CC BY
53
УДК 947.084.2 (470.41-25) «1918» ББК Т3(2)612-414.8
Е.К. МИНЕЕВА, С.В. СТАРИКОВ
САМАРСКИЕ И КАЗАНСКИЕ ЛЕВЫЕ СОЦИАЛИСТЫ В ПЕРИОД ЗАКЛЮЧЕНИЯ БРЕСТСКОГО МИРА (февраль - март 1918 года)
Ключевые слова: Брестский мир, большевики, левые эсеры, эсеры-максималисты, социал-демократы интернационалисты, советский левый блок, революция.
В статье рассматривается позиция самарских и казанских левых социалистов (большевиков, левых эсеров, эсеров-максималистов, левых меньшевиков) по отношению к Брестскому миру с Германией в феврале-марте 1918 г., анализируются единые подходы и противоречия в советском правящем блоке по данному вопросу. Отмечается, что большевики и левые социалисты разделяли единую позицию непринятия германских условий мира и требовали от центра решительных действий по развертыванию революционной войны против Германии, предлагали провести Всероссийский съезд Советов в Казани и объявить её начало. Анализируются итоги опроса волостных сельских сходов Казанской губернии по вопросу о войне и разные мнения среди левых сил в связи с целесообразностью революционных военных действий. Делается вывод о том, что большевистско-левосоциалистический блок получил новое подтверждение в дни заключения Брестского мира, когда на местах имела место единая линия левых советских партий по вопросу о войне и мире.
Вопрос о заключении мира с Германией на местах обсуждался не менее остро и бурно, чем в столицах. При этом все левые партии отрицательно отнеслись к Брестскому миру на предложенных германским правительством условиях. В Самаре в повестку дня заседания губисполкома этот вопрос был поставлен 25 февраля, но обсуждения не получилось. Дело в том, что большевики предложили отложить этот вопрос до следующего заседания, полагая, что, во-первых, состоявшееся накануне собрание большевиков из-за своей малочисленности не могло отразить мнение 4-тысячного отряда самарских большевиков, во-вторых, ввиду сложности вопроса, фракция не смогла прийти к общему мнению [4. Д. 4. Л. 109об.]. Фракция эсеров-максималистов предлагала немедленно обсудить вопрос о войне и мире, чтобы «дать ответ Петрограду сегодня же ночью» [4. Д. 4. Л. 109об.]. В итоге было решено перенести обсуждение вопроса на 26 февраля.
На следующий день к заседанию губисполкома позиция большевиков в какой-то мере определилась. Оказалось, что к единому мнению им так и не удалось прийти. Большевики Самары во главе с В.В. Куйбышевым разделяли точку зрения «левых коммунистов» во главе с Н.И. Бухариным - мир не подписывать, дело вести к революционной войне с германским империализмом. Эту позицию отстаивали Н.П. Теплов, Е.С. Коган, П.А. Вавилов и другие. Ленинскую точку зрения - мир во что бы то ни стало - разделяли большевики А.Х. Митрофанов, С.И. Дерябина, Ф.И. Венцек, С.Я. Тиунов, М.П. Герасимов и др. Фракция РСДРП(б) в губисполкоме во главе с В.В. Куйбышевым в конечном итоге и определила характер резолюции, принятой 26 февраля большинством голосов членов губисполкома. В ней говорилось, что «шайка германских империалистов» силой оружия пытается задушить мировую революцию, потушить ее очаг - Октябрьскую революцию. Объявляя социалистическое отечество в опасности, Самарский губисполком «зовет всех трудящихся к оружию, к великой священной войне» [4. Д. 4. Л. 111]. Для разработки практических мер была образована специальная комиссия из представителей губисполкома (А.П. Любецкий), железнодорожного союза (П.А. Вавилов) [4. Д. 4. Л. 111]. Решение губисполкома отрази-
ло подход тех политических сил в стране, которые считали Брестский мир ударом в спину революции и предательством идеалов мировой революции.
