CC BY
572
compared. The first of these is represented by the year 1990 - the last year of the existence of these states as Soviet republics.The second period is represented by the year 1995, which characterized the social and the economic difficulties of the transition period in the newly independent States. The third one is represented by the year 2012, reflecting the 20-year long period of their independent existence.
Analysis of the suicide rate in the CIS has enabled to identify two groups countries. The first one includes Russia, Belarus and Kazakhstan. In this group suicide rates are directly linked to the character of the social situation: the fast and pronounced growth of the rate in transitional period of state formation, accompanied by social and economic crisis (in Russia from 26.5 to 41.5 per 100000 population, in Belarus - from 20.4 to 31.2,
in Kazakhstan - from 19.1 to 28.6) and slow decrease of suicide rate as the situation becomes stable (in 2012: Russia - 22.4 per 100 000, Belarus - 21.8, Kazakhstan - 24). The second group comprises the Central Asian States (Kyrgyzstan, Tajikistan, Uzbekistan) and the South Caucasus (Azerbaijan, Armenia). In this group of countries suicide rates show virtually no response to changes in the social situation and are stable at the low level (1-7 per 100 000 population) during all periods. Installed differences associated with socio-cultural characteristics of the countries, it is necessary to take into account in government programs preventing suicides.
Keywords: suicide rate, social periods, the economic crisis, suicide risk factors, ethnocultural peculiarities, prevention of suicides.
УДК: 616.89-008.44
САМОУБИЙСТВА СРЕДИ ДЕТЕЙ И ПОДРОСТКОВ - ЧТО ПРОИСХОДИТ И В ЧЕМ ПРИЧИНА?
В.А. Розанов
Одесский национальный университет им. И.И. Мечникова,
Институт инновационного и последипломного образования, г. Одесса, Украина
Контактная информация:
Розанов Всеволод Анатолиевич - доктор медицинских наук, профессор. Место работы и должность: профессор кафедры клинической психологии Института инновационного последипломного образования Одесского национального университета им. И.И. Мечникова. Адрес: 65082, Украина, г. Одесса, ул. Дворянская, д. 2. Телефон: +380-50-520-21-27, е-mail: rozanov@te.net.ua
Анализ мировой литературы свидетельствует, что за последние десятилетия наблюдается рост самоубийств среди самой молодой части населения. В числе возможных причин наблюдаемых процессов можно указать давление западной культуры, провоцирующей консьюмеризм, индивидуализм, конкуренцию, гедонизм, деформацию ценностей и ухудшение психического здоровья подростков. Это сопровождается усилением психосоциального стресса, связанного с неравенством, одиночеством, кризисом семьи и недостатком социальной поддержки. В связи с глобализацией и повсеместным использованием информационных технологий это влияние становится все более массовым и охватывает все большие контингенты. Ключевые слова: суицид, дети.
Целый ряд сообщений как в специальной научной литературе, так и в околонаучных изданиях, посвящены такой тенденции, как рост самоубийств среди наиболее молодых людей (детей и подростков). Данная тенденция наблюдается в разных регионах мира в течение последних 30-40 лет с разной выраженностью в зависимости от страны, региона или этнокультурной группы, причем все это происходит на фоне того, что уровень самоубийств среди других возрастных групп в основном снижается или, по крайней мере, не растет так выражен-но. Ряд публикаций по данному поводу носит откровенно алармистский характер, именуя
происходящее «эпидемией самоубийств» (при том, что подобная риторика, согласно рекомендациям по суицидальной превенции, в принципе нежелательна в СМИ и прочих массовых изданиях, поскольку создает определенный ажиотаж вокруг данной проблемы).
Так, например, издание, принадлежащее ВОЗ (Бюллетень ВОЗ), еще в 2001 г. опубликовало материал под заголовком «Они выбирают смерть - нарастающая эпидемия среди молодежи». В небольшом материале, после констатации тревожных фактов, автор приводит мнения ведущих западных суицидологов (Хосе Бертолоте, Диего Де Лео, Дануты Вассерман,
Мортона Сильвермана и др.) относительно причин этого явления. Они сводятся к тому, что современные общества сталкиваются с быстрыми изменениями, затрагивающими самые разные сферы жизни, следствием чего становятся экзистенциальные проблемы, разрушение традиций, проблемы во взаимоотношениях поколений, увеличение потребления алкоголя и наркотиков и нарастание психических расстройств [34]. Все это делает молодое поколение более уязвимым. Эта публикация подтолкнула нас к попытке проанализировать данную ситуацию более детально с позиций сегодняшнего дня.
Замечания методического характера.
Мы поставили в заглавии два вопроса -что в действительности происходит, и каковы причины происходящего. На первый вопрос ответить существенно легче - анализируя литературу. Сразу отметим, что речь пойдет только о завершенных самоубийствах. Предметом анализа в связи с этим является статистика смертности в динамике. С одной стороны, это упрощает задачу, поскольку «отсекает» множество других суицидальных проявлений (попытки, мысли и т.д.), трактовка которых очень неоднозначна. Смертельный случай - событие неоспоримое, и сопоставление статистики смертности в идеале должно дать ясную картину. Однако проблемой является то, что стандарты регистрации причин смерти заметно различаются в разных странах. В зависимости от экономического развития, уровня здравоохранения и общественной безопасности регистрация подростковых самоубийств различается. Большое влияние на официальную статистику оказывают существующие табу в отношении самоубийств, религиозные и семейные традиции. Это особенно характерно для так называемых «развивающихся» стран (как правило, это страны с традиционной, отличной от глоба-лизованной), структурой общества, традиционными ценностями и т.д. Таким образом, не следует слишком доверять некоторым данным.
При анализе показателей важно четко разграничивать возрастные группы (что не всегда делается), поскольку по мере взросления ситуация резко меняется. Индексы самоубийств в возрастной группе 5-14 лет очень низки (порядка 0,5-2,5 на 100000 в зависимости от страны или региона), однако среди молодежи (1425 лет) они уже значительно выше (5,0-28,0 на 100000) [25]. В ряде случаев часть смертей
среди детей (особенно в возрасте до 10-11 лет) относят к несчастным случаям или к так называемым «неопределенным причинам смерти». В целом большинство авторов сходятся в том, что детские суициды в основном остаются недооцененными и статистическая информация о них всегда ниже реальных значений [25, 70, 85]. Все это характеризует контекст, на фоне которого обсуждается данная проблема.
Предметом анализа явились публикации, полученные из базы данных medline.com путем поиска по словосочетаниям adolescents' suicides, young people suicides, children suicides. Поиск русскоязычной литературы осуществлялся по базе scholar.ru. Поиск также осуществлялся по обычным поисковым системам, в частности, google.com. В некоторых случаях дополнительно использовали ссылки из первично идентифицированных статей для последующего поиска первоисточников. Одним из источников была фундаментальная коллективная монография Oxford Textbook on Suicidology and Suicide Prevention, вышедшая в 2009 г. Результаты систематизировали по географическому признаку.
Глобальные аналитические статьи.
За последние 10 лет самоубийства среди детей и подростков в глобальном масштабе детально анализировались, насколько нам удалось установить, дважды - в фундаментальной публикации Pelkonen и Marttunen [63] и в специальном обзоре, подготовленном для упомянутой авторитетной коллективной монографии, вышедшей в Oxford University Press под редакцией Дануты Вассерман. В этой монографии обзор подготовлен группой авторов под руководством Алана Аптера [25]. В обоих обзорах содержится вся наличная на момент опубликования официальная статистика самоубийств среди детей и молодых людей, часто, к сожалению, в несовпадающих возрастных диапазонах, но зато в сравнительном аспекте по странам и континентам. Основной вывод, который можно сделать из обширных табличных данных, следующий. В целом индексы самоубийств среди подростков коррелируют с индексами в общей популяции, в силу чего ранговые места различных стран остаются почти неизменными. Так, в полном соответствии с хорошо известными фактами, первые места по подростковым самоубийствам в 1997-1998 гг. занимают Россия, Казахстан, Эстония и Литва, а также Финляндия, Словения, Беларусь и
Украина. На другом полюсе - страны с крайне низкими уровнями, такие как Армения, Азербайджан, Греция, Македония и Португалия. В то же время, в числе стран с самым высоким уровнем появляется Новая Зеландия [63]. В более позднем обзоре, отражающем положение на начало 2000-х годов и охватывающем более широкий круг стран, на первых местах Россия, Литва, Финляндия и Новая Зеландия, на другом полюсе - Португалия, Греция и Египет. В то же время, на самом первом месте с запредельно высоким уровнем оказывается Шри Ланка [25].
Таким образом, на фоне определенных устойчивых тенденций, которые отражают исторически сложившиеся «места» стран в общем перечне, периодически выявляются страны с очень высокими уровнями самоубийств среди подростков. Такие ситуации необходимо анализировать отдельно с позиций устойчивости этих тенденций, что не всегда удается сделать из-за неполноты статистических данных. Разумеется, подход, основанный на национальной статистике, страдает недостатками. Внутри многих стран, ввиду их национально-этнической и географической неоднородности, могут выявляться сильно различающиеся региональные уровни самоубийств. Где возможно, это принималось во внимание.
