CC BY
130
Рассмотрено влияние этики на степень реализации индивидуальных целей экономических субъектов и достижение равновесия в экономике. Обсуждаются механизмы воздействия этических норм на эффективность институтов и рыночных механизмов, эволюции этических норм и их взаимодействия с религией и формальными институтами государства.
Ключевые слова: этические нормы, деловая этика, индивидуальные ценности и цели, общественная выгода, трансакционные издержки, внешние эффекты, горизонт планирования
Рыночная экономика, нравственность, этика и религия
В.И. КЛИСТОРИН, доктор экономических наук, Институт экономики и организации промышленного производства СО РАН, Новосибирск. E-mail: klistorin@ieie.nsc.ru
«Ничего личного - это только бизнес». Эта знаменитая фраза из «Крестного отца» Фрэнка Копполы произносилась в постсоветской России множество раз и исправно служила моральным оправданием бесчисленного количества гнусных поступков, а иногда и преступлений. Не менее прочно в общественном сознании закрепилась знаменитая фраза Карла Маркса о том, что капиталист пойдет на любое преступление ради 300% прибыли.
Подобные высказывания казались столь самоочевидными, что мало кто вспоминал о разрушении бизнеса и моральном крахе семьи Корлеоне. Точно так же мало кто попытался эмпирически проверить и гневные филиппики К. Маркса в адрес морально разложившейся буржуазии1.
Очень широко распространено мнение о моральной ущербности и ничем не сдерживаемой алчности представителей класса предпринимателей-капиталистов (варианты: финансовые воротилы, олигархи, акулы капитализма, бароны-разбойники и т.д.). Такая точка зрения особенно популярна в периоды экономической турбулентности. В результате
1 См.: Мизес Л. фон. Теория и история: Интерпретация социально-экономической эволюции. - Челябинск: Социум, 2007. С. 118-120.
ЭКО. - 2012. - №10
КЛИСТОРИН в.и.
финансовый и экономический кризис часто перерастает в политический и социальный.
Дело не меняется от того, что в речах политиков и общественном мнении бизнес разделяется на «хороший» и «плохой». В разных странах в разное время «плохим» бизнесом считались торговля, финансовые операции и посредничество, а «хорошим» - промышленное или сельскохозяйственное производство. Были периоды, когда «хорошим» считалось только сельское хозяйство, а промышленность считалась вредной. Несомненно, вредны крупные компании, а малые чрезвычайно полезны, иностранные фирмы «хуже», чем местные, поскольку эксплуатируют местные ресурсы и вывозят прибыль (можно подумать, что национальный бизнес этим не грешит). Наконец, как это провозглашалось в Германии около 80 лет назад, есть национально-ориентированный арийский капитал и компрадорский спекулятивный еврейский. Сейчас в большинстве стран об этом говорят мало, но многие охотно верят в то, что государственные предприятия в большей степени служат интересам народа, нежели частные.
Как минимум поводом задуматься о том, действительно ли денежная выгода единственный мотив предпринимателя, является известное высказывание Вальтера Ратенау, приведенное Вернером Зомбартом: «Я никогда еще не знал делового человека, для которого заработать было бы главным в его профессии, и я хотел бы утверждать, что тот, кто привязан к личной денежной наживе, вообще не может стать крупным деловым человеком»2.
Разумеется, людям свойственно совершать неэтичные поступки, пренебрегать нормами морали и даже идти на преступления. Насколько больше подобное поведение распространено среди бизнесменов и финансистов, чем среди населения в целом и отдельных профессиональных и социальных групп - вообще говоря, неясно.
Более интересны ответы на другие вопросы: • действительно ли эффективное с экономической точки зрения поведение ортогонально или даже противоположно этическим и нравственным принципам;
2 Зомбарт В. Буржуа. Пер. с нем./ Инт-т социологии.- М.: Наука.- С. 131.
• может ли государство быть более приверженным этим принципам, нежели частные лица;
• действительно ли религиозная этика может способствовать экономическому развитию?
Возрождение интереса к этике со стороны экономистов
Когда-то давно, например, у Аристотеля, этика, политика и экономика представляли единую систему взглядов. Потом они разошлись, но на протяжении всей истории развития экономической науки их пути пересекались. Так, многие знают, что Адам Смит за 17 лет до «Богатства народов» опубликовал «Теорию нравственных чувств», но мало кто связывает содержание и основные идеи этих двух книг великого шотландца в единое целое. Последующие поколения экономистов приложили огромные усилия для изгнания «нерациональных» мотивов из описания поведения экономических субъектов. Триумфальным завершением этого процесса стало использование экономико-математических моделей, в которых, как известно, нет места сантиментам.
