CC BY
42
УДК 882
САМОЗВАНЕЦ ХХ в.: ОБРАЗ РЫБОЧКИНА В ПОВЕСТИ С.Н. СЕРГЕЕВА-ЦЕНСКОГО «ОРЕЛ И РЕШКА»
© Екатерина Александровна Рыжова
Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, г. Тамбов, Россия, аспирант кафедры истории русской литературы
В статье рассматривается проблема духовно-нравственной деградации человека на фоне крупных трагических катастроф, которая является центральной в «Крымских рассказах» С.Н. Сергеева-Ценского. Это произведение предстает как широкое типическое обобщение, некая «миниатюра революции».
Ключевые слова: самозванец; самозванство; игра; центральный герой; традиции; новации.
Одной из тем произведений С.Н. Сергее-ва-Ценского 1920-х гг. стала проблема духовно-нравственной деградации человека на фоне крупных трагических катастроф, которая является центральной в его «Крымских рассказах». Писатель рассматривал происходящее в Крыму с точки зрения широкого типического обобщения, как некую «миниатюру революции» (Л.Е. Хворова).
Началом цикла «Крымские рассказы» стал рассказ «Русская сущность», написанный в декабре 1918 г. Главный герой, капитан Коняев, воспринимает происходящие военные и революционные события как утрату «русской сущности» - утрату своего национального достоинства. Страна представляется ему «домом сумасшедших», в который попадает и сам Коняев. Такое акцентирование душевной невменяемости возникает у писателя неслучайно, поскольку его страшит проблема самозванства, дошедшая до своего рода внутреннего регресса: само-
званый (субъект) как самопроизвольный, последовавший внутреннему влечению, идет так, как это и всегда бывает, к внутренней деградации, духовному разложению и в итоге к распаду. Возможно, поэтому в первой редакции рассказа Сергеев-Ценский создает саркастические портреты трех сумасшедших коммунистов, олицетворяющих подобие некоей комьячейки в психиатрической больнице и страдающих манией социализации: «они крадут столовые ложки, солонки, полотенца, потом начинают заниматься социализацией постельных клопов, а один из них составляет декрет о всеобщем праве пользования этими орудиями производства» [1].
В марте 1922 г. Сергеев-Ценский создает повесть «Орел и решка». Рассказ в ней ведется в основном от лица профессора, который сообщает историю похождений красного командира, в прошлом белого офицера Рыбоч-кина, «самозванца», пришедшего к власти. Действие происходит в Крыму, после его
взятия красными войсками, «опрокинувшими Врангеля в море».
Рыбочкин, сын купца, церковного старосты, однажды посетил хиромантку, обнаружившую на его руке ярко выраженную линию убийцы, и поверил в свое особое предназначение. Он решил, что ему во что бы то ни стало нужна власть над всеми остальными «обыкновенными» людьми, поэтому Рыбочкин переходит к большевикам, почувствовав, что только на их стороне сила, ибо, говорил он, «где сила, там и право» [2]. Его переход к красным объясняется и желанием «играть роль» [2], как это делал в свое время Хлестаков.
В последних трех частях Рыбочкин -красный командир с неограниченными властными полномочиями, который творит множество преступлений: совершает грабежи и убийства, насилует девушек, преследует инакомыслящих, уничтожает духовное и культурное наследие. Постепенно он превращается в живого Бога: в музее размещен его портрет, все вокруг живут и действуют исключительно по его повелениям, ему поклоняются, его почитают, его боятся. В заключительной части повести, по «классическим» законам «завершения самозванства», Рыбочкин погибает.
Сергеев-Ценский мудро выписал для своего персонажа жуткую философию: социальные катаклизмы, война и революция - это катастрофа внутри человечества, как результат все возрастающих пороков в людях. Философствующий Рыбочкин выделяет четыре стадии: человек от человека отшатнулся, человек человека испугался, человек человека ужаснулся и, наконец, человек человека проклял. При этом взаимном проклятии уже не действуют никакие общепринятые законы морали и нравственности: «...воюю, следовательно, я - человек .убиваю, следовательно, я - человек, мародерствую, следовательно, я - человек ...насилую, значит, я -человек». «Этот новый для меня человек, -писал автор, - узаконенный моментом и отнюдь не абстрактный. показался мне. омерзительным.» [3].
Писатель ставит своего персонажа в центр повести. Это чудовище - представитель власти в новую эпоху, от которого зависят судьбы людей, это своеобразный антигерой на страницах «обновленной» литерату-
ры. Ценского пугает, что этот убийца наделен неограниченной властью. Зло распространялось на земле и распространялось потому, что деградировавший человек оказался у власти. Автор задумывался над тем: насколько опасно для людей, для государства в целом ничтожество, наделенное ею сполна?
