезные нарушения международного гуманитарного права, совершенные на территории Руанды, и граждан
Руанды, ответственных за геноцид и другие подобные нарушения, совершенные на территории соседних государств, в период с 1 января 1994 года по 31 декабря 1994 года (далее — Международный трибунал по Руанде, МТР), деятельность которого в настоящее время завершена. В дальнейшем материалы семинара будут опубликованы.
Целью МТР было как раз рассмотрение «преступлений прошлого», а именно геноцида народности тутси в Руанде в 1994 году. Для работы ЕСПЧ «преступления прошлого» отнюдь не являлись главной проблематикой, хотя в некоторых случаях этому Суду приходилось рассматривать разные аспекты массовых убийств прошлого, иногда имевших место много десятилетий тому назад1.
Дискуссия вокруг той роли, которую национальные или международные суды могут или должны играть по отношению к истории, не нова2. Когда в центре внимания находятся международные уголовные суды, то чаще всего ставятся вопросы о разделении труда между этими судами, с одной стороны, и комиссиями по расследованию (комиссиями по установлению истины) или комиссиями примирения, с другой. Моя точка зрения, в общих чертах, сводится к следующему.
Во-первых, между этими моделями нет противоречия. Как суды, так и комиссии могут играть важную роль в разрешении проблемы последствий массовых зверств. Эти подходы не исключают, а дополняют друг друга. И у международных судов, и у комиссий есть свои преимущества, даже если их главная цель различается (у первых — правосудие, у вторых — установление истины либо примирение).
Во-вторых, на вопрос о том, что следует предпочесть — уголовный суд или комиссию, нельзя ответить в общей абстрактной форме.
1 См., в частности: European Court of Human Rights (далее — ECtHR). Perinçek v. Switzerland. Application no. 27510/08. Judgment of 15 October 2015, (extracts); ECtHR. Janowiec and Others v. Russia. Applications nos. 55508/07 and 29520/09. Judgment of 21 October 2013; ECtHR. Vasiliauskas v. Lithuania. Application no. 35343/05. Judgment of 20 October 2015; ECtHR. Jorgic v. Germany. Application no. 74613/01. Judgment of 12 July 2007 (III).
2 Мне хотелось бы, в частности, сослаться на интересный и содержательный комментарий Анатолия Ковлера: Kovler A. La Cour devant l'Histoire, l'Histoire devant la Cour — ou comment la Cour européenne "juge" l'histoire // La conscience des droits: Mélanges en l'honneur de Jean-Paul Costa. Paris : Dalloz, 2011. P 337-352.
Ответ зависит от конкретной ситуации в пострадавшей от войны стране и от конкретных потребностей, актуальных для постконфликтного периода.
В-третьих, предпочтительную модель должны выбрать страна, о которой идёт речь, и международное сообщество. Необходимость конкретного решения может быть проиллюстрирована двумя хорошо известными примерами из истории Африки. В ЮАР дело ограничилось созданием национальных комиссий по примирению, а международного уголовного суда создано не было. Однако в Руанде работа национальных судов (судов общей юрисдикции и судов «гачача», состоящих из непрофессиональных народных заседателей) осуществлялась параллельно как с национальной комиссией по примирению, так и с международным уголовным судом МТР.
Независимо от выбора модели для конкретной постконфликтной ситуации, мне кажется, что суды могут внести в анналы истории свой вклад. Разумеется, их главная задача не в этом, они не могут заменить историков или комиссии по установлению фактов, и нет у них для этого достаточной квалификации. И всё же свою лепту, более или менее значительную, в этот процесс они внести могут. Всё зависит от конкретного международного суда. Далее мы рассмотрим то, как МТР собирал материал о руандийском геноциде (раздел 2), и как он рассматривал в своих решениях вопросы исторической важности (раздел 3). Заключительные выводы будут сделаны в разделе 4.
2. Суды - доступ к материалам
Основная задача МТР, формально определённая и сформулированная Советом Безопасности ООН в 1994 году, заключалась в определении виновности или невиновности обвиняемых в ходе справедливого процесса, проведённого в разумный срок3. Первый судебный процесс в городе Аруша начался в январе 1997 года (Акаувзи)4, решение по по-
3 Резолюция СБ ООН № 955 (1994), принятая 8 ноября 1994 года, вслед за подобной же резолюцией, учредившей Международный уголовный трибунал для бывшей Югославии (МТБЮ), резолюция СБ ООН № 808 (1993), принятая 25 мая 1993 года.