Европейский континент.
Анализ ситуации целесообразно провести, начав с Европы. В 2004 г. был обнародован анализ смертности от самоубийств подростков (15-19 лет) в странах европейского региона по классификации ВОЗ (страны Европейского континента включая все страны бывшего СССР, Турцию и Израиль) за период с 1979 по 1996 г. [70]. В 21 из 30 стран, входящих в список, за указанный период уровень самоубийств среди молодых мужчин повысился, в то время как среди мужчин старше 20 лет эта тенденция либо была выражена намного слабее, либо наблюдалось снижение уровней. Наиболее значительный рост наблюдался в Беларуси, Казахстане и Ирландии. Среди молодых женщин рост показателей наблюдался только в 18 странах, и не столь выраженный (за исключением существенных подъемов в Ирландии и Норвегии) [70]. Эти данные убедительно свидетельствуют о тенденции к росту подростковых и юношеских самоубийств в Европе.
Обобщенные данные желательно дополнить данными национального и регионального
уровня. Локальные исследования позволяют уточнить наблюдаемые тенденции, содержат больше деталей (например, о методах самоубийств) и дают больше возможностей оценить вероятные причины изменений. Общий тон статей отражает настроения в среде суицидо-логов, занимающихся данной проблемой на национальном уровне.
В Финляндии опубликованы данные о динамике суицидов среди лиц до 18 лет с 1969 по 2008 г. Уровни самоубийств среди подростков-юношей росли с 1969 по 1989 г., при том, что среди девушек в этом временном диапазоне существенных изменений не наблюдалось. С начала 90-х годов уровни среди юношей начали снижаться, в то время как наметился рост индексов среди девушек. Среди мужчин преобладали самострелы, среди женщин - повешение, после чего следовали отравления [55]. Авторы выражают обеспокоенность фактами роста самоубийств среди молодых женщин.
Рост детских и подростковых самоубийств в течение ряда лет наблюдается в Швеции, где традиции суицидальной превенции (в том числе на государственном уровне) насчитывают уже десятилетия. Неудивительно, что растущие уровни подростковых самоубийств воспринимаются весьма серьезно, разрабатываются специальные превентивные меры на уровне парламента [48, 50, 86]. Тем не менее, все меры общего характера, направленные на снижение смертности от внешних причин, малоэффективны в отношении самоубийств среди подростков [50]. Наиболее уязвимыми оказались подростки северных регионов Швеции, где смертность от внешних причин в целом выше, чем по стране [50]. Самые высокие показатели обнаруживаются среди аборигенных народов Севера - оленеводов саами (лопарей, представителей финно-угорской группы народов) [23]. Примечательно, что наиболее чувствительная информация по данному вопросу публикуется в журналах на шведском языке и, как правило, без английского резюме [47, 48, 86].
В Великобритании уровни самоубийств среди молодых людей выше, чем в других возрастных группах, самоубийства являются ведущей причиной смерти лиц в возрасте 15-19 лет. В то же время, опубликованы данные, согласно которым в период с 1997 по 2010 г. подростковые самоубийства снижаются. Как и во многих других странах Европы, в Великобритании (Англия и Уэльс) эта группа имеет
намного более высокую смертность от самоубийств, чем группа 10-14 лет, при этом среди юношей смертность в 3-4 раза выше, чем среди девушек [87, 88]. В статьях высказывается мысль о необходимости тщательного мониторинга суицидов среди детей и подростков, особенно в связи с практическим внедрением классификатора «неопределенная смерть», за которым может скрываться самоубийство.
Исследование, проведенное в Швейцарии, посвящено в основном анализу методов самоубийств, используемых подростками до 19 лет. На первом месте оказалось повешение, падение с высоты и под поезд (для обоих полов), далее среди юношей преобладали самострелы, а среди девушек - отравления [45]. Статья спокойная, академичная, особой обеспокоенности ростом подростковых самоубийств не содержит.
Ситуация в Австрии довольно полно отражена в публикации [40]. Авторы анализировали смертность от самоубийств подростков в возрасте до 14 лет за период с 1970 по 2001 г. За указанный период уровень самоубийств снижался среди мальчиков, в то время как среди девочек он оставался в основном неизменным. Авторы подчеркивают, что снижение индексов самоубийств среди подростков совпадает с общей тенденцией среди австрийского населения [40].
Несмотря на то, что Италия относится к странам с традиционно низким уровнем самоубийств (особенно в южных регионах), самоубийствам подростков уделяется значительное внимание. В одной из публикаций авторы проанализировали смертность подростков в возрасте от 10 до 17 лет от самоубийств за период с 1971 по 2003 г. Отмечено, что смертность подростков от всех внешних причин снижается, за исключением самоубийств, уровень которых остается постоянным. Авторы считают, что самоубийство относится к наиболее резистентным в плане превенции причинам смерти среди подростков [65]. В другой работе, охватывающей практически этот же период времени, но пользующейся другим источником информации, указывается, что наблюдается незначительный подъем индексов самоубийств, причем наибольший - в группе молодых мужчин в возрасте 15-19 лет [35]. Авторы призывают к более серьезному отношению к данной проблеме и к разработке национальной исследовательской программы по данному вопросу.
Таким образом, в Италии, при весьма низких уровнях самоубийств, наблюдается все та же характерная динамика - повышение (или сохранение на стабильном уровне) уровней самоубийств среди подростков при снижении этого показателя в старших возрастных группах.
Рассмотрим ситуацию в Восточной и Южной Европе. В Польше анализировали смертность от самоубийств за период с 1999 по 2007 г. среди детей и подростков в стандартных возрастных группах - 10-14 и 15-19 лет. Выявлено, что существенных изменений среди юношей обеих возрастных групп и девушек старшей группы не наблюдалось, однако среди девушек в возрасте 10-14 лет обнаружен достоверный подъем индексов самоубийств за указанный период. При этом выявляется корреляция между суицидами и групповыми отравлениями, а также между смертями от «неопределенных причин», что дает основание полагать наличие скрытых самоубийств в данных классификаторах [54]. Таким образом, в Польше растут самоубийства среди самых молодых девушек-подростков.
Интересные данные представлены в работе из Боснии и Герцеговины. Авторы проанализировали суициды среди подростков младшей и старшей групп в период 1986-1990 гг. и 20022006 гг. «Водоразделом» между этими двумя периодами является, так называемая, боснийская война 1992-1995 гг. Авторы отталкивались от взглядов Дюркгейма, социологическая теория которого предсказывает снижение уровней самоубийств среди гражданского населения в годы войны и повышение в послевоенный период. Исследование показало, что в послевоенный период уровни самоубийств пошли вверх, главным образом среди детей в возрасте 14 лет и моложе, в то время как среди девушек и юношей старшей возрастной группы они снизились. При этом в послевоенный период на первое место вышли случаи с использованием огнестрельного оружия, в то время как ранее доминировало повешение [43]. Статья из Хорватии также констатирует подъем самоубийств среди подростков и сообщает о значительном росте случаев с использованием огнестрельного оружия [41]. Данные публикации недвусмысленно указывают на роль доступности определенных средств самоубийства, особенно применительно к подросткам.
В южной Европе и Малой Азии уровни самоубийств традиционно низки. Это касается, в
том числе, подростков и молодых людей в Эпирусе - северо-западном регионе Греции, известном своей древнейшей историей, где роста суицидальности среди молодежи не отмечено. Авторы усматривают причину этой позитивной тенденции, прежде всего, в том, что в данном регионе сохраняется традиционный жизненный уклад, с крепкими семейными традициями, что является естественным протекторным фактором для молодежи [84]. Работы из географически близкой Турции, где экономическое развитие более интенсивно, не столь оптимистичны. В них упоминается рост подростковых самоубийств, однако короткие периоды наблюдений не позволяют сделать определенных выводов [26, 81].
Страны бывшего СССР.
Отдельно следует рассмотреть ситуацию в странах бывшего СССР, прежде всего, в тех, которые оказались в самой неблагоприятной ситуации (с точки зрения роста суицидально-сти) после распада страны. Это страны Прибалтики, славянские страны (Россия, Беларусь, Украина) и Казахстан. Уровни самоубийств в этих странах неоднократно обсуждались с самых разных позиций, главным образом, с учетом такого фактора как потребление алкоголя [2, 58, 82]. Проведенный нами недавно анализ свидетельствует о том, что основной причиной резких изменений смертности от самоубийств на постсоветском пространстве за последние 30 лет, скорее всего, является психосоциальный стресс, обусловленный распадом государства СССР и последовавшими вслед за этим негативными социальными, экономическими и политическими процессами [13]. Этот период также характеризовался внедрением новых «ценностей», характерных для капиталистического мира и разрушением устоявшихся социальных стереотипов, демонтажем привычного уклада жизни, нарастанием социального неравенства и конкуренции.