Дело не ограничилось только обсуждением вопроса в губисполкоме. Каждая партия считала своим долгом выступить со специальным заявлением. Самарские максималисты уже 25 февраля имели четкую и однозначную позицию, а на следующий день она нашла свое выражение в специальной резолюции. Обсудив сообщение ВЦИК о согласии подписать мир, они категорически протестовали против этой политики, объяснив «позорное решение» отчаянием, унынием, «преступной нерешительностью и потерей веры в близкое торжество трудовой революции». Максималисты считали, что губисполком в этих условиях должен призвать все «трудовые силы Советской республики» к решительной и беспощадной борьбе с империалистами всех стран, провести полную конфискацию всех капиталов и имуществ буржуазии для защиты «трудовой революции», осуществить всеобщее вооружение трудящихся для беспощадной борьбы с врагами вплоть до «беспощадного политического террора» [4. Д. 4. Л. 110об.; 13]. В оценке Брестского мира максималисты исходили из того, что он был навязан правящей партией трудовому народу. «Трудовая республика» писала, что мирная передышка, о которой говорят большевики, невозможна, ибо они постарались уничтожить все «орудия работы» и все «средства обороны», демобилизовали «самым бесшабашным образом армию, распустили флот, чтобы сдать его без единого выстрела германским разбойникам» [16].
Самарские левые эсеры сразу же квалифицировали мирный договор как «неприемлемый от первого до последнего слова». На экстренном заседании исполкома Самарского уездного Совета крестьянских депутатов 25 февраля 1918 г. под председательством В.В. Дубянского они единогласно постановили: «Российская Советская Республика, защищая провозглашенные идеалы, может только умереть с оружием в руках, но не отказаться от них» [4. Д. 6а. Л. 20]. 6 марта местная организация с.-д. интернационалистов на общем собрании заявила о необходимости ведения священной войны [1]. Почти в каждом случае самарские левые социалисты апеллировали к голосу народа в обосновании своей позиции. Но, как свидетельствуют документы, в том числе о Брестском мире, они явно выдавали желаемое за действительное. Разброс мнений волостных крестьянских собраний был настолько велик, что ни в коей мере не мог вместиться в дышащие призывами строчки самарских резолюций. В то время как самарский уисполком отверг мир и призывал с оружием в руках умирать за идеалы, Воскресенский волостной Совет Самарского уезда, принимая во внимание чрезвычайно тяжелое положение России и полную невозможность ведения войны, «с болью в сердце» вынужден принять предложенные Германией условия, «возлагая ответственность за судьбу Родины на правительство, заключающее договор о мире» [4. Д. 119. Л. 80]. Напротив, Ставропольский горисполком Самарской губернии большинством голосов решил «дать отпор хищникам германского империализма и позорного мира не заключать» [4. Д. 131. Л. 8].
Имели место и разногласия в блоке советских партий, особенно на уездном уровне. Так, в марте 1918 г. в Бугурусланском Совете возникли серьезные противоречия. Большевики настаивали на мире, требовали передышки, левые эсеры призывали к революционной войне. Уездный съезд Советов долго обсуждал этот вопрос и, по свидетельству Л.Д. Сокольского, не пришел к единодушному решению [12. С. 242]. Но резолюция по текущему моменту, принятая 17 марта 1918 г., свидетельствует о том, что съезд «единодушно отвергает подписанный с немецкой буржуазией мирный договор и требует всенародного
о нем голосования» [4. Д. 127. Л. 21]. Вся резолюция выражена в левоэсеров-ском духе. «Уставший и разоренный четырехлетней грабительской бойней ты, русский крестьянин, - говорилось в ней, - найдешь еще в себе силу и бодрость, чтобы нанести сокрушающий удар внешней и внутренней буржуазии» [4. Д. 127. Л. 21].
Дело не ограничилось только резолюциями протеста. 1 марта 1918 г. Самарский губисполком утвердил «практические мероприятия в связи со священной войной». С докладом по этому вопросу выступил большевик М.Р. Галактионов. Речь шла о формировании революционной армии. Уездным Советам поручалось организовать вербовочные пункты, а население должно было жертвовать хлеб Красной Армии. Самарская губерния объявлялась на военном положении. Финансовому бюро предлагалось в 3-дневный срок представить план конфискации частных капиталов и золотых вещей [4. Д. 4. Л. 114об.]. Эйфория пожара мировой революции овладела умами самарских большевиков, и они готовы были по-максималистски ударить по «внутренней контре», в которой революционные власти усматривали «естественного союзника Вильгельма». Специальная комиссия под руководством М.П. Герасимова и Д.В. Шейнмана заседала ежедневно. Декрет об объявлении «священной войны» сплотил большевиков и левых социалистов в одном порыве. 2 марта губисполком принял решение о роспуске по домам учащихся средних учебных заведений, школы фельдшеров в связи с началом «священной войны» [4. Д. 4. Л. 116, 119]. По городу расклеивались воззвания штаба коммунаров с призывом ко всем бороться с германским империализмом, включая женщин и учащихся [14]. Как писала газета «Волжское слово», в Самаре были устроены две манифестации: первая - рабочими мельниц, вторая - максималистами, к которым присоединились анархисты. По Дворянской улице двигался грузовик, с которого разбрасывали воззвания к «священной войне». В манифестации участвовало около 60-70 вооруженных коммунаров [2]. В театре «Триумф» левые эсеры устроили митинг-концерт [2].
