CC BY
41
Теория и практика общественного развития. 2023. № 2. С. 36-45. Theory and Practice of Social Development. 2023. No. 2. P. 36-45.
Научная статья УДК 303.4:316.4
https://doi.org/10.24158/tipor.2023.2.4
Самореализация vs успех: новые формы социального напряжения в обществе рефлексивного модерна и их влияние на нормативное сознание молодежи
Темыр Айтечевич Хагуров1, Лада Металловна Чепелева2, Василий Сергеевич Южанинов3
12Кубанский государственный университет, Краснодар, Россия
3Краснодарский университет Министерства внутренних дел России, Краснодар, Россия
■khagurov@mail.ru, https://orcid.org/0000-0001-9941-9503
2lada-chep@mail.ru
3vsyuzhaninovvs@list.ru
Аннотация. В статье рассматриваются процессы трансформации социального напряжения в контексте идеи «рефлексивного модерна». Утверждается, что в современном глоболокальном культурном пространстве мотив успеха уступает роль доминирующего активатора индивидуальных стратегий социального поведения мотиву самореализации. Это нелинейным образом изменяет формы напряжения, описанные Р. Мертоном применительно к социальной структуре классического модерна. Показывается, что идея самореализации, органично связанная с феноменом рефлексивности, поддерживается сформировавшейся интернет-индустрией лайф-коучинга и популярной психологии. Соотнесение этих идей с эмпирическими реалиями современного российского общества осуществляется на материалах обширного социологического исследования, ориентированного на изучение структур жизненного мира, целевых ценностей молодежи и стратегий их достижения, источников авторитета и лидеров. Показывается, что в ответах респондентов прослеживается происходящий в их сознании «эгоцентрический поворот», связанный с изменением системы ценностей и целей и трансформирующий индивидуальные стратегии преодоления социального напряжения.
Ключевые слова: социальное напряжение, рефлексивность, молодежь, самореализация, успех, жизненные цели, инфлюенсеры, лайф-коучинг
Финансирование: исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 21-011-31869 опн «Российская молодежь в условиях нелинейной социокультурной динамики: новые риски и ракурсы социального напряжения».
Для цитирования: Хагуров Т.А., Чепелева Л.М., Южанинов В.С. Самореализация vs успех: новые формы социального напряжения в обществе рефлексивного модерна и их влияние на нормативное сознание молодежи // Теория и практика общественного развития. 2023. № 2. С. 36-45. https://doi.org/10.24158/ti-por.2023.2.4.
Original article
Self-Realization vs Success: New Forms of Social Strain in the Reflexive Modern Society and Their Impact on the Normative Consciousness of Youth
Temyr A. Khagurov1, Lada M. Chepeleva2, Vasilij S. Yuzhaninov3
12Kuban State University, Krasnodar, Russia
3Krasnodar University of the Ministry of Internal Affairs of Russian Federation, Krasnodar, Russia
1khagurov@mail.ru, https://orcid.org/0000-0001-9941-9503
2lada-chep@mail.ru
3vsyuzhaninovvs@list.ru
Abstract. The article examines the processes of transformation of social strain in the context of the idea of "reflexive modernity". It is argued that in the modern global-local cultural space the "success" motive gives way to the "self-realization" motive as the dominant activator of individual strategies of social behavior. This nonlinearly modifies the strain patterns described by R. Merton in relation to the social structure of classical modern. It is shown that the idea of "self-realization", organically connected with the phenomenon of reflexivity, is supported by the formed Internet industry of life coaching and popular psychology. The correlation of these ideas with the empirical realities of modern Russian society is based on extensive sociological research focused on the structures of the lifeworld, the target values of young people and strategies for achieving them, sources of authority and leaders. It is shown that the respondents' responses show an ongoing "egocentric turn" in their minds, associated with a change in the system of values and goals and transforming individual strategies for coping with social strain.
© Хагуров Т.А., Чепелева Л.М., Южанинов В.С., 2023
- 36 -
Keywords: social strain, reflexivity, youth, self-realization, success, life goals, influencers, life coaching
Funding: the reported study was funded by the Russian Foundation for Basic Research under research project no. 21-011-31869 "Russian Youth in Nonlinear Socio-Cultural Dynamics: New Risks and Aspects of Social Strain".
Forcitation: Khagurov, T.A., Chepeleva, L.M. & Yuzhaninov, V.S. (2023) Self-Realization vs Success: New Forms of Social Strain in the Reflexive Modern Society and Their Impact on the Normative Consciousness of Youth. Theory and Practice of Social Development. (2), 36-45. Available from: doi:10.24158/tipor.2023.2.4 (In Russian).
Различные попытки концептуализации современности и их авторов можно условно разделить на две большие группы. К первой относятся те, кто подчеркивает принципиальное отличие настоящего от предшествующего социального и культурного уклада, существовавшего последние 150-200 лет, - модерна, важными чертами которого были: капитализм, индустриальное производство, светская рациональность и связанная с ней вера в разум, прогресс и наука. При формулировке такого рода концепций, как правило, используют префикс «пост-»: постиндустриальное общество (Bell, 1973), постмодерн (Lyotard, 1994), посткапитализм (Mason, 2015), постсекулярное общество1 и т. п.
Ко второй группе относятся авторы и концепции, утверждающие, что современность, несмотря на всю свою новизну, является, скорее, продолжением модерна, возможно, его завершающим этапом, акцентирующим (радикализирующим) те или иные его особенности, прежде всего, свободу и рациональность.