Известно, что вскоре после распада СССР произошел значительный подъем уровня самоубийств в странах с исходно высоким уровнем (Россия, Латвия, Литва, Эстония, Белоруссия, Украина, Казахстан), который продолжался с 1995 по 2002 г., после чего наметилось снижение. В настоящее время большинство стран, появившихся на карте мира после распада СССР, находятся на понижающем тренде уровня самоубийств, при этом они сохраняют свои «места» в градации суицидальности, то
есть имеет место выраженная «культурная резистентность» этого показателя. В странах Кавказа, Закавказья и Средней Азии, в большинстве своем ориентированных на сельское хозяйство, с традиционной структурой семьи и общества, существенных колебаний уровня самоубийств за указанный период не наблюдалось, в этих странах число самоубийств оставалось стабильно низким [13].
Ситуация с подростковыми самоубийствами в Российской Федерации наиболее подробно проанализирована в отчете, инициированном детским фондом ЮНИСЕФ, и подготовленном группой авторов [10]. Согласно приведенным данным, уровень самоубийств среди подростков в возрасте 15-19 лет в СССР быстро рос с 1965 по начало 70-х годов, достигнув максимума всего советского периода истории. Далее наблюдался постепенный спад, ставший особенно явным в период перестройки (19861987 гг.), однако вскоре, с начала 90-х годов, он сменился резким подъемом, который наблюдался вплоть до 2002 г, после чего вновь наметился устойчивый спад, который в последние годы уже не столь убедителен [10]. Эта динамика полностью совпадает с колебаниями уровня самоубийств в общей популяции [1, 13, 21], что говорит о том, что подростковые самоубийства в целом зависят от тех же глобальных факторов, что и «взрослые».
Самоубийства среди подростков из бывших стран СССР наиболее высоки в Казахстане, в России, Литве и Эстонии (несмотря на пребывание двух последних стран в ЕС уже довольное длительное время) [20]. Во всех указанных странах подростковые самоубийства за последние 10 лет снижаются, однако остаются самыми высокими в Европейском регионе ВОЗ. При этом характерно то, что в России, например, за период с 1999 по 2009 г. смертность от самоубийств среди взрослых снизилась примерно на 30%, в то время как среди подростков - всего на 10% [20].
На первом месте по подростковым самоубийствам стоит в настоящее время Казахстан, где очень много случаев не только в восточных регионах, отличающихся индустриализацией, экологическими проблемами и близостью к Семипалатинскому полигону, но и в Южных регионах, где преобладает мусульманское население с традиционными устоями жизни, и где самоубийства встречаются обычно реже [17, 77]. В то же время, на территории РФ
встречаются национальные округа и регионы с «беспрецедентно высокими уровнями самоубийств среди подростков». Речь, в частности, идет о Республике Тыва, а также о республиках Бурятия и Алтай [12, 18]. Как отмечают российские авторы, наиболее высоки подростковые самоубийства среди северных автохтонных народов, в частности якутов и эвенов. В качестве причин обсуждаются такие факторы, как повышенное потребление алкоголя, несовершенство социальной инфраструктуры и слабая доступность медицинской помощи [4, 12, 18]. Можно также полагать, что речь идет и о том, что природный быт и традиции этих народов вступают в противоречие с быстро меняющейся технологической и социальной средой. Эта мысль высказывается в работе С.В. Цыремпилова, в которой автор, привлекая концепцию этногенеза Л.Н. Гумилева, высказывает предположение о низкой пассионарности циркумполярных народов, в силу чего они не могут приспособиться к быстрым изменениям в окружающем мире [18]. Н.В. Семенова, изучавшая когнитивные процессы у якутов и эвенов, считает, что их сформировавшиеся веками особенности, связанные с переработкой информации, в условиях изменения социальных отношений, урбанизации и информационной перегрузки становятся факторами риска суи-цидальности [16]. В то же время, критически важным может оказаться доступность медицинской помощи, поскольку в урбанизированных регионах Сибири, также с многонациональным населением, уровни самоубийств существенно ниже, чем в отдаленных северных регионах и национальных округах [4, 9].
Нами на более локальном уровне изучены суициды среди молодых людей и подростков по данным 10-летнего мониторинга в г. Одессе (Юг Украины). Одно из первых наблюдений показало, что после продолжительного снижения уровня завершенных самоубийств в миллионном городе в период с 2002 по 2007 г, начиная в 2008 г. эта тенденция сменилась небольшим подъемом, после чего уровень самоубийств стабилизировался [7, 8]. Дальнейший анализ с учетом возрастных групп показал, что рост самоубийств начиная с 2008 г. обусловлен активностью исключительно молодой части населения (до 35 лет), преимущественно мужчин [7]. Попытка объяснить этот подъем кризисными явлениями в мировой экономике (кризис 2008 г.) после детального анализа ока-
залась непродуктивной, поскольку существенный подъем самоубийств среди молодых мужчин начался в 2008 г., еще до начала кризиса, а незначительный рост самоубийств среди женщин - еще раньше, в 2007 г. [7]. Дальнейшие прицельные наблюдения, касающиеся только лиц в возрасте до 18 лет, показали, что самоубийства среди детей и подростков в Одессе в период с 2002 по 2010 г. постепенно растут, в то время как среди взрослых они в целом снижаются [6, 14].
Таким образом, в странах бывшего СССР наблюдается в принципе такая же динамика подростковых самоубийств, как и во многих странах Западной и Восточной Европы - постепенный рост в течение последних лет. В то же время, индексы самоубийств среди детей и подростков на постсоветском пространстве имеют свою специфику. В ряде стран и регионов они исключительно высоки (Казахстан, северные регионы Сибири). Кроме того, за последние 30 лет они подвержены резким колебаниям, совпадающими с колебаниями уровней самоубийств в общей популяции в связи с со-цио-экономическими переменами, связанными с распадом Советского Союза, последствия чего наблюдаются вплоть до настоящего времени. В данный момент в большинстве постсоветских стран самоубийства среди подростков находятся на понижающем тренде, однако эта ситуация нестабильна и сопровождается периодическими подъемами. Кроме того, в ряде стран (Казахстан) и национальных округов (Российская Федерация) уровень самоубийств среди подростков очень высок, что вызывает серьезную озабоченность как профессионалов, так и общественности.
Азия и Дальний Восток.
Рассмотрим, двигаясь дальше на Восток, ситуацию в Китае, Индии и Восточной Азии. Этот регион в послевоенные годы развивался очень быстро (Южная Корея, Гонконг, Малайзия, Филиппины, Япония), а в последние десятилетия, в связи с переходом на рыночные отношения, характеризуется стремительным развитием стран, ранее относившихся к социалистическим (Китай, Вьетнам).
Статистика самоубийств в Китае неполна, имеются данные только относительно некоторых районов, динамика за длительные периоды наблюдения отсутствует. Судя по имеющимся данным, уровень подростковых самоубийств в Китае значительно ниже, чем в Европе [25]. В
то же время, смертность от внешних причин в последние десятилетия растет, причем больше в сельской местности [49, 57]. Примечательно, что в возрастной группе 15-24 г. смертность от самоубийств в Гонконге заметно выше, чем в материковом Китае [25]. Более того, за период с 1980 по 2003 г. в Гонконге отмечается постоянный рост самоубийств среди молодых людей в возрасте 10-24 г. [74]. Для Китая характерно то, что многие закономерности, известные для Европы, здесь не «работают», в частности, завершенные самоубийства среди девушек здесь более часты, чем среди юношей [25].
Общенациональные данные по Индии отсутствуют, однако известно исследование в Веллоре (юго-восточный регион), из которого следует, что уровни самоубийств среди подростков в возрасте 10-19 лет достигают невероятно высоких цифр - 152 на 100000 среди девушек и 69 на 100000 среди юношей [22]. Исследование городских подростков в Южном Дели показало, что завершенные самоубийства среди детей в возрасте от 10 до 18 лет чаще происходят среди девушек, причем методы самоубийств (повешения и отравления) оставляют мало возможностей для разработки программ превенции, направленных на снижение доступности средств [56] Весьма высоки показатели на Цейлоне (Шри Ланке), в частности в возрастной категории 15-19 лет среди мужчин они достигают 59 на 100000, среди женщин -42 на 100000. В Индии, Китае и странах Юго-Восточной Азии среди подростков часты самоубийства путем употребления пестицидов, которые особенно доступны в сельской местности. В силу слабой инфраструктуры и недостаточных возможностей оказания помощи в сельских районах многие попытки становятся фатальными [25].
На Филиппинах проведен анализ динамики суицидов в период с 1974 по 2005 г. Индексы самоубийств, ранее крайне низкие (порядка 0,2 на 100000 у мужчин и 0,1 на 100000 у женщин), выросли более чем в 10 раз в период между 1984 и 2005 г., при рассмотрении различных возрастных групп самые интенсивный рост выявлен среди женщин в возрасте 15-24 года [67].
