CC BY
124
Библиографический список
1. Ахмерова Л.Р. О некоторых особенностях восприятия времени // II Международные Бодуэ-новские чтения: В 2 т. - Т. 1. - Казань: Казанский университет, 2003. - 190 с.
2. Библия: Первая книга Моисеева. - М.: Сибирская Благозвонница, 2007. - 1275 с.
3. Вернадский В.И. Проблема времени в современной науке// Философские мысли натуралиста. -М.: Наука, 1992. - 519 с.
4. Даль В.И. Толковый словарь живого велико-
русского языка: В 4 т. - Т. 1. - М.: Русский язык, 1978. - 699 с.
5. Словарь литературоведческих терминов / под ред. Л.И. Тимофеева. - М.: Просвещение, 1974. - 509 с.
6. Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. - Т. 2. - М.: Наука, 1987. - 622 с.
7. Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. - Т. 3. - М.: Наука, 1987. - 701 с.
8. Фразеологический словарь русского языка / под ред. А.И. Молоткова. - М.: «Русский язык», 1986. - 543 с.
УДК 82-312.9
Дворак Максим Александрович
САТИРА И ЖАНРОВЫЙ СИНКРЕТИЗМ В РОМАННОМ ЦИКЛЕ ХОЛЬМА ВАН ЗАЙЧИКА «ПЛОХИХ ЛЮДЕЙ НЕТ (ЕВРАЗИЙСКАЯ СИМФОНИЯ)»
Данная статья посвящена исследованию концепции сатиры на актуальные особенности современной социальной проблематики в фантастических (альтернативно-исторических) романах Вячеслава Рыбакова и Игоря Алимова (псевдоним - Хольм ван Зайчик).
Ключевые слова: сатира, утопия, фантастика, альтернативная история, жанр фантастики.
Нетрудно догадаться, что Хольм ван Зайчик - это литературный псевдоним. За ним скрывается известный российский писатель-фантаст Вячеслав Рыбаков, а также ученый-китаевед Игорь Алимов. Вместе они разработали подробную легенду «еврокитайского гуманиста» Хольма ван Зайчика, родившегося в Голландии, большую часть жившего в Китае и, собственно, написавшего произведения цикла «Плохих людей нет».
«Этот известный всему китайскому народу автор писал много и плодотворно. Труды его пользовались в Китайской Народной Республике всеобщей любовью и уважением, будучи поистине жемчужиной Поднебесной: не было ни города, ни села, где не шли бы пьесы, поставленные по сюжетам знаменитого писателя» [1, с. 6], - так говорится в предисловии «от редактора» к первой книге цикла.
Внтересно, что данный псевдоним является отсылкой к реальному голландскому писателю Роберту ван Гулику, автору цикла известных детективных повестей о китайском фольклорном персонаже судье Ди (позаимствованном, в свою очередь, из китайского романа XVIII века «Ди Гун Ань», который был основан на жизни реальной исторической личности VII века).
Каждый из романов, в соответствии с авторской аллюзией на ван Гулика, представляет собой не слишком длинную детективную историю, в которой непосредственно расследование играет если не второстепенную роль, то, по крайней мере, не более важную, чем иные элементы. Среди них можно назвать и религиозный мотив, и мифологический (которые абсолютно равноправны и в утопи-
ческом государстве уживаются очень хорошо, что видно на примере романа «Дело лис-оборотней»).
Утопия сама по себе является наиболее значимым мотивом представленных романов, поскольку именно она символизирует большую часть той сатиры, которую хотели донести до читателя авторы.
В чем она заключается? Вот что говорится во вступлении к первой книге:
«Великая Ордусь...
История этой удивительной страны началась в шестидесятых годах тринадцатого века, когда Александр Невский и его побратим, сын Батыя Сартак, вступивший после смерти отца на ордынский престол, договорились о партнерском объединении Святой Руси и Золотой Орды ради блага населяющих их народов <...>
Усилия побратимов оказались столь успешными, а возникшая держава столь благоденствовала, что полутора веками позже <... > смертельно уставшая от неурядиц и междоусобиц Поднебесная Империя предпочла войти в состав Ордуси на правах одного из улусов.
Так на просторах Евразии возникла колоссальная империя с чрезвычайно специфической культурой. Именно эта культура - культура уважительности к иному, культура способности все считать родным и все приспосабливать для пользы народа - к двадцатому веку сделала Ор-дусь величайшим, богатейшим и гуманнейшим государством мира. Оно раскинулось от сияющих просторов Индокитая и Тайваня до холодных вод Суомского залива, и каждый из составляющих его семи улусов имел сообразно своей исторической традиции свою столицу. Императорских же ре-
110
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ N° 5, 2012
© Дворак М.А., 2012
зиденций было всего три: Халбалык на востоке, Каракорум в центре и...
И - Александрия Невская на северо-западе» [1, с. 7].