У. Бек, Э. Гидденс и С. Лэш сформулировали основные идеи концепции «рефлексивного модерна» - общества, в котором рост знаний, рациональности и основанной на них способности социальных субъектов «размышлять о социальных условиях своего существования и тем самым об их изменении» становится фактором неопределенности и риска (Beck et al., 1994). В более ранней работе Э. Гидденс указывает, что институциональная рефлексивность приводит к глубоким трансформациям идентичности, превращая индивидуальное «Я» в рефлексивный проект, что в свою очередь актуализирует проблемы свободы и онтологической безопасности личности в обществах высокого модерна (Giddens, 1991). Эти идеи, наряду с концепцией культурной гло-болокальности (Robertson, 1992), стимулировали развитие рискологического подхода к анализу социокультурных процессов современности (Beck, 2009), который в отечественной науке представлен работами С.А. Кравченко (Кравченко, 2009).
Рефлексивность, связанная с возможностью сравнивать и выбирать различные личностные и жизненные сценарии в условиях культурного плюрализма и оценивать потенциальные последствия этих выборов, становится мощным фактором трансформации социальных процессов и институтов классического модерна.
В числе прочего это касается и процессов, связанных с социальной конкуренцией за материальные и статусные ресурсы, выбора субъектами типичных сценариев индивидуальных образовательных, профессиональных и карьерных стратегий, составляющих важное содержание социальной динамики модерна и концептуализированных в классической теории социального напряжения Р. Мертона в середине ХХ века (Мертон, 2006). Описанное им напряжение (social strain) было следствием стремления больших социальных групп к достижению культурно значимых целей в условиях дефицита институциональных средств. Доминирующей культурной целью в обществах классического западноевропейского модерна был успех, понимаемый как совокупность статусных и материально-финансовых возможностей, обретаемых в условиях жесткой социальной конкуренции.
Культура модерна создавала мощный нарратив «историй успеха» посредством книг, телевидения, газетных и журнальных историй и т. п. Главными из них были различные версии историй «self-made-man» - «миллионера из трущоб», воплощавшего великую американскую (точнее - капиталистическую) мечту и несколько реже - истории «Золушки» - внезапно и заслуженно (!) обретенного счастья, важной составляющей которого были статус и богатство. Культурный мэйнстрим модерна представлял успех в моральном измерении, ассоциируя его с трудолюбием, аскетизмом, верностью и честностью. Образы же романтических разбойников и обаятельных гангстеров, хотя и присутствовали, но где-то ближе к культурной периферии. Этот нарратив вдохновлял и направлял жизненные стратегии индивидов в отношении институциональных средств достижения успеха - образования, карьеры или (реже) - удачного замужества/женитьбы. Личный аскетизм, профессионализм и трудолюбие в сочетании с долей удачи мыслились магистральным маршрутом индивидуального пути к успеху.
Проблемой модерна была естественная разница между беспрецедентным, по сравнению с обществами прошлого, числом желающих добиться успеха и количеством высокостатусных позиций в существующей социальной структуре. Отсюда напряжение, описанное Р. Мертоном, как результат неспособности существенной части индивидов добиться успеха институциональными средствами и девиантные способы его преодоления (инновации, отступление, ритуализм, мятеж) (Мертон, 2006: 254-277).
1 Хабермас Ю. Постсекулярное общество - что это? // Российская философская газета. 2008. № 4. С. 1-2.
- 37 -
В условиях «рефлексивного модерна» идея успеха как доминирующей культурной цели естественным (в контексте самой идеи рефлексивности) образом заменяется идеей самореализации. Происходит замещение нарратива успеха нарративом самореализации, концепта успеха - концептом самореализации в качестве ключевого ориентира индивидуальных жизненных стратегий.
Эти процессы разворачиваются на фоне трех взаимосвязанных структурных трансформаций позднего модерна. Первой из них является «упадок труда» (Бауман, 2005), процесс массовой прекариатизации (Стэндинг, 2014) и вызываемый ими разрыв между трудом и успехом в его традиционном понимании. Карьерные стратегии индивидов деформируются фактором неопределенности и неуверенности и утрачивают институциональный потенциал гарантии успеха.
Второй процесс - это стирание границ между трудом и досугом в практиках верхних слоев прекариата (фрилансеров), высокооплачиваемых экспертов, представителей шоу-бизнеса и креативных индустрий. Именно эти практики и истории становятся эталонными в культуре рефлексивного модерна, создавая мифологию самореализации. В ней интересный труд и материальные блага сочетаются с личностным комфортом и внутренней гармонией по аналогии с тем, как истории тяжелого труда и преодоления невзгод успешных бизнесменов и политиков прошлого создавали классическую мифологию успеха.
Третий процесс связан с институционализацией лайф-коучинга как важной части культурной индустрии современности. В интернете, по сути, сформировался институт инфлюенсеров -разнообразных бизнес-гуру, коучей, мотивационных и бьюти-блогеров, экспертов, транслирующих нарратив самореализации, как индустрия кино и пресса середины ХХ века транслировали нарратив успеха. Важнейшие его идеи - здоровье и красота (ЗОЖ- и бьюти-инфлюенсеры), внутренняя гармония и поиск себя (популярная психология), профессионализация потребления и досуга как ключевые составляющие самореализации (блоги о путешествиях, досуге и потреблении). Всё это составляет влиятельную интернет-индустрию, предлагающую аудитории, главную часть которой составляет молодежь, невероятное разнообразие моделей и стратегий обретения себя. Само это разнообразие становится мощным стрессогенным фактором, поскольку заведомо превышает индивидуальные возможности рационального сравнения и выбора.