После подписания Брестского мира 3 марта 1918 г. этот вопрос продолжал оставаться в центре внимания. Самарские большевики стали все больше склоняться к поддержке позиции Ленина, решениям ЦК партии. Правда, высвобождение от эйфории революционной войны заняло длительное время. Так, на губернском съезде земельных комитетов 7 марта 1918 г. А.Х. Митрофанов защищал ленинскую точку зрения, но получил отпор подавляющей части съезда. Из четырех резолюций, предложенных максималистами, «левыми коммунистами», меньшевиками и правыми эсерами, отклонявших германские условия мира, была принята резолюция максималистов. Основными положениями ее являлись: власть трудовому народу, управление на коллегиальных началах, мир - позорный, необходима «священная война». За эту резолюцию был подан 71 голос, резолюция сторонников Бухарина собрала 54 голоса, меньшевистская - 1 голос, а эсеровская не получила ни одного голоса [11. С. 66]. VII съезд РКП(б) и его решения упрочили позиции А.Х. Митрофанова и его сторонников.
Приближался IV Чрезвычайный съезд Советов. Самарский губисполком послал на него В.А. Кузьмина и левого эсера К. Г. Казакова, вручив им мандат голосовать против «похабного» мира. В.В. Куйбышев, присутствовавший на съезде, от имени левой оппозиции огласил резолюцию «левых коммунистов». Надежды на съезд Советов не оправдались. При голосовании за ратификацию договора левые воздержались [9. С. 76]. В.А. Кузьмин, возвратившись в Самару, жестоко критиковал позицию «покорных» правых большевиков и их вождя. На митинге максималистов в конце марта прибывшие М.В. Селиванов и
Н.И. Ривкин заявили о том, что IV Съезд Советов положил конец революции. «На съезде были покорные овечки, и, когда Ленин издевался и глумился над массой, масса аплодировала ему, - цитировало "Волжское слово". - Русский человек верит. Виноваты во всем мы сами, передавшие власть Крыленко, Дыбенко, Петру, Ивану. Нет власти Советов, а есть власть Лениных, Троцких...» [3].
На VI губернском съезде Советов 20 марта 1918 г. была принята резолюция большевиков и части левых эсеров о поддержке действий центральной власти в связи с тяжелым положением Советской республики. Следовательно, мирный договор был в принципе одобрен. За эту резолюцию голосовал 131 делегат, против 18, воздержался 1. Резолюция максималистов не прошла, получив всего 17 голосов [11. С. 69]. Выступая на съезде, А.Я. Дорогойченко заявил, что «максималисты идут всегда с трудовым народом, но сейчас они не решаются призывать его к войне ("священной войне". - Авт.), так как большевики потушили в нем энтузиазм» [15. С. 53-54]. От своей позиции максималисты не отступили. Самарские большевики на III губернском съезде РКП(б) последовали в вопросе о мире за А.Х. Митрофановым; В.В. Куйбышев отстаивал позицию «левых коммунистов» и не был поддержан.
