CC BY
59
С.А.Шульц
СИМВОЛИЧЕСКИЙ ПОДТЕКСТ В ПЬЕСЕ Л.Н.ТОЛСТОГО «ВЛАСТЬ ТЬМЫ»*
М.М.Бахтин считал, что в пьесе «Власть тьмы» сюжетная ситуация важна в связи с подразумеваемым символико-аллегорическим уровнем. История прегрешения, покаяния и обращения крестьянина Никиты служит Л.Н.Толстому для конкретизации борьбы добра со злом и света с тьмою, причем привлечены все возможные образно-суггестивные средства, воздействующие на разные категории читателей.
Мотив царящей в мире тьмы проецируется в широкое символическое поле, в котором задана идея противоборства тьмы и света как онтологически и этически враждебных сил.
Здесь нельзя не вспомнить Книгу Бытия: «И сказал Бог, да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы» (Быт., 1, 1-5). «Тьма» и «свет» оказываются у Л.Н.Толстого некими извечными субстанциями, говорящим о том, из чего сделаны мир и человек. «Если тьма изначальна, то свет оказывается тем, появление чего невозможно без личностного усилия: открытия человеком божественного в себе» (с.15).
В заголовке пьесы использован целый ряд евангельских реминисценций: «Сейчас ваше время и власть тьмы» (Лк., 22, 53); «Если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма?» (Мф., 6, 23); «Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни» (Ин., 8, 12). В русском переводе евангельский символ становит-
* Шульц С.А. Символический подтекст в пьесе Л.Н.Толстого «Власть тьмы» // Вест. Моск. ун-та. Сер. 9, Филология. - М., 2001. - № 5. - С.14-25.
ся необычайно выразительным за счет соположения в нем слов «власть» и «тьмы», отчего возникает на их стыке зловеще-пугающая аллитерация «ть/ть». Одновременно «власть» и «тьма» сближаются между собою: «власть» как насилие и «тьма» как эпифеномен насилия.
Ветхозаветный образ «египетской тьмы» как темы временного испытания также участвует в формировании контекста понимания толстовских образов. Второе заглавие толстовской пьесы («Власть тьмы, или “Коготок увяз, всей птичке пропасть”») также весьма многозначно. Можно выделить по меньшей мере два смысловых измерения данного заглавия. Первое связано с темой нарастания греха, а второе - с темой ответственности. «Вязнущий» «коготок» находит, по мысли Толстого, свое спасение в следовании от века положенным правилам взаимоотношений «отца» и «сына», Бога и человека, Бога и «птиц малых, которых Он не оставит своим вниманием» (Мф., 10, 29-31).
Н.А.Бердяев настаивал на том, что «Л.Толстой, как никто и никогда еще, жаждал до конца исполнить волю Отца» (цит. по: с.22), причем заповедь, закон жизни исполняется исключительно в отношении человека к Отцу, в религиозной атмосфере отчей ипостаси. Религиозная атмосфера богосыновства, Сыновней Ипостаси не нужна Толстому для исполнения воли Отца: он сам, сам исполнит волю Отца, сам может, считал Н.А.Бердяев.
В финале «Власти тьмы» явственнее начинает звучать мотив притчи о блудном сыне, вернувшемся после долгих скитаний в рабском платье и после раскаяния встречающего теплый прием отца. Скитания у Л.Н.Толстого предстают как духовно-нравственные.
«Надстраиваясь над социально-исторической конкретикой, трансформируя или в некоторых случаях совершенно поглощая ее, символы активно влияют на развертывание сюжетной интриги, на становление художественной идеи и, в частности, на параболически-философский план пьесы. Христианское и языческо-мифологическое, так же как общее и индивидуальное, сплетаются здесь воедино» (с.24).
И.Г.
