CC BY
320
II. СУВЕРЕНИТЕТ В УСЛОВИЯХ ГЛОБАЛИЗАЦИИ: ОПЫТ США И ЕВРОПЕЙСКОГО СОЮЗА
С.П. ХАНТИНГТОН КТО МЫ?
ВЫЗОВЫ НАЦИОНАЛЬНОЙ АМЕРИКАНСКОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ (Реферат)
HUNTINGTON S.P.
Who are We? The challengers to America’s national identity identity - New Delhi: Penguin books India, 2004. - XVIII, 428 p.
Выдающийся американский политолог Самюэль Хантингтон — автор многих монографий, в том числе знаменитой работы «Столкновение цивилизаций и переустройство мирового порядка». В настоящий момент он является профессором Университета Альберта Уезер -хеда III в Гарварде, а также возглавляет Гарвардскую академию международных и региональных исследований. В свое время, в администрации Дж. Картера, Хантинготон был координатором отдела планирования национальной безопасности в Совете национальной безопасности США. Он создатель журнала «Международная политика» («Forign policy») и бывший президент Американской ассоциации политических наук.
Введение
Новая книга «Кто мы?», так же как и предыдущие труды автора, стала результатом его преподавательской деятельности — в течение последних лет Хантингтон преподавал курс национальной идентичности. «Вопросы, комментарии и критика, которую я получал от своих студентов и выпускников, помогли мне переосмыслить, уточнить, конкретизировать, а иногда и отказаться от некоторых своих соображений» (с. V), касающихся феномена национальной идентичности.
В последние годы, по мысли Хантингтона, изменились «особенность» (salience) и «суть» (substance) американской национальной идентичности. В понимании Хантингтона, «особенность — это то, что американцы считают характерной чертой своей национальной идентичности в сравнении с другими идентичностями, а суть — это то, как американцы осознают то, в чем они схожи и чем отличаются от других наций» (с. ХV).
Хантингтон выдвигает три ключевых тезиса.
Первое. Осознание национальной идентичности у американцев менялось на протяжении всей истории. В конце XVIII в. британские переселенцы начали воспринимать себя как американцев, а не только как жителей колониальных поселений. После обретения свободы и независимости в XIX в. возникло представление об американской нации. Превалирующей же национальная идентичность стала после Гражданской войны. А уже в 1960-х годах под воздействием субна-циональных, бинациональных и транснациональной идентичностей превосходство национальной идентичности стало убывать. И только трагедия 11 сентября 2001 г. вернула американцам их идентичность. «До тех пор, пока американский народ ощущает опасность извне, национальная идентичность остается на максимально высоком уровне. Но если угроза со стороны ослабевает, другие идентичности берут верх над чувством национальной идентичности» (с. ХV).
Второе. На протяжении столетий американцы определяли суть своей национальной идентичности в терминах «раса», «этнос», «идеология», «культура». Первые два определения в настоящее время практически выведены из оборота. Американцы считают свою страну мультикультурной и мультиэтнической. Принято считать, что Америка отличается от других народов и стран особой верой — «американ-
ским кредо»1, которое порождено англо-протестантской культурой отцов-основателей. К ключевым элементам этого «кредо» относятся английский язык, десять евангелистских заповедей, англосаксонские представления о главенстве закона, правах личности и ответственности правителей, а также ценности протестантизма (индивидуализм, рабочая этика и убежденность в том, что люди могут и должны построить рай на земле).
Третье: в течение трех столетий ядром американской национальной идентичности была протестантская культура, которая явилась стержнем всей американской культуры. Однако начиная с середины ХХ в. американская идентичность столкнулась с вызовом, который был связан с наплывом иммигрантов из стран Латинской Америки и Азии, ростом популярности идей мультикультурализма, распространением испанского в качестве второго языка в США, испанизацией части общества, утверждением идентичностей на основе расы, этноса, пола и растущей приверженностью элит идеям космополитизма и транснациональной идентичности.
Как формировалась американская идентичность, каково ее будущее, от чего оно зависит в условиях глобализирующегося мира — вот вопросы, на которые пытается ответить Хантингтон в своем труде.
«Я работал над этой монографией, — пишет Хантингтон, — в двух ипостасях: как ученый и как патриот. Как патриота меня очень беспокоит единство моей страны и общества, основанного на идеях свободы, законе и уважении прав человека. Но как ученый я вижу, что американская национальная идентичность эволюционирует и поэтому заслуживает самого пристального внимания и изучения. Однако чувство патриотизма зачастую вступает в противоречие с интересами ученого» (с. ХУ1—ХУ11).