У Рыбочкина обнаруживается много схожих черт с его предшественником Хлестаковым. Действительно, чем отличается смысл речей Рыбочкина: «.Но мы на это. ма-а-а-ленькими глазами смотрим, на такую мелочь, как вы!.. (речь идет об интеллигенции) - Мы вас про-штем-пе-люем, - погодите, братцы!.. Мы вам покажем.» [2, с. 123], - от выкриков Хлестакова: «И точно, бывало, прохожу через департамент - просто земле-трясенье - все дрожит, трясется, как лист. <.> О! Я шутить не люблю. Я им всем задал острастку. Меня сам государственный совет боится. Да что, в самом деле? я такой! Я не посмотрю ни на кого . Я везде, везде . Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш .» [4].
Чудовищность Рыбочкина-самозванца в его человеконенавистничестве. Л.Е. Хворова отмечает, что поручик Бабаев совершает множество грязных дел, на его совести есть и убийства, но если он, как Раскольников, мучается, сомневается, раскаивается, то Рыбоч-кин ни делает ни первого, ни второго, ни третьего. Для Бабаева нет ничего категоричного: философствуя, он может признать контраргумент; Рыбочкин же, напротив, бескомпромиссно придерживается своей философии о праве сильной личности на все ради идеи, в т. ч. и на кровь. В противоположность ему, Бабаев - не человеконенавистник. Наоборот, как писал Ценский, - «он слишком многого хочет от человека, он переоценил человека - он его любил самой настоящей пламенной, действенной любовью» [5]. Наконец, нельзя не учитывать и следующего весьма существенного обстоятельства: в написанном в 1907 г. романе «Бабаев» реальные события нередко имеют символическое значение. Таким образом, сохраняя свой прежний почерк, писатель подходил к историческим событиям внеисторически, изображал жизненные реалии, часто используя модернистские приемы, т. е. при реалистическом мировоззрении нередко применял модернистскую манеру письма, поэтому исто-
рия Бабаева - это не жизнеописание, а жизнеощущение, которое часто можно оправдать, понять и простить.
Рыбочкин историчен и социален; его история это уже не цепочка ощущений, а совершенно ясные, последовательные и продуманные деяния. «Повесть «Орел и решка» -это реалистическое мировосприятие автора при реалистической манере письма. Роман «Бабаев» - это динамика души героя, а не эволюция характера! Повесть «Орел и решка» - деградация личности персонажа, превращение его в антигероя, но это одновременно и творческая эволюция художника, стремящегося писать теперь просто и ясно. Очень важно еще раз подчеркнуть: писатель резко усиливает и подчеркивает социальный аспект, который становится для него определяющим в эти годы» [6].
Такие размышления Л.Е. Хворовой нужны нам для более четкой аргументации отличия, а главное для развития процесса деградации героя Сергеева-Ценского. Наступила эпоха, в которой сомневающиеся и страдающие Печорины и Бабаевы исчерпали себя, а появились активные, уверенные в себе, невежественные Рыбочкины. Это новый тип новой эпохи. Достоевский когда-то писал: «люди познаний ничтожных смеялись, и даже в глаза, людям, в десять раз их более знающим и понимающим. Но хуже стало, что чем дальше, тем больше воцаряется «прямолинейность»: народились мрачные
тупицы, лбы нахмурились и заострились, - и все прямо и прямо, все в прямой линии и в одну точку» [7]. Рыбочкин страшен своей реальностью. Существовал даже прототип главного героя «Орла и решки» - красноармеец, случайно познакомившийся с Ценским во время революционных событий в Алуште.
Писатель судит и интеллигенцию, которая, по его мнению, причастна ко всему, что произошло в стране. По справедливому утверждению Ю. Шпрыгова, проблему «Серге-ев-Ценский и революция» невозможно отделить от темы «интеллигенция и революция»: «Признаться, мужик меня мало интересует, -писал он Дерману в 1922 г. - Он получил «зямельку» и черт с ним. Интересует меня интеллигент» [5]. Интеллигенция размякла, расслабилась, и это обстоятельство тревожило писателя.