4 United Nations International Criminal Tribunal of Rwanda (далее — ICTR). The Prosecutor v. Jean-Paul Akayesu. No. ICTR-
se m scriptorium m forum incognita
МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВОСУДИЕ • № 4 (20) • 2016
следнему было вынесено в декабре 2012 года (Ngirabatware)5. После последнего решения (Butaref, вынесенного Апелляционной палатой МТР в Гааге в декабре 2015 года, МТР перестал существовать. На смену ему с 1 января 2016 года пришёл Международный остаточный механизм для уголовных трибуналов (МОМУТ)7.
МТР рассмотрел множество дел, по которым проходили 93 обвиняемых, в том числе трибунал заслушал 55 дел в качестве суда первой инстанции с участием 75 обвиняемых. Двенадцать из них были оправданы, а восемь признали свою вину. Кроме того, некоторые обвинительные заключения были отозваны, а несколько дел было перенесено в национальные юрисдикции. Незначительное число обвиняемых до сих пор находится в розыске. Если они будут обнаружены, то дела трёх из них будут рассмотрены в МОМУТ, а дела остальных — в национальных юрисдикциях.
МТР выдвигал обвинения против лиц, которые, как предполагается, входили в руководство страны во время геноцида с апреля по июль 1994 года, в соответствии со своей процедурой подготовки обвинения. В список обвиняемых входили премьер-министр, некоторые члены правительства, ведущие парламентарии, военное руководство, а также ведущие представители СМИ и религиозных общин. Судебные процессы прояснили роль каждого из них в геноциде.
Основным доказательством стали устные показания свидетелей, находившихся в 1994 году в различных районах Руанды. Суд также ознакомился с документами, докладами и показаниями экспертов, хорошо знавших страну, записями радиопередач и видеоматериалами. Например, к делу Media Case были приобщены номера журнала «Кангу-ра», издававшегося Хасаном Нгезе, где печа-
96-4-T. Judgment of 2 September 1998. Appeal judgment of
1 June 2001 (далее — Akayesu).
5 ICTR. The Prosecutor v. Augustin Ngirabatware.
No. ICTR-99-54. Judgment of 20 December 2012. Appeal judgment of 18 December 2014.
6 ICTR. The Prosecutor v. Pauline Nyiramasuhuko, Arsène
Shalom Ntahobali, Sylvain Nsabimana, Alphonse Nteziry-ayo, Joseph Kanyabashi, and Élie Ndayambaje (Butare).
No. ICTR-98-42, Judgment of 24 June 2011. Appeal judgment of 14 December 2015.
7 Резолюция СБ ООН № 1966 (2010), принятая 23 декабря
2010 года, является правовой основой Международного оста-
точного механизма для уголовных трибуналов, принявшего
дела МСР и МТБЮ.
тались оскорбительные материалы о тутси и карикатуры на них. Особую важность имели письменные расшифровки передач радиостанции Radio Mille Collines, занимавшейся пропагандой ненависти, особенно с апреля по июль 1994 года8. Аудиозаписи на языке киньяруанда (язык обеих народностей Руанды — тутси и хуту, является официальным языком Руанды. — Прим. ред.) расшифровывались и затем переводились на оба официальных языка Трибунала — французский и английский. Весь этот материал анализировался в судебном заседании, после чего приобщался к делу как документальное доказательство.
Если бы МТР не был создан, часть этой информации не была бы обнаружена и опубликована. В ходе расследований, проведённых обвинением и защитой, были предприняты масштабные усилия для выяснения обстоятельств событий многолетней давности. Кроме того, все показания, данные в суде, включая показания свидетелей и экспертов, были записаны и переведены сотрудниками суда на английский и французский. Большинство документальных доказательств и записей слушаний находятся в публичном доступе, и лишь небольшая часть показаний засекречена или была заслушана на закрытых заседаниях. Эти доказательства отражены в объёмных решениях МТР, каждое из которых насчитывает от 100 до 600 страниц.