Уже по этим словам можно заподозрить нестандартную игру с читателем. То, что Хольм ван Зайчик преподносит с необычайной почтительностью, у Вячеслава Рыбакова вполне может оказаться весьма тонким юмором. Это видно и из развития сюжета в книге, причем практически с первых же страниц. Примером может послужить упоминание «великого аглицкого сыскаря прошлого века по имени Холэмусы», к которому далее идет примечание: «По-китайски это выглядит так: *визуальное изображение иероглифов “Холэмусы”*. Как обычно, ван Зайчик столь тщательно подобрал здесь иероглиф для транскрипции, что, если прочесть их по смыслу, получится фраза, много говорящая сердцу любого оперативника: “Пылко радовать родное учреждение”» [2, с. 29].
Отметим, что вышеприведенные примеры -только легкая сатира. Гораздо интереснее, какие вторые и третьи смыслы скрывают собой сюжетные и модельные покровы книг этого цикла. Как и должно быть в утопии, выстроенный здесь общественный строй во многом идеален: работники любят свою работу, государство любит и заботится о подданных, объемы производства соответствуют спросу, а доходы - расходам. Бандиты в этих книгах тоже совсем не плохие люди, поскольку таких, согласно названию цикла, не бывает (в этом авторы четко следуют букве их же художественного закона). Бандиты в Ордуси хорошие, просто жить им тяжело. Либо от финансового недостатка (мнимого, конечно), либо от неизвестной болезни (лечить которую тут же принимаются лучшие ученые страны), либо даже от скуки, и так далее.
Однако утопичность романов опровергается другим жанром, который можно отнести к циклу: жанром романа-детектива, конфликт в котором является в принципе неисключаемой составляющей. Более того, параллельно этому выстраиваются конфликты любовные (главный герой, грозный «че-ловекоохранитель» Багатур «Тайфэн» Лобо - несчастный, влюбленный в принцессу - как ироничен этот конфликт!), религиозные (жена второго главного героя, истового христианина Богдана Ру-ховича Оуянцева-Сю, мусульманка, находит своему мужу вторую жену - француженку-атеистку... -тоже яркий пример сатиры), моральные (их десятки, встречаются они в каждой главе).
Что кроется за этой иллюзорной абсурдностью -совмещением несовместимого? Разумеется, сатира, причем сатира на наш настоящий мир, который по отношению к романам ван Зайчика абсолютно противоположен: что для Ордуси естественно, для нас - утопия. И что для той сказочной страны - небывалый кошмар, для нас - суровая реаль-
ность. Это можно увидеть даже на примере совершенно невинной, казалось бы, мелочи: «У Медного Всадника народу, как всегда, было особенно много. <.> Почему-то гости очень любили фотографироваться на фоне Святого Благоверного князя Александра. Памятник, что ни говори, был хорош. Уже четыре с лишним века закованный в древнерусские доспехи воитель на вздыбленном коне высился в названной его именем Северной столице и могучий конь его, как и в те времена, когда о глобализации слыхом не слыхивали, неутомимо вдавливал Копытов в карельский гранит змеюку с католической образиной, которую древний скульптор, специально вызванный из Лояна, для вящей образности наделил множеством явно видимых признаков конфессиональной принадлежности, вплоть до архиепископской тиары на узенькой гадючьей головке с торчащим из пасти жалом. <.> ... перед Всадником, которого в последнее время все чаще называли не Медным, а Жасминовым из-за обилия тщательно взращиваемых и буйно цветущих вокруг него нежных и сказочно ароматных кустов...» [1, с. 33-35]
Мы видим, что здесь ведется игра с читателем на поле конфликтного утопического мира. Эта игра построена на многочисленных противоречиях между утопией и реальностью. Один из исследователей современной литературы отмечает: «Герои населяют мир, где “хорошо, приятно, вольготно”, где хочется жить, потому, что главным его атрибутивным признаком является стабильность. И в отношениях, и в чувствах, и в связях, если нарушается целостность, появляются рыцари в светлых доспехах и наводят порядок. Вяч. Рыбаков даже склонен называть свой текст иронической доброй сказкой. Свобода, стабильность, безопасность, уверенность доминируют в создаваемом мире» [5, с. 60].
Однако даже эта сатира все еще довольно мягкая. Есть и более жесткая. Так, в аннотации к «Делу о полку Игореве» приводится цитата из вымышленной, двадцать второй главы «Суждений и бесед» Конфуция (которая, согласно авторской легенде, была найдена ван Зайчиком, а, на самом деле, попросту придумана Рыбаковым и Алимовым -немного подробнее об этом будет сказано ниже). В ней Учитель рассказывает своим ученикам Му Да и Мэн Да о фантастическом звере пицзеци, появление которого «в мире всегда предвещает наступление суровой эпохи Куй». Вероятно, не имеет смысла расшифровка данных паронимов. Тем более что данные образы разворачиваются в приложении к роману [3, с. 403-411].
