CC BY
17
Садова Т.С.
СНОГАДАНИЯ И РАССКАЗЫ О СНАХ В РУССКОМ РЕЧЕВОМ ОБИХОДЕ: ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ЗАМЕТКИ. -Санкт-Петербург : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2021. - 144 с.
(Реферат)
Ключевые слова: русский фольклор; нарративы о снах; символы культуры; архетипы; лексика; народная этимология.
Монография, в которой представлено лингвистическое исследование рассказов о снах и сногаданий, состоит из предисловия и трех глав. В качестве приложений также приводятся тексты рассказов о снах, собранных полевыми экспедициями Санкт-Петербургского государственного университета в районах Русского Севера.
В предисловии Т.С. Садова отмечает, что вера в мистические свойства снов с древних времен была присуща человеку и умение толковать сновидения относилось к сфере пророческих функций. «Установленные» соответствия между элементами сна и реальными событиями воспринимались как мистические знаки\ Устойчивость таких соответствий способствовала возникновению особой области знания - ониромантии, которая стала частью традиционной народной культуры. Фольклорные мотивы, связанные со снами, например, сон героя перед важным событием, также
1 Т.С. Садова отмечает: «По имеющимся на сегодня сведениям, древнейший из сохранившихся письменных сонников - «Онейрокритика» - был составлен в Древней Греции еще во II в. до н.э. Артемидором из Далдиана [Нечаенко, 1991, с. 11]. Однако рукописные своды снотолкований существовали, безусловно, еще раньше, зачастую являясь основой для будущих письменных сборников [Гу-ра, 2018] (с. 5).
свидетельствуют о важности темы пророческого сновидения в народной культуре; они поддерживаются аналогичной темой библейских сюжетов (например, сон Богородицы).
В первой главе «Рассказы о снах: создание снореальности» анализируются способы моделирования содержательной стороны рассказов о снах. Изучение массива повествований о снах привело Т.С. Садову к выводу: их нарративы есть скорее «моделирование» текстов по определенным образцам, чем их индивидуальное создание. Условность индивидуального характера сноповествований проявляется прежде всего в их содержании, потому что текст строится обычно вокруг общекультурных знаков, имеющих долгую мифопоэтическую историю и потому обретших в культуре символический смысл. Вокруг этих устойчивых, повторяющихся знаков строятся тексты рассказов о снах. Например, в сноповест-вованиях Русского Севера данную роль играют мотивы 'яма' и 'сад'. Видеть яму, канаву - знак опасности, смотреть в яму - якобы к близкой смерти или болезни; 'сад с плодами' - также к расстройству, несчастью (с. 14). Вместе с тем антропоцентричность, а значит, личностный подход, является одним из ключевых характеристик текстов о сновидениях. Именно рассказчик отбирает факты сновидения, выстраивает их в определенной последовательности и своим подходом создает пространство сна и его толкования. С этой точки зрения повествования о снах - это личностные нарративы, в которых устанавливаются корреляции между миром сна, т.е. инобытия (иномира), и реальным миром - материальным и событийным. Связующим звеном служат символы и коды культуры, характерные для народных представлений об иномире. Таким образом, рассказы о сновидении и его толкование создают особое пространство «перекрестка» двух миров, частой модификацией которого является сопряжение мира живых и мира мертвых (с. 20).
Общекультурным архетипом, выражающим такое сопряжение, является архетипическая оппозиция «свой - чужой». Тематическое разнообразие повествований о снах разделено Т.С. Садовой на следующие группы: 1) сны о встрече и общении с умершим, обычно - родственником, соседом, близким знакомым; 2) сны-видения о встрече с сакральным персонажем или об услышанном голосе такого персонажа; 3) сны, в которых на первом плане демонстрация будущего через пророческие знаки; 4) сны-открове-
ния, толкующие «суть» произошедших событий; 5) сны как способ гадания, например, как часть святочных ритуалов; 6) сны-обмирания, рассказывающие о посещении загробного мира.