Всё перечисленное оказывает существенное влияние на процессы социального напряжения. Оно ощутимо «психологизируется», меняется соотношение объективных и субъективных факторов, его порождающих. Парадоксальным на первый взгляд образом объективные факторы субъективизируются, а субъективные, напротив, - объективируются. Так, субъективные в прошлом неуверенность и сомнение в выборе того или иного варианта самореализации получают почти институциональное закрепление, а объективные некогда измерения успеха через соотношение дохода и занятости опосредуются индивидуальными предпочтениями и притязаниями. Если в пространстве нарратива успеха мелкий служащий и директор - это разные уровни успешности, то в пространстве нарратива самореализации успешный бизнесмен, фрилансер, фитнес-инструктор или бьюти-блогер - это равноценные варианты самореализации, если они связаны с обретением себя и внутренним комфортом.
Возникает вопрос о соотнесении этих теоретических рассуждений с эмпирическими реалиями современного российского общества. Вопрос этот имеет прямое отношение и к проблеме углубления понимания существующей социальной реальности, и к проблеме социальной политики, прежде всего в сегменте образования, воспитания и социального самоопределения молодежи. Попытка такого соотнесения осуществляется на материалах социологического исследования, проведенного 2021 г. в Краснодарском крае в рамках проекта РФФИ «Российская молодежь в условиях нелинейной социокультурной динамики: новые риски и ракурсы социального напряжения», и сопоставления некоторых его итогов с результатами более ранних исследований.
Краснодарский край представляет собой почти идеальную модель глоболокального социума, сочетающую сложный этноконфессиональный состав и высокую степень культурного разнообразия и открытости, с одной стороны, и консерватизм, отчетливую региональную политику сохранения традиционных ценностей - с другой.
Исследование базировалось на сочетании количественных и качественных методов и включало онлайн-опрос молодежи всех муниципальных образований Краснодарского края. Выборка - квотная двухступенчатая (Ы = 7 680 чел.), репрезентативная по половозрастному и территориально-поселенческому составу региональной молодежи (14-30 лет). Параллельно с опросом было проведено 8 фокус-групповых интервью в ряде муниципальных образований региона с учетом территориального и социально-экономического зонирования, а также экспертная сессия с молодыми специалистами-сотрудниками сферы молодежной политики г. Краснодара.
Используемый инструментарий исследования (авторский, адаптированный на основе наработок ряда предыдущих эмпирических исследований) прошёл многократную апробацию на различных группах молодежи Краснодарского края. Поскольку исследования проблем данной социальной группы, организуемые совместно с Институтом социологии ФНИСЦ РАН и Кубанским государствен-
ным университетом, проводятся на протяжении более 10 лет с использованием частично инвариантного инструментария (На пути к преступлению: девиантное поведение подростков и риски взросления в современной России (опыт социологического анализа) ..., 2012; Риски взросления в современной России: концепции и факты. Опыт социологического анализа ..., 2014; Экстремальность и экстремизм в социальных практиках российской молодёжи ..., 2017), возникает возможность некоторых динамических сопоставлений, что иногда будет осуществляться по ходу изложения материала.
Исследование включало в себя широкий круг вопросов, призванных реконструировать структуру и содержание жизненного мира региональной молодежи. Только 2 группы из них рассматриваются в рамках данной статьи: 1) содержание актуальных ценностей, формирующих индивидуальные жизненные стратегии; 2) влияние на молодежь, её мировоззрение и ценности тех или иных героев и лидеров мнений, в том числе представителей индустрии интернет-инфлюен-серов. Мы пытались проследить в ответах респондентов признаки изменений ракурсов социального напряжения, о которых шла речь выше, опираясь при этом в большей степени на результаты интерпретации данных фокус групп и анализа свободных ответов респондентов.
Блок вопросов, связанных с жизненными целями и препятствиями к их достижению, был направлен на выявление ряда параметров, среди которых: связь жизненных целей с ценностями самореализации, успеха, материального благополучия, социального признания и социальной ответственности, их реальная и декларируемая значимость для молодежи, а также социально-психологическая природа внутренних и внешних факторов, препятствующих достижению жизненных целей. Ответы респондентов на вопрос «Что для Вас наиболее важно в будущей жизни?», полученные в рамках интернет-опроса, представлены в табл. 1.
Таблица 1 - Распределение ответов испытуемых на вопрос «Что для Вас наиболее значимо в будущей жизни?», % опрошенных
Варианты ответов Это очень важно для меня Это не очень важно Это совсем не важно
Иметь любимую, интересную работу 90,4 7,1 2,5
Иметь хорошее здоровье 87,9 9,3 2,7
Стать профессионалом в своём деле, сделать успешную карьеру 85,4 11,9 2,7
Иметь хорошо оплачиваемую работу, высокий доход 85,2 13,0 1,7
Иметь хороших и верных друзей 82,9 13,6 3,5
Иметь хорошую семью, воспитывать детей 82,7 10,8 6,5
Быть свободным, независимым 81,2 14,8 4,0
Встретить настоящую любовь 77,6 14,5 7,8
Заниматься саморазвитием, творчеством 77,6 18,3 4,0
Помогать людям, сделать их жизнь лучше 57,1 33,6 9,2
Добиться признания в обществе 52,2 34,3 13,4
Заботиться об экологии, животных, окружающей среде 50,7 40,0 9,3
Внести свой вклад в развитие страны, послужить Отечеству 42,0 37,1 20,8
Можно заметить, что в топ-5 наиболее значимых целей-ценностей входят (в порядке убывания значимости):
- желание иметь любимую и интересную работу (90,4 %);
- хорошее здоровье (87,9 %);
- стремление стать профессионалом в своей сфере, сделать успешную карьеру (85,4 %);
- желание получить хорошо оплачиваемую работу, высокий доход (85,2 %);
- иметь хороших и верных друзей (83 %).
В ответах респондентов довольно явно просматриваются контуры ценностной иерархии, включающей несколько согласованных по субъективной значимости групп ценностей.