Представления о существенности ценностей и этики при выборе решений и в экономическом поведении, а, следовательно, и для оценки результатов таких решений сохранились почти исключительно в традициях немецкой исторической и австрийской школ. Так, Г. фон Шмоллер считал, что изучение экономики следует начинать с исследования базовых институтов, формирующих ценности и национальный дух, таких как семья, церковь, соседская община и т.п. Л. фон Мизес уделял много внимания соотношению ценностей и целей в своей концепции экономического поведения. Но в России мало кто интересовался этими работами: обе школы считались архаичными и излишне гуманитарными. Немецкую традицию подверг уничижительной критике еще К. Маркс, противопоставив ей теорию и методологию Д. Рикардо, а с австрийской школой расправились уже советские экономисты, начиная с Н. Бухарина, издавшего «Политическую экономию рантье».
Хотя многие ведущие экономисты, такие как К. Эрроу и представители разных направлений институционализма, исследовали влияние институтов на выбор хозяйственных решений, для большинства исследователей и широкой
публики экономика оставалась бездушной, механистической и апологетической наукой, поскольку игра рыночных сил оказывалась сильнее индивидуума и поэтому снимала с него всякую, в том числе и моральную, ответственность за принимаемые решения.
Рыночная экономика и этические принципы
Немецкий философ и экономист Петер Козловски3 показал, что соблюдение некоторых этических принципов необычайно важно для эффективного функционирования рыночной экономики. Это относится как к реализации на практике принципа максимизирующего поведения индивидов, так и к механизмам координации их индивидуальных решений. Поэтому важно понять, как соблюдение или несоблюдение этических принципов влияет на аллокацию ресурсов, экономическое развитие и рост.
«Этика претендует на то и стремится к тому, чтобы пронизать все области деятельности ценностными ориентациями. Общественная задача этики состоит в том, чтобы формулировать общие ценности и нормы, служащие ориентации членов данного общества»4. Пожалуй, главным выводом П. Козловски следует считать утверждение, что соблюдение этических норм резко повышает эффективность рыночных институтов и снижает общественные издержки для достижения равновесия.
Его аргументы сводятся к тому, что соблюдение даже частью субъектов определенных установок, например, выполнение контрактов, снижает трансакционные издержки и тем самым способствует росту общественного благосостояния. У некоторых субъектов соблюдение определенных норм может соответствовать их ценностям и целям и тем самым входить в целевую функцию. Очевидно, чем большее количество субъектов разделяют некие этические принципы и придерживаются стратегии неукоснительного исполнения контрактов, тем в большей степени проявляется преимущество подобной экономики. Такое поведение становится еще более целесообразным, если субъект максимизирует свою функцию
3 Козловски П. Принципы этической экономии. - СПб.: Экономическая школа, 1999. - 334 с. (Этическая экономия: Исследования по этике, культуре и философии хозяйства; вып. 7)
4 Там же. - С. 18.
полезности на длительном промежутке времени. Тем самым он порождает информационный поток, свидетельствующий о предпочтительности следования контрактным обязательствам -именно с ним и может получить некую дополнительную прибыль, которую можно трактовать как «ренту с честности»5.
Наконец, по мере усиления взаимосвязанности в экономике, иногда до глобальных масштабов, растет роль внешних эффектов при принятии решений. Если индивидуум, принимая решения, учитывает внешние эффекты и интересы третьих лиц, он снижает риски противодействия с их стороны и повышает вероятность достижения собственных целей. Таким образом, соблюдение неких этических принципов также может рассматриваться как рациональная стратегия.
Мы знаем, что экономическая теория в ее рафинированном учебном курсе не видит различий в том, совершаются ли трансакции как единичные и между случайными агентами или как повторяющиеся между одними и теми же сторонами. Но мы также знаем, что гораздо эффективнее общаться и совершать сделки с теми лицами, которых мы хорошо знаем. Мы даже готовы поступиться частью выручки и, соответственно, прибыли не столько ради снижения риска быть обманутыми, сколько для продолжения этих отношений и снижения трансакционных издержек в будущем. Эти эффекты настолько распространены, что вряд ли кому-то незнакомы из личной практики.