Надо отметить, что, по мнению ученого, все общества в своем развитии сталкиваются с различными угрозами, которым в итоге (ра-
1 Термин «американское кредо» впервые ввел в научный оборот Гуннар Мюр-даль. В своей книги «Американская дилемма» (1944 г.), указывая на расовую, этническую, географическую и экономическую гетерогенность США, отмечал, что американцев отличает нечто общее - социальный этос, политическое кредо. Именно его Мюр-даль назвал американским кредо. Со временем этот термин стал общепризнанным для обозначения феномена, отличающего американцев от других народов и наций, а также ключевым элементом американской национальной идентичности. (См.: Murdal G. An American dilemma. - N.Y., 1944. - Vol. 1. - Р. 495).
но или поздно) уступают. Некоторым народам удается хотя бы на время приостановить этот процесс, а в некоторых случаях — обратить его вспять и оживить увядшую было идентичность. «Я верю, что Америке такое по плечу. Я также считаю, что американцам следовало бы вернуться к истокам, к основам англо-протестантской культуры и тем традициям и ценностям, которые на протяжении трех с половиной столетий принимались всеми жителями Америки и были источниками свободы, единения, процветания и морального превосходства, превратившими США в оплот добра в мире» (с. XVII).
Правда, Хантингтон тут же подчеркивает, что он выступает за процветание англо-протестантской культуры, а не протестантов англосаксонского происхождения. «Одним из величайших достижений американцев стало устранение расовых и этнических основ идентичности и превращение США в страну с мультиэтническим, мультира-совым, мультиконфессиональным обществом, в котором человек оценивается по своим заслугам, а не цвету кожи» (с. XVII).
Теория национальной идентичности
«Идентичность — это самосознание индивида или группы. Она представляет собой результат самоидентификации, когда вы или я осознаем, что обладаем определенными качествами, которые отличают нас от других» (с. 21). Таким образом, идентичность определяет поведение человека. Если кто-то считает себя ученым, то он будет и соответственно себя вести.
Хантингтон выделяет отличительные черты феномена «идентичность».
1. Идентичностью обладают как отдельные индивиды, так и группы людей. Но индивиды приобретают и могут изменить свою идентичность только в рамках определенной социальной группы.
2. Люди сами конструируют свои идентичности, так как последние — «воображаемые собщества» (Б. Андерсен).
3. У отдельного человека, так же как и группы людей, может быть множество идентичностей (кровных, территориальных, национальных и т.д.).
4. Идентичности определяются самим индивидуумом, но только по результатам взаимодействия с другими. Например, желаемую идентичность нельзя получить, если этого не хотят те, кто уже ею обладает.
5. Значимость той или иной идентичности зависит от конкретной ситуации.
У людей всегда есть почти безграничный выбор источников для самоидентификации. Основные виды таких источников:
1) аскриптивные (возраст, пол, этническая или расовая принадлежность, кровное родство);
2) культурные (клановая, племенная, языковая, национальная, цивилизационная и религиозная принадлежность);
3) территориальные (деревня, город, провинция, регион, климатическая зона, континент, полушарие);
4) политические (функциональная и политическая принадлежности, группы интересов, идеология, государственные интересы, преданность лидеру);
5) экономические (работа, профессия, должность, рабочее окружение, работодатели, отрасли, профсоюзы, классы, государство);
6) Социальные (друзья, коллеги, команды, клубы, социальный статус, компании для развлечений).
Хантингтон намеренно не включил понятие «нация» в число источников идентичности. «На Западе национальная идентичность время от времени становилась основной формой идентичности, но при этом оставалась вторичной, черпала свою силу из других источников» (с. 30).
Главный посыл Хантингтона заключается в том, что в американской национальной идентичности сохраняется пока приоритет англо-протестантской культуры. Причем под термином «культура» автор понимает совокупность языка, религии, общественных и политических ценностей, общих представлений о «хорошем» и «плохом», а также правила поведения.
Отступая от теоретических вопросов изучения национальной идентичности, Хантингтон пытается развеять один из мифов в отношении американцев, в частности, представление о том, что Америка — это страна иммигрантов. «Предки президента Рузвельта и Дочерей американской революции1 были не иммигрантами, а переселенцами... а Америка того времени — страной переселенцев, которые перебрались
1 Дочери американской революции (созд.1896) - историко-патриотическая и образовательная организации женщин, имеющих прямое родство с участниками борьбы за независимость. - Прим.авт.