На первом месте - индивидуалистические ценности самореализации, личностного комфорта (любимая и интересная работа, хорошее здоровье, свобода и независимость) и успеха (хорошо оплачиваемая работа, высокий доход, профессионализм и карьера).
Своеобразным «мостиком» между индивидуалистическими и социальными ценностями выступает дружба, которая воспринимается респондентами (и об этом однозначно говорят материалы фокус-групп) как, прежде всего, ресурс личностной поддержки («друзья - это те, кто поможет в трудную минуту, на кого можно опереться»).
На втором месте социальные ценности отношений - семья, воспитание детей, любовь. При этом стоит обратить внимание на то, что категории «встретить настоящую любовь» и «заниматься саморазвитием, творчеством» набрали одинаковые баллы в категории оценки «очень важно» - 77,6 %. Однако «любовь» явно проигрывает «свободе и независимости» (81,2 %) по шкале важности и почти вдвое - «саморазвитию» и «свободе» по шкале «неважности».
На последнем месте у респондентов - ценности социального признания, альтруизма и патриотизма, набравшие наименьший рейтинг личностной значимости и наибольший - незначимости. При этом нужно различать реальную и декларируемую важность этих ценностей. Например, варианты «помогать людям» или «заботиться об экологии» можно отнести к разряду «декларативного альтруизма», о чём говорит тот факт, что показатель реального участия респондентов в каких-либо формах волонтерской деятельности, хотя бы эпизодически, в совокупности не превышает 25 % по данным того же исследования, т.е. как минимум в два раза ниже декларируемой значимости.
Следует обратить внимание на относительно низкий рейтинг ценности социального признания (52,2 %). В классической культуре модерна идея успеха, как правило, строится на сочетании ценностей общественного признания и материального благополучия. Высокий социальный статус и соответствующий ему престиж являются важными составляющими успеха в его классическом понимании. В рефлексивном индивидуализированном обществе позднего модерна ценность социального признания опосредуется идеей внутренней гармонии, согласия с собой. Индивидуальный выбор профессиональных и других жизненных стратегий ориентирован больше на поиск психологического (и материального) комфорта, чем на социальное признание и приобретение определенного статуса.
Для сравнения: в наших предыдущих исследованиях жизненного мира кубанской молодежи 2012-2013 гг. на высокую значимость социального признания указывали 65-68 % респондентов (Риски взросления в современной России: концепции и факты. Опыт социологического анализа ..., 2014).
В целом сопоставление с результатами более ранних исследований показывает, что за последние 5-8 лет содержание ключевых смысложизненных ценностей молодежи сместилось от полюса «разумного эгоизма» (карьера, семья и дети, материальное благополучие) к полюсу «эгоцентризма и самореализации» (поиск себя, свобода и личное благополучие).
Материалы фокус-групп подтверждают эту тенденцию - очень часто в рассуждениях респондентов о том, что наиболее значимо в жизни, звучали темы «комфортной самореализации»: «Какое-то время, проведенное с собой, - это ценность, я хочу заниматься тем, чем я хочу заниматься» (муж., 20 лет, Армавир); «Мы опираемся на стабильность. Даже на то же хобби, которое будет нам что-то приносить уже, будет для нас чем-то полезным, не только деньги, но и само удовольствие от этого (муж., 16 лет, Краснодар).
Достаточно часто высказывались установки откровенно потребительского характера: «Достичь того момента в жизни, чтобы я могла себе ни в чем не отказывать», (жен., 21 год., Армавир); «Добиться того, чтобы никогда не работать на кого-то, чтобы всегда работать на себя или люди на тебя, а не ты на кого-то» (муж., 18 лет, Тимашевск); «Я бы хотела за границу переехать. В Европу, но сначала объездить Европу для того, чтобы понять какое место для меня было бы самым идеальным. Пока смотрю в сторону Чехии, но это ближайшие 10-15 лет, то есть чуть попозже, но планирую, я не хочу здесь оставаться» (жен., 17 лет, Краснодар).
Достаточно много ответов, акцентирующих внимание на саморазвитии как важной ценности, условии самореализации: «А какой интерес просто жить и быть любимой? Нужно же что-то делать. А то я просто жена, и у меня есть такой крутой муж, а ты при этом кто? Просто жена этого мужчины (жен., 17 лет, Краснодар)»; «Конечно, саморазвитие - это вообще самое главное. Техникум - это одно дело, ты можешь что угодно здесь учить, но без саморазвития ты далеко не уплывёшь» (муж., 17 лет, Краснодар).
Интересно, что в ответах девушек на фокус-группах тема самореализации звучала чаще и более конкретизировано, чем в ответах юношей. Возможно, это отражает процессы «гендерного переворота», описанные Ф. Зимбардо, применительно к реалиям западного общества (Зим-бардо, Коломбе, 2017).
Иногда в ответах прослеживалось явное влияние популярной психологии с её тезисом о важности любви к себе и счастливой жизни: «У меня самая главная цель в жизни в том, чтобы я была счастлива и люди вокруг меня были счастливы, но моё счастье для меня всё-таки важнее. Не знаю, мне кажется, что если я буду счастлива, то самые близкие люди вокруг меня тоже будут счастливы. <...> Мы все разные, у нас разное мировоззрение и чувство ощущения счастья тоже разное, поэтому если я буду счастлива, то жизнь будет прекрасна. Я сейчас счастлива и жизнь так складывается, как-то все события, обстоятельства складываются в образ того, что я счастлива и для меня это тоже важно. Опираюсь я тоже только на себя» (жен., 17 лет, Краснодар).