Несомненно, в результате 15 лет судебных процессов собрана уникальная и подробная подборка материалов о ста днях геноцида и о важнейших событиях предшествовавших месяцев и лет. Сайт документации Международного трибунала по Руанде не только предоставляет доступ к процессуальным документам самого Трибунала и к стенограммам некоторых слушаний (например, по делу Butare) в режиме онлайн, но также отражает взгляд самих участников процесса и даёт возможность просмотреть некоторые из представленных доказательств9. Разумеется, это богатое собрание информации играет боль-
8 См.: ICTR. The Prosecutor v. Ferdinand Nahimana, Jean-Bosco BarChambersayagwiza and Hassan Ngeze (Media case. No. ICTR-99-52-T. Judgment of 3 December 2003. Appeal judgment of 28 November 2007.
9 Доступно по адресу: URL: http://www.unМТРunmict.org/en (дата обращения: 30.09.2016).
шую роль в контексте истории Руанды, на общественную память которой опыт геноцида наложил болезненный отпечаток10. Оно доступно для исследователей, будь то историки или комиссии по установлению истины. С моей точки зрения, можно заключить, что МТР сыграл важную роль в сборе материалов исторической значимости и в предоставлении доступа к этому собранию.
3. Написание текстов решений
и интерпретация истории
С этим связан и вопрос о том, как сам МТР пользуется своими материалами. Вносят ли его решения вклад в написание истории геноцида? Иными словами, являются ли решения МТР достоверными не только в правовой, но и в исторической перспективе? Отвечая на эти вопросы, следует учитывать некоторые более общие соображения.
То, что принципы работы трибунала отличаются от исторической методологии, не нуждается в доказательствах. Главная цель уголовного суда — оценить индивидуальную ответственность обвиняемых, то есть определить их виновность. Историческое исследование интересуется более протяжёнными цепочками событий, а именно их причинно-следственной связью. В таком исследовании часто представлена общая картина общественного контекста. Историк не сконцентрирован в такой же степени, как судья, на действиях или бездействии конкретных людей в конкретной ситуации. Историк может оценивать большое количество фактов и приходить к выводу о том, что некоторый сценарий вероятнее некоторого другого; здесь нет принципа in dubio pro reo (толкование сомнений в пользу обвиняемого), как в уголовном судопроизводстве. Кроме того, историк может выбрать любой доступный материал, который ему или ей покажется имеющим отношение к делу, в то время как суд действует в рамках процессуального законодательства и в значительной степени зависит от доказательств, представленных сторонами и принятых им самим как допустимые.
С другой стороны, не следует недооценивать некоторые процессуальные характери-
10 Память о геноциде воплощена, например, в Мемориале геноцида в Кигали.
стики МТР с точки зрения его вклада в интерпретацию и написание истории.
Первое. Верно, что положения, касающиеся допустимости доказательств, могут ограничивать информацию, представленную в суде. Но многое зависит от конкретного применения таких правил. Судебные палаты МТР обычно применяли более свободный, а не формалистический подход. Например, когда стороны не достигали согласия о возможности приобщения к делу некоторого документа, суд часто выносил решения в пользу его допустимости, подчёркивая в то же время, что его важность следует оценивать на более поздней стадии, при написании решения, в свете всех доступных доказательств по делу. Одним из примеров такого решения стал итог дела Military I, связанного с доказательствами против организаторов атаки (сбивших самолёт президента Руанды), которая стала толчком к началу стодневного гено-цида11. Подобный же подход был принят по отношению к устным показаниям, например к сведениям из вторых рук (то есть информации, которую свидетель сам не видел, не слышал и не наблюдал, но получил из других источников)12.
Второе. Доказательства подвергались тщательному исследованию в зале суда. Степень доверия к свидетелям обвинения и защиты должна была проверяться представителем другой стороны. Свидетелям предъявлялись не только их предыдущие показания на следствии по этому делу и на других процессах, но и показания других свидетелей о тех же событиях и документах, включая материалы 1994 года, международные отчёты и решения руандийских судов общей юрисдикции и судов непрофессиональных народных заседателей «гачача». В делах, где было несколько обвиняемых, особенно подробным был перекрёстный допрос свидетелей. Свидетеля обвинения могли допрашивать адвокаты большинства или всех обвиняемых,
11 См.: ICTR. The Prosecutor v. Theoneste Bagosora, Gratien Kabiligi, Aloys Ntabakuze, Anatole Nsengiyumva (Military I case), no. ICTR-98-41-T. Judgment of 18 December 2008. Appeal judgments of 14 December 2011 and 8 May 2012 (далее — Bagosora et al.).