з4
в Новый Свет... Именно англо-протестантская культура переселенцев оказала наибольшее влияние на формирование американской культуры, американского пути и американской идентичности» (с. 39).
Переселенцы кардинально отличаются от иммигрантов тем, что они создают общество, в то время как иммигранты перемещаются из одного социума в другой. Поэтому получается, что стать американцем может только тот иммигрант, который полностью принимает все ценности, правила и условия американского общества. Стержневым элементом культуры США остается та культура, которую принесли с собой переселенцы. Основу этой культуры, как уже говорилось, составляют христианская религия, протестантские ценности и мораль, рабочая этика, английский язык, британские правовые традиции и т.д. Именно эти элементы породили феномен «американского кредо».
Между тем к слагаемым американской национальной идентичности Хантингтон не причисляет территорию. «Для большинства американцев “страна” — понятие абстрактное» (с. 50), для них нет также каких-то особых мест, которые являлись бы олицетворением их идентичности (как, например, Косово для сербов). Социологические опросы показывают, что жители Америки отождествляют себя с политическими идеями и институтами в значительно большей степени, чем с определенной территорией.
В отличие от народов других развитых стран американцы являются глубоко религиозными людьми. Сеймур Мартин Липсет выделил пять базовых принципов американского кредо: свобода, индивидуализм, популизм, эгалитаризм и приверженность доктрине 1аІБ8ег-Гаіге (невмешательства государства в дела частных граждан)1, и основную роль в становлении этого кредо сыграл протестантизм. «Протестантизм делает упор на индивидуальную совесть и на личную ответственность каждого человека за постижение Библии и Слова Божьего, благодаря чему сформировалась приверженность к индивидуализму, уважению прав человека, соблюдению рабочей этики и т.д.» (с. 67). Но главное — из протестантизма выросло и «американское кредо», которое по сути своей «протестантизм без Бога, светская вера» (с. 69).
Из этого утверждения автор делает вывод, что американцы являются, по большей части, христианской нацией. Правда, нужно от-
1 См.: Lipset S. M. American exceptionalism: A double-edged sword. — N.Y.; 1996. -Р. 63-64.
метить, что поначалу, в течение двух столетий американцы в своей вере были в определенной степени в оппозиции католической церкви. Но со временем американский католицизм принял и впитал в себя характерные черты протестантизма. В результате Америка является христианской страной с протестантскими идеалами. Поэтому, по словам Хантингтона, даже несмотря на почти полную секуляризацию политической власти в США, нехристиане должны воспринимать себя в этой стране чужаками.
«Американское кредо» и протестантское христианство породили в Америке феномен гражданской веры, которая объединяет американцев в единую нацию. Она состоит из четырех элементов.
1. Система правления в США основана на религии и апеллирует к Высшему существу (отрицать Господа, значит, бросать вызов основам американского общества). Не только отцы-основатели, но и более поздние политические лидеры подчеркивали, что американская система может существовать только среди людей, вдохновленных религией и моралью.
2. Американцы являются богоизбранным народом, а США — «новый Израиль», миссия которого заключается в том, чтобы творить в мире добро.
3. В американской публичном политическом дискурсе присутствуют религиозные аллюзии и символы.
4. У национальных праздников и торжественных церемоний (например, инаугурация президента) есть своеобразная «религиозная аура», и, кроме того, большинство национальных праздников являются религиозными.
Гражданская религия Америки — это христианство без Христа. Эта вера есть надконфессиональная общенациональная религия, по форме стоящая над христианством, но по сути выросшая из него.
Проблемы, вызовы, решения
11 сентября 2001 г. стало для США днем, когда все американцы поняли, что их национальной идентичности брошен вызов. До этой трагедии образованная американская элита относилась к проблемам национальной идентичности очень отстраненно. В сознание американцев настойчиво привносились идеи глобализации, мультикульту-рализма, космополитизма, субнационализма и антинационализма.
Национальная идентичность со времени победы во Второй мировой войне постепенно ослабевала, уступая место расовым, кровным, гендерным и иным идентичностям. По мнению Хантингтона, волна испанизации, начавшаяся с середины 60-х годов прошлого века, настолько захлестнула Америку, что возникла опасность утраты культурного и лингвистического единства страны.