Представления о жизненном успехе и значимых ценностях молодежи формируются в том числе под влиянием референтных личностей - образцов для подражания, существенным образом влияющих на формирование мировоззрения. Одной из задач настоящего исследования стало вы-
явление того, какое место в системе информационного потребления современной молодежи занимают авторитетные люди, кумиры и образцы для подражания, а также формировать представление о статусе и роде деятельности этих людей. Для поколения родителей сегодняшней молодежи такими образцами были герои книг и фильмов, выдающиеся современники и исторические деятели. Литература стала менее значимым агентом социализации по сравнению с экшн-кинемато-графом и интернетом, а тиктокеры потеснили политиков и героев войны. Несмотря на это, и литература и история, как и вообще система школьного образования и семейного воспитания в целом продолжают выполнять свои социализирующие функции. В целях уточнения источников авторитета и конструирования идентичности наших респондентов им задавался отдельный вопрос: «Есть ли такие люди, которые для Вас являются образцом и на которых Вы хотели бы равняться в жизни? Кто эти люди? Перечислите их». В общей сложности было получено почти 9 тыс. ответов, результаты анализа которых представляют сложную и противоречивую картину.
Примерно половина респондентов в качестве наиболее авторитетных для себя людей, тех, на кого они хотели быть похожими, указали своих родителей (либо кого-то одного из них, чаще - маму). Данный выбор свойственен девушкам (55 %) и возрастной категории респондентов 18-22 года (этот вариант выбрали 53 % респондента этого возраста, 14-17 лет - 28 %, менее 20% 23-30-летних разделяют эту позицию). Также молодые люди склонны равняться на других близких родственников (чаще всего брата или сестру, затем бабушку или дедушку) и друзей.
Заметная часть молодежи (более 15 %) в своих ответах указала на отсутствие значимых авторитетов и примеров для подражания, иногда в сжатых формулировках типа «таких нет», а иногда - в развернутых предложениях, декларирующих принципиальный отказ от надындивидуальных авторитетов: «мне не нужны образцы для подражания», «я считаю, что нужно быть похожим только на себя самого» и т. п. В общей сложности доля таких ответов составляет примерно % от общего массива.
Интересной также является совокупность ответов участников исследования на вопрос «Есть ли у Вас любимые герои?» (рис. 1).
Киногерой Литературный герой
Исторический герой
Герой-современник
Любимых героев у меня нет - я сам(а) себе герой
Рисунок 1 - Распределение ответов на вопрос «Есть ли у Вас любимые герои?», %
Обращает на себя внимание количество респондентов, выбравших вариант «любимых героев у меня нет - я сам(а) себе герой» - 32,6 %. По сравнению с ответами информантов 5-8-летней давности (аналогичные опросы регулярно проводятся с 2010 года) наблюдается рост значений данного показателя в 1,5 раза. В 2013 году этот вариант ответа выбирали в среднем 18-19 % участников исследования (Риски взросления в современной России: концепции и факты. Опыт социологического анализа ..., 2014), в 2017 - 21-23 % (Экстремальность и экстремизм в социальных практиках российской молодёжи ..., 2017). Такая стратегия больше свойственна девушкам (58 %), нежели юношам (42 %), а также возрастной категории 18-22 года (54 % от всех выбравших данный вариант ответа, в диапазоне 14-17 лет таких оказалось 24 %, в старшей возрастной категории молодёжи 23-30 лет - 22 %).
Большая доля ответов респондентов содержит упоминание вымышленных персонажей. Среди лидеров: герои (кино-)комиксов (Железный Человек, Бэтмен, Стив Роджерс, Человек-Паук, Чудо-Женщина и др.) и произведений классической русской и зарубежной литературы (Пьер Безухов, Скарлетт О'Хара, Мартин Иден, Р. Раскольников, Мастер и Маргарита, Гарри Поттер, Шерлок Холмс).
Отметим растущий спрос на восточную популярную культуру, в частности, респонденты указывают в качестве образцов для подражания южнокорейских популярных исполнителей (BTS, TXT) и персонажей японской мультипликации - аниме (Мидория Изуку, Шото Тодороки, Алукард, Эрен Йегер).
Юноши чаще упоминают спортсменов и успешных предпринимателей (Хабиб Нурмагоме-дов, Коннор МакГрегор, Бил Гейтс, Илон Маск), девушки -ведущих и блогеров (Т. Канделаки, Д. Каплан, Инстасамка и др.).
Вопреки распространенному мнению об аполитичности молодежи, существенную часть ответов составили упоминания исторических деятелей России, полководцев и правителей (Петра I, И.Сталина, В. Путина). Однако в совокупности их доля не превышает 25 % от всех ответов. Встречаются упоминания героев Великой Отечественной войны, воспринимаемых молодыми людьми, главным образом, через призму современного военно-героического отечественного кинематографа.
Малочисленную категорию респондентов (не более 10 %) составили те, которые в качестве авторитетных для себя лидеров мнений указали в первую очередь не на блогеров и ведущих, а на писателей - как классиков, так и современников. В числе наиболее часто упоминаемых -А.С. Пушкин, Х. Мураками, Ф.М. Достоевский, Э. Ремарк, С. Кинг, Ш. Бронте.
Отметим, что по сравнению с результатами исследований прошлых лет (Риски взросления в современной России: концепции и факты. Опыт социологического анализа ..., 2014; На пути к преступлению: девиантное поведение подростков и риски взросления в современной России (опыт социологического анализа) ..., 2012) значительно трансформировалась палитра референтных лиц для молодежи. Респонденты в своем «пантеоне героев» - личностей, на которых им хотелось бы равняться, указывали блогеров, мотиваторов, коучей, интервьюеров, ведущих шоу на различных онлайн-платформах и популярных психологов, носителей профессиональных и социальных статусов, которые стали стремительно популярны в молодежной среде. В совокупности долю инфлюенсеров (так мы определили группу вышеуказанных деятелей) в качестве источников авторитета и примеров для подражания можно оценить примерно в 1/з всех героев, отмеченных респондентами. Повестка, транслируемая представителями группы инфлюенсеров, -установка на самодостаточность и независимость, поиск себя и построение отношений с другими по принципу минимизации долга и максимизации комфорта.