Относительно вероятных факторов, способствующих высокому уровню самоубийств в «развивающихся» странах (к которым в Западной традиции относят большинство перечисленных выше стран, за исключением, пожалуй,
Японии и Гонконга) высказываются предположения о роли конфликта между коллективизмом и индивидуализмом, ригидности иерархической социальной структуры, усилении репрессивного элемента в системе образования, и главное - конфликта между местной и иностранной культурой, насаждаемой средствами массовой информации [51].
Северная Америка и тихоокеанские страны бывшей Британской империи.
Завершая этот краткий обзор, рассмотрим ситуацию на Американском континенте и в Австралийско-Новозеландском регионе. Целесообразно рассмотреть вначале информацию о положении в США и Канаде. Эти две страны являются наиболее развитыми в экономическом отношении и ближе всего стоят к европейской (евро-атлантической) цивилизации. Подростковые самоубийства в США активно обсуждаются в ряде статей [31, 44, 61]. Исторически самоубийства среди молодых людей в возрасте 15-19 лет в США начали быстро расти с начала 60-х годов прошлого века, увеличившись на 250% к концу 80-х годов, далее последовал некоторый спад в 90-х годах. В итоге за 40 лет к началу нового столетия уровни самоубийств в этой возрастной группе выросли вдвое [50]. Начиная с 90-х годов, тем не менее, подростковые самоубийства (особенно среди юношей) в основном снижаются, хотя время от времени наблюдаются кратковременные подъемы, например, в 2007 г. [31, 33]. Если посмотреть на самые молодые возрастные группы в США (15-19 и 15-24 г.), то при сравнении с более старшими группами картина за последние 40-50 лет очень характерная - рост самоубийств среди наиболее молодых на фоне снижения в более старших группах [44, 59]. Впрочем, в последнее десятилетие наметился рост и среди старших групп населения, а с 2009 г. снижение среди молодежи (15-24 г.) прекратилось, и вновь наметился рост показателей [24].
Американское общество этнически весьма неоднородно, в связи с этим во всех исследованиях оцениваются различия между различными расовыми группами. Как среди взрослых, так и среди подростков, уровни самоубийств наиболее высоки среди белых, заметно ниже среди латиноамериканцев и еще ниже - среди афроамериканцев. Однако выше всего показатели среди подростков коренного населения Американского континента - индейцев, уровни самоубийств среди них в 3,5 раза выше, чем в
целом по стране [44, 46]. Локальные исследования в основном подтверждают общие тенденции. Так, в штате Вирджиния среди детей и подростков за период с 1987 по 2003 г. основными методами самоубийств были самострелы и повешения, далее следовали отравления, причем преимущественно трициклическими антидепрессантами (в основном у девушек) [83].
По данным исследования в Канаде, в период с 1980 по 2008 г. среди подростков в возрасте 10-14 и 15-19 лет в среднем происходит постепенное снижение уровня самоубийств, примерно на 1% в год. Однако разбивка по полу и возрасту выявила важную особенность - снижение наблюдается только среди мальчиков, в то время как среди девочек (уровни среди которых, естественно, намного ниже) наблюдалось повышение на 50% за указанный период [52, 76]. При этом снизились самоубийства с использованием огнестрельного оружия, но резко возросло число самоубийств путем асфиксии. Авторы полагают, что меры по снижению доступности оружия дали эффект, в то время как появление практики асфиксии с целью достижения эйфорического состояния привело к новой волне смертей [52, 76]. Эти наблюдения еще раз подчеркивают значение доступности средств, а также «модных тенденций» среди подростков, их подверженность влиянию окружения. В другой работе из Канады проведен детальный анализ самоубийств среди подростков в возрасте 10-19 лет в Гамильтоне (полумиллионный город в провинции Онтарио) с учетом многих факторов, позволяющих точнее верифицировать смертельный случай как суицидальный. Авторы отмечают, что на первом месте из методов стоит повешение, далее следуют самострелы и отравления. В 30% случаев в крови жертв выявлены алкоголь и уличные наркотики [73].
Интерес представляет динамика подростковых самоубийств в Австралии и Новой Зеландии - двух островных государствах, сформированных главным образом выходцами из Великобритании и Ирландии. В самых общих чертах можно сказать, что эти государства отличаются высоким уровнем экономического развития, стабильности, социальной защиты населения, экологического благополучия, которому традиционно уделяется большое внимание. Не удивительно, что уровни самоубийств в Австралии в целом среди населения
низки и в течение многих лет отличаются стабильностью. Однако совершенно иная картина наблюдается в молодежной среде. За 40-летний период с середины 60-х годов ХХ века уровень самоубийств среди подростков и молодежи в возрасте 15-24 г. увеличился почти втрое [27, 36]. Этот рост, по мнению многих, очень напоминает рост в США, что заставляет задуматься о сходстве психосоциальных причин данного явления, в силу определенного сходства между общественными процессами в этих странах, столь удаленных географически [25]. Очень характерно то, что среди австралийских аборигенов уровень самоубийств, по оценкам самих австралийский авторов, в 2-3 раза выше, чем среди потомков белых колонистов. Точность сбора данных в отдаленных сельских районах, где они проживают, невысока, тем не менее, подростковые самоубийства среди них минимум в 3 раза выше, чем среди белых [25].
Весьма характерны процессы, происходящие в Новой Зеландии. Уровень самоубийств среди молодых мужчин в возрасте 15-24 г. в начале 2000-х годов здесь составлял порядка 30 на 100000, что сопоставимо с Финляндией, Литвой и Россией. Уровень суицидов в этой возрастной группе мужчин начал расти в 70-е годы прошлого столетия, значительно возрос к середине 90-х, и лишь затем начал снижаться [30]. Наблюдается рост также и среди молодых женщин, если в 1985 г. они составляли 20% всех случаев самоубийств, то к 1995 г. - уже 30% [30]. На примере новозеландской молодежи обсуждается малая эффективность стратегий, направленных на лечение депрессии, и поднимается вопрос о том, что суицидальная превенция в большей степени зависит от мер, направленных на все общество в целом [72]. Характерно, что среди туземного населения (маори) уровни самоубийств выше, чем среди белых австралийцев [29].
Латинская Америка.
В этом регионе мира уровни самоубийств в целом низки. Однако имеющиеся источники указывают на то, что тенденция к росту суици-дальности среди молодежи охватила и этот регион. Так, в Аргентине отмечен рост самоубийств среди молодых мужчин в возрасте 2024 г. в период с 2005 по 2007 г [32]. В Чили за период с 1995 по 2003 г. отмечено почти двукратное увеличение уровней среди молодых мужчин и женщин [25]. В Бразилии уровень самоубийств в целом невысок, но на этом фоне
особенное беспокойство вызывает значительный рост самоубийств среди молодежи. В частности, в период с 1980 по 2000 г. в возрастной группе 15-24 г. среди мужчин уровень возрос почти в 20 (!) раз. Эти данные подтверждены в нескольких исследованиях, выраженность роста среди женщин была несколько ниже - в 4 раза [25]. В Мексике показатель частоты самоубийств не превышает 5 случаев на 100000 населения. Однако наблюдения за молодыми людьми в этой стране свидетельствуют о почти троекратном росте самоубийств среди женщин в возрасте 11-19 лет и двукратном росте среди мужчин того же возраста с начала 90-х годов до начала 2000-х [25]. Примечательно, что самый высокий уровень самоубийств в Мексике отмечается в регионах традиционного проживания наиболее древнего народа майя -штатах Юкатан и Кампече [28]. Мексиканский суицидолог Gaspar Baquedano в качестве основной причины этого явления указывает на конфликт традиционных религий, по-прежнему определяющих мировоззрение населения (даже после тотального обращения в католичество) и современной потребительской культуры, а применительно к подросткам отмечает также низкий образовательный уровень. Кроме того, это одно из мест на земле, где среди народных легенд присутствует образ «божества самоубийства» [28]. Данные относительно других стран этого региона среди выявленных нами источников отсутствуют.
Африка.
В силу различных причин объективные сведения о самоубийствах на национальном уровне в данном регионе фрагментарны. Мы можем опереться на обзор Южно - Африканского суицидолога Lourence Schlebusch, в котором обобщены исследования на Африканском континенте [71]. В данном обзоре упоминаются самоубийства среди молодых женщин (главным образом в связи с тем, что согласно местным традициям они вынуждены вступать в брак против своей воли) и высокий уровень самоубийств среди молодых людей (15-34 г.). Все это - представители местных племен. Среди белого населения ЮАР существенного увеличения частоты самоубийств в сегменте детей и подростков не наблюдается [71]. В то же время, другой источник из ЮАР обращает внимание на проблему суицидов среди подростков (независимо от этнической и расовой принадлежности) и призывает к систематиче-
ским исследованиям в этой области [75]. Имеющиеся в нашем распоряжении работы также указывают на рост самоубийств в Уганде [62].
Заключение. Возможные причины.