12 Некоторые юрисдикции англосаксонской системы права с ограничениями принимают доказательства из вторых рук. В Регламенте процесса и доказательств МТР (Rules of Procedure and Evidence) нет такого запрета; см. общие положения в правиле 89 названного Регламента.
58 • SCRIPTORIUM • FORUM INCOGNITA
МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВОСУДИЕ • № 4 (20) • 2016
иными словами, вопросы задавали от трёх до шести защитников (как в вышеупомянутых делах Media и Butare).
Третье. Судебные палаты МТР предприняли меры по уменьшению возможных недостатков показаний (таких, как коммуникативные проблемы, неточные замечания, нетвердая память и пристрастность). Всем по опыту известно, что общение со свидетелями может быть затруднено из-за культурных или языковых барьеров. Однако переводчики МТР обладали высоким профессиональным уровнем, так что есть все основания полагать, что при переводе было «потеряно» немногое. Кроме того, со временем суд приобрёл существенные общие представления о ситуации во время геноцида и опыт того, как обращаться с нежеланием многих руандийцев указывать точное время, их местоположение относительно наблюдаемых событий и т. д.
Нередко было так, особенно в начале работы трибунала, что свидетелями обвинения были в основном тутси, а свидетелями защиты в большинстве оказывались хуту. Они давали показания об одних и тех же событиях, поэтому было возможно сравнить их и оценить риск пристрастности. Далее в ходе работы произошли примечательные изменения. По моим впечатлениям, чем дальше, тем чаще с обеих сторон процесса выступали как хуту, так и тутси. Свидетельства руандийцев, на которых могли оказать влияние их этническая принадлежность или статус жертвы, дополнялись показаниями иностранцев, например международных наблюдателей, присутствовавших при геноциде. Укажем, в частности, на руководителей миротворческих сил UNAMIR и дипломатических обозревателей.
Даже если нельзя исключить, что свидетели забывали некоторые подробности, путались в показаниях или были пристрастны, важно напомнить, что на суде выступало большое число свидетелей; на процессах, где было несколько обвиняемых, заслушивались даже сотни показаний. В результате некоторые показания дублировали друг друга, что затягивало процесс, но зато показания нескольких свидетелей увеличивали вероятность получения полной и верной картины случившегося.
Очевидно, что показания жертв и свидетелей внесли большой вклад в успешное за-
вершение процессов. По моему впечатлению, для них было важно выступить перед МТР и превратить часть своей личной истории, свою версию истины в часть механизма правосудия.
Четвёртое. Некоторые события (убийства, причинение увечий, изнасилования) были включены в обвинительные заключения против подсудимых, которые предстали перед судом раздельно. В результате имело место определённое дублирование процессов. Это сделало допустимым перепроверку и возможное подтверждение описания событий, изложенного в предыдущих делах. Например, некоторые дела со многими обвиняемыми касались событий в конкретных провинциях Руанды (например, Чьянгугу или Бутаре), в то время как в других делах обвинялись лица, занимавшие во время геноцида определённые должности (дела Military I, и Military II; Government I и Government II). Кроме того, многие дела с единственным обвиняемым были связаны с теми же регионами, что и процессы с несколькими обвиняемыми.
Пятое. Постепенно, по мере продвижения от дела к делу и увеличения числа приговоров, составилась общая картина ситуации в Руанде в 1994 году. Геноцид начался в Кигали сразу после того, как был сбит президентский самолёт. Затем он перекинулся на другие части страны, и дальнейший ход событий отчасти зависел от позиции местных властей (в частности, префекта) каждой провинции. На процессах был также выявлен общий modus operandi. Обычно вооружённые силы начинали обстрелы из стрелкового оружия и миномётов, вынуждая людей искать убежища в церквях, больницах и т. д. Затем ополченцы («интерахамве») входили в здания и добивали людей при помощи мачете и другого холодного оружия.