Среди наиболее часто упоминаемых респондентами инфлюенсеров называются, во-первых, блогеры и ведущие популярных каналов (прежде всего, на УоиТиЬе). Девушки часто упоминают бьюти-блогеров, транслирующих сюжеты о моде, косметике и т. п. Большинство из них работает в жанре постоянной самопрезентации. При этом внимание подписчиков почти одинаково привлекают два внешне несхожих типа. Первый тип (постепенно утрачивающий популярность) - «инста-дивы» - подчеркнуто «шикарные», с тщательной подборкой одежды, фона, макияжа и т. п. в каждом сюжете. Основной закадровый посыл видео с их участием - «Я самая лучшая, попробуй быть, как я». Второй тип (набирающий популярность) - «лайф-стори» - подчеркнуто просто выглядящие, часто снимающие видео в «естественных» условиях обычного дома, квартиры, обыденных ситуаций. Основной закадровый посыл - «Я обычная девушка, такая же, как вы», в видео с их участием часто встречается самоирония, доверительный тон, личный опыт жизненной повседневности.
Юноши часто ориентируются на блогеров, ведущих спортивных каналов и стримов, звезд и тренеров по единоборствам, популярных музыкантов и исполнителей в качестве образцов для подражания.
Молодые люди независимо от пола нередко (1/5 всех упоминаний) называют авторитетными для себя авторов и ведущих юмористических УоиТиЬе-каналов и передач, среди которых много работающих в жанре скетча и пародии. Примыкают к ним по частоте упоминания настоящие и бывшие резиденты и ведущие Сomedy С1иЬ.
Достаточно часто упоминаются в ответах респондентов политические блогеры, прежде всего, оппозиционной ориентации. Примерно вдвое реже - патриотически ориентированные ведущие.
Среди тем, интересующих молодежь, существенное место занимает популярная психология, вопросы личных взаимоотношений и саморазвития. Неудивительно, что в числе наиболее часто упоминаемых (около 30 %) инфлюенсеров - популярные психологи, авторы и ведущие бло-гов и каналов в жанре поп-психологии и лайф-коуча (А. Курпатов, Ян Топлесс и др.).
Это, как и снижение значимости социально одобрения, в целом согласуется с содержанием дискурса самореализации, одним из главных посылов которого является тезис «Неважно как вас оценивают окружающие, главное - быть в согласии с собой». В ответах респондентов о жизненных приоритетах и примерах для подражания прослеживается происходящий в сознании молодежи «эгоцентрический поворот». Суть его связана с тем, что традиционные для нашего общества ценности коллективизма и социального служения утрачивают свою значимость для молодежи. Их вытесняет приоритет индивидуализма, эгоистической самореализации и личного комфорта. Этот тренд в существенной степени поддерживается интернет-индустрией лайф-коучинга и популярной психологией с модными мемами «Будь собой», «Люби себя», «Никто никому ничего не должен» и т. п.
В целом, ответы респондентов позволяют в первом приближении увидеть некоторые важные аспекты содержания жизненного мира молодежи, связанные с описанными выше эффектами «психологизации» социального напряжения.
Во-первых, очевидно, что вопросы самореализации и достижения жизненного успеха большей частью рассматриваются в качестве личностно-значимых, вызывающих озабоченность и тревогу. Самореализация ассоциируется в первую очередь с материальным успехом, при этом примерно 1/з часть респондентов вдохновляется примерами «легкого успеха» популярных тиктокеров, блогеров и стримеров. Примерно такая же часть опрошенных демонстрирует готовность к самодисциплине и упорному труду, занимает в отношении самих себя рефлексивную и требовательную позицию.
Во-вторых, существенная часть молодежи испытывает внутреннее напряжение как следствие противоречия между необходимостью самореализоваться и неготовностью к личной аске-тике и напряженным усилиям для этого.
В частности, отвечая на вопрос о факторах, препятствующих самореализации и успеху 44 % респондентов указывают на недостаток личностных качеств (воли, целеустремлённости, трудолюбия и т. п.). При этом в структуре свободных ответов упоминание этих качеств является одним из наиболее распространенных.
Можно видеть, что большая часть свободного времени молодых людей посвящена пассивно-развлекательным формам деятельности: общению «в реале» и в социальных сетях, просмотру развлекательного интернет-контента и художественных фильмов, компьютерным играм.
В целом, можно видеть, что хотя самореализация является значимой жизненной целью для большинства наших респондентов, свободное от учебы (работы) время организовано ими недостаточно продуктивно, несмотря на обилие возможностей для самых разных форм саморазвития и полезной активности, предоставляемых современным обществом.
Одной из гипотез, объясняющих это положение дел, является эффект «рефлексивной бездеятельности», проявляющийся в том, что для существенной части молодежи процесс «поиска себя» и «выбора пути» вкупе с переживаниями по поводу неспособности его осуществить и вялой разнонаправленной активностью в жанре (псевдо)саморазвития превращается в самостоятельную поведенческую стратегию на стыке классических форм ретритизма и ритуализма, описанных Р. Мертоном. С другой стороны, в сознании молодежи (как и в пространстве современной культуры) непростым образом сочетаются декларируемые ценности самореализации и потребительские установки максимизации комфорта и удовольствия.