Результаты нашего аналитического обзора приводят к почти однозначным выводам. За последние несколько десятилетий действительно наблюдается рост частоты самоубийств среди подростков и молодежи в возрасте 11 -24 года. Данная тенденция подтверждается большим количеством серьезных научных публикаций, базирующихся на национальной статистике и охватывающих значительные временные промежутки. Это характерно как для экономически благополучных стран Европы и Северной Америки, так и для стран постсоветского пространства, переживших многочисленные социо-экономические трудности, а также для Азии и Азиатско-Тихоокеанского региона, Латинской Америки и, судя по всему, Африки. В ряде стран ярко выраженный подъем начался достаточно давно, еще в 60-х годах прошлого века, и сегодня, на фоне целенаправленных мер по суицидальной превенции, эти тенденции не столь заметны. Так, похоже, обстоит дело в Великобритании, Австрии, Финляндии, Швейцарии, Италии. В США, Канаде и Австралии пик подростковых самоубийств тоже пройден, и ситуация характеризуется как относительно стабильная. В то же время, наметившееся снижение за счет интенсивных мер первичной и вторичной суицидальной превенции (направленных на общество в целом и на группы риска) в большинстве перечисленных стран не позволяет добиться снижения до уровня 40-50-летней давности. Поднявшись и достигнув пика, уровни уже не снижаются до исходного. Таким образом, налицо глобальное ухудшение ситуации, причем, прежде всего, среди совсем молодых людей, в то время как в традиционных группах риска (средний и пожилой возраст) такие тенденции отсутствуют или не столь выражены.
В значительной части работ авторы указывают, что в наибольшей степени повышение суицидальности характерно для молодых представителей автохтонных народов, например, саамов в Швеции, тувинцев, якутов, эвенов, бурятов и алтайцев в России, маори в Новой Зеландии, североамериканских индейцев и австралийских аборигенов. Существует вполне обоснованная точка зрения, что основной причиной этого является угроза для своей куль-
турной идентичности, необходимость приспосабливаться к условиям и стилю жизни, которые диктует западная культура, продвигающая такие ценности, как потребительство, соревновательность, индивидуализм и материализм [42]. Свою роль, очевидно, играют и обрушившиеся на молодежь этих народов потоки информации. Учитывая те сложности и трудности, которые испытывает подросток или молодой человек в процессе своего становления, связанные как с внутренними переживаниями и поиском своего места в мире, так и с внешними (прежде всего социальными) вызовами, эта причина представляется наиболее вероятной.
Однако если для автохтонных народов такое объяснение представляется логичным, то как объяснить ситуацию в урбанизированных и технологически развитых странах, являющихся главными адептами и организаторами этого культурного давления? Казалось бы, здесь должно наблюдаться некое приспособление и проблемы не должны накапливаться. Мы отстаиваем точку зрения, что в силу исключительно быстрой модернизации теперь уже все человечество сталкивается с аналогичной проблемой. Конфликт культур, благодаря информационному напору приобрел глобальный характер, индивидуалистическая культура превратилась в угрозу для всех, а не только для островков традиционной культуры. Все это означает повсеместный рост психосоциального стресса - подспудно проявляющего хронического напряжения, фрустрации, тревоги и депрессии, вызванного нарастанием несправедливости, неравенства, несбывшихся ожиданий и негативного восприятия будущего.
Когда мы говорим о западной культуре, мы понимаем прежде всего экономическую модель и концепцию универсальных прав человека. Либеральная экономическая модель для своего существования требует сверхпотребления, заставляя человека хотеть больше, чем ему нужно, стремиться к обладанию или доминантному статусу, что становится причиной тревоги, фрустрации и депрессии. Она поощряет эгоизм, пренебрежение к слабым и другие антисоциальные проявления, а также эксплуатирует патологические влечения и поведенческие девиации. Либеральная концепция прав человека, «подыгрывая» экономической модели, расширительно трактует права индивидуума и девиантных меньшинств, вытесняя
существовавшие веками традиционные запреты на некоторые формы поведения и патологические влечения. Сюда относится право на употребление психоактивных препаратов, на любые патологические влечения и зависимости, сексуальные девиации, право индивидуума на модификацию своего тела и, в конечном итоге, право на самоубийство как таковое, в частности в виде ассистированного самоубийства. Поскольку для реализации этой стратегии необходимо преодолеть моральное осуждение за подобные действия, ассоциируемые прежде всего с традиционными религиями, пропагандируется моральный релятивизм и происходит атака на церковь, подрывается ее авторитет. Информационная поддержка этой стратегии возложена на современные СМИ и интернет, показательно, что право на доступ к информации также включено в число неотъемлемых прав человека.
Информационные потоки при этом становятся самостоятельной силой. По своей сути содержание этого давления мало изменилось -все то же провоцирование страсти к потреблению, конкуренция, сверхценность личного успеха и презрение к «лузерам», одержимость известностью и богатством, оправдание социально-имущественного неравенства и т.д. Однако повсеместность контента становится мощным средством, с помощью которого провоцирующие стресс переживания настигают каждого индивида без исключения. Можно полагать, что в силу того, что подростки наиболее подвержены влиянию потока информации, последствия для них наиболее опасны, в то время как старшие возрастные группы, пройдя этапы своего взросления, приобретают некоторую устойчивость. В этом можно видеть одну из причин того, что суициды растут главным образом среди молодых.
При этом возникают новые психологические последствия - если в эпоху телевидения основной проблемой была скука, то в эпоху интернета основной проблемой становится одиночество. За последние десятилетия серия исследований позволила выявить, что эмоциональные и психологические последствия одиночества значительно усилились в современном обществе, причем фокус сместился в сторону подростков и молодых людей в противовес традиционным представлениям о пожилых как о группе риска [78]. Одиночество, само по себе способное провоцировать нарушения пси-
хического здоровья, стимулирует у современной молодежи активность в социальных сетях. Эта активность, как свидетельствуют данные исследований, в свою очередь, ассоциирована со сниженным психологическим благополучием [53].
Можно возразить, что все перечисленные явления всегда существовали в человеческом обществе. Это верно, но современная ситуация тем и отличается от всей предыдущей истории человечества, что информация о настроениях и ощущениях людей становится достоянием широчайших масс за счет эффективности ее распространения, возможностей быстрого обмена мнениями, взаимовлияния и взаимного усиления. То, что рассматривалось как важнейшее достижение человечества (раскрепощение, самовыражение, обмен мнениями и информацией), становится одновременно и инструментом, ухудшающим психологическое благополучие людей. Типичным примером является сама логика киберпространства, объединяющая людей по интересам, например, в плане распространения «суицидального контента» [5] или работа поисковиков, предлагающих наиболее популярные словосочетания («суицид - как совершить»).
Более того, сама скорость, с которой внедряются новшества, становится фактором, затрудняющим взаимоотношения поколений. Впервые за всю историю человечества молодежь технологически опережает старших, вследствие чего «экспертная роль» старших поколений пошатнулась. Это, в свою очередь, усиливает разрыв между молодым и пожилым поколениями. Одновременно ослабевает связь между современными подростками и их достаточно молодыми родителями, уже освоившими современный стиль - и те, и другие, живя в одной семье, все больше погружаются в интернет в ущерб человеческому общению.
Рост консьюмеризма, индивидуализма и материализма, конфликтность и фрустрацион-ность бытия сопровождается эволюцией психологических характеристик людей, которые всегда казались достаточно устойчивыми, например, нейротизма (черта, ассоциированная с суицидальностью). Так, при сопоставлении результатов тестирования студентов колледжей и университетов в США с помощью широко известного личностного теста MMPI вскоре после его создания в 1938 и 1951 гг., и впоследствии в 2002 и 2007 гг., обнаружено
пятикратное увеличение доли студентов, испытывающих психологические проблемы за прошедший период времени. В частности, больше всего увеличение коснулось эмоциональных нарушений, беспокойства, возросли неудовлетворенность жизнью, нереалистично высокая самооценка, гиперактивность и неспособность к самоконтролю [39]. В другом исследовании было продемонстрировано, что подростки в Великобритании, обследованные в 2006 г., показывали значительно больше нарушений эмоциональной сферы по сравнению с аналогичной группой 1986 г. Различия касались в основном таких проявлений, как тревога, раздражительность, усталость, нарушения сна, панические состояния, чувство истощения и напряжения [80]. Следует сразу отметить, что такие исследования крайне редки, когда благодаря использованию стандартизированных инструментов оцениваются личностные черты и психологические характеристики больших контингентов людей в исторической перспективе.
