CC BY
47Э.А. Паин
ОБ ОСОБЕННОСТЯХ СОВРЕМЕННОГО РУССКОГО НАЦИОНАЛИЗМА (по материалам анализа
и и к
современной русской прозы)
В большинстве современных социологических теорий принято противопоставлять национализм имперскому сознанию и имперской политической системе. В данной статье я попытаюсь показать, что в современных российских условиях эти явления сочетаются и дополняют друг друга. Поэтому термин «имперский национализм» на самом деле представляется весьма органичным для условий России и его использование позволяет, на мой взгляд, объяснить многие особенности современной социальной и политической ситуации в стране.
В статье используются два понятия «национализма». Во-первых, национализм в гражданском смысле, как идеология построения государства на основах народного (национального) суверенитета и, во-вторых, в этническом — как идеология построения государства, в котором прокламируется доминирующее положение одной этнической или расовой группы1. Для того, чтобы при чтении статьи не возникало путаницы, второе из этих понятий я буду называть этнонационализмом. Разумеется, говоря о феномене «имперского национализма» я подразумеваю именно этнонационализм, поскольку гражданский национализм действительно противоположен имперскому сознанию и политическому режиму.
Поясню, почему используется термин империя, а не скажем монархия или авторитарный режим. На мой взгляд, устойчивость авторитаризма в России, объясняется его включенностью в целостный имперский синдром, позволяющий регенерировать, реконструировать всю систему, при сохранении хотя бы некоторых из его частей.
Имперский синдром включает в себя следующие основные элементы.
Первый элемент — «имперское тело», т. е. территория, сохраняющая рубцы колониальных завоеваний. Речь идет не только об ареалах компактного расселения колонизированных этнических общностей (чеченцев, татар, тувинцев и других), но и обо всей совокупности
1 GrenfeldL. Nationalism. Five Roads to Modernity. Cambridge (mass),1992; Brubaker Myths and Misconceptions in the Study of Nationalism // Hall J. (ed.) The State of the Nation: Ernest Gellner and the Theory of Nationalism. Cambridge, 1998.
российских регионов, так называемых «субъектах Российской Федерации», которые в действительности не имеют своей политической субъектности и объединяются на основе административного ресурса, а не осознанной заинтересованности в интеграции. Имперский принцип «удержания территорий» сегодня канонизирован в российской политике. В Послании Федеральному Собранию В. Путин называет «удержание государства на обширном пространстве» в качестве тысячелетнего подвига России2.
Второй элемент — «имперское сознание», включающее сложный комплекс традиционных стереотипов, например, имперские амбиции, подданическое сознание, прежде всего, устойчивость надежд на «мудрого царя» и «сильную руку». Важное место среди этих стериотипов занимают представления об иерархии народов России, в которой есть главный, «государствообразующий народ» или «старший брат», как говорили в советские времена, и прочие народы.
Третий элемент — «имперскаявласть» или «имперскийпорядок». Это наднациональный режим — в том смысле, что он отчужден от нации (общества) и рассматривает его, если и не как покоренное население, то уж, во всяком случае, всего лишь как послушные трудовые ресурсы и сырье для политического манипулирования.
Исторически сложились механизмы воспроизводства имперского синдрома, когда с активизацией одного элемента, оживляются и другие. Для демонстрации действия этого механизма я воспользуюсь таким источником как произведения современной русской прозы.
ПРЕДЧУВСТВИЯ ИМПЕРИИ
В современной российской литературе все чаще звучит тема империи, хотя и по-разному. Очень популярна поэтизация империи, которая ассоциируется со столь желаемым ныне порядком, с консервативной моралью, а, главное, с восстановлением обширной территории, если уж не в масштабе Российской империи, включая Польшу и Финляндию, то уж не меньше, чем был Советский Союз. Примером тому может служить шлягер под названием «Сделано в СССР», исполняемый популярным эстрадным певцом О. Газмановым на различных торжествах и юбилеях. Приведу несколько куплетов из этого шлягера.
Украина и Крым, Беларусь и Молдова -
Это моя страна!
2 Послание Президента Российской Федерации Владимира Владимировича Путина Федеральному Собранию РФ. 16 мая 2003 г. // Российская газета. 2003. 17 мая.