События, связанные с подготовкой и подписанием мирного договора, вызвали в Казани, как и в других центрах Поволжья, бурю эмоций, скоропалительных решений. Позиции эсеров здесь в сельскохозяйственном регионе страны занимали серьезное положение. Отечественные исследователи справедливо отмечают, что Поволжье являлось центром эсеровского влияния [21. С. 158]. Казанские социалисты не приняли условий мира, их позиции были схожими при наличии некоторых своеобразных подходов к оценке текущего момента. Пока шли переговоры левые эсеры бдительно следили за их ходом. Левоэсеровские газеты Казани постоянно откликались на ход дебатов в Брест-Литовске, оценив первоначальный отказ советской делегации от подписания аннексионистского договора и приказ о полной демобилизации как объявление войны мировому империализму. «Мы, революционные социалисты, - писал в передовице К.Ю. Шнуровский, - верим, что революция убьет войну. Мы верим, что скоро мир загорится пламенем великого пожара социальной революции. Вне этой веры для нас нет жизни» [5]. Левые эсеры были убеждены, что «наша социалистическая революция» должна слиться с международной революцией, а принятие германских условий мира «ставит крест» на революции в Германии. Героическое сопротивление революционной России, по их мнению, поднимет международный пролетариат. «Пусть германские полки идут в глубь России, - резюмировала их позицию газета "Трудовой путь". - Тем скорее их охватит огонь революции» [17].
Большевики Казани примкнули к той части своей партии, которая высказывалась решительно против Брестского мира и выступала за революционную войну против германского империализма. При этом большевики заявляли, что и внутренняя гражданская война ими будет усилена. Левые эсеры в принципе с этим соглашались. С.-д. интернационалисты без сомнений и колебаний отвергли «"похабный мир", ставший тяжким ударом по трудящимся всех стран» [17]. В то же время они стояли за прекращение внутренней войны, за объединенную власть всей демократии [17]. В Казани состоялось объединенное заседание партийных комитетов большевиков, левых эсеров, с.-д. интернационалистов. Об этом сообщил К.Я. Грасис на экстренном собрании Казанского Совета 26 февраля 1918 г. «У нас, в Казани, - сказал он об условиях мира, - отрицательный взгляд поддержан всеми против одного. Мы все согласны с решением ЦК партии левых эсеров» [19. Ф. 30. Оп. 3. Д. 231. Л. 35]. Судя по его выступлению, левые эсеры дали идеальную оценку «похабного мира», и казан-
ские левые социалисты заняли эту единственно верную позицию. «Я уверен, -выступал К.Я. Грасис, - что наша армия под красными знаменами пройдет ураганным огнем вплоть до Берлина!» [19. Д. 231. Л. 38]. Голос казанских левых сил прозвучал в телеграмме на имя ВЦИК и СНК, принятой на заседании партийных комитетов: «Предложить ЦИК прекратить мирные переговоры с правительством Германской империи, принять все меры к организации революционной обороны; постановление ЦИК о согласии с германскими условиями мира пересмотреть и немедленно отменить. Казанские революционные социалистические партии будут бороться до последней капли крови против международной контрреволюции. В этом направлении казанская демократия отдаст все свои силы на поддержку ЦИК и СНК. Необходимо созвать Всероссийский съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Предлагаем съезд созвать в Казани» [17].
3 марта 1918 г. мир был подписан. Казанские левые эсеры на страницах газеты «За землю и волю» не высказывали особых резких суждений в отношении случившегося, хотя продолжали считать, что «Россия раздавлена и осмеяна», что спасение по-прежнему в революционной войне. Казанский комитет РКП(б) 15 марта 1918 г. принял специальное постановление о вступлении всех членов партии в ряды Красной армии или Красной гвардии «ввиду того, что нашему социалистическому отечеству грозит смертельная опасность со стороны германских империалистических захватчиков и международной контрреволюции» [18. С. 260].