Как следствие, мы наблюдаем нарастание проблем психического здоровья молодежи в экономически развитых странах за последние десятилетия [42, 60, 66, 79]. Речь идет прежде всего о росте распространенности депрессии, тревоги и аддикций как в клиническом, так и в субклиническом, но не менее опасном выражении. Эти проявления, а также рисковое поведение, антисоциальные расстройства личности, интернет-зависимость и зависимость от социальных сетей, нарушения сна, субъективное переживание напряжения и стресса, ощущение неспособности справиться с проблемами наряду с сидячим образом жизни и постоянной вовлеченностью в контент телеканалов и интернета, являются сегодня распространенными явлениями среди старших школьников. В недавнем исследовании, охватившем около 12000 школьников в 12 странах ЕС выявлено, что примерно 30% подростков имеют признаки депрессии и 23% - признаки тревоги. Отчетливая депрессия и интенсивная тревога выявлена у 8% и 5% соответственно, суицидальные мысли возникают у 33% школьников, а частота суицидальных попыток составляет 4,2% [37]. Таким образом, налицо ухудшение психического здоровья и эмоциональной устойчивости молодых людей, что само по себе может быть причиной роста суицидов.
Эти проблемы, которые находятся на грани между биологическими и психосоциальны-
ми процессами, связаны также с экзистенциальными проблемами молодых людей. По нашим данным, более 40% подростков отмечают у себя ощущение бессмысленности существования и мысли о том, что жизнь не стоит того, чтобы жить. Эти переживания тесно связаны с более определенными суицидальными мыслями и различными проявлениями нарушений психического здоровья - депрессией, сниженным субъективным самочувствием, ощущением переживания стресса и напряжения [15].
Усиливающееся негативное влияние современной западной цивилизации совпало (и отчасти обусловило) кризис в сфере семьи. Так, по данным западных источников, начиная с 50-х годов прошлого века В США и Западной Европе происходят существенные изменения в структуре семьи, резко уменьшилось число расширенных семей, возросло число разводов и поздних родов среди женщин, резко возросла доля семей, живущих в гражданском браке, стало вдвое больше семей с одним родителем [38]. Аналогичные и порой более выраженные изменения происходят в Центральной и Восточной Европе [64]. Следует отметить, что неполная семья является одним из самых сильных предикторов суицидальных мыслей и попыток среди подростков [69]. Вполне вероятно, свой негативный вклад вносят характерные для западного мира эксперименты с однополыми семьями и поддержкой сексуальных меньшинств. Известно, что среди подростков с гомосексуальной ориентацией частота самоубийств в разы превышает таковую среди их гетеросексуальных сверстников [3]. Этот модный тренд среди молодежи может также оказывать влияние на общий уровень завершенных самоубийств. В связи с этим уместно вспомнить, что во многих исследованиях замечен опережающий темп роста суицидов среди девушек. Это может быть связано с давлением рано внушаемых представлений о гендерном равенстве, что является одним из маркеров западной культуры.
Вероятно, дело не только в изменении структуры семьи и гендерных перекосах, влияние западной культуры распространяется на модель семьи, ее смыслы, социальные роли ее членов. Так, А.М. Карпов обращает внимание на эволюцию модели семьи, спровоцированную заменой патерналистской традиции на менеджерский подход [11]. Это сочетается с переориентацией ценностей - «... Деньги,
власть, потребительство, лживость стали высшей ценностью. Социальные ценности - образование, профессионализм, наука, культура сместились ниже. Духовные ценности - справедливость, совесть, ответственность устранены как помеха деньгам и власти» [11].
Действительно, консьюмеризм, эгоизм и конкуренция провоцируют потерю «больших смыслов», ослабляют роль духовного начала в жизни подростка. Западные психологии отмечают эволюцию ценностей и жизненных целей у молодежи, за последние 40 лет эти изменения в наибольшей степени коснулись двух моментов - «выработать осознанную жизненную философию» (стало меньше), и «достигнуть финансового успеха» (стало больше) [42]. Некоторые авторы рассматривают это в контексте конфликта внешних (extrinsic) и внутренних (intrinsic) жизненных целей и ценностей. Ориентация на внутренние ценности означает следование неким принципам как проявление собственной автономности и компетентности, в то время как ориентация на внешние цели и ценности означает выстраивание деятельности в надежде на вознаграждение и улучшение собственного имиджа. Здесь центральными мотивами становятся статус, признание и деньги [79]. Весьма схожие изменения происходят в сознании молодежи постсоветских стран -здесь тот же индивидуализм, высокая ценность личного успеха, гедонизм, прагматизм, моральный релятивизм, порой даже более выраженный чем на западе [19]. Причина большей выраженности - исключительно быстрое погружение в реалии либеральной экономической модели и кризис духовности.
Подводя итог, можно считать, что объяснения с позиций негативного влияния современной глобализованной культуры (тесно связанной с современной мировой экономической моделью) является наиболее популярной. Разумеется, мы должны принимать во внимание все возможные факторы самоубийств среди подростков. К ним, как известно, относятся генетические и нейробиологические факторы, психические расстройства и аддикции, рисковое поведение и другие проявления деструктивного жизненного стиля, психологические и когнитивные особенности - максимализм и недостаточная способность оценить последствия своих поступков, подверженность влиянию референтной группы и копирование суицидального поведения, а также выраженность
жизненного стресса, главным образом в силу попадания в ситуации отсутствия семейной поддержки, насилия, жестокости, несправедливости и т.д. Но ни один из них в отдельности не дает объяснений наблюдаемым процессам роста подростковых самоубийств за последние годы. Никакими биологическими сдвигами в генотипе, которые требуют тысячелетий, происходящие изменения в поведении, произошедшие за 2-3 поколения, объяснить нельзя. С другой стороны, нетрудно заметить, что многие перечисленные факторы, включая рост распространенности нарушений психического здоровья и нарастание психосоциального стресса, так или иначе зависят от продолжающегося и глобализирующегося влияния современной западной культуры. Человек - слишком социальное существо, и вся его жизнь, и биологическая адаптация связана с приспособлением к социальным изменениям, в которых огромную роль играют культура и психология масс, зависящая от информационных процессов.
Разумеется, нельзя исключить и других причин всего происходящего. Какую роль играет экологическая деградация, техногенное загрязнение продуктов питания и воды, технологически приготовленная и далекая от природных качеств пища, новые репродуктивные технологии - еще предстоит оценить. В последние годы обсуждается роль таких тонких биологических механизмов, как эпигенетические модификации, связанные с социальными процессами и стрессом [68]. Не исключено, что и эти факторы вносят свой вклад в общую тенденцию снижения адаптивности и ухудшения психического здоровья в молодом возрасте, формирования ранних уязвимостей, роль которых проявляется в конкретных жизненных условиях. Наша попытка объяснить все происходящее наверняка в чем-то однобока. Самоубийство - столь же бесконечное явление, как и человек, и любые объяснения, как правило, чего-то не учитывают.
Все вышеизложенное, на наш взгляд, может стать отправной точкой для понимания того, что может быть положено в основу превентивных стратегий. Очевидно, что культурное и технологическое давление будет нарастать, и, разумеется, речь не идет о том, чтобы остановить его и, тем более, отгородиться. Но нет сомнений, что приверженность традиционным ценностям семьи, повышение ее роли и
осознание рисков, которые несёт современная цивилизация и глобальная культура, является хорошей основой для осмысленной деятельности в этом направлении. Должны быть выработаны механизмы психологического «иммунитета», в которых духовность, обращение к своим традициям и социальная поддержка, вероятно, должны сыграть свою роль.
Литература:
1. Войцех В.Ф. Клиническая суицидология. М.: Миклош, 2007. - 280 с.
2. Ворошилин С.И. Алкогольный фактор среди причин роста самоубийств в СССР и в постсоветских государствах // Суицидология. - 2012. -№ 2. - С. 24-33.
3. Ворошилин С.И. Расстройства половой ориентации и суицидальное поведение: правовые и социальные аспекты // Суицидология. - 2012. - № 1. - С. 39-44.
4. Говорин Н.В., Сахаров А.В., Ступина О.П. и др. Эпидемиология самоубийств в Забайкальском крае, организация кризисной помощи населению // Суицидология. - 2013. - № 1. - С. 48-54.
5. Демдоуми Н.Ю., Денисов Ю.П. Распространение «суицидального контента» в киберпространстве русскоязычного интернета как проблема мульти-дисциплинарного исследования // Суицидология. - 2014. - Том 5, № 2 (15). - С. 47-54.
6. Захаров С.Е., Валиев В.В., Жужуленко П.Г., Кривда Г.Ф., Розанов В.А. Мониторинг суицидальных попыток и завершенных суицидов в г. Одессе - рост среди наиболее молодой части населения // Академический журн. Западной Сибири. - 2012. - № 5. - С. 25-26.
7. Захаров С.Е., Розанов В.А. Динамика самоубийств и суицидальных попыток в Одессе в 2001-2008 гг - первые признаки влияния мирового кризиса? // Медицинская психология. -2009. - Том 4, № 4 (16). - С. 38-47.
8. Захаров С.Е., Розанов В.А., Кривда Г.Ф., П.Н. Жужуленко Данные мониторинга суицидальных попыток и завершенных суицидов в г. Одессе за период 2001-2011 гг. // Суицидология. - 2012. -№ 4. - C. 3-9.
