CC BY
56
Р. Н. Дёмин
С. Л. Франк. Саратовский текст / Сост. А. А. Гапоненков,
Е. П. Никитина. Саратов: Изд-во Саратовского университета, 2006. 288 с.
Известно, что предметом библиофильского внимания может быть любое произведение полиграфического искусства, особенно отличающееся высоким качеством. Известно также, что есть библиофилы, собирающие и бережно хранящие различные университетские издания, обычно выходящие незначительными тиражами. Очевидно, что вышедшая в 2006 г. в Издательстве Саратовского университета тиражом в 800 экз. и прекрасно оформленная книга «С. Л. Франк. Саратовский текст» будет хорошим подарком для всех ценителей университетской книги. Но это также (и прежде всего) прекрасный подарок для тех, кто любит и ценит историю отечественной философской мысли.
Книга содержит впервые публикуемый дневник философа 1901-1902 гг., рабочие записи мыслителя к лекциям по немецкой классической философии (предположительно время написания — 1910-1911 гг.) и воспоминания жены С. Л. Франка Татьяны Сергеевны Франк (урожденной Т. С. Барцевой), знаменитый портрет которой работы художника А. И. Савинова занимает достойное место в экспозиции Саратовского художественного музея. Впервые также воспроизводятся личные документы С. Л. Франка из Бахметьевского архива Колумбийского университета (США) и Государственного архива Саратовской области (публикация профессора А. А.Гапоненкова).
Помещенные в сборнике новейшие ранее неизвестные биографические и научные материалы относятся, прежде всего, к саратовской странице жизни философа (осень 1917 — осень 1921 г.) и способны многое прояснить в его творческой биографии. Трудную, даже трагическую судьбу найденных рукописей С. Л. Франка прослеживает содержащаяся в сборнике статья профессора Е. П. Никитиной «История одной тетради».
Публикуемые дневниковые записи С. Л. Франка запечатлели то время, когда беседа молодого мыслителя со своим другом-дневником воспринималась как «единственное утешение», «единственное спасение». Они пестрят именами Пушкина, Гёте, Гейне, Ницше, Канта; заполнены цитатами и крылатыми фразами на немецком, английском, итальянском и латинском. Это не запись будничных событий, а философская беседа души с самой собой, поиски истины («без истины... не могу
жить», — пишет С. Л. Франк в дневнике). Страницы найденного дневника запечатлели и моменты разочарования в людях, в будущем, и остро переживаемое автором одиночество, вызываемое осознанием своего глубокого отличия от пошлой, готовой изгадить все святое толпы. Записи в дневнике отразили также моменты осознания мыслителем зреющих в себе сил, способных, как оказалось, создать новое, яркое в науке, в философии, в деле нравственного обновления жизни. Заслуживают внимания сказанные на страницах дневника слова С. Л. Франка о том впечатлении, какое произвела на него пьеса Ибсена «Когда мы, мертвые, пробуждаемся». Для Ибсена, как и для Франка, характерно стремление приблизиться к сокровенной сути жизни, к ее Божественным законам и истокам, познать истинные ценности. Здесь также интересная и неожиданная перекличка с Джойсом, первой публикацией которого было эссе о высоко ценимой им пьесе норвежского драматурга, и, возможно, своего рода ключ к выводу молодого мыслителя: «.. .всякое несознавание великой тайны бытия, всякое отсутствие метафизического чувства есть нравственная плоскость и мертвость». И уж, конечно, самого пристального внимания заслуживают рассуждения философа об условиях возрождения России, о том нравственном импульсе, которым она должна проникнуться.
Очень интересна публикация конспекта лекционного курса по истории немецкого идеализма. Курс затрагивает эпоху от Канта до смерти Шеллинга, Шопенгауэра. По мнению С. Л. Франка, по значимости для борьбы за высшие достижения человеческого духа эту эпоху можно сопоставить только с эпохой от Сократа до Аристотеля. С. Л Франк, демонстрируя прекрасное знание западноевропейской философии (как ее главных представителей, так и многих второстепенных фигур), описывает историю упадка и возрождения немецкого идеализма и определяет общий смысл этой эпохи. Этим конспектом, как предполагают, С. Л. Франк пользовался, читая лекции и в Петербурге, и в Саратовском университете.
Большой интерес представляют искренние, пронизанные глубокой любовью воспоминания жены философа, его верной спутницы и самоотверженной помощницы. Они заставят чуткое сердце ни один раз сжаться от душевной боли. Например, страницы, описывающие смерть матери С. Л. Франка, запечатлевшие ее слова, обращенные к сыну. Каково же было философу, и так измученному судьбой, много лет носить в душе слова матери (видимо, весьма далекие от истины), сказанные ею перед смертью и ставшие для него, по словам Татьяны Сергеевны, «источником постоянного мучения и покаяния перед ее памятью». А описание его страданий, его скрываемых от супруги переживаний по поводу ослепшего, как он полагал, сына Алеши...
В сущности, опубликованные воспоминания — это напоенная светлой печалью подлинно лирическая проза, содержащая и несколько эпизодов, носящих трагикомический характер. Таков, например, рассказ о няне Наташе и пленном австрийце или рассказ, о том, как однажды Семену Людвиговичу пришлось привести корову, которая отказывалась следовать за ним, «закатывала глаза, ложилась и ни с места», и философ, намучившись с этой коровой, заметил, что теперь он «впервые понял, что такое истерическая женщина».
Составители сборника бережно и ответственно подошли к публикуемому материалу: имеются достаточно подробные примечания, есть указатель имен, краткое изложение содержания на английском языке. Немаловажным является наличие фотодокументов, подаренных сыном философа Василием Семеновичем Франком Научной библиотеке Саратовского университета.
Очень удачным представляется название книги. Оно указывает как на связь С. Л. Франка и его семьи с Саратовом (для саратовцев С. Л. Франк — создатель историко-филологического факультета Саратовского университета), так и на место самой находки (именно в Саратове спустя десятилетия была найдена часть публикуемых документов). Содержание и оформление книги соответствуют самым высоким требованиям современного полиграфического искусства. Несколько незначительных опечаток (например, в написании слова «Бог» на греческом на с. 144) и неточностей не способны изменить высокую оценку уникального издания. Следует отметить, что книга открывает серию изданий, посвященных столетнему юбилею Саратовского государственного университета (столетний юбилей СГУ отметит в 2009 г.) и девяностолетию создания историко-филологического факультета.
Несомненно также, что все участники и составители данного сборника и само Издательство заслужат благодарность не только от специалистов по истории философии и литературы, но и, как уже отмечалось в откликах на данное издание, от широкого круга читателей, способных по достоинству оценить духовный подвиг С. Л. Франка и его жены.
Замеченные опечатки
По моей небрежности в статье «Сезоны Санкт-Петербургского Религиознофилософского общества», помещенной в томе 7 (вып. 2) «Вестника Русской христианской гуманитарной академии» (2006 г.) допущены две серьезные опечатки.
На с. 143 (5-я строка снизу) сказано, что А. В. Карташев стал Председателем РФО 18 октября 1912 г. Это досадная ошибка. А. В. Карташев стал председателем в том же году, но 29 октября.
На с. 151 в 4-й строке второго абзаца сверху употреблено выражение «идейная демократизация», хотя ясно, что следует читать «идейная деморализация».
Я приношу свои извинения читателям.
А. А. Ермичев