Краснодарский край, Сибирь и Поволжье,
Казахстан и Кавказ, и Прибалтика тоже!
Это моя страна!
Даже Европа объединилась в Союз.
Вместе наши предки сражались в бою,
Вместе выиграна война,
Вместе — мы самая большая страна!
Душат границы, без визы нельзя...
Как вы без нас? Отзовитесь, друзья!
У значительной части населения России действительно сохраняются убеждения, что бывшие народы СССР без России жить не могут. В ностальгической литературе империя выглядит привлекательно, «красиво», иногда даже «шикарно», как парад войск царя Александра III на кремлевской площади в кинофильме Н. Михалкова «Сибирский цирюльник».
Но я хочу напомнить и о другой литературе, той, в которой передается нарастающая тревога части российских интеллектуалов перед реставрацией империи, при этом речь идет не столько об опасениях ввязаться в захватнические войны, сколько о восстановлении имперских порядков внутри России. Это проза в стиле Джорджа Оруэла («1984»), она получила название «антиутопия» или «квазиутопия», поскольку образы будущего в ней используются всего лишь, как аллегории для описания неких болезненных изломов современности и для выражения предчувствий, предсказаний будущего.
«Антиутопия» — литература эпохи страха. В Советском Союзе этот жанр был особенно характерным для периодов, предшествующих высшим проявлениям тоталитаризма. В такие времена возникала необходимость зашифровывать сатиру на действительность (не столько из страха перед репрессиями, сколько по причине удивительной адекватности такого шифрованного языка стилю эпохи). Евгений Замятин, пожалуй, первым из советских писателей еще в 1921 г. описал тоталитарную империю (Единое Государство) в романе «Мы». Сама советская империя еще не построена (Советский Союз был образован лишь год спустя — в 1922 г), тоталитаризм лишь угадывался по отдельным его проявлениям. Сталин в то время был еще фигурой второго плана в списке большевистских лидеров. Тогда никто еще и представить себе не мог, что через несколько лет он станет диктатором России, но Замятин увидел главное, что несет с собой новый строй. Большевистское государство — это подавление личности, всепроницающая слежка, прозрачные (у Замятина — в буквальном смысле) стены домов, всеобщее поклонение Благодетелю-государю и, в конце концов, фантастическая операция по разделению души и тела у каждого из подданных импе-
рии, у которых нет имен, а лишь одни номера. Кстати, идея нумерованных поданных оказалась пророческой и реализовалась в реальном архипелаге ГУЛАГЕ.
В период расцвета тоталитаризма (1930-е — 1940-е годы) такая проза исчезла и вновь появилась лишь после смерти Сталина в период так называемой «оттепели» 1960-х годов. В этот период еще нужен был шифрованный язык, но уже появлялась надежда, что какая-то часть сограждан сможет прочитать написанное без риска попасть в концлагерь. Так появилась антиутопия Ю. Даниэля «Говорит Москва» (1960-1961), которая стала не только литературным, но и политическим событием, после того как в сентябре 1965 года Даниэль и его друг А. Синявский были арестованы в связи с публикацией на Западе их литературных произведений. В феврале 1966 года суд приговорил Даниэля к пяти годам лагерей строгого режима, прежде всего, за тот самый роман.
В период М. Горбачева и Б. Ельцина, почти не было спроса на литературу зашифрованного языка. Напротив, изголодавшаяся по правде публика буквально набросилась на публицистику и публицистическую прозу Ю. Буртина, Н. Шмелева, Ю. Чередниченко, В. Коротича и др. Поэтому, с одной стороны, удивительно, а с другой — весьма симптоматично, что сразу несколько книг в жанре «антиутопии» вышли в 2000 г. Это был год вступления В. Путина в должность президента России, а писались эти романы еще до его избрания.
Для анализа в данной статье используются произведения следующих авторов: О. Дивова «Выбраковка», Э. Геворкяна «Времена негодяев», П. Крусанова «Укус ангела» и Хольм Ван Зайчика (псевдоним В. Рыбакова) «Дело жадного варвара»3. Во всех этих произведениях отразилось предчувствие возрождения в России имперского порядка. В одних прямо говорится о России как империи (например, у Геворкяна), в других — используются вымышленные названия, например, «Славянский Союз» (у Дивова), «Империя Ордо-Русь» (Хольм Ван Зайчика) или «Империя Гесперия» (Крусанов), но со столицей в Москве и другими ясными российскими приметами. Время событий, отмеченных в перечисленных антиутоптиях также обозначено по-разному: у Геворкяна время указано точно — 2014 год, в других же романах лишь угадывается, как первое двадцатилетие нынешнего века.