В заключение коснемся темы нормативного и правового сознания исследуемой возрастной группы. Правосознание как готовность осознанно следовать нормам закона опирается на широкий спектр нормативных представлений и практик членов социума. Одним из индикаторов состояния нормативного и правового сознания молодежи является распространенность в её среде различных форм девиантного поведения. Процессы социального напряжения, как это было показано ещё Р. Мертоном (2006), деформируют нормативное сознание, по-разному проявляясь в различных формах реакции на напряжение, прежде всего в практиках инновационного, про-тестного и отступающего поведения.
С целью выяснения распространенности различных форм девиаций в молодежной среде респондентам задавался соответствующий вопрос, сформулированный (с целью повышения искренности ответов) в отношении их знакомых (табл. 2).
Таблица 2 - Распределение ответов респондентов на вопрос
«Есть ли среди Ваших знакомых люди, которые...?», % опрошенных
Среди Ваших знакомых (с которыми Вы общаетесь регулярно или время от времени) есть такие люди, которые ... Таких нет Есть, общаюсь с ними довольно близко Есть, но близко с ними не общаюсь
1 2 3 4
Совершают мелкие кражи в магазинах, мошенничество 83,7 3,2 13,1
Совершают кражи (из машин, квартир, домов и т. д.) и другие преступления 88,6 2,2 9,1
Агрессивны, часто дерутся, решают проблемы силой 78,8 5,0 16,2
Страдают от депрессии, высказывают мысли о суициде 73,8 10,7 15,6
Вступают в случайные интимные связи, неразборчивы в отношениях 74,4 7,3 18,2
Часто употребляют алкоголь 64,1 14,4 21,5
Ведут пассивный образ жизни, ничем не интересуются, не хотят ни учиться, ни работать 65,0 11,5 23,4
Курят (табак, электронные сигареты, вейпы) 44,0 35,8 20,0
Употребляют наркотики 83,7 3,6 12,7
Участвуют в радикальных группировках (наци, футбольные фанаты, «оффники») 83,8 4,0 12,1
Продолжение таблицы 2
1 2 3 4
Увлекаются эзотерикой, магией 78,4 8,1 13,5
Состоят в группах и сообществах, пропагандирующих насилие («Колумбайн» и т. п.) 87,8 2,4 9,8
Обманывают в корыстных целях, мошенничают 85,6 3,0 11,3
Много времени тратят на компьютерные игры (геймеры) 55,7 23,7 20,6
Способны на предательство других людей 72,0 6,9 21,0
Состоят в сектах, религиозных культах, не относящихся к традиционным религиям 86,2 3,0 10,7
Принадлежат к криминальной субкультуре (АУЕ) 86,1 2,8 11,0
Принадлежат к радикальным религиозным течениям, одобряющим насилие, вражду 87,6 2,6 9,8
Участвуют в несанкционированных митингах, протестных акциях 82,4 5,2 12,4
Имеют криминальное прошлое, отбывали срок 84,4 3,5 12,0
Результаты анализа полученных ответов свидетельствуют о достаточной распространенности различных форм девиантного и делинквентного поведения в среде общения респондентов. Условно можно выделить две больших группы проблем:
1) личностно-психологические, проявляющиеся у респондентов с сохраненным правовым, но деформированным ценностно-нормативным сознанием (депрессии, алкоголь, половая распущенность, пассивный образ жизни);
2) социально-деструктивные (кражи, агрессия и драки, принадлежность к криминальной субкультуре и деструктивным движениям).
Наличие в своём окружении друзей и знакомых, относящихся к криминальной субкультуре АУЕ отметили 13,83 % респондентов. Наибольший процент таких ответов опять же относится к младшей возрастной группе (15,64 %), что ожидаемо ввиду популярности субкультур и высокой агрессивности среди подростков. Однако в других возрастных группах их доля ненамного ниже: 13,05 % ответов - в средней и 13,38 % - в старшей.
Опасение вызывает количество близких друзей и знакомых в окружении молодых людей, состоящих в различных группах и сообществах, пропагандирующих насилие, - 2,4 % и 9,8 % соответственно с преобладанием выбора этого варианта ответа респондентами мужского пола. Данное обстоятельство вызывает серьезное беспокойство, особенно в связи с участившимися случаями массовых убийств в школах и университетах. Люди, принадлежащие к радикальным религиозным течениям, одобряющим насилие и вражду, входят в круг общения 12,32 % опрошенных.
Почти 1/5 часть респондентов (17,53 %) отнесла своих друзей и знакомых к категории людей, участвующих в несанкционированных митингах и протестных акциях.
Агрессия и драки распространены примерно среди 20 % молодежи, преимущественно из числа мужского пола, еще 15 % имеют опыт незаконного присвоения чужой собственности.
Таким образом, можно видеть, что нормативное сознание молодежи размыто, часто противоречиво и сформировано под сильным влиянием ценностей индивидуализма и эгоизма. Оно несет на себе отпечаток культурных противоречий общества, в котором происходит взросление молодежи, мозаич-ности и фрагментарности ценностно-нормативной матрицы нелинейного глоболокального социума.
Эти эффекты, наряду с другими тенденциями трансформации жизненного мира молодежи, вызывают ряд непростых вопросов к существующей системе образования, воспитания и молодежной политики и требуют дальнейшего изучения и обсуждения.
Список источников:
Бауман З. Индивидуализированное общество. М., 2005. 390 с.
Зибардо Ф., Коломбе Н. Мужчина в отрыве: игры, порно и потеря идентичности. М., 2017. 420 с.
Кравченко С.А. Риски в нелинейном глоболокальном социуме. М., 2009. 220 с.
Мертон К.Р. Социальная теория и социальная структура. М., 2006. 880 с.
На пути к преступлению: девиантное поведение подростков и риски взросления в современной России (опыт социологического анализа) / под ред. М.Е. Поздняковой, Т.А. Хагурова. Краснодар ; М., 2012. 344 с.