В течение всего марта 1918 г. вопрос о «несчастном мире» оставался в поле активного внимания. Обсуждался он и на открывшемся 20 марта IV Казанском губернском крестьянском съезде. К.Ю. Шнуровский в своем докладе при открытии съезда сказал, что «теперь русская революция переживает трагические часы. Борьба достигла величайшего напряжения и перед нами вопрос: быть или не быть русской революции» [6]. Докладчик, безусловно, сгущал краски, не зная настроений делегатов съезда. Когда же вопрос о мире начали обсуждать, выяснилось, что и делегаты не знают мнения своих волостей, несмотря на то, что некоторые уездные крестьянские съезды уже в начале марта вынесли свой вердикт о войне и мире. Например, Спасский уездный крестьянский съезд 5-6 марта 1918 г. послал телеграмму в Петроград, в Смольный о недопустимости подписания аннексионистского мира и предложил мобилизовать силы, в том числе Красную армию, которая «уничтожит немецкие шайки разбойников и буржуазию всего мира, сделавшую соглашательство уничтожить русскую и всемирную революцию» [19. Д. 251. Л. 1]. IV съезд оказался в затруднительном положении и решил послать на места своих представителей, созвать волостные собрания и, таким образом, составить общую картину. В командировку выехали делегаты, а также члены губернского Совета крестьянских депутатов. Предварительно специально созданная комиссия составила вопросник, включавший в себя возможные варианты ответов. Работа была проделана немалая. В результате опроса ответы были получены из 158 волостей. Мнения подразделили на десять категорий. Получились следующие результаты: 1) мир считать приемлемым - 37 волостей; 2) считающие мир неприемлемым, продолжать войну - 32 волости; 3) определенно высказавшиеся в защиту революции, но признающие мир как неизбежное зло - 31 волость; 4) признающие мир при условии, если Германия не будет вмешиваться во внутренние дела России - 12 волостей; 5) воздерживающиеся волости - 7; 6) предоставляющие решить вопрос по большинству голосов крестьянскому съезду - 22 волости; 7) требующие передать решение вопроса о мире международной конференции - 1 волость; 8) оставляющие вопрос открытым - 2 во-
лости; 9) требующие полный текст мирного договора - 5 волостей; 10) предъявляющие различные требования: созвать Учредительное собрание, заключить перемирие на неопределенное время и т.п. - 9 волостей [18. С. 303-304]. За каждой сводкой стояли конкретные решения, высказывания, надежды, негодование. Палитра мнений, судя по сохранившимся текстам приговоров, была очень яркой, неоднозначной. В большинстве из них отвергались грабительские условия мира, но ввиду усталости и невозможности воевать присутствовало фактическое желание прекратить войну и добиться мира. Следует учесть, что многие резолюции принимались под влиянием солдат-фронтовиков, уставших от «проклятой» войны. Кузнечихинский волостной сход Спасского уезда принял решение от заключения «похабного мира с германскими империалистами воздержаться, так как он даст нам не свободу и землю, а царя и нагайку» [20. Д. 55. Л. 212об.]. Давали о себе знать политические разногласия между левыми эсерами и большевиками, нараставшие после 3 марта 1918 г. Многое зависело от политических пристрастий командированных в волости. Ряд наказов оказался составлен в левоэсеровском духе. Крестьянский съезд Трех-Озерской волости Спасского уезда 20 марта 1918 г. высказался в поддержку партии левых эсеров, не признающих «позорного мира и стремящихся к разложению немецкой армии», поддержав в то же время «правильность действий народных комиссаров» [20. Д. 54. Л. 76]. Жедяевский волостной съезд того же уезда в числе 1172 человек выступил против принятия «германского мира» и поддержал платформу левых эсеров [20. Д. 82. Л. 105]. Алым-Касинское волостное собрание Чебоксарского уезда 30 марта 1918 г. после доклада делегата съезда Золоткова и обширных прений единогласно присоединилось к резолюции левых эсеров о том, что мирные условия неприемлемы, необходимо встать на защиту русской революции, поддержав восстание против «"насильников" добровольческими партизанскими отрядами» [20. Д. 82, Л. 33-33об.]. Крестьяне Балтасинской волости Казанского уезда готовы были, как отмечалось на волостном сходе, в случае «восстановления немецкими разбойниками старых постылых господско-помещичьих порядков в России, поддержать восстание против них добровольческими партизанскими отрядами, но только в районе своей волости» [20. Д. 82, Л. 72]. Интересная ситуация возникла на Алексеевском волостном собрании Лаишевского уезда 19 марта 1918 г. Приехавший на сход левый эсер А.И. Назарычев познакомил крестьян с условиями мира. Но резолюции были предложены две: левоэсеровская и большевистская. После прений собрание 87 голосами против 23 приняло резолюцию большевиков, предложенную И.Ф. Фалиным. В ней отмечалось, что условия мира тяжелы, но мы должны в данный момент принять их, ибо не в состоянии воевать, устали нравственно и физически. А.И. Назарычев отказался везти эту резолюцию в Казань, и тогда собравшиеся поручили это сделать И.Ф. Фалину [18. С. 262].
