Савицкий П. Н. Записка о взаимоотношениях евразийцев с "Трестом" Текст научной статьи по специальности «История и археология»

ПУБЛИКАЦИИ

САВИЦКИЙ П.Н.

ЗАПИСКА О ВЗАИМООТНОШЕНИЯХ ЕВРАЗИЙЦЕВ С «ТРЕСТОМ»

Одной из наименее исследованных и преданных огласке сторон деятельности постреволюционной русской эмиграции являются ее регулярные попытки идеологически и организационно «вернуться» в Россию, завоевать симпатии населения и оказать реальную политическую конкуренцию большевикам. В свою очередь советские чекисты тщательно отслеживали подобные попытки и стремились либо пресечь их в корне, либо перевести их в безопасное русло. В этом смысле проведенная ГПУ в первой половине 1920-х гг. операция «Трест» является одной из наиболее удачных. Советской власти в условиях НЭПовской «реставрации» было чрезвычайно важно сохранить политическую стабильность в стране, пресечь любую антикоммунистическую активность. Поэтому, объединив все наиболее влиятельные оппозиционные силы внутри СССР под эгидой псевдоподпольной организации и замкнув на нее контакты наиболее непримиримой части белой эмиграции, чекисты сумели практически парализовать «активистскую» и заговорщицкую деятельность своих противников. Учитывая серьезный общественный и политический резонанс этой операции, советские спецслужбы спустя некоторое время даже обнародовали некоторые подробности «дела Треста», сняв по этим событиям одноименный художественный кинофильм и подготовив роман-хронику «Мертвая зыбь». Однако не менее интересным представляется ознакомиться со взглядом на эти события самих участников «Треста», к которым может быть отнесен и лидер русского зарубежного евразийства, известный экономист и геополитик П.Н. Савицкий. Подготовленная им по «горячим следам» справка публикуется ниже. Орфография и стилистика текста приводятся по оригиналу. Публикация подготовлена кандидатом политических наук, доцентом А.Б. Шатиловым.

Совершенно секретно

Трест — конспиративная организация, возникшая в Москве в 1921 г., представлявшая собой с самого начала сплетение подлинных антикоммунистических элементов с провокацией, с одной стороны, и иностранной разведкой, с другой.

Подлинные антикоммунистические элементы Треста состояли главным образом:

1) на верхах — из людей старшего поколения, прежде занимавших ответственные посты в Императорской России, после революции оставшихся в СССР либо на положении спецов, либо вновь оперившихся благодаря НЭПу;

2) в низах — из «окопавшихся» недовольных советским режимом и остатков разгромленных в 1918-1920 гг. многочисленных подпольных организаций всяких «правых» толков;

3) наконец, отдельные члены Треста являлись представителями т.н. «новых людей» и выдвиженцев как из РККА, так и из ВКП(б), но эти элементы были в ничтожном количестве1.

Окончательная кристаллизация Треста была осуществлена ГПУ и по следующим причинам. ГПУ учло, что после ликвидации белого движения, борьба против Советской власти продолжаться все же будет, но приняв уже иной, а именно — конспиративно-подпольный характер. Взяв под свое «покровительство» нарождающийся Трест, ГПУ обеспечило себе контроль и руководство значительной частью противокоммуни-стического движения. Но если ГПУ хотело при помощи искусственной поддержки антикоммунистических элементов канализировать антикоммунистическое движение, то эти элементы стремились использовать ГПУ для своих целей. Таким образом, вся рабо-

1 По признанию самих чекистов, подобные «новые люди» в своем большинстве являлись «подставными» и выполняли задание ГПУ. К таковым, например, относился лидер «евразийской фракции» Треста А.А. Ланговой.

та Треста была долго многосложным действием, в котором почти всегда слагались обе основные стороны Треста.

Одним из таких многосложных действий было дело установления и укрепления связи Треста с эмигрантскими группировками. Связь эта была нужна как подлинным антикоммунистическим элементам, так и ГПУ.