9. Зотов П.Б., Юшкова О.В., Совков С.В. Суицидальные действия в г. Тюмени (Западная Сибирь) в 2007-2012 гг. // Медицинская наука и образование Урала. - 2013. - № 1. - С. 124-126.
10. Иванова А.Е., Сабгайда Т.П., Семенова В.Г. и др. Смертность российских подростков от самоубийств. - ЮНИСЕФ, 2011. - 132 с.
11. Карпов А.М. «Семейные» причины роста распространенности расстройств личности //
Уральский журнал психиатрии, наркологии и психотерапии. - 2014. - Том 2, № 2. - С. 69-77.
12. Положий Б.С., Куулар Л.Ы., Дуктен-оо С.М. Особенности суицидальной ситуации в регионах со сверхвысокой частотой самоубийств (на примере Республики Тыва) // Суицидология. -2014. - Том 5, № 1 (14). - С. 11-17.
1S. Розанов В.А. Самоубийства, психосоциальный стресс и потребление алкоголя в странах бывшего СССР // Суицидология. - 2012. - № 4. -С. 2S-40.
14. Розанов В.А., Валиев В.В., Захаров С.Е., Жужуленко П.Н., Кривда Г.Ф. Суициды и суицидальные попытки среди детей и подростков в г. Одессе в 2002-2010 гг. // Журнал психиатрии и медицинской психологии. - 2012. - № 1 (28). - С. 53-61.
15. Розанов В.А., Рахимкулова А.С., Уханова А.И. Ощущение бессмысленности существования у подростков - связь с суицидальными проявлениями и психическим здоровьем // Суицидоло-гия. - 2014. - Том 5, № 3 (1б). - С. 33-40.
16. Семенова Н.Б. Когнитивные факторы риска суицидального поведения у коренных народов Севера // Суицидология. - 2013. - Том 4, № 1. - С. 28-32.
17. Хаарр Р.Н. Суицид среди детей в Казахстане. -ЮНИСЕФ, 2011. - 31 с.
18. Цыремпилов С.В. Суицидогенная ситуация в Бурятии: вопросы влияния этнокультуральных факторов и пассионарности этносов // Суици-дология. - 2012. - № 3. - С. 48-51.
19. Черкасова А.А. Жизненные ценности студенческой молодежи в России и США: социологический анализ: Автореф. дисс. ... канд. социол. наук. - Екатеринбург, 2012. - 2б с.
20. Шурыгина И. Смертность российских детей от внешних причин // Демоскоп. - 2013. - №537538.
21. Юрьева Л.Н. Клиническая суицидология. -Днепропетровск: Пороги, 200б. - 470 с.
22. Aaron R., Joseph A., Abraham S. et al. Suicides in young people in rural southern India // Lancet. -2004. - Vol. 3б3, № 9415. - P. 1117-1118.
23. Ahlm K., Hassler S., Sjölander P., Eriksson A. Unnatural deaths in reindeer-herding Sami families in Sweden, 1961-2001 // Int. J. Circumpolar Health. - 2010. - Vol. б9, № 2. - P. 129-137.
24. American Foundation for Suicide Prevention. Facts and Figures. (https://www.afsp.org/understanding-suicide/facts-and-figures).
25. Apter A., Bursztein C., Bertolote J., Fleischman A., Wasserman D. Suicide in all continents in the young. In.: Oxford Textbook on Suicidology and Suicide Prevention. A global Perspective / Ed. D. Wasserman, C. Wasserman. -NY: Oxford University Press, 2009. - Р. 621-628.
26. Arslan M., Akcan R., Hilal A. et al. Suicide among children and adolescents: data from Cukurova, Turkey // Child Psychiatry Hum Dev. - 2007. -Vol. 38, № 4. - P. 271-277.
27. Australian Bureau of Statistics. Mortality and Morbidity: Youth suicide. (http://www.abs.gov.au/ausstats/abs@.nsf/2f762f9 5845417aeca25706c00834efa/c8b4c69ec061acdd ca2570ec00785dc2!0penDocument)
28. Baquedano G. Maya religion and traditions influencing suicide prevention in contemporary Mexico. In.: Oxford Textbook on Suicidology and Suicide Prevention. A global Perspective / Ed. D. Wasserman, C. Wasserman. NY: Oxford University Press, 2009. - P. 77-84.
29. Beautrais A.L. Child and young adolescent suicide in New Zealand // Aust. N. Z. J. Psychiatry. -2001. - Vol. 35, № 5. - P. 647-653.
30. Beatrais A.L. Suicide in New Zealand: time trends and epidemiology // Journal of the New Zealand Medical Association. - 2003. - Vol. 116. - P. 1175.
31. Beck-Little R. Child and adolescent suicide in the United States: a population at risk // J. Emerg. Nurs. - 2011. - Vol. 37, № 6. - P. 587-589.
32. Bella M.E., Acosta L., Villace B. et al. Analysis of mortality from suicide in children, adolescents and youth. Argentina, 2005-2007 // Arch. Argent. Pe-diatr. - 2013. - Vol. 111, № 1. - P. 16-21.
33. Bridge J.A., Barbe R.P., Brent D.A. Recent trends in suicide among U.S. adolescents males, 19922001 // Psychiatr. Serv. - 2005. - Vol. 56, № 5. -P. 522-523.
34. Brown P. Choosing to die - a growing epidemic among the young // Bulletin of the World Health Organization. - 2001. - Vol. 79, № 12. - P. 11751177.
35. Campi R., Barbato A., D'Avanzo B. et al. Suicide in Italian children and adolescents // J. Affect. Disord. - 2009. - Vol. 113, № 3. - P. 291-295.
36. Cantor C., Neulinger K., De Leo D. Australian suicide trends 1964-1997: youth and beyond? // Med. J. Austr. - 1999. - Vol. 171. - P. 137-141.
37. Carli V., Hoven C.W., Wasserman C. A newly identified group of adolescents at "invisible" risk for psychopathology and suicidal behavior: findings from the SEYLE study // World Psychiatry. -2014. - Vol. 13, № 1. - P. 78-86.
38. Cliquet R. Major trends affecting families in the new millennium. Western Europe and North America. Department of Public Information, United Nations, 2010. - 40 p. (http ://undesadspd. org/LinkClick. aspx?fileticket= wclbstPFzJo%3d&tabid=282)
39. Collishaw S., Maughan B., Goodman R., Pickles A. Time trends in adolescent mental health // Journal of Child Psychology and Psychiatry. - 2004. -Vol. 45, № 8. - P. 1350-1362.
40. Dervic K., Friedrich E., Oquendo M.A. et al. 55 Suicide in Austrian children and young adolescents aged 14 and younger // Eur. Child. Adolesc. Psychiatry. - 2006. - Vol. 15, № 7. - P. 427-434. 56
41. Dodig-Curkovic K., Curkovic M., Radic J. et al. Suicidal behavior and suicide among children and adolescents - risk factors and epidemiological characteristics // Coll. Antropol. - 2010. - Vol. 34, 57 № 2. - P. 771-777.
42. Eckersley R. Troubled youth: an island of misery in an ocean of happiness, or the tip of an iceberg
of suffering? // Early Intervention in Psychiatry. - 58 2011. - Vol. 5 (Suppl. 1). - P. 6-11.
43. Fajkic A., Lepara O., Voracek M. et al. Child and adolescents suicides in Bosnia and Herzegovina 59 before and after the war (1992-1995) // Crisis. -
2010. - Vol. 31, № 3. - P. 160-164.
44. Greudanus D.E. Suicide in children and adolescents // Prim. Care. - 2007. - Vol. 34, № 2. - P. 60 259-273.
45. Hepp U., Stulz N., Unger-Koppel J. et al. Methods of suicides used by children and adolescents // Eur. Child. Adolesc. Psychiatry. - 2012. - Vol. 21 , № 61 2. - P. 67-73.
46. Indian health service. Trends in Indian health, 2002-2003 edition, Washington, Government 62 Printing Office, October 2009. - 237 p.
47. Isacsson G. Unscientific contribution about suicide among adolescents // Lakartidningen. - 2005. -Vol. 102, № 7. - P. 498-499; discussion 499, 502503. 63
48. Isacsson G. Suicide among children and adolescents - too serious for empty rhetoric // Lakartid-ningen. - 2008. - Vol.106, № 8. - P. 530-530.
49. Jiang G., Choi B.C., Wang D. et al. Leading caus- 64 es of death from injury and poisoning by age, sex
and urban/rural areas in Tianjin, China 1999-2006 // Injury. - 2011. - Vol. 42, № 5. - P. 501-506.
50. Johansson L., Stenlund H., Lindqvist P et al. A survey of teenager unnatural deaths in northern 65 Sweden 1981-2000 // Accid. Anal. Prev. - 2005. -
Vol. 37, № 2. - P. 253-258.