Риски взросления в современной России: концепции и факты. Опыт социологического анализа / под ред. Т.А. Хагурова. Краснодар, 2014. 276 с.
Стэндинг Г. Прекариат: новый опасный класс. М., 2014. 328 с.
Экстремальность и экстремизм в социальных практиках российской молодёжи / отв. ред. Т.А. Хагуров, М. Е. Позднякова. М. ; Краснодар, 2017. 340 с.
Beck U. World at Risk. Cambridge, 2009. 269 р.
Beck U., Giddens A., Lash S. Reflexive Modernization: Politics, Tradition and Aesthetics in the Modern Social Order. Stanford, 1994. 225 р.
Bell D. The Coming of Post-Industrial Society. A Venture in Social Forecasting. N. Y., 1973. 507 р.
Giddens A. Modernity and Self-Idenlity. Stanford, 1991. 256 р.
Lyotard J. The Postmodern Condition // The Postmodern Turn: New Perspectives on Social Theory. Cambridge, 1994. Р. 27-38. https://doi.org/10.1017/CBO9780511570940.003.
Mason P. PostCapitalism. A Guide to Our Future. N. Y., 2015. 340 р.
Robertson R. Globalization: Social Theory and Global Culture. L., 1992. 211 р.
References:
Bauman, Z. (2005) Individualizirovannoe obshchestvo [The Individualized Society]. Moscow. 390 р. (In Russian).
Beck, U. (2009) World at Risk. Cambridge. 269 р.
Beck, U., Giddens, A. & Lash, S. (1994). Reflexive Modernization: Politics, Tradition and Aesthetics in the Modern Social Order. Stanford. 225 р.
Bell, D. (1973) The Coming of Post-Industrial Society. A Venture in Social Forecasting. New York. 507 р.
Giddens, A. (1991). Modernity and Self-Identity. Stanford. 256 р.
Khagurov, T. A. & Pozdniakova, T. A. (eds.) (2012) Na puti k prestupleniyu: deviantnoe povedenie podrostkov i riski vzrosleniya v sovremennoi Rossii (opyt sotsiologicheskogo analiza) [On the Way to Crime: Deviant Behavior of Adolescents and The Risks of Growing Up in Modern Russia (the Experience of Sociological Analysis)]. Krasnodar ; Moscow. 344 р. (In Russian).
Khagurov, T. A. & Pozdniakova, T. A. (eds.) (2017) Ekstremal'nost' i ekstremizm v sotsial'nykh praktikakh rossiiskoi mo-lodezhi [Extremeness and Extremism in the Social Practices of Russian Youth]. Krasnodar. 340 р. (In Russian).
Khagurov, T. A. (ed.) (2014) Riski vzrosleniya v sovremennoi Rossii: kontseptsii i fakty. Opyt sotsiologicheskogo analiza [Risks of Growing Up in Modern Russia: Concepts and Facts. Experience of Sociological Analysis]. Krasnodar. 276 р. (In Russian).
Kravchenko, S. A. (2009) Riski v nelineinom globolokal'nom sotsiume [Risks in a Nonlinear Global Local Society]. Moscow. 220 р. (In Russian).
Lyotard, J. (1994). The Postmodern Condition. In: The Postmodern Turn: New Perspectives on Social Theory. Cambridge, pp. 27-38. Available from: doi:10.1017/CB09780511570940.003.
Mason, P. (2015) PostCapitalism. A Guide to Our Future. New York. 340 р.
Merton, K. R. (2006) Sotsial'naya teoriya i sotsial'naya struktura [Social Theory and Social Structure]. Moscow. 880 р. (In Russian).
Robertson, R. (1992) Globalization: Social Theory and Global Culture. London. 211 р.
Standing, G. (2014) Prekariat: novyi opasnyi klass [The Precariat. New Dangerous Class]. Moscow. 328 р. (In Russian).
Zimbardo, P. & Coloumbe, N. (2017) Muzhchina v otryve: igry, porno i poterya identichnosti [Man Disconnected: How Technology has Sabotaged What it Means to be Male and What Can be Done]. Moscow. 420 р. (In Russian).
Информация об авторах Т.А. Хагуров - доктор социологических наук, профессор кафедры социальной работы, психологии и педагогики высшего образования, проректор по учебной работе, качеству образования -первый проректор Кубанского государственного университета, Краснодар, Россия. https://www.elibrary.ru/author_items.asp?authorid=77952
Л.М. Чепелева - кандидат психологических наук, доцент, заведующий кафедрой социальной работы, психологии и педагогики высшего образования Кубанского государственного университета, Краснодар, Россия.
https://www.elibrary.ru/author_items.asp?authorid=471677
В.С. Южанинов - преподаватель Краснодарского университета Министерства внутренних дел России, Краснодар, Россия.
https://www.elibrary.ru/author_items.asp?authorid=1161360
Information about the authors T.A. Khagurov - D.Phil. in Sociology, Professor, Department of Social Work, Psychology and Pedagogy in Higher Education, Vice-Rector for Academic Affairs and Quality of Education, First Vice-Rector of Kuban State University, Krasnodar, Russia.
https://www.elibrary.ru/author_items.asp?authorid=77952
L.M. Chepeleva - PhD in Psychology, Associate Professor, Head of the Department of Social Work, Psychology and Pedagogy of Higher Education, Kuban State University, Krasnodar, Russia. https://www.elibrary.ru/author_items.asp?authorid=471677
V.S. Yuzhaninov - Lecturer, Krasnodar University of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation, Krasnodar, Russia.
https://www.elibrary.ru/author_items.asp?authorid=1161360
Статья поступила в редакцию / The article was submitted 09.01.2023; Одобрена после рецензирования / Approved after reviewing 30.01.2023; Принята к публикации / Accepted for publication 21.02.2023.