В рассказах о снах используются многочисленные структурные и композиционные элементы, которые являются средством компенсации неизбежной содержательной странности и неясности сюжетов о снах, способом создания на их основе «убедительного» линейного повествования. Начало и конец нарративов о снах обычно маркируются специальными элементами. Так, в начале маркерами границы перехода из яви в сон служат указания: во сне; я во сне это; казалось. В конце - формулы со значением пробуждения или сбывшегося сна: и проснулась; открыла глаза; после этого Х умер. Однако активно используются также языковые средства совмещения планов яви и сна и показатели свободного перехода от яви к сну. К таким средствам принадлежат уточняющие вставные конструкции, наречные и модальные слова, указательные местоимения (буквально; как будто; вот тут). Сохранение повествовательной интриги и эмоциональности нарратива реализуется сменой локуса действия и его характеристик, часто с наречием вдруг: «Потом вдруг как-то и девочки не стало, а она сидит... ». Встроенные в текст диалоги также создают сюжетную связь между сновидением и реальной ситуацией говорения и являются средством компенсации неизбежной содержательной неясности сюжетов о снах, способом создания на их основе линейного повествования. Достоверность рассказа о сне поддерживается указанием на факты, имена реальных людей, в том числе мертвых. Доказательством правдивости сновидения служат упоминания известных примет, а также свидетельств связи мира живых и мира мертвых. Однако при этом мир мертвых, как правило, маркируется прямыми номинациями, указаниями на странности локуса, эвфемистическими наименованиями типа тот свет; та жизнь.
Во второй главе «Языковое выражение содержательных категорий снорассказа» исследуются способы выражения в рассказах о снах категорий пространства, времени звуков и цветов. Эти элементы являются основными пространственными параметрами снореальности.
Пространство представлено в снорассказах как свое или чужое. В «своем пространстве», внутри или вокруг дома, разворачи-
ваются следующие типичные сюжеты: приход покойника (обычно родного человека); знаковые события, происходящие в доме; наблюдение из дома сновидцем событий, происходящих вне дома. События вне дома (во дворе, в доме соседа, на своей улице, в своей деревне) описываются в снорассказах более детально, чем события и детали внутри дома. В текстах о «своем пространстве» проявляется ощущение защищенности человека, оно - оберег от опасности, но не гарантирует отграничения от загробного мира. «Чужое пространство», в роли которого наиболее часто выступают чужой дом, лес, возвышенности или ямы, обычно получает оценочное описание: оно предстает либо как опасный, либо, наоборот, прекрасный локус. Для рассказов о посещении «иного мира» характерен мотив движения, длительного прохождения («Я[...] иду, один зал прошла, второй, третий, иду [...]». Этот мотив поддерживает линейность повествования и динамичность действия. Мир живых и «иной мир» могут быть описаны рассказчиками как симметричные, а могут иметь как бы точки пересечения, что свидетельствует о близости двух миров в мифопоэтической народной традиции. Их языковые наименования - коридор, порог, дверь.
Время в рассказах о снах играет менее важную роль, чем пространство. Лексические указания на членение времени и смену суток, такие как вечер, утро, поздно - рано, вчера - сегодня, выражены слабо. Временные параметры сюжета о сне выражаются глаголами быстрого действия, их повторами. Одновременные или од-нопорядковые действия могут не согласовываться по времени и виду, что создает впечатление «разбросанности» и неопределенности действия. Такой же прием характерен для эпических фольклорных произведений.
Звуки довольно часто упоминаются в рассказах о снах и их истолкованиях, однако они не связаны тесно с пророческой функцией. Звуки в снорассказах имеют разные источники. Чаще всего это голоса людей разной громкости, иногда характеризующие действие, или плач (говорить, кричать; идет неслышно; иду да и реву), однако используются также звуки природы, шум дома (загремело вроде бы; я слушаю, что двери открылися).
Цвет также присутствует в рассказах о снах, однако цветовой мир однообразен. Чаще всего встречается оппозиция белого и черного, в которой черное служит знаком загробного мира или
опасности. Из других цветов имеют символический смысл белый и красный. Прилагательное белый обычно обозначает цвет бороды или волос святого; в образе белого человека являются также умершие родственники; белые дрова / бревна / доски - знак предупреждения о смерти. Красное - знак предмета, принадлежащего к сонму святых. Другие случаи упоминания цветовых прилагательных единичны.