51. Kim W. J., Singsh T. Trends and dynamics of youth suicides in the developing countries // Lancet. - 2004. - Vol. 363, № 8415. - P. 1090-1091. 66
52. Kirmayer L.J. Changing pattern in suicide among young people // CMAJ. - 2012. - Vol. 184, № 9. -P. 1015-1016.
53. Kross E., Verduyn P., Demiralp E. et al. Facebook
use predicts declines in subjective well-being in 67 young adults // PLoS One. - 2013. - Vol. 8, № 8:e69841
54. Kulaga Z., Napieralska E., Gurzkowska B. et al. Trends in children and adolescents deaths due to 68 suicide, event of undetermined intent and poisoning in Poland in the years 1999-2007 // Przegl. Epidemiol. - 2010. - Vol. 64, № 4. - P. 551- 69 556.
Lahti A., Rasanen P., Riala K. et al. Youth suicide trends in Finland, 1969-2008 // J. Child. Psychol. Psychiatry. - 2011. - Vol. 52, № 9. - P. 984991 (ISSN: 1469-7610)
Lalwani S., Sharma G.A., Kabra S.K. et al. Suicide among children and adolescents in South Delhi (1991-2000) // Indian J Pediatr. - 2004. -Vol. 71, № 8. - P. 701-703. Liu Q., Zhang L., Li J. et al. The gap in injury mortality rates between urban and rural residents of Hubei Province, China // BMC Public Health. -2012. - Vol. 12. - P. 180.
Makinen I.H. Eastern European transition and suicide mortality // Soc Sci Med. - 2000. - Vol. 51, № 9. - P. 1405-1420.
McKeown R.E., Cuffe S.P., Schulz R.M. US suicide rates by age groups, 1970-2002: an examination of recent trends // Am. J. Public. Health. -2006. - Vol. 96, № 10. - P. 1744-1751. Merikangas K.R., Nakamura E.F., Kessler R.C. Epidemiology of mental disorders in children and adolescents // Dialogues Cli. Neurosci. - 2009. -Vol. 11, № 1. - P. 7-20.
O'Connell K.L. Child and adolescent suicide // J. Child. Adolesc. Psychiatr Nurs. - 2012. - Vol. 25, № 3. - P. 111-112.
Ovuga E. The role of religion in suicide prevention work in Uganda. In.: Oxford Textbook on Su-icidology and Suicide Prevention. A global Perspective / Ed. D. Wasserman, C. Wasserman. -NY: Oxford University Press, 2009. - P. 71-79. Pelkonen M., Marttunen M. Child and adolescent suicide: epidemiology, risk factors, and approaches to prevention // Paediatr. Drugs. - 2003. - Vol. 5, № 4. - P. 243-265.
Philipov D. Major trends affecting families in Central and Eastern Europe. Department of Public Information, United Nations, 2010. - 40 p. (http ://undesadspd. org/LinkClick. aspx?fileticket=5 bUOs2gtW-k%3d&tabid=282) Pompili M., Vich M., De Leo D. et al. A longitudinal epidemiological comparison of suicide and other causes of death in Italian children and adolescents // Eur. Child. Adolesc. Psychiatry. - 2012. - Vol. 21, № 2. - P. 111-121. Ravens-Sieberer U., Erhart M., Gosch A. et al. Mental health of children and adolescents in 12 European countries - results from the European KIDSCREEN study // Clin. Psychol. Psychother. -2008. - Vol. 15. - P. 154-163. Redaniel M.T., Lebanan-Dalida M.A., Gunnell D. Suicide in the Philippines: time trend analysis (1974-2005) and literature review // BMC Public Health. - 2011. - Vol. 11. - P. 536. Rozanov V.A. Epigenetics: Stress and Behavior // Neurophysiology. - 2012. - Vol. 44, № 4. - P. 332-350.
Rozanov V.A., Ukhanova A.I, Rakhimkulova A.V. Meaning in life - relation to mental health indica-
tors, self-perception, suicidal thoughts and attempts in adolescents. In.: 15th European symposium on suicide and suicidal behavior Abstract Book (Tallinn, 27.-30.08.2014). - Р. 147-147.
70. Rutz E.M., Wasserman D. Trends in adolescent suicide mortality in the WHO European Region // Eur. Child. Adolesc. Psychiatry. - 2004. - Vol. 13, № 5. - P. 321-331.
71. Schlebousch L., Burrows S., Vawda N. Suicide prevention and religious traditions on the African continent. In.: Oxford Textbook on Suicidology and Suicide Prevention. A global Perspective / Ed. D.Wasserman, C.Wasserman. NY: Oxford University Press, 2009. - Р. 63-69.
72. Shahtahmasebi S. Suicide research and adolescent suicide trends in New Zealand // Scientific World Journal. - 2008. - Vol. 8. - P. 287-302.
73. Shaw D., Fernandez J.R., Rao C. Suicide in children and adolescents: a 10-year retrospective review // Am. J. Forensic. Med. Pathol. -2005. - Vol. 26, № 4. - P. 309-315.
74. Shek D.T., Lee B.M., Chow J.T. Trends in adolescent suicide in Hong Kong for the period 1980 to 2003 // Scientific World Journal. - 2005. - Vol. 5. - P. 702-723.
75. Shilubane H.N., Ruiter R.A., van der Borne B. et al. Suicide and related health risk behaviours in school learners in South Africa: results from the 2002 and 2008 national youth risk behavior survey // BMC. Public Health. - 2013. - Vol. 13. - P. 926.
76. Skinner R., McFaull S. Suicide among children and adolescents in Canada: trends and sex differences, 1980-2008 // CMAJ. - 2012. - Vol. 184, № 9. - P. 1029-1034.
77. The Committee on Legal Statistics and special accounts GP RK, Information about the number of reported cases of suicide (including suicide attempts) among minors in 2010 and 2011, Government of the Republic of Kazakhstan, Astana, 2011; TransMonEE Database, 2012. (http://www.transmonee.org/index_ru.html#)
78. The lonely society? Mental Health Foundation, 2010. - 41 p.
(http://www.mentalhealth.org.uk/content/assets/PD F/publications/the_lonely_society_report.pdf)
79. Twenge J.M. Generational differences in mental health: are children and adolescents suffering more, or less? // Am. J. Orthopsychiatry. - 2011. -Vol. 81, № 4. - P. 469-472.
80. Twenge J. M., Gentile B., DeWall C.N. et al. Birth cohort increase in psychopathology among young Americans. 1938-2007: a cross-temporal meta-analysis of the MMPI // Clinical Psychology Review. - 2010. - Vol. 30. - P. 145-154.
81. Uzun I., Karayel F.A., Akylidiz E.U. et al. Suicide among children and adolescents in a province of
Turkey // J. Forensic. Sci. - 2009. - Vol. 54, № 5.
- P. 1097-1100.
82. Varnik A., Wasserman D., Dankowicz M., Eklund G. Marked decrease in suicide among men and women in the former USSR during perestroika //Acta. Psychiatr. Scand. Suppl. -1998. - Vol. 394. - P. 13-19.
83. Vieweg W.V., Linker J.A., Anum E.A. et al. Child and adolescents suicides in Virginia: 1987 to 2003 // J. Child. Adolesc. Psychopharmacol. - 2005. -Vol. 15, № 4. - P. 655-663.
84. Vougiouklakis T., Tsiligianni C., Boumba V.A. Children, adolescent and young suicide data from Epirus // Forensic. Sci. Med. Pathol. - 2009. -Vol. 5, № 4. - P. 369-273.
85. Wasserman D., Cheng Q., Jiang G.X. Global suicide rates among young people aged 15-19 // World Psychiatry. - 2005. - Vol. 4. - P. 114120.
86. Wasserman D. Increased suicide rate among young people in Sweden. A national preventive program is ready, parliamentary resolution is delayed // Lakartidningen. - 2004. - Vol. 101, № 50.
- P. 4078-4079.
87. Windfuhr K., While D., Hunt I. et al. Suicide in juveniles and adolescents in the United Kingdom // J. Child. Psychol. Psychiatry. - 2008. - Vol. 49, № 11. - P. 1155-1165.
88. Windfuhr K., White D., Hunt I.M. et al. Suicide and accidental deaths in children and adolescents in England and Wales // Arch. Dis. Child. - 2013.
- Vol. 98, № 12. - P. 945-950.
SUICIDES IN CHILDREN AND ADOLESCENTS - WHAT IS HAPPENING AND WHAT MAY BE THE REASON?
V. Rozanov
Odessa National Mechnikov University, Institute of innovative and post-diploma education, Odessa, Ukraine
A review of existing sources from all continents shows that during several last decades suicide rates among the youngest populations is growing. Among the reasons of it the pressure of the western culture may be named which provokes consumerism, individualism, competitiveness, hedonism, evolution of values and growing problems of mental health in children and adolescents. It is associated with enhanced psychosocial stress, which is dependent on inequalities, loneliness, family crisis and lack of social support. Globalization and universal development of information technologies makes these influences even stronger and as a result, bigger contingents are involved.
Keywords: suicide, children.