Думаю, что верно угаданные этими писателям образы будущего, отчасти уже воплотившиеся в реальность, объясняются не столько особым писательским даром предчувствия, сколько тем, что литераторы
3 Дивов О. Выбраковка. М.: ЭКСМО-ПРЕСС, 2000; Геворкян Э. Времена негодяев. М.: АСТ, 2000; Крусанов П. Укус ангела. СПб.: Амфора, 2000; Хольм Ван Зайчик. Дело жадного варвара. СПб.: Азбука, 2000.
раньше, чем социологи увидели в российском обществе те массовые страхи, эксплуатация которых позволяет авторитарным силам постепенно восстанавливать имперскую конструкцию. Это, а также ряд профессиональных приемов, используемых обычно писателями-футуро-логами, дало им возможность весьма достоверно, на мой взгляд, описать механизм поэтапного воссоздания империи.
МЕХАНИЗМЫ ВОСПРОИЗВОДСТВА ИМПЕРСКОГО СИНДРОМА
Все романы начинаются с одного и того же образа — страна после катастрофы. Это стандартный зачин романов-утопий, однако в данном же случае представляет интерес главный признак катастрофы — распавшаяся страна. Одни авторы, как П. Крусанов описывают распад в сниженном гротесковом стиле: «Сначала отпали западные провинции: Польша, Моравия, Паннония и Чехия. Затем провозгласили независимость закавказские царства, Болгария, Румыния. Следом отделились Финляндия, Курляндия и Литва. Еще немного, и Гесперия, преданная вассалами, распалась бы в пыль». Другие живописуют распад весьма реалистично. Например, герой Геворкяна Виктор живет в Саратове. Его «аусвайс» действует только в этом городе. За пределами Саратова — другие порядки и другие документы. Москва лишь формально считается столицей. В стране нет своей валюты — пачки национальной валюты не хватает и на рюмку водки. Единственная реальная валюта, так называемые «чоны» — чеки ООН, ставшего мировым правительством. Оно вводит воинские контингенты и расставляет своих представителей по регионам и вообще выглядит ужасным монстром — оккупантом.
Представленный Геворкяном образ распада страны можно рассматривать как слепок со стереотипных страхов современной России, но ведь не только современной. Вот уже более полутора веков Россия непрерывно переживает периоды смены реформ и контрреформ: Александр I — реформатор, Николай I — контрреформатор; Александр II — реформатор; Александр III и Николай II в большую часть своего царствования контрреформаторы. На каждом из таких циклов в период провала реформ, они воспринимались в массовом сознании как хаос, главными признаками которого являлись угрозы утраты части территории, либо полного распада страны.
Пока сохраняется «имперское тело», сохраняются и страхи его разрушения. Такие страхи приняли наиболее массовый характер после распада СССР, который большинство россиян, судя по исследованиям социологов центра Ю. Левады и других центров, изучающих общественное мнение, считают главным и самым болезненным событи-
ем последних пятнадцати лет4. Наличие в России республик, привычно именуемых национальными, напоминает о возможности повторения Россией судьбы СССР.
Чеченская война, более чем иные факторы, способствовала активизации всего комплекса имперского сознания. Используя такие настроения, В. Путин и его окружение сформировали модель власти, обещая усмирить Чечню, покончить с сепаратизмом и терроризмом.
Пока существуют страхи распада имперского тела, воспроизводятся и надежды на «сильную руку» и «мудрого царя». Эти стереотипы, в свою очередь, используются как база для восстановления и укрепления власти центра. Лозунгами борьбы с сепаратизмом обосновывались основные реформы нынешней власти: от введения федеральных округов до замены избранных губернаторов назначаемыми.