Первоначально связь эта была установлена с Высшим Монархическим Советом2, который был тогда, в период непосредственно после Рейхенгальского съезда и еще до выступлений вел. кн. Николая Николаевича и Кирилла Владимировича, в зените своего влияния в эмиграции. Однако Трест стал стремиться определить свою связь с зарубежьем так, чтобы эта связь давала бы в его распоряжение максимальное количество возможностей. ВМС, начавший с 1923 г. терять свое значение, этим условиям не удовлетворял. Врангель и организация «русской армии», с которыми Трест вошел в сношение в 1923 г. через генерала Климовича3, тоже представляли Тресту лишь незначительную часть эмигрантских сил. Надлежало создать в самой эмиграции центр, который бы сгруппировал ее разрозненные и враждующие силы.

С лета 1923 г. Трест посредством своих эмиссаров в эмиграции выступает решительным фактором в деле подготовки и осуществления возглавления вел.кн. Николаем Николаевичем эмигрантских активных элементов. Вел. кн. Николай Николаевич, отказывающийся выступить, «доколе его не призовут из России» - поддается Тресту и выступает возглавителем антибольшевистского движения. Трест центрирует всю свою связь на вел. кн. Николае Николаевиче, постепенно прекращая связь с остальными группировками, признававшими верховный авторитет великого князя (ВМС, Врангель и т.д.).

За кулисами эмигрантской сцены начинает, однако, разыгрываться новая борьба — борьба за связь с Трестом. Вел. кн. Николай Николаевич назначает заведовать этой связью генерала Кутепова4. Генерал Врангель, однако, пытается сначала заменить Ку-тепова своим человеком (Климовичем), а засим, потерпев в этом неудачу, занимает решительно враждебную позицию по отношению к Тресту. Позиция эта, хотя в значительной степени продиктованная вышеизложенными мотивами, дает П.Н. Врангелю и, в особенности, его политическим друзьям (Струве, Шульгину, Ильину) повод говорить сейчас, что генерал Врангель единственный человек, который не поддался на провокацию Треста. На самом деле вопрос обстоял иначе, что видно хотя бы из того, что, несмотря на эту открытую вражду к Тресту, генерал Врангель делает за 1924-1926 гг. ряд попыток связаться с Трестом. К таким попыткам надо отнести между прочим: 1) поездку Шульгина в январе 1926 г. в Россию; 2) поездку в течение 1926 г. Струве в Варшаву, где он делает усиленные, о тщетные попытки связаться с Трестом.

Первый контакт с Трестом у евразийцев наметился в декабре 1922 г., когда представитель Треста (Федоров5) приезжал в Берлин для свидания и переговоров с ВМСом.

2 Высший Монархический Совет — наиболее влиятельная в начале 1920-х гг. эмигрантская монархическая организация, возглавляемая бывшим депутатом Государственной думы, лидером российских крайне правых Н.Е. Марковым (2-м). Организация в своей деятельности ориентировалась на вел.кн. Николая Николаевича, объявившего себя в эмиграции «местоблюстителем российского престола».

3 Климович Евгений Константинович — глава полиции в составе «крымского» правительстве П.Н. Врангеля. В эмиграции возглавлял спецслужбы, близкие к Врангелю.

4 Кутепов Александр Павлович — генерал-лейтенант. Активный участник белого движения. Командир корпуса во ВСЮР А. Деникина и командующий 1-й армией в вооруженных силах П. Врангеля. В эмиграции занимал непримиримые позиции по отношению к советской власти. С 1928 г. — председатель Русского общевоинского союза (РОВСа), являвшегося центром вооруженной борьбы против СССР. В 1930 г. при попытке похищения оказал сопротивление и был убит советскими агентами.

5 Федоров — он же Якушев Александр Александрович. Бывший крупный царский чиновник, с начала 1920-х гг. по заданию ГПУ возглавлял «Трест».