Шестое. Другим важным фактором были заявления обвиняемых о признании своей вины, например Жана Камбанды и Жоржа Руджу13. Подобные заявления обычно включали признание факта геноцида, описание собственной роли обвиняемого, просьбу о прощении или раскаяние. Очевидно, что
13 См.: ICTR. The Prosecutor v. Jean Kambanda. No. ICTR-97-23-S. Judgment of 4 September 1998. Appeal judgment of 19 October 2000; а также ICTR. The Prosecutor v. Georges
Ruggiu. No. ICTR-97-32-I. Judgment of 1 June 2000.
некоторые из этих обвиняемых могли желать уменьшить меру своего наказания, будь то путём квалификации своих деяний как преступлений против человечности, а не геноцида, или же благодаря чистосердечному признанию вины как смягчающему обстоятельству. Признаем и то, что их версия событий не проверялась в зале суда. С другой стороны, обвинение или суд не приняли бы признания вины, если бы оно не казалось им правдоподобным.
Седьмое. Важным последствием применения МТР прецедентного права стало то, что отрицать геноцид стало невозможно. Это имеет большое значение как с правовой, так и с исторической точки зрения. Во время первых лет функционирования МТР большинство обвиняемых заявляло, что события 1994 года следует рассматривать не как геноцид, но как гражданскую войну между руандийской армией во главе с хуту и RPF — вооружённой группировкой тутси, вторгшейся в страну из Уганды. Они также подчёркивали, что серьёзные преступления совершали обе стороны. Из-за этой дискуссии обвинению пришлось в каждом деле доказывать, что геноцид имел место. Но после того как сформировалась совокупность прецедентных решений, палаты МТР начали исходить из того, что геноцид был, и обращать внимание на индивидуальную виновность или невиновность подсудимых14.
В более общем виде МТР внёс свой вклад в разработку понятия геноцида как преступления. Следуя выработанным в ходе Нюрнбергского трибунала процессуальным принципам, МТР и МТБЮ трансформировали в современном контексте концептуальное понятие геноцида — международного «преступления преступлений» — в индивидуальные приговоры его участникам и, таким образом, внесли вклад в общепринятое определение некоторых исторических событий как таковых. МТР сконцентрировал особое внимание на геноциде, поскольку большинство представших перед ним подсудимых обвинялись именно в этом преступлении. В результате Трибунал вынес некоторые важнейшие прецедентные решения, например, когда он впервые применил Конвенцию 1948 года о
14 Согласно Правилу 94 процессуального регламента, Судебная палата не нуждалась в доказательстве «общеизвестных фактов».
предупреждении преступления геноцида и наказании за него или когда он определил, что систематическое изнасилование составляет «акты геноцида, если оно совершается с целью уничтожить полностью или частично некоторую группу как таковую»15.
Восьмое. Как отмечено выше, подсудимыми МТР стали руководители страны. Тем самым суды сосредоточились на важных событиях истории геноцида, включая ключевые процессы принятия решений. Примером может служить тщательное описание в некоторых решениях событий, последовавших вслед за тем, как был сбит самолёт с президентом Хабьяриманой на борту 6 апреля 1994 года. Первые три дня геноцида имели особое значение и повлияли на последующую цепь событий16.
Девятое. Особый интерес представляет исторический контекст, о котором на многих процессах представляли сведения эксперты по Руанде. Они предоставили общую информацию о стране и поместили события в общую историческую перспективу. Эксперты не были руандийцами, но следили за развитием Руанды на протяжении десятилетий (при этом надо учесть их продолжительное пребывание в стране) и хорошо знали её историю. Их письменные отчёты и показания облегчили палатам общую оценку событий, изложенных в обвинительных за-ключениях17.
Вышеупомянутые факторы показывают, что судебный процесс в МТР включал меры, имевшие целью гарантировать максимальное сближение «судебной истины» и «реальной истины». Указав на это, мы, тем не менее, должны признать, что судебный процесс имеет также определённые ограничения, влияющие на его возможность формировать историческую картину.
Ограничение первое. Хотя решения суда и обрисовали общую картину случившегося в
15 См.: Akayesu.
16 См.: Bagosora et al. Решение Судебной палаты от 18 декабря 2008 года. P 166—330. Автор был председательствующим судьёй на этом процессе; один из двух других судей — россиянин С. А. Егоров — написал о работе Трибунала на русском языке, поспособствовав распространению в России информации об этой главе истории международного уголовного права. См., например: Егоров С. А. Вооружённые конфликты и международное право. М. : Научная книга, 2005.