Кроме того, начиная с 60-х годов прошлого столетия в США стали возникать различные массовые общественные движения, для которых Америка была не национальным сообществом индивидов, имеющих общую культуру, историю и веру, а конгломератом различных рас, этносов, субкультур. Внутри этого конгломерата, считали сторонники этих движений («деконструктивисты»), обыкновенный человек отождествлял себя не со страной, а с той или иной социальной группой.
«Деконструктивисты выдвигали различные программы по проведению социальных преобразований в Америке, которые позволили бы усилить влияние субнациональных, расовых, этнических и культурных групп» (с. 142). Например, они добивались замены в текстах программ и учебников по истории слов «мы, народ Соединенных Штатов» на «народы Соединенных Штатов». Другими словами, они поощряли тягу иммигрантов к сохранению своей культуры и объявили саму идею американизации «неамериканской».
Значение американского языка как центрального элемента американского образа жизни стало принижаться. Деконструктивисты стали поднимать вопрос о признании в некоторых штатах в качестве второго государственного языка испанского. На протяжении 80-х и 90-х годов языковой фактор стал определяющим признаком американской идентичности. «Битва за английский» — один из фронтов войны за национальную американскую идентичность.
В школах некоторых штатов преподавание истории США превратилось в преподавание истории конкретного этноса. В результате к началу 2000 г. Америка утратила, по большому счету, внутреннее единство, которое было присуще ей, скажем, в 1865-м г.
Таким образом, с 60-х годов ХХ в. началась война за американскую идентичность. Политические элиты во второй половине прошлого столетия стали все чаще и все больше поддерживать идеи билингвизма, мультикультурализма, ассимиляции, иммиграции и т.д. К политикам примкнули многие представители деловых, академических, масс-медийных и иных кругов. Но эта «коалиция», как назвал
ее Хантингтон, не нашла поддержки у простых американцев. Последние до сих пор остаются по своей сути патриотами и приверженцами национальной культуры, веры и идентичности. Однако следствием появления «коалиции» стало возникновение «пропасти между американским народом и американской элитой, их разделил вопрос о том, что такое Америка и какой она должна быть» (с. 143).
«Мы — американцы!» Но что это значит? Это утверждение необходимо всесторонне проанализировать. «Кто такие мы и сколько нас? Если больше одного, то что отличает “нас” от “них” — от тех, кто не “мы”? Расовая ли принадлежность, религия, ценности, культура, политика или, может быть, достаток? Действительно ли граждане США, как принято считать, “универсальная нация”, основанная на уважении к ценностям, признаваемым всеми людьми на планете, и включающая в себя представителей всех без исключения народностей Земли? Или же мы — западная нация и наша идентичность определяется правовым и культурным наследием Европы? Или мы уникальны и ни на кого не похожи и создали собственную цивилизацию? А может быть, мы — просто некое политическое образование, единственная идентичность которого заключена в общественном договоре, воплощенном в Декларации независимости и других базовых документах США? Так что же есть Соединенные Штаты Америки — мозаика или плавильный котел? И что суть американская культура и присуща ли американской нации какая-либо сверхидентичность, превалирующая над остальными идентичностями?» (с. 10).
Именно такими вопросами начали задаваться простые американцы, элита и ученые Америки после 11 сентября 2001 г. Среди интеллектуалов и исследователей разгорелись споры по этому поводу. «И за всеми этими спорами стоял вопрос национальной идентичности. Какую бы позицию человек ни занимал в любом из перечисленных выше споров, он тем самым делал определенные допущения относительно упомянутой идентичности» (с. 10).
Проблема изучения и познания национальной идентичности крайне важна для развитого государства и общества, особенно такого, как США. По мнению Хантингтона, национальные интересы, к примеру, вырастают как раз из национальной идентичности. Поэтому обществу необходимо понимать, что оно такое, прежде чем определять сферу своих интересов.
«Если в основе американской идентичности лежат универсальные принципы и представления о свободе и демократии, то логичной выглядит внешняя политика, направленная на утверждение этих принципов в других странах. Но если США уникальны и “исключительны”, то им попросту незачем защищать по всему миру права человека и демократические идеи» (с. 10).
Перемены, происходящие в Америки, просто грандиозны, но на них пока мало обращают внимания. Также мало кто с большой точностью сумел предсказать, к примеру, крушение СССР. События последних десятилетий наглядно показывают, что история полна сюрпризов. Величайший из таких сюрпризов, считает Хантингтон, случится в том случае, если к 2025 г. Америка останется такой же, какой она была, скажем, в 2000 г. Между тем не будет ничего удивительного в том, что к этому времени в США произойдут серьезные изменения в государственном строе и национальной идентичности.