Утопичность же реализации указанного приема заключается в том, что герои и персонажи пользуются данными и прочими подобными словопост-роениями практически постоянно. При этом они понимают друг друга намного лучше, чем один реальный человек понимает другого, поскольку
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ .№ 5, 2012
111
в подобных «китаизмах» всегда скрывается как минимум один дополнительный смысловой слой, понятный всем без исключения персонажам вымышленного мира. А для читателя сделаны специальные сноски, по объему порой занимающие несколько страниц, но необходимые для полного понимания всех возможных смысловых слоев. Иногда это делается с какой-то определенной целью, оправданной развитием сюжета или структурной концепцией романа, но чаще всего - в рамках масштабной или не очень масштабной шутки.
Упомянутая двадцать вторая глава также является своего рода жестоким юмором. Так, на протяжении всех романов герои постоянно на нее ссылаются: «Ведь не зря в двадцать второй главе “Лунь юя” Учитель сказал: “Женщина - друг человека”» [3, с. 38] или «Богдан боялся, что после этого сокрушительного, убийственного успеха, с такой чернотой на душе, как сегодня, обязательно переберет, непременно напьется, и одной бутылки окажется мало. А зачем? К чему? Еще Конфуций сказал в двадцать второй главе, что истинный благородный муж не может всерьез надеяться рисовым вином поправить несовершенство мира. И Богдан поехал домой» [3, с. 391].
Помимо подобных высказываний, которые являются прямым источником авторских идей, эта глава «Суждений и бесед» имеет и иной, макросмысл. Вот что о ней сказано в примечаниях в начале каждого романа: «Дошедшие до нас списки “Лунь юя” (“Суждений и бесед”) насчитывают двадцать глав. Двадцать вторая глава, представляющая собою, по свидетельству некоторых древних комментаторов, квинтэссенцию конфуцианской мудрости и написанная Учителем собственноручно за несколько месяцев до кончины, считалась утерянной. Однако мы не исключаем, что в руки столь пытливого исследователя и неистового коллекционера, каким был Х. ван Зайчик, каким-то образом мог попасть текст драгоценной главы.» [1, с. 10].
Таким образом, ироничный тон не только к этой самой главе, но и ко всему циклу романов задается с самого начала и поддерживается до конца. Стоит на секунду увлечься сюжетом, забыться в перипетиях тайных замыслов и интриг, забыть об иронии, как очередная цитата вновь выполняет свою художественно-сатирическую функцию.
Из всего вышесказанного можно сделать вывод о том, что основная доля авторской иронии основана на конфуцианских и иных китайских учениях. Но это было бы ошибкой, поскольку мир Орду-си соткан из гармоничного единения разных религий, веры и неверия, религии, мифологии и науки в едином государстве. Очевидно, подобный синкретизм также нужно расценивать как элемент утопии и насмешку над реальностью.
Вот что говорят об этом синкретизме «исследователи творчества ван Зайчика» Рыбаков и Алимов: «.ван Зайчик, как и Конфуций, не выдумывает, но только п е р е д а е т. <.> В Ордуси -с ее многообразием конфессий и этносов - различные религии успешно сосуществуют в рамках конфуцианского учения о цзюньцзы (“благородном муже”). Иными словами, буддистом можешь ты не быть, но благородным мужем быть обязан. <.> Взаимовлияние религиозных элементов создает удивительные ситуации. Так, домовые, лешие, овинники, гуменники, полевики и прочие персонажи русских народных верований служат под началом тудишеня - духа-покровителя местности.» [4, с. 5-7]
Это только небольшая выдержка из объемного «аналитического» текста, который является предисловием к роману «Дело лис-оборотней».
Итак, художественная социальная система, выстроенная в цикле «Плохих людей нет», не является примером для подражания или его противоположностью. Она создавалась исключительно с целью выражения авторского мнения по поводу отдельных социальных, экономических, религиозных, психологических и прочих проблем, а также поиска путей их решения.
В отличие от других книжек Вячеслава Рыбакова, в которых основным эмоциональным мотивом является горечь и обида, здесь выбран прием сатирической утопии - очень логичный способ показать все несовершенство реального мира, которое писателя так волнует.
Стоит также сказать несколько слов о сквозном мотиве всех романов цикла: «Плохих людей нет». Его разгадка кроется именно в том, что авторами был использован мотив мифа и утопии. Эта система априорно подразумевают отсутствия «плохих» людей как класса. Она вообще не признает ничего «плохого»: ни обстоятельств, ни людей. В ней все «хорошо». Следовательно, ничего «плохого» нет в принципе. В том числе и людей.
Библиографический список
1. Ван ЗайчикХ. Дело жадного варвара. - СПб.,
2000. - 288 с.
2. Ван Зайчик Х. Дело незалежных дервишей. -СПб., 2001. - 352 с.
3. Ван Зайчик Х. Дело о полку Игореве. - СПб.,
2001. - 416 с.
4. Ван Зайчик Х. Дело лис-оборотней. - СПб., 2001. - 352 с.
5. Колядич Т.М. От Аксенова до Глуховского. Русский эксперимент. Экстремальный путеводитель по современной русской литературе. - М., 2010. -352 с.
112
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ .№ 5, 2012