Еще один стереотип имперского сознания является стартовым для реконструкции всей имперской системы — это идея Великой России. Один из героев романа «Времена негодяев» так излагает национальную идею России: «Только большая страна сможет в будущем победить своих врагов». Затем герой поправил себя: «Не большая, а великая... Великую страну делают великие люди... Великих людей собирает великий правитель...» . Вряд ли президент В. Путин читал эти строки, но знаменитый его лозунг: «Россия будет либо великой, либо ее не будет вообще» является обобщением таких стереотипов массового сознания.
Размер порождает проблему амбиций. Не может страна с самым большим телом на свете быть не главной! Идея «Москва — Третий Рим» маниакально владела российскими самодержцами, она еще более усилилась в советские времена и сегодня дурманит россиян: быть сверхдержавой, взять количеством, приплюсовать к одной шестой еще какой-то кусочек. Вспоминается известный тезис евразийцев: «География — как судьба».
Может быть стоило бы поддержать лозунг «Великой России» если бы он предполагал строительство дорог (два главных извечных врага России — «дураки и дороги», сейчас стали особенно донимать), однако идея Великой России стимулировала вовсе не рост средств на дорожное строительство, а военного бюджета, усиливая милитаризацию не только ее экономики, но и политики. Мы видим воспроизводство цепи: имперское тело — имперское сознание — имперская власть.
4 Общественное мнение в 2002 г. По материалам исследований 1989-2002 гг. М. ВЦИОМ. 2003. С.19
ОБРАЗЫ ВОЗРОЖДЕНИЯ ИМПЕРИИ
Во всех перечисленных романах рано или поздно появляется великий вождь, либо военная хунта, волею которых не только восстанавливают империю, но и расширяют ее границы. Практически все упомянутые авторы в гротесковой форме описывают этот «великий подвиг». Например, «Империя Гесперия» расширила свои границы за счет аннексии Могулистана, Монголии, Персии и Шпицбергена. Упомянутый «Славянский Союз» объединил всего лишь Россию и Белоруссию. Как известно такой союз действительно появился, хотя и не в такой форме как в романе. Писатели фантасты не дают возможности уж очень сильно разгуляться своей фантазии, очевидно, понимая, что нынешняя Россия потеряла способность к экспансии, это империя в себе, и ее основной функцией является удержание от распада собственной территории, а не захват новых. Впрочем, Хольм Ван Зайчик описывает империю, которая занимает необъятную территорию, однако эта империя Ордо-Русь, в народе именуемая Ордусь, расширяется не в западном направлении какое было основным со времен Петра I, а в восточном. Ордусь — это Россия и территория бывшей монголо-татарской орды, в тех размерах, в которых она была во времена Чингисхана, т.е. включая Китай. Создав такую империю, Россия, казалось бы, взяла реванш за 300-летнее монгольское иго, однако на завоеванной территории китайцев неизмеримо больше, и постепенно русские просто растворяются в их массе.
Итак, во всех романах Российская империя расширилась, но, как показали писатели, именно после этого у нее проявляются неразрешимые проблемы. Каждый из авторов акцентирует внимание на своем аспекте этих проблем, но все они показывают, что империя страшна не только и, может быть, даже не столько для народов завоеванных территорий, сколько для жителей метрополии, т.е. русских.
Хольм Ван Зайчик указывает, что от расширения империи больше всего пострадает русская национальная культура. Так, в Ордуси русская нация исчезла. Государственный язык в Ордуси — китайский (повествование в книге ведется от имени «переводчика с китайского»). Официальная идеология выстроена на базе конфуцианства. Изречения Конфуция висят даже в аэропорту. Главный герой носит русское имя Богдан, но китайскую фамилию Оуянцев-Сю., советский гимн «Союз нерушимый республик свободных...» теперь исполняется в новой редакции: «Союз нерушимый улусов культурных...» В традиционно китайском стиле выглядит и высшая мера наказания в Ордуси — «удавление белым льняным шнурком». От русской культуры в Орду-си сохранилось только отношение к закону. Оказывается здесь, как и на Руси «с древности соблюдается выработанный принцип: наказа-
ния установлены, но не применяются». Это явный парафраз знаменитого изречения Салтыкова-Щедрина о том, что строгость российских законов, смягчается необязательностью их исполнения.