Наиболее детально эту проблему рассматривает Ценский в повести «Орел и решка». Герой решил шумно отметить свое вступление в новую должность. На посвященное этому событию застолье он приглашает интеллигенцию, где ведет себя совсем не интеллигентно. Так, спровоцировав скандал за столом, Рыбочкин ложно обвинил одну из присутствующих в краже, а другой предложили стать «64 женой» комбрига. Отказавшись, она исчезла навсегда, и никто из знакомых уже никогда ее не видел. Писатель подчеркивал процесс покорности, обезли-ченности, задавленности страхом: «Здесь в большом, холодном, пустом зале они (две учительницы. - Е. Р.) держались вместе, одинаково одетые в робкие клетчатые фланелевые блузки и одинаково подстриженные в кружок и страшно согласованно, когда вошел я вместе с Рыбочкиным, повернулись к нам, неживые, без кровинки в лицах, и четыре круглых стекла их одинаково блеснули и погасли.» [2, с. 110].
Один из исследователей творчества С.Н. Сергеева-Ценского А.Б. Дерман совершенно точно отметил главное, что хотел сказать писатель всем своим творчеством. Это главное есть тоска по человеческому достоинству, «отсутствие его ведет к нравственному опустошению» [8]. В феврале 1917 г. Сергеев-Ценский ему отвечал: «Вы выделили из моего писания именно то, на что никто решительно из критиков не обратил никакого внимания: тоску по человеческому достоинству. И вполне правильно Вы отметили, что тема эта - чисто русская: где человеческое достоинство имеется в натуре, там незачем тосковать о нем» [9]. Отсутствие достоинства для писателя как национальная проблема, национальная трагедия и одновременно путь к самозванству.
Спустя почти десять лет после создания повести «Орел и решка», в середине 1930-х гг., С.Н. Сергеев-Ценский в одном из писем к
Н.И. Замошкину, в то время редактору журнала «Новый мир», человеку, которого очень любил и которому доверял, подчеркнул следующее: «Оглядываясь назад, я замечаю: все мои герои, начиная с Бабаева - сплошь какие-то самозванцы; бросают семьи, мечутся, на месте не сидят, изобретают ложные теории, запутываются в них, а потом еще и о власти мечтают, и не просто мечтают, а вла-
ствуют. Это - проблема, и она, если хотите, -мортальна. Эти типы духовно отчуждены от общества, страны, от самих себя, попросту говоря, духовно мертвы» [6, с. 101]. Таким образом, сам писатель как нельзя лучше охарактеризовал своих многочисленных персонажей.
1. Сергеев-Ценский С.Н. Смесь - Русская сущность // Отчизна. Симферополь, 1919. С. 61.
2. Сергеев-Ценский С.Н. Орел и решка. Из архива умершего профессора. Авторизованная машинопись // РГАЛИ. Ф. 1161. Оп. 1. Ед. хр. 39. С. 23. Повесть цитируется по этому источнику, поскольку она никогда не была опубликована полностью, несмотря на огромное желание автора увидеть ее опубликованной.
3. Сергеев-Ценский - Дерману: Письмо от 14 октября 1917 года // ОР РГБ. Ф. 356. К. 9. Ед. хр. 53.
4. Гоголь Н.В. Собрание сочинений: в 5 т. М., 1952. Т. 4. С. 61-62.
5. Сергеев-Ценский - Дерману: Письмо от 5 октября 1922 года // ОР РГБ. Ф. 356. К. 9. Ед. хр. 53.
6. Хворова Л.Е. Эпопея С.Н. Сергеева-Ценского «Преображение России» в контексте русской литературы. Тамбов, 2000. С. 30.
7. Достоевский Ф.М. Дневник писателя. 1876. Май. Одна несоответственная идея // Достоевский Ф.М. Собрание сочинений: в 30 т. Т. 23. С. 24.
8. Дерман А.Б. С.Н. Сергеев-Ценский // Вестник Европы. 1916. № 11. С. 318.
9. Сергеев-Ценский - Дерману: Письмо от 23 февраля 1917 года // ОР РГБ. Ф. 356. К. 9. Ед. хр. 5.
Поступила в редакцию 22.08.2010 г.
UDC 882
IMPOSTOR OF 20th CENTURY: THE IMAGE OF RYBOCHKIN IN THE NOVEL OF S.N. SERGEEV-TSENSKY “THE EAGLE AND TAIL”
Ekaterina Aleksandrovna Ryzhova, Tambov State University named after G.R. Derzhavin, Tambov, Russia, Postgraduate Student of Russian Philology Department
In article the problem of spiritual and moral degradation of person in the background of large tragic catastrophes, which is the central in «The Crimean stories» of S.N. Sergeev-Tsensky, is considered. This production is represented as wide typical generalization, some “miniature of revolution”.
Key words: impostor; imposture; game; central hero; traditions; innovations.