Левые эсеры считали ошибкой большевиков подписание мира. По мнению А.Л. Колегаева, Брестский мир дал вовсе не мир, а войну и никакой передышки, на которую рассчитывали большевики, не получилось [8]. Но, несмотря на противоречия в подходах к миру, блок правящих партий в Казани выдержал испытание и сохранился. Более того, как писал Л.Р. Милх, даже выход левых эсеров из СНК в Москве не повлиял на «казанские отношения» [10. С. 16]. Позиция левых эсеров Казани была выражена в передовице газеты «За землю и волю» 24 марта 1918 г. «Наша партия считает преступлением борьбу внутри трудовой демократии. Наша партия продолжает классовую войну с буржуазией, но она боится войны внутри трудовой демократии, ибо это погубило бы дело революции и Интернационала. В вопросах прове-
дения и осуществления завоеваний Октябрьской революции разногласий между трудовой демократией быть не может... Мы поведем идейную борьбу с партией большевиков из-за вопроса о мирном договоре, но если и на путях осуществления социальной революции мы встретим их противодействия, то, конечно, внутренняя война неизбежна...» [7].
Таким образом, в период Бреста большевистско-левосоциалистический блок получил новое подтверждение. В отличие от центра на региональном уровне в конце февраля - начале марта 1918 г. фактически определилась единая линия советского партийного блока в отношении мира и оценки сложившейся ситуации.
Литература
1. Волжское слово (Самара). 1918. 9 марта.
2. Волжское слово (Самара). 1918. 14 марта.
3. Волжское слово (Самара). 1918. 27 марта.
4. Государственный архив Самарской области. Ф. 81. Оп. 1.
5. За землю и волю (Казань). 1918. 15 февраля.
6. За землю и волю (Казань). 1918. 22 марта.
7. За землю и волю (Казань). 1918. 24 марта.
8. За землю и волю (Казань). 1918. 25 мая.
9. Засов А.Ф. Большевики Поволжья в борьбе с мелкобуржуазными партиями в период упрочения Советской власти. Куйбышев, 1967.
10. МилхЛ. Партийная и советская Казань до чехов // Борьба за Казань. Казань, 1924.
11. Попов Ф.Г. 1918 год в Самарской губернии. Куйбышев, 1972.
12. Сокольский Л.Д. Борьба за победу власти Советов в Бугуруслане // Октябрь в Самаре. Куйбышев, 1957.
13. Солдат, рабочий и крестьянин (Самара). 1918. 1 марта.
14. Телеграф (Самара). 1918. 7 марта.
15. Троцкий В.В. Революция 1917-1918 г. в Самарской губернии. Хроника событий Т. 2. 1918 г. Самара, 1929.
16. Трудовая республика (Самара). 1918. 9 апреля.
17. Трудовой путь (Казань). 1918. 28 февраля.
18. Упрочение Советской власти в Татарии. Казань, 1964.
19. Центральный государственный архив историко-политической документации Республики Татарстан. Ф. 36, Оп. 1.
20. Центральный государственный архив Республики Татарстан. Ф. 983. Оп. 1.
21. Шайпак Л.А., Минеева Е.К., Маньков А.В. Жандармские документы о симбирских социалистах-революционерах (период революции 1905-1907 гг.) // Право и образование. 2015. № 7.
МИНЕЕВА ЕЛЕНА КОНСТАНТИНОВНА - доктор исторических наук, профессор кафедры отечественной истории, Чувашский государственный университет, Россия, Чебоксары ([email protected]).
СТАРИКОВ СЕРГЕЙ ВАЛЕНТИНОВИЧ - доктор исторических наук, профессор кафедры отечественной истории, Марийский государственный университет, Россия, Йошкар-Ола ([email protected]).
E. MINEEVA, S. STARIKOV
SAMARA AND KAZAN LEFT SOCIALISTS IN THE PERIOD OF CONCLUDING THE BREST PEACE TREATY (February - March 1918)
Key words: Brest-Litovsk Peace Treaty, Bolsheviks, left social revolutionists (SR), SR-maximalists, social democrats internationalists, left Soviet bloc, revolution. The article is devoted to the position of Samara and Kazan left socialists (the Bolsheviks, Left SRs, SR-maximalists, left Mensheviks) in relation to the Brest peace treaty with Germany in February and March 1918. The authors analyze common approaches and contradictions in the Soviet government on this issue. It is noted that the Bolsheviks and the Left Socialists shared their common position towards rejection of Germany's terms of peace and demanded from the Central Committee decisive actions on starting a revolutionary war against Germany, suggesting holding an All-Russian Congress in Kazan where they would
declare about the beginning of the war. The authors analyze the findings of the survey of the rural district meetings in Kazan Province on the issue of the war, as well as different opinions of the leftists on the expedience of revolutionary military actions. The conclusion was made that the Block of Bolsheviks and Left Socialists was supported once again at the time of concluding the Brest peace treaty, when the left Soviet parties implemented a common policy on the issue of peace and war.