В империи Гесперия другая проблема: донимают сепаратисты, с которыми империя ведет непрерывную войну. И хотя по отчетам, направляемым императору-диктатору Ивану Некитаеву на одного убитого солдата империи приходится 76 уничтоженных мятежников (совсем как по военным сводкам из Чечни), регулярная армия тает. Только при взятии одного селения Тобосоран на сельской площади осталась гора трупов. Война с мятежниками в Гесперии это, безусловно, парафраз чеченской войны в России.
В Славянском Союзе главное — произвол и коррупция чиновников, от которых все сильнее страдает население. В романе Российская империя возрождается дважды: в начале народ Российской Федерации, уставший от хаоса и дезинтеграции создает империю, а затем уже поданные империи устают от коррумпированных чиновников и приводят к власти хунту, состоящую из генералов и офицеров — «Правительство народного доверия». Первым же своим декретом хунта создает отряды «выбраковщиков» — специально подготовленных людей, которым выдается лицензия на убийство («выбраковку»). Выбраковываются преступники, нездоровые дети, инакомыслящие и, главным образом, этнически инородные элементы.
Для меня именно этот роман представляет особый интерес, поскольку он сравнительно адекватно предсказал проблемы, с которыми сегодня сталкивается населени России. У власти популярный правитель. Он отстраивает авторитарную систему управления, называемую «вертикаль власти», которую поддержало большинство россиян. Однако очень быстро выяснилось, что власть лишенная общественного контроля склонна к произволу, что чиновники стали воровать еще больше, чем прежде. Все слои населения начинают ощущать растущий дискомфорт. Первыми на массовые митинги протеста вышли пенсионеры: в январе 2005 г. по России прокатилась волна митингов и массовых акций протеста людей, недовольных заменой натуральных льгот денежными компенсациями. В процентном отношении вышедших на улицы было немного (десятки тысяч), но 40% поддерживало их и еще столько же относилось с пониманием5. Вероятно, следом за ними к различным видам протеста подтянутся социальные слои с меньшим уровнем бесстрашия. В марте 2005 г. возможность массовых выступлений отмечало вдвое больше респондентов, чем год назад, все больше было страдающих от произвола чиновников. Но все это вовсе не означает,
5 Вестник общественного мнения. 2005. № 3 (77). С. 10.
что миф о «хорошей империи с мудрым правителем» близок к краху. Вполне возможно, последует его модификация в направлениях, соответствующих сложившимся стереотипам массового сознания. Прежде всего, это стремление к усилению жесткости власти и режима «сильной руки», ведь Путиным сегодня больше недовольны не за то, что он уменьшил свободы граждан, а за его слабость. Люди все меньше доверяют чиновникам и ответственность за обострение социальной ситуации в стране народ возложил прежде всего на правительство — 41% (на президента 18%)6.
В связи с нашей темой обратим внимание на то, что русские люди рассчитывают, будто чиновники станут честнее, если они будут назначаться только из чистокровных русских людей. Акции протеста пенсионеров против монетизации льгот во многих регионах России сопровождались лозунгами — «Долой нерусских министров (Фрадкова, Грефа, Зурабова, Левитина и др.). Все большую ненависть к себе вызывает губернатор Чукотки Роман Абрамович — он еврей, богач и вывозит свои миллиарды за границу, покупает английскую футбольную команду «Челси». Подобные настроения не могут не учитываться властью и по мере нарастания социально-экономических проблем весьма вероятно усиление позывов федеральной власти снять с себя ответственность и перевести ее на врагов — внешних и внутренних. В этом случае властям может понадобиться и опора на русский национализм. Уже сегодня придворный политолог Глеб Павловский говорит о целесообразности для нынешней власти опираться на «аккуратный национализм». Неслучайно в администрации президента наряду с основной партией власти — «Единой Россией», была создана и запасная, по сути националистическая, партия «Родина». Это ее члены, депутат Думы в числе первых подписали знаменитое антисемитское обращение (так называемое письмо 500).
Итак, один из возможных вариантов трансформации нынешней полуимперской России в полновесную империю состоит в том, что нынешняя власть, возможно, с некоторыми персональными изменениями, и, опираясь на прирученных националистов («аккуратных националистов»), будет наращивать авторитарные методы управления, сбросив с себя остатки либеральной ориентации.