Понятно, что бессмертных обществ не бывает — достаточно вспомнить Спарту и Рим. Вероятно, что Америку ждет та же участь. Не исключено, что вопрос только в том, когда это произойдет. На протяжении всей истории сущность американской национальной идентичности определялась расовой принадлежностью, культурой и идеологией. Но расовой Америки уже нет, культура США — в осаде, а идеология, как показывает пример СССР, не в состоянии удержать людей вместе, если у них отсутствует культурное, этническое или расовое единство.
«Тем не менее некоторые общества, сталкиваясь с серьезными вызовами своему существованию, находили в себе возможность отсрочить упадок и предотвратить деградацию. Так случилось и в Америке после 11 сентября 2001 г. Теперь американцам предстоит ответить на новый вызов: смогут ли они сохранить ощущение национальной идентичности?» (с. 12).
Проблема американской национальной идентичности, которая волнует Хантингтона, с одной стороны, уникальна, но с другой — характерна не только для Америки. Можно привести огромное количество стран в качестве примеров, где остро стоит проблема национальной идентичности. В этом списке оказываются страны с порой очень разными культурой, политико-экономическим строем и уровнем развития общества. К таким государствам можно отнести Японию, Иран, Россию, Великобританию, Сирию, Бразилию и т.д.
Конечно, в каждой стране кризис национальной идентичности приобретает уникальные формы и протекает по-разному, с различными последствиями. Но при этом все эти кризисы, как считает Хантингтон, имеют одну (или даже несколько) общую причину. «В качестве примера таких причин можно привести глобальную экономику, грандиозный скачок в развитии транспорта и сферы коммуникационных технологий, нарастающую миграцию населения земного шара, распространение демократических ценностей, окончание “холодной войны” и др.» (с. 13). В итоге на место национальных идентичности пришли субнациональные, групповые и религиозные, а самое главное — наднациональные идентичности. Последние стали следствием глобализации экономики и утверждения на мировых рынках транснациональных корпораций. Эти явления способствовали распространению среди элиты (научной, политической и т.д.) идеи космополитизма, которая принизила значимость национальной идентичности.
На сегодняшний день американская национальная идентичность столкнулась с четырьмя основными «вызовами».
1. Распад Советского Союза привел к тому, что исчезла наибольшая и наиглавнейшая угроза национальной безопасности США. Но одновременно ослабло значение национальной идентичности, которая выходит на первый план при наличии внешней опасности. В итоге ее место стали занимать субнациональные, транснациональные и иные идентичности. Другими словами, отсутствие внешнего врага пагубно сказывается на единстве нации.
2. Идеи мультикультурализма подорвали могущество ключевых элементов американской идентичности и культуры.
3. Несмотря на то что в Америку постоянно прибывают иммигранты, до 60-х годов прошлого столетия вновь прибывшие были в основном европейцами. Но во второй половине ХХ в. в Америку хлынула волна латиноамериканцев. Процесс их ассимиляции, по всей видимости, сильно затянется.
4. Никогда прежде США не знали такой иммиграции, большинство представителей которой говорило бы на общем не английском языке.
Существует как минимум четыре возможные модели будущей идентичности американцев: идеологическая, «двойная», националистическая и культурная.
Во-первых, США могут утратить «культурный стержень» и превратиться в мультикультурное государство. Однако американцы могут также
сохранить верность принципам своего кредо, что обеспечит идеологическую или политическую основу национального единства и идентичности. Это будет классический концепт нации эпохи Просвещения. Но этом случае «Америка, основанная только на “американском кредо”, — пишет Хантингтон, — может быстро превратиться в рыхлую конфедерацию разобщенных этнических, культурных и политических групп, которые будут объединены только общей территорией проживания» (с. 19).
Во-вторых, массовый приток иммигрантов из Латинской Америки может превратить Соединенные Штаты в страну с «двойной культурой». Новое размежевание потеснит прежнее — «черные — белые». Это окончательно подорвет культурное и языковое единство.
В-третьих, не исключено, что произойдет возрождение давно, казалось бы, забытых расовых и этнических определений идентичности и возникнут радикально настроенные националистические движения, причем, прежде всего, среди белой части населения. Америка станет нетолерантным обществом с межгрупповыми конфликтами высокой интенсивности.