В дальнейшем отношения Треста с евразийцами складывались так. Сначала со стороны Треста был проявлен средний интерес к евразийству. Содействие Треста ограничилось чисто технической помощью по распространению литературы. Холодное отношение правления Треста объяснялось в значительной мере перевесом в Тресте элементов бывших людей — «внутренних эмигрантов». Настроения этих людей были естественно контрреволюционными, реставраторскими и особых симпатий евразийцам от них, конечно, ждать было нельзя.

Однако вскоре «интерес» Треста к нам увеличился. Но представители Треста стали стремиться создать такое положение, при котором евразийцы отказались бы от какой бы то ни было своей работы в России, поручив монопольное представительство Тресту. Формулировалось это так: «Вы будете нашей идеологической лабораторией, а мы будем осуществлять своими методами ваши идеи». Как только эта линия стала явной, подобные предложения Треста были отвергнуты самым категорическим образом. С другой стороны, это время совпало с периодом столь желанного Тресту торжества объединительных тенденций в эмиграции. Трест начал усиленно нажимать на евразийцев и муссировать необходимость для евразийского движения войти в «общий фронт» эмиграции под эгидой вел. кн. Николая Николаевича. Однако слишком глубокие расхождения в целях с остальными эмигрантскими группировками заставили евразийцев отказаться и от этих предложений Треста.

Отношения с Трестом, однако, не были прерваны, т.к. Трест по-видимому, не желал терять контакт с евразийцами, а нам к этому моменту довольно близкое знакомство с Трестом позволило установить присутствие в нем более интересных элементов, преимущественно «новых людей» - военных и спецов, которые являлись восприимчивыми в отношении евразийских идей.

Благодаря этим людям и после поездки одного из представителей евразийского центра осенью 1924 г. в Москву природа Треста для евразийцев была уже более или менее ясной. Тогда же, как и неоднократно позже, некоторые из евразийцев в порядке дружеской услуги предупреждали о провокационных элементах в Тресте как генерала Врангеля, так и генерала Кутепова.

.. .Провокация была несравненно более опасной для группировок, стремящихся исключительно к созданию конспиративных подпольных организаций в целях производства «механического» переворота, нежели идеологическому движению, подобному евразийскому. Провоцируя нас, ГПУ создавало бы силу, с которой потом оно не могло бы справиться. Провокация вскоре обратилась бы против провокатора. ГПУ лишь осторожно подходило к мысли провоцировать евразийство и, что видно еще из первых предложений Треста, тщательно старалось, не раздувая евразийство, просто его парализовать.

Евразийцы же, наоборот, со своей стороны могли не бояться провокации как вследствие вышеизложенных причин, так и потому, что, сознавая, что всякая подпольная организация в России рано или поздно натолкнется на агентов ГПУ, предпочитали знать наверное, кто эти агенты и осторожно иметь с ними дело, чем работать вслепую.

.С начала осени 1924 г. Трест обещал евразийцам организованную помощь, но, конечно, и тогда обещанное не могло сравниться в масштабе с помощью, оказываемой вел.кн. Николаю Николаевичу и «активистам» всех сортов. Однако очень скоро попытки осуществить полностью обещания и вести евразийскую пропаганду в самом Тресте и вне его организации, вызвали сперва неудовольствие правления Треста, а затем глухой, но все усиливающийся отпор. Евразийство обвиняли в том, что, не проповедуя достаточного «активизма», оно расслабляет дух конспиративной организации, и требовали от нас более открытого признания необходимости «активной борьбы». Нараставший на этой почве конфликт с Трестом привел к тому, что в начале 1926 г. евразийцы резко

разошлись с Трестом. Однако, несмотря на это, некоторый контакт был сохранен, и со стороны Треста продолжали оказываться услуги чисто технического характера, но мы тогда же решили постепенно отмежевываться от Треста. А самом Тресте мы сохранили самое незначительное количество своих людей, вполне проверенных и надежных, которые бы облегчили нам наблюдение за дальнейшим его развитием.