Другой вариант реставрации российской империи — на смену нынешнему режиму придут радикальные русские националисты, из числа нелегальных партий, которые уже сформировали и широко разрекламировали свою программу воссоздания Российской империи, якобы для целей возрождения русской нации. Их лидеры называют себя «тре-
6 Там же. С. 12.
тьей силой», идущей на смену коммунистам и демократам, при этом нынешний режим они относят ко второй категории. Теоретики новой империи не удовлетворяются только путинской «вертикалью властью», они хотят соединить ее с вертикалью или иерархией этнических общностей. Приведу для примера довольно длинную цитату одного из таких теоретиков: «В классической империи полиэтническое общество имеет четкую иерархическую структуру, на вершине которой находится только один империообразующий народ — персы, римляне-италики, русские, англичане, турки-османы и т.д. ... Русским Империя нужна. И нужна совсем не потому, что нам нужно некое «полиэтническое окружение», не потому, что нам необходимо непременно взвалить на себя «имперское бремя» и просвещать инородцев, наслаждаясь «культурным смешением» с ними. Империя русским нужна и не потому, что «так делают все», и неплохо бы и нам устроить на пространстве бывшего СССР «либеральную империю» по рецептам Чубайса. Все значительно проще — «imperium», имперская власть (а не «бремя») является важной составной частью русской национальной идентичности, одной из определяющих ее черт»7.
Включилась в это творчество по воссозданию имперской идеи и Русская православная церковь (РПЦ). Митрополит Кирилл, глава отдела внешних церковных связей патриархии заявляет: «Мы должны вообще забыть этот расхожий термин: многоконфессиональная страна: Россия это православная страна с национальными и религиозными меньшинствами»8. Действительно РПЦ все настойчивее проводит в жизнь идею иерархии конфессиональных, а следовательно и исторически связанных с определенными религиями этнических общностей. На вершине — «государствоообразующий православный народ», второй уровень — так называемые «традиционные религии» (ислам, буддизм и иудаизм), далее идут — нетрадиционные религии (католицизм и протестантизм) и исповедующие их этнические общности, и, наконец, в конце иерархии так называемые «тоталитарные секты», и связанные с ними этнические общности.
Ближайшим аналогом подобной вертикали является модель германской третьей империи (третьего рейха), в котором в качестве «государствообразующего» народа выступали «истинные арийцы» и далее, размещались второстепенные, покоренные народы, а в самом низу
7 Холмогоров Е. Какая империя нужна русским? Нижний Новгород: АПН, 2004, http:// www.apn-nn.ru/print.php?typ=diskurs&id=21
8 Митрополит Кирил «Россия — православная, а не «многоконфессиональная» страна // Радонеж. 2002. №8. См. также: Александр Верховский. Беспокойное соседство: Русская Православная Церковь и путинское государство // Россия Путина. Пристрастный взгляд. М.: Центр «Панорама» 2003. С. 79-134.
неполноценные нации, подлежащие уничтожению. Кстати, если в России возродится империя в новом этнонационалистическом, расистском обличии, то она тоже будет третьей после царской и советской.
ЭТНИЧЕСКИЙ НАЦИОНАЛИЗМ — ПОСЛЕДНЯЯ ОПОРА ИМПЕРСКОЙ СИСТЕМЫ
В России времен Путина новая имперская идея первоначально была лишена этнической нагрузки и опиралась на известный лозунг: «Власть в России — единственный европеец, не мешайте ей вас осчастливить». И даже представители партии «Родина», наиболее подозреваемой в приверженности этнонационализму, говорили мне тогда следующее: «Нас интересует г-н Абрамович не своей броской этнической фамилией, а тем, что он часть семьи Ельцина (в сицилианском смысле) и как человек, вывозящий капиталы за границу. Вот мы придем к власти, отберем ресурсы у олигархов и честно распределим. на благо народа». Однако идея замены олигархической, коррумпированной власти, некоей иной — «честной», быстро доказала свою несостоятельность: кто же может контролировать чиновника в системе управления, в которой он главное лицо?