В-четвертых, американцы, являясь, по сути, авангардом народов мира, могут возродить свою «стержневую культуру». Это означает возвращение к представлению о США как о религиозной, христианской стране, большинство населения которой признает существование и иных религий. Как уже говорилось выше, эта культура основывается на протестантских ценностях, английском языке, европейском прошлом и приверженности «американскому кредо».
Вот четыре пути будущего развития Соединенных Штатов. Последний, по мысли автора, является наиболее приемлемым. Как отмечает Хантингтон, несмотря на ослабление в XX в. в западных странах роли церкви и религии в повседневной жизни людей, в Америке, наоборот, наблюдается процесс возрождения религии.
«Религия была и остается ключевым элементом американской идентичности. Само американское государство возникло по религиозным причинам. По всем признакам граждане Америки гораздо более религиозны, чем население любой другой промышленно развитой страны. В мире, где культура, а особенно религия формируют отношения и различные связи между людьми и провоцируют столкновения и конфликты, американцы смогут заново восстановить свою национальную идентичность через возрождение культуры и веры» (с. 19).
Битва за «американское кредо», приоритетный статус английского языка и стержневую культуру Америки является основной ха-
рактеристикой политической жизни США в первые годы XXI в. На результат этой битвы и войны с деконструктивистами повлияет не размер потерь, которые понесет Америка в случае повторения террористических атак и во время миротворческих миссий за границей.
Под влиянием внешней угрозы ощущение национальной идентичности может нарастать или ослабевать, но при этом сущность этой идентичности практически не подвержена изменениям. «Она формируется значительно медленнее, чем отличительные особенности того или иного народа, и складывается из различных, подчас конфликтующих между собой социальных, политических и экономических тенденций. Сущность Америки, какой она была до 11 сентября 2001 г., не очень изменилась на следующий день» (с. 8).
«Однако если внешняя угроза уменьшится, — считает Хантингтон, — деконструктивистские движения смогут получить дополнительный импульс развития. Если же США ввяжутся в не имеющий разрешения конфликт, влияние этих движений постепенно сойдет на нет. Если внешняя угроза будет незначительной, периодической, неопределенной, не исключено, что американцы так и не придут к согласию относительно роли “американского кредо”, английского языка и стержневой культуры в формировании национальной идентичности» (с. 177).
После крушения СССР место «главного внешнего врага» США оказалось вакантным. Но ненадолго. 11 сентября 2001 г. стало для США днем вызова. Американцы увидели, что их главный враг и враг всей американской цивилизации — это исламские экстремисты. Причем граждане Америки никогда не рассматривали и не рассматривают ислам и мусульманский мир в целом в качестве своих врагов. Таковыми являются только экстремисты, которые, надо отметить, оказываются во многом похожи на коммунистов и коммунистические организации.
«Как некогда Коммунистический интернационал, мусульманские радикальные группировки создают по всему миру сеть своих ячеек. Подобно коммунистам, они организовывают демонстрации и марши протеста, а исламские партии участвуют наравне с другими в выборах. Характеристика, данная президентом Рейганом СССР — “империя зла”, — была отчасти заимствована и президентом Бушем, назвавшим Иран и Ирак (вкупе с Северной Кореей) “осью зла”. Риторика идеологической войны Америки с воинствующим коммунизмом воспроизводится в нынешней культурно-религиозной войне с воинствующим исламом» (с. 359).
Однако террористическая атака 11 сентября одновременно показала, что Америка — страна христианская; американцы мгновенно сплотились в единую нацию и как христиане.
Что касается будущего американской национальной идентичности, то оно во многом зависит от реализации четырех тенденций, которые отмечает Хантингтон в современной жизни США:
1) фактическое исчезновение этнической компоненты как источника идентичности белых американцев;
2) постепенное стирание расовых различий и уменьшение значимости расовой принадлежности;
3) растущая численность и растущее влияние испаноязычной общины и, как следствие, тенденция к языковому и культурному расколу в США;
4) расширение пропасти между космополитической идентификацией элит и приверженностью нации традиционной идентичности.
«При определенных условиях эти тренды способны привести Америку к нативистской реакции, резкой поляризации общества и болезненным размежеваниям в американском социуме» (с. 295).
На обострение восприятия идентичности также существенное влияние могут оказать осознание уязвимости США перед террористическими атаками и углубление международных связей, ведущее к расширению взаимодействия американцев с представителями иных культур и вероисповеданий. Может статься, что внешнее давление заставит американцев сплотиться и поможет им снова обрести историческую религиозную идентичность и возродить англопротестантскую культуру. Однако серьезной преградой на этом пути является проблема иммиграции и возможной испанизации Америки.