В то время как евразийская работа направлялась в общих чертах в вышеупомянутом направлении, Трест, продолжая усиленно сотрудничать с «активистскими» организациями, проделывал обратный путь все более интенсивного «закапсулирования», отрыва от жизни и параллельно с этим все более и более попадал в тенеты ГПУ.

Одновременно враждебность к евразийству увеличивалась. Дошло до того, что со стороны некоторых представителей правления Треста, особенно со стороны небезызвестного Оперпута6, во время свидания осенью 1926 г. с одним из представителей Евразийского Центра в Москве, делались угрозы и попытки шантажа, дабы принудить евразийцев к отказу от их тактики и заставить их пойти на «активизм». Настоящую злобу Оперпута вызывало широкое распространение евразийства в СССР в кругах посторонних Тресту. Оперпут угрожал воздействовать на эмиграцию и разоблачить «соглашательскую» природу евразийства.

В то самое время как постепенно осуществлялся полный отрыв евразийцев от Треста, в самом Тресте назревал раскол...В то время как часть возглавителей Треста продолжала прежнюю сложную игру, ГПУ решило придать делу совершенно новый оборот. Член Правления Треста, Оперпут, исполняя задание ГПУ, начал форсировать темп работы, требуя перехода к более решительным методам действий и, в частности, к террору.

Такая тактика встретила довольно решительный отпор и противодействие со стороны других членов правления Треста. ГПУ не могло сломить этого противодействия путем простой ликвидации этих строптивых элементов, так как вся игра слишком скоро обнаружилась бы. Поэтому был избран способ более сложный и окольный, но пожалуй еще более действенный, так как он позволял ГПУ решить сразу три задачи:

1) спровоцировав — ликвидировать в корне «активизм» и террор;

2) ликвидировать надолго и скомпрометировать в глазах иностранцев самую возможность антикоммунистической работы в СССР;

3) ликвидировать строптивую часть Треста, окончательно скомпрометировав ее в глазах антикоммунистических сил.

Оперпут по приказанию ГПУ, симулируя «раскаяние» бежал в апреле 1927 г. за границу. Здесь он произвел свои «разоблачения», в которых правда искусно сочеталась с ложью, спутав окончательно все карты эмиграции и иностранных штабов. Одновременно, добившись доверия определенных русских и иностранных кругов, Оперпут «организовал», по приказу ГПУ, ряд террористических и активистских выступлений. Все эти выступления, как известно, закончились весьма печально. С лета 1927 г. Трест фактически перестал существовать. «Оперпутовская» история меньше всего задела евразийскую работу в СССР, так как контакт евразийцев с Трестом был сведен до минимума, и у нас пострадало лишь несколько отдельных человек.

.Нельзя, однако, не усмотреть последствий «оперпутовской истории» в той травле и клеветнической кампании, которая значительно позже поднялась против евразийства в эмигрантской прессе.

Настоящая краткая записка показывает, насколько эта кампания извращает дей-

6 Оперпут (Стауниц) — активный деятель «Треста», однозначной точки зрения касательно его роли в указанных событиях нет. По одной из версий он был агентом ГПУ и способствовал разгрому организации, по другой являлся непримиримым противником советской власти и был убит при задержании летом 1927 г. вместе с легендой эмигрантского «активизма» Марией Захарченко-Шульц.

ствительное положение вещей в деле Треста и отношений евразийцев с ним, Делается ли это сознательно или по неведению — безразлично, но по существу важно то, что такая кампания только на руку ГПУ.

ГАРФ. Ф. 5783. Опись 1. Ед. хр. 415. Лл. 45-49.

Шатилов Александр Борисович - кандидат политических наук, доцент Российского государственного гуманитарного университета