Иное дело этническая версия все той же модели «хорошего царя и хороших бояр». Утверждение типа: «власть сразу же станет народной, как только будет русской» и эмоционально более привлекательно и логически менее уязвимо в нынешних российских условиях, учитывая преимущественно примордиальный тип восприятия этничности. Дальнейшее развитие правительственного курса с ориентацией на укрепление «вертикали власти» в России, скорее всего, потребует опоры на этнизированные, национал-имперские или в русском языке «на-ционал-державные» идеи. Они имеют давние традиции в российской истории. Еще в 1870-х годах К. Победоносцев, могущественный бюрократ (обер-прокурор Синода) и идейный наставник двух последних российских императоров (Александра III и Николая II), в своей программе борьбы со смутой предлагал первым делом чистить правительство, но, заменяя министров, прежде всего, подбирать исконно русских, с «русскою душей».
Столь понятная и исторически привычная идея этнического или даже расового подхода к формированию власти отразилась в художественной литературе. В упомянутом романе «Выбраковка» в гротескной форме показано, к чему могут привести такие настроения в новой империи «Славянский Союз» или сокращенно «СС». (Кстати название «СС», это не просто намек на урезанный СССР, но и скрытая аналогия с третьим рейхом с его расистской идеологией.) Вот и в «СС» расизм
становится основой государственной политики. Здесь популярный еще с конца 1990-х годов в России лозунг — «У нерусских не покупаем», изменяется на — «Нерусские выбраковываются». Впрочем, не все — цыган, например, заставляли бежать за пределы страны — в Украину. Почему? Оказывается так эту страну наказывают за отказ вступить в Славянский Союз. Роман был написан задолго до оранжевой революции, но предчувствия писателя о строптивости Украины его не обманули. А выбраковывают в СС прежде всего, евреев «... как правило, за преступления, связанные с вывозом капиталов».
В этом месте кому-то из сегодняшних читателей может показаться, что в романе неверно угаданы современные российские реалии, ведь с середины 1990-х годов основными объектами ксенофобии в России выступают не евреи, а чеченцы и цыгане — это единственные группы, негативное отношение к которым демонстрируют более половины респондентов. К чеченцам такое отношение фиксируется с 1995 г., а к цыганам — с 2002 г.9 Следующими по уровню негативного восприятия стоят азербайджанцы (доля негативных оценок к ним не опускалась ниже 30%, а в 1998 г. подскочила до 49% опрошенных). Далее по убыванию негативного отношения располагаются все прочие народы Кавказа (доля негативных не опускалась ниже 27%, а в отдельные годы доходила до 45% опрошенных) и представители народов Средней Азии (негативные оценки им давали 20-22% опрошенных). По сравнению с перечисленными народами, евреи не столь уж нелюбимы: по отношению к ним этническое большинство демонстрирует умеренный негативизм. Доля негативных оценок русских по отношению к евреям колебалась с 1995 по 2002 годы в интервале от 13 до17%. Однако при этом следует учесть, что тенденция роста негативных оценок евреев стала особенно заметной после 2002 г. и сейчас усиливается. Особенно устойчив рост ксенофобии и, прежде всего, антисемитизма в элитарных кругах. Единственной группой, демонстрирующей не просто сохранение, но и постоянный рост негативизма в отношении нерусских народов, явилась группа респондентов с высшим образованием. За семь лет наблюдений ВЦИОМ (1990-1997) доля негативных оценок этнических меньшинств в этой группе увеличилась почти вдвое — с 39 до 69%10. Именно в этой среде полагают, что государственные органы должны следить за тем, чтобы «инородцы, нерусские не могли занимать ключевые посты в правительстве, в средствах массовой информации, армии и милиции». Для идейных русских националистов, особенно пред-
9 Подробнее см.: Паин Э.А. Этнополитический маятник. М., 2004. С. 239-240.
10 Гудков Л. Русский неотрадиционализм и сопротивление переменам // Мультикуль-турализм и трансформация постсоветских обществ / Под ред. В.С. Малахова и В.А. Тиш-кова. М., 2002. С. 141.