В третьей главе «Язык и логика народного сонника: лингвистика сногадания» анализируются способы фиксации гаданий о снах и толкований, включая структурный и содержательный аспекты. Всего было проанализировано 700 текстов примет о снах.
Т.С. Садова отмечает трудности выбора материала для исследований по теме, обусловленные отсутствием полного собрания народных сновидений. С одной стороны, в Интернете присутствует большое количество сонников различного происхождения, однако их надежность под вопросом: «Очевидно, что лишь небольшая часть изданного и издаваемого текстового материала этих сонников обнаруживает подлинно народную основу, имеющую глубокие культурные корни [...]» (с. 61). С другой стороны, многочисленные записи рассказов о снах и сновидческих примет в этнографических источниках XIX в. несут на себе отчетливый отпечаток литературной обработки. Тем не менее ряд собраний XIX -начала XX в. (например, записи, сделанные А. Баловым и М. Харламовым) квалифицируются как подлинные и заслуживающие доверия и используются как источники материала в монографии Т.С. Садовой. Особого внимания, по мнению автора, заслуживает собрание М. Харламова, опубликованное в 1904 г. в Тифлисе1. Это собрание содержит снотолкования русских, живущих на Кавказе, однако оно отражает соединение верований многонационального населения Кавказа.
Значительную роль в фольклорных текстах, принадлежащих к прогностической и заговорной традиции, играет народная этимологизация, сближающая семантику разнокоренных, но сходно звучащих слов. Иногда в таких отношениях, в том числе наррати-
1 Харламов М.А. Суеверия, поверья, приметы и заговоры, собранные в гор. Майкопе // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. -Тифлис, 1904. - Вып. 34. - С. 1-28.
вах о снах, оказываются лексемы, действительно связанные этимологически. В результате смысл, соответствующий знаку сновидения, соединяется с прогностическим значением: вино во сне видеть - быть виноватым / обвиненным; плетень - попасть в ка-какие-либо сплетни. Звуковое сходство становится устойчивым и воспринимается как мистическая закономерность. В нарративах о снах оно играет текстообразующую роль, способствуя тому, что прогностическая часть снотолкования расширяется и обретает вариативность. В нее вовлекаются синонимы, объяснения связи феноменов, например: печь - печаль / к беде / к несчастью; «Печь видеть - быть под надзором у сильного и властного человека» (с. 7).
Исследуются также другие принципы связи между знаком сна и прогностическим понятием, имеющие концептуальную или языковую основу. Например, употребление антонимических слов и словосочетаний, создающее в сноприметах ощущение перевернутого мира: ангел во сне - нехорошо, беса видеть - хорошо; огонь видеть - к морозу. Символическое подобие базируется на мифологических и общефольклорных мотивах. Так, полотно, ткань, белый платок - знаки смерти, утраты близких: «Стол накрывать скатертью - покойник в доме» (с. 78). В этой корреляции между приметой и прогнозом прослеживается также метонимическая связь - белая ткань как часть погребального обряда становится символом смерти в доме.
В русских сонниках дурных предзнаменований значительно больше, чем добрых. Слова, выполняющие прогностическую функцию, составляют несколько узловых тем: смерть, болезнь, горе, бедность, стихия. Слова, обозначающие знаки сна, повторяются. Слова - знаки сна часто предстают в виде контаминаций, относящихся к прогнозу одной и той же беды: красный петух - к пожару; утки - к пожару; красная / рыжая корова - к пожару; сено собирать - к пожару. Нередко встречаются намеренно неопределенные, уклончивые предсказания: неприятность, несчастье, хорошо, плохо. Неопределенность создают также конструкции с разделительным союзом или: свечи перед образом - корысть или радость; телята - родины или корысть. Неопределенность создает возможность индивидуальной интерпретации сна.
В заключение автор отмечает, что нарративы о снах представляют собой особый семиотический мир, принадлежащий национальному фольклору. Этот мир вариативен, но практически он не изменяется во времени.
Е.О. Опарина
Институт научной информации по общественным наукам Российской академии наук (ИНИОН РАН)