17 Экспертами были представители нескольких стран, в частности Алисон Дефордж (США), Андре Гишауа (Франция) и Филип Рейнтьенс (Бельгия).
во m scriptorium m forum incognita
МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВОСУДИЕ • № 4 (20) • 2016
Руанде — как в стране в целом, так и в отдельных провинциях — и в связи с конкретными событиями, в фокусе внимания судей была вина или невиновность конкретного подсудимого. Решения составлялись не с целью описать историю Руанды, пусть даже они и могут иметь ценность для исторических исследований, как показано выше.
Ограничение второе. Принцип in dubio pro reo привёл к тому, что некоторыми доказательствами пренебрегали или им не придавали достаточного веса. Несомненно, это важная судебная гарантия против произвольного осуждения и верный подход в суде. Однако нельзя исключить, что некоторые историки придут к выводу о большом значении такого материала для более широкой (исторической) перспективы.
Ограничение третье. Одним из важных аспектов этого подхода можно назвать ограниченную возможность суда выносить обвинительные приговоры, основываясь на выводах, построенных на косвенных доказательствах. Хорошей иллюстрацией может служить широко обсуждавшийся вопрос о том, существовал ли предварительный план геноцида против тутси. Судебные палаты МТР ни разу не приходили к выводу о том , что некий общий заговор существовал, но в ряде случаев они признавали существование более узкого сговора. Апелляционная палата постановила, что в случае существования лишь косвенных доказательств обнаружение заговора должно быть «единственным разумным выводом, основанным на совокупности доказательств». С моей точки зрения, это соответствует понятию справедливого судебного разбирательства. И при этом некоторые историки могут определить весомость данного материала иначе.
В решении по делу Military I Судебная палата подчеркнула, что её задачей является не установить существование заговора с целью геноцида, но выяснить, доказало ли обвинение при отсутствии разумных оснований для сомнения, исходя из материалов данного дела, что все четверо обвиняемых вступили в преступный сговор. Основываясь на совокупности доказательств, Палата ответила на вопрос отрицательно, подчеркнув, что её задача ограничена жёсткими стандартами доказательства и процесса, но не исключила, что «вновь открывшаяся информа-
ция, новые суды или история» могут выявить такой заговор18.
Стоит отметить, что историки по-прежнему не могут прийти к единому мнению насчёт того, существовал ли предварительный заговор совершить геноцид против тутси19. Вероятно, из этого следует, что различные выводы относительно исторических событий необязательно вытекают из разной методологии — судебного процесса и исторического исследования соответственно; скорее, может меняться оценка событий, независимо от профессионального фона, и она может быть более или менее обоснованной.
Ограничение четвёртое. Наконец, от решений суда нельзя требовать, чтобы они содержали выводы по спорным вопросам, нерелевантным с правовой точки зрения. Спорным является вопрос о том, кто устроил атаку на президентский самолёт 6 апреля 1994 года. Одни утверждали, что это были радикально настроенные группы хуту, другие, в том числе адвокаты МТР, что это совершила военная организация тутси RPF. В деле Military I Палата позволила защите приобщить к делу некоторые доказательства, связанные с данным эпизодом как фоновым, однако рассматривала его как побочный вопрос, поскольку никому из четырёх подсудимых атака на самолёт не была вменена в обвинительном заключении. Даже если признать ответственность RPF за содеянное, это не имело бы никаких последствий с точки зрения степени уголовной ответственности обвиняемых. Палата постановила, что военные операции против гражданских лиц не могут быть оправданы, даже если боевые действия начаты противоположной стороной, к которой принадлежат эти гражданские лица20.
4. Заключительные замечания
Даже если международные уголовные суды создаются для определения вины или неви-
18 Bagosora et al. P 531—540, особенно параграфы 2088—2089, 2107 и 2112—2113.
19 См., например: Vidal С. Le fait d'entente en vue de commettre le génocide. Entre le judiciaire et l'histoire au Rwanda // L'Afrique des Grands Lacs: Annuaire 2014—2015. Antwerp : University Press Antwerp, 2015. P 269—286, где имеется дополнительная библиография по рассматриваемой теме.
20 См.: Bagosora et al. P 503 — 507, особенно параграфы 1991, 1993 и 1997.