ставителей радикальных экстремистских организаций, главным объектом ксенофобии с конца 1990-х выступают уже не чеченцы, а евреи, о чем свидетельствуют и показательные политические акции вроде упомянутого письма 500, а также нарастающий поток антисемитских публикаций в России11. Да и федеральная власть не может позволить сильно разжигать античеченские настроения, это мешает ей втягивать Чечню в Россию. Власти не выгоден и рост антиисламских настроений, в условиях, когда народы исламской группы составляют большинство в северокавказских и поволжских республиках России. В этом смысле антисемитизм для нее наименее опасен, поскольку не грозит сепаратизмом — компактных поселений евреев в России нет даже в еврейской автономной области, в Биробиджане. Главное же антисемитизм прекрасно сочетается с антиолигархическими настроениями в российском обществе. «Евреи, — отмечает Е Малкин,- всегда были идеальным невольным исполнителем роли врага, идеальными «чужими» для определения «своего» Даже нынешний антиамериканизм формируется по лекалам антисемитских мифов начала ХХ века12. Таким образом, похоже О. Дивов не ошибся в своем провидении.
Ныне проявились и другие виды этнонационализма, которые укрепляют имперские ориентации. Например, абхазский и осетинский национализм, направленный против Грузии, может быть использован Россией, как инструмент геополитического давления; антикитай-ские фобии прочнее привязывают к России Сибирь и Дальний Восток, а националистические настроения многих народов Северного Кавказа друг к другу, помогают центральной власти сохранять свое господство в регионе.
Массовая ксенофобия и базирующийся на ней элитарный этнический национализм —последнее пристанище имперского сознания и последняя опора всей имперской системы. Вместе с тем, империя ограничена в возможности манипулировать ксенофобией, хотя бы потому, что порождаемая ею жажда насилия находит себе все новые жертвы. Эта тенденция эскалации насилия убедительно, на мой взгляд, показана в романе «Выбраковка».
В Славянском Союзе предусматривалась строгая регламентация категорий выбраковываемых групп населения. Однако, несмотря на все жесточайшие регламентации, под «выбраковку» со временем стали попадать и чистокровные славяне. Постепенно «выбраковщики», на которых люди надеялись как на избавителей от террора, стали восприниматься как самые опасные и беспощадные террористы. Процесс
11 См.: Антисемитизм, ксенофобия и религиозная нетерпимость в российских регионах. 2001; Объединение Комитетов в Защиту Евреев в бывшем СССР. М.: 2002.
12 Малкин В. Чужие» и хищники // Московские новости. 2005. 22апреля.
выбраковки длился десять лет и повлек за собой истребление до десяти миллионов россиян. И те самые русские люди, которые изнывали от постперестроечного демократического хаоса, попробовав на себе имперский порядок выбраковщиков обратили на них всю свою ненависть. В романе, в конце концов, выбраковщиков свергают.
Главный лозунг Славянского Союза — «диктатура закона» (явный намек на излюбленный путинский слоган, подхваченный «идущими вместе» с ним идеологами). Цитата В. Путина обыгрывается и в большинстве названных мной произведений в жанре антиутопии. Так, в конституции империи Ордо-Русь записано, что это «правовое государство, в котором будет править единственно диктатура закона». В империи Гесперия под диктатурой закона понимается замена расстрелов сепаратистов их обезглавливанием. За один год обезглавлено 47 тысяч сепаратистов. Так во всех произведениях показано, что «диктатура закона» — и есть самая обычная диктатура, никакой закон ее не спасает. Остается верить, что россияне поймут это еще до того, как ощутят на себе кнут «выбраковщиков».
* * *
Анализируя результаты опросов, события и, наконец, литературу, все больше убеждаюсь, что особенности трансформации России, сущность ее действительно особого пути развития в наибольшей мере могут быть поняты исходя из ее имперского прошлого, да и звучащих ориентаций в настоящем. Однако, судя по опыту восточноевропейских стран, важнейшим условием их успехов в демократизации и модернизации был и остается мотив бегства от империи. Он позволил перетерпеть поис-тине шоковые терапии. Он оказал блокирующее влияние на саму возможность возрождения здесь идей «социалистического пути». В России же такого естественного барьера для возвращения к имперскому традиционализму нет. Большая часть ее территории — это бывшая метрополия, на которой в той или иной мере возрождается весь комплекс имперских настроений: от представлений о стране как о сверхдержаве до надежд на имперский порядок и мудрого правителя.
Россия не может убежать от империи как от внешнего врага. Единственное, что она может сделать — это «выдавить империю» из себя.