References
1. Volzhskoe slovo [Volga word] (Samara), 1918, March 9.
2. Volzhskoe slovo [Volga word] (Samara), 1918, March 14.
3. Volzhskoe slovo [Volga word] (Samara), 1918, March 27.
4. Gosudarstvennyi arkhiv Samarskoi oblasti. F. 81 Op. 1 [State Archives of the Samara Region. Archive 81. Anagraph 1 ].
5. Za zemlyu i volyu [For land and freedom] (Kazan), 1918, Feb. 15.
6. Za zemlyu i volyu [For land and freedom] (Kazan), 1918, March 22.
7. Za zemlyu i volyu [For land and freedom] (Kazan), 1918, March 24.
8. Za zemlyu i volyu [For land and freedom](Kazan), 1918, March 25.
9. Zasov A.F. Bol'sheviki Povolzh'ya v bor'be s melkoburzhuaznymi partiyami v period uproche-niya Sovetskoi vlasti [The Bolsheviks of the Volga region in the fight against petty-bourgeois parties in the period of consolidation of the Soviet power]. Kuibyshev, 1967, 76 p.
10. Milkh L. Partiinaya i sovetskaya Kazan' do chekhov Party and Soviet Kazan to Czechs]. Bor'ba za Kazan' [The struggle for Kazan]. Kazan, 1924, 16 p.
11. Popov F.G. 1918 god v Samarskoi gubernii [The Year 1918 in Samara province]. Kuibyshev, 1972, p. 66-69.
12. Sokol'skii L.D. Bor'ba za pobedu vlasti Sovetov v Buguruslane [The struggle for the victory of the Soviet power in Buguruslan]. Oktyabr' v Samare [October in Samara]. Kuibyshev, 1957, 242 p.
13. Soldat, rabochii i krest'yanin [Soldier, Worker, and Peasant]. 1918 March 1.
14. Telegraf [Telegraph] (Samara), 1918, March 7.
15. Trotskii V.V. Revolyutsiya 1917-1918 g. v Samarskoi gubernii. Khronika sobytii T. 2. 1918 [The revolution of 1917-1918, in the province of Samara. Chronicle. Vol. 2: 1918]. Samara, 1929, p. 53-54.
16. Trudovaya respublika [Labor Republic] (Samara), 1918, Apr. 9.
17. Trudovoi put' [Labor Path] (Kazan), 1918, Feb. 28.
18. Uprochenie Sovetskoi vlasti v Tatarii [Consolidation of Soviet Power in Tatarstan]. Kazan,
1964.
19. Tsentral'nyi gosudarstvennyi arkhiv istoriko-politicheskoi dokumentatsii Respubliki Tatarstan. F. 36. Op. 1 [Central State Archives of historical and political documents of the Republic of Tatarstan. Archive 36. Anagraph 1].
20. Tsentral'nyi gosudarstvennyi arkhiv Respubliki Tatarstan. F. 983 Op. 1 [Central State Archives of the Republic of Tatarstan. Archive 983. Anagraph 1].
21. Shaipak L.A., Mineeva E.K., Man'kov A.V. Zhandarmskie dokumenty o simbirskikh sotsialis-takh-revolyutsionerakh (period revolyutsii 1905-1907 gg.) [Gendarme documents on Simbirsk Socialist-Revolution (the period of the revolution of 1905-1907)]. Pravo i obrazovanie [Law and Education], 2015, no. 7, 158 p.
MINEEVA ELENA - Doctor of Historical Sciences, Professor, Russian History Department, Chuvash State University, Cheboksary, Russia.
STARIKOV SERGEY - Doctor of Historical Sciences, Professor, Russian History Department, Mari State University, Yoshkar-Ola, Russia.
Ссылка на статью: Минеева Е.К., Стариков С.В. Самарские и казанские левые социалисты в период заключения Брестского мира (февраль - март 1918 года) // Вестник Чувашского университета. - 2015. - № 4. - С. 138-145.