новности лиц, обвиняемых в преступлениях, они могут внести важный вклад в историческое исследование. Судебный процесс — расследование, суд и написание решения — предоставляет обширную информацию, в частности свидетельские показания и документальные доказательства, которые могут быть полезны историкам. Тщательная оценка этого материала судом также может быть ценной в исторической перспективе. В то же время важно иметь в виду неустранимые ограничения судебной методологии, такие как специфический правовой контекст каждого процесса. Как историки, так и судьи стремятся прояснить, что же случилось в прошлом, и у обеих профессий в ходе установления событий есть присущая ей специфическая роль. Различия между их рабочими методами не следует преувеличивать, даже если историки рассматривают более широкий контекст, чем суды, например исторические, экономические, социальные и другие факторы, которые могли привести к событиям, подобным тем, что произошли в Руанде.
На вопрос о том, какой вклад суд может внести в историю, нельзя дать однозначный общий ответ. Это зависит от конкретного суда, от того, как он сам осознаёт свою роль, а также от объёма и содержания доказательств, находящихся в его распоряжении. С моей точки зрения, МТР внёс вклад как в написание истории Руанды, так и в процесс национального примирения21.
Библиографическое описание: Мёзе Э. Как суды интерпретируют и пишут историю: из опыта Международного трибунала по Руанде // Международное правосудие. 2016. № 4 (20). С. 54-61.
Courts as interpreters and writers of history: Experiences from the ICTR
Erik M0se
Judge at the European Court of Human Rights; in 1999-2007 - Judge of the ICTR (2003-2007 - President) (e-mail: ilpp-ijj@mail.ru).
Abstract
This article analyzes the experience of the International Criminal Tribunal for Rwanda in terms of its value as a historical source. The Tribunal considered the case against those responsible for the organization of the 1994 genocide of Tutsis in Rwanda by Government's army and the Hutu militia. On the basis of the huge collected evidence, the Tribunal have established the fact of the genocide and contributed to understanding of what happened. Without the ICTR some of this information would not have been made available. Collected wealth of information is relevant for the history of Rwanda. The author defines the main differences between the judicial and historical approach to fact-finding. A court acts within a procedural framework and to a large extent depends on the evidence introduced by the parties and accepted by the court as admissible, whereas a historian can select any available material which is considered relevant or, assessing a wide range of factors, conclude that one scenario is more likely than the other. Historical research provides a general context of society and not to the same extent as courts focuses on the specific acts or omissions of individuals to determine their guilt or innocence. Bearing in mind the inherent limitations of the judicial methodology, such as the specific legal framework of each trial, one comes to the conclusion that the courts' thorough evaluation of material may be of great value in a historic perspective. Both historians and judges are trying to clarify what happened in the past. The differences between their working methods should not be exaggerated and both professions have a role to play.
Keywords
The International Criminal Tribunal for Rwanda; genocide; truth-finding in the court; historical and 'courtroom truth'; the reliability of evidence; international criminal tribunals and national courts.
Citation
Mose E. (2016) Kak sudy interpretiruyut i pishut istoriyu: iz opyta Mezhdu-narodnogo tribunala po Ruande [Courts as interpreters and writers of history: Experiences from the ICTR]. Mezhdunarodnoe pravosudie, no. 4, pp. 54-61. (In Russian).
References
Egorov S. A. (2005) Vooruzhennye konflikty i mezhdunarodnoe pravo [Armed conflicts and the international law], Moscow: Nauchnaya kniga. (In Russian).
Kovler A. (2011) La Cour devant l'Histoire, l'Histoire devant la Cour - ou comment la Cour européenne "juge" l'histoire. In: La conscience des droits: Mélanges en l'honneur de Jean-Paul Costa, Paris: Dalloz, pp. 337-351. Mose E. (2015) The ICTR and Reconciliation in Rwanda, FICHL Policy Brief Series, no. 30, Brussels : Torkel Opsahl Academic EPublisher. Vidal C. (2015) Le fait d'entente en vue de commettre le génocide: Entre le judiciaire et l'histoire au Rwanda. In : L'Afrique des Grands Lacs : Annuaire 2014-2015, Antwerp: University Press Antwerp, pp. 269-286.
21 Cm.: Mose E. The ICTR and Reconciliation in Rwanda. FICHL. Policy Brief Series. No. 30. Brussels : Torkel Opsahl Academic EPublisher, 2015.