По словам Хантингтона, если национальная безопасность направлена прежде всего на обеспечение суверенитета страны, то общественная безопасность ориентирована на сохранение сущности общества неизменной в условиях постоянно меняющихся внешних условий. Другими словами, — на сохранение идентичности или способности людей сохранять свою культуру и образ жизни.
«В современном мире важнейшую угрозу общественной безопасности представляет собой именно иммиграция» (с. 181). Существует три стандартных способа борьбы с этим вызовом.
1. Ограничение иммиграции. Этот подход может включать в себя установление квот приема иммигрантов, введение систем оценок
(по таланту, образованию, профессиональным навыкам и т.д.), разрешение краткосрочной иммиграции на строго определенный период времени и др.
2. Разрешительный подход. При его использовании практически не уделяется внимание политике ассимиляции. Между тем такая иммиграционная тактика порождает напряженность в обществе и, как правило, долго не используется.
3. Иммиграция с ассимиляцией. Третий способ подразумевает принятие значительного количества иммигрантов и одновременную их ассимиляцию «принимающим» обществом и культурой.
Исторически США были обществом ассимилированных иммигрантов, причем ассимиляция была тождественна американизации. Нынешние «приезжие» сильно отличаются от своих предшественников, да и сама ассимиляция протекает не так, как раньше.
Одна из основных иммиграционных проблем Америки — иммиграция из Мексики. Этот процесс носит, по мнению Хантингтона, преднамеренный характер. Приток мексиканских иммигрантов «ведет к демографической реконкисте областей, которые были захвачены США в 1830—1840-х годах» (с. 221). Проблема усугубляется еще и тем, что фактически происходит уничтожение границы между Америкой и Мексикой. В результате стираются культурные и социальные различия, складывается смешанное общество, состоящее поровну из американцев и мексиканцев.
«Мексика — характерный пример устремлений иностранных правительств к влиянию на американскую политику и к вовлечению в этот процесс национальных диаспор на территории США. Наряду с Мексикой можно привести и другие примеры: Канаду, Саудовскую Аравию, Японию, Израиль, Филиппины, Германию, Южную Корею, Тайвань и Китай. Эти страны ежегодно расходуют десятки миллионов долларов на лоббирование своих интересов» (с. 287).
Следствиями мексиканизации, а также иммиграции из других латиноамериканских государств являются распространение испанского языка, а также возникновение и распространение испанских социальных, культурных и лингвистических традиций. Это происходит потому, что нынешние латиноамериканские и мексиканские иммигранты, прибыв в Америку, не спешат ассимилироваться. Более того, они стали открыто и все более активно заявлять о своих позициях и претензиях. В частности, они требуют не просто предотвратить ассимиляцию «латинос» в англо-
протестантское общество, но создать на территории США испанское социально-культурное сообщество. Поборники испанского языка поставили перед собой еще одну цель, к достижению которой прикладывают все усилия. Речь идет о трансформации Америки из единого общества в общество двух национальных языков и двух культур. Все это происходит на фоне «тихого демократического вторжения» (с. 318) мексиканцев, которое всячески поощряется правительством этой страны.
От того, как американцы определяют себя, зависит их представление и о роли Америки на международной арене. В то же время от того, как мир воспринимает Америку, зависит формирование национальной идентичности. На самом деле в современных условиях у США есть три возможных варианта позиционирования в мире.
Космополитический. Он подразумевает возрождение тенденций, существовавших в Америке до 11 сентября 2001 г. Речь идет об идее создания открытого общества с «прозрачными» границами, где поощряются субнациональные, этнические, расовые и культурные идентичности, а также двойное гражданство и двойной язык. При этом элиты такого общества идентифицируют себя с глобальными мировыми институтами, нормами и правилами. Будущее таких США — мультирасо-вая, мультинациональная и мультикультурная страна, в которой приоритет отдается многообразию. Однако в этом социуме понятие «национальная идентичность» попросту утратит значимость в сравнении с другими идентичностями. В итоге Америка будет, открываясь миру, вбирать его в себя и, таким образом, постоянно меняться.
Имперская альтернатива. Этот вариант характеризуется убежденностью в превосходстве Америки и ее ценностей над другими странами и народами. Соединенные Штаты выступают в этой модели универсальным государством, мощь которого превосходит силу любой другой страны. Соответственно, оправдывается право американцев на установление своего мирового порядка. Также они получают право на навязывание своих представлений о добре и зле и защите «добра» в любой точке земного шара. Другими словами, Америка превращается в метрополию всемирной империи. Однако и в этом случае утрачивается чувство национальной идентичности.
Между тем, как пишет Хантингтон, «ни гипотеза о всеобъемлющем американском превосходстве, ни универсалистская точка зрения не соответствуют в полной мере реалиям нового тысячелетия... На карте мира кроме США присутствуют и другие крупные игроки.» (с. 364).
Национальный. Если первые два подхода нацелены на устранение социальных, культурных и политических различий между США и другими обществами, то национальный подход, наоборот, во главу угла ставит именно черты, отличающие американскую нацию от других. «Америка не может превратиться в мировую державу и остаться собой. Представители других обществ не могут стать американцами и не измениться» (с. 364). Другими словами, США уникальны и отличаются от других стран. Причем эта «отличительность» заключается в американской религиозности и англо-протестантской культуре. Поэтому необходимо придерживаться именно этого подхода во внутренней и внешней политике, что позволит сохранить и приумножить достояние, имя которому — национальные особенности американцев. Это те признаки и качества, которые отличали жителей США от других народов на протяжении последних трехсот лет.
Если тенденция испанизации не ослабнет, а будет усиливаться, то «культурное несовпадение» между американцами и испаноговорящими иммигрантами приведет к размежеванию всего американского общества, так же как в свое время произошло разделение на расовой почве на «черных» и «белых». «Раздвоенная Америка с двумя языками и культурами будет в корне отличаться от Америки с единым языком и стержневой англо-протестантской культурой, — Америки, просуществовавшей в мире более трех столетий» (с. 324).
Даже сохранение «американского кредо» без изменений не сможет предотвратить подобный раскол Америки. «Само по себе кредо не создает нацию. Исторически американская национальная идентичность определялась религией, расовыми и этническими признаками, а также культурой и “американским кредо”. Превращение этого кредо в единственный источник идентичности означает принципиальный разрыв с прошлым. Кроме того, немногие нации в мире обретали свою идентичность исключительно благодаря идеологии или комплексу политических принципов» (с. 337—338).
Что дальше?
Этот вопрос так и остается без ответа. Хантингтон обрисовывает только возможные варианты развития ситуации с национальной идентичностью, только обозначает проблему.
«Американская идентичность вступила в новом веке в новую фазу развития. Ее значимость и ее сущность на текущий момент определяются уязвимостью Америки перед внешней угрозой и возрождением религиозности или Великим пробуждением, которое сопровождается обращением к вере во многих уголках земного шара» (с. 333).
Таким образом, по словам Хантингтона, главным критерием состояния национальной идентичности на данном этапе является уязвимость. Именно она придала новую значимость проблеме национальной идентичности, но в то же время она не покончила с дискуссиями и конфликтами вокруг этого феномена. По-прежнему стоит остро вопрос о расколе Америки на две части: американскую и испаноговорящую.
В заключение своей книги Хантингтон пишет: «Америка становится миром. Мир становится Америкой. Америка остается Америкой. Космополитическая? Имперская? Националистическая? Американцам предстоит сделать свой выбор, который и определит их дальнейшую судьбу как нации и судьбу всего мира» (с. 366).
Между тем единственный выход, который, по мнению Хантингтона, сможет сохранить Америку такой, какой она была при отцах-основателях, заключается в усилении религиозности американцев. «В истории Запада религия и национализм изначально шли рука об руку» (с. 365). Причем первая зачастую определяла содержание второго. Именно поэтому Хантингтон уделяет столько внимания вопросам религии и религиозности американцев. Он доказывает, что христианская вера, выросшая из принципов и традиций английского протестантизма, является базовым элементом национальной идентичности. Поэтому государственная политика американского правительства должна всячески поддерживать и развивать это чувство в жителях США.
От политики властей во многом зависит будущее Соединенных Штатов. Стремительная испанизация страны ставит госчиновников перед дилеммой: поддерживать евроамериканизм в ответ на «испанистский вызов» или поддаться этому вызову. Однако и в том и в другом случае результат будет одинаковым. Начнутся расовые конфликты и, как следствие, усилится раскол в американском обществе. Поэтому гражданам и политикам США нужно выбрать третий путь и осознать, что «прежде всего “смешанная наследственность” делает их американцами» (с. 302—303).
А. О. Моисеенко