Таким образом, соблюдение хотя бы некоторых этических и моральных принципов при принятии хозяйственных решений не только не противоречит эффективности в экономическом и финансовом смысле, но в некоторых случаях полезно именно с этих позиций. Если индивидуум придерживается их в выбранной стратегии, то он может рассчитывать на ответные действия, его позиции с точки зрения потенциальных партнеров могут усилиться, он может избежать некоторых рисков и даже укрепить свои переговорные позиции ссылками на необходимость учета интересов третьих лиц. Происходит нечто подобное тому, когда субъекты неукоснительно
5 Эта мысль в утрированном виде присутствует в рассказе О'Генри «Игра и граммофон», где Г.П. Меллинджер говорит: «У меня здесь монополия на честные сделки. Конкуренции никакой... Денег это дает не ахти сколько, но заработок верный, и ночью спишь спокойно». - С. 64.
соблюдают законодательство, но в еще более сильной форме, следуя не только букве, но и духу закона. Отсюда вытекает, что социально ответственное и экологически ориентированное поведение, благотворительность и т.п. далеко не всегда снижают экономическую эффективность в долгосрочной перспективе, а издержки, связанные с ними, приобретают характер инвестиций, в отличие от расходов на рекламу и РИ6.
И чем большая доля индивидов придерживается подобной стратегии, тем ниже, как говорилось уже, трансакционные издержки, и, следовательно, эффективнее осуществляется рыночная координация.
Проблема единства и эволюции этических принципов
Наверное, в древности, когда работа, досуг, военные действия и отправления культов составляли неразрывное целое, люди воспринимали этические принципы как нечто единое и неизменное. Выделение профессиональных групп и их обособление в профессиональные организации не могло не сказаться на единстве этических принципов. Купеческие гильдии, рыцарские ордена, ремесленные цехи, пиратские республики и т.д. создавали свои формальные и неформальные институты. Сейчас можно говорить об этических кодексах врачей, учителей, ученых, журналистов, чиновников, равно как и о степени их соблюдения. Имеется обширная литература, посвященная деловой этике. Можно утверждать, что чем меньше численность профессиональной группы, чем выше барьеры для вхождения в эту группу и сильнее механизмы контроля поведения внутри нее (группы), тем консервативнее этические принципы и выше доля лиц, их соблюдающих, внутри этой группы. Важно также наличие лиц, одновременно являющихся профессиональными и моральными авторитетами. Наоборот, если ведущие позиции в группе занимают люди, не обладающие этими качествами, этика в группе деградирует. Возможно, в нашей стране наука, высшее образование и здравоохранение окончательно не рухнули только потому, что еще сохранились носители профессиональной этики и отдельные механизмы ее трансляции.
6 Мы считаем, что в долгосрочном аспекте успешной может быть только реклама действительно хорошего продукта.
Отметим, что применительно к этике оппортунистическое поведение достаточно широко распространено. Можно придерживаться неких принципов, а можно их нарушать. Строгость принципов может быть никак не связана со степенью следования им, подобно тому, как строгость законодательства может быть не связана с его исполнением.
Для иллюстрации того, насколько сильно меняется мир и наше представление о хорошем и плохом, можно привести соображения по поводу женской моды. Не так давно показать лодыжку считалось верхом неприличия, в то время как обнажить грудь - невинным флиртом. В странах строгого ислама и то и другое рассматриваются как преступление сродни супружеской измене, а в джунглях Амазонки - нормой жизни. То же самое относится и к деловой этике. Во времена А. Смита среди купцов неэтичным считалось рекламировать свой товар и переманивать клиентов, но купить монополию считалось нормой.
Отдельной проблемой является конфликт между этическими нормами, присущими разным областям человеческой деятельности в одно и то же время. Наиболее характерным сегодня представляется конфликт норм и правил в производстве и потреблении. «В настоящее время в сфере потребления принцип функционирования основан на гедонистическом расчете, а в производственной сфере - на строгой трудовой этике и отказе от непосредственного удовлетворения потребностей»7.
Отметим, что в настоящее время в ряде стран формируется новый праздный класс, рассматривающий определенные, пусть даже невысокие стандарты потребления как норму, но утративший трудовую этику еще в предыдущем поколении.
Этические принципы подвержены изменениям. Единственное, что не меняется, это само существование таких принципов - по крайней мере, до того момента, пока не появляется человек, который заявит: «Я освобождаю вас от такой химеры, как совесть».
Государство и этика
Широко распространено мнение не только о всемогуществе государства, но и об особых навыках и талантах государственного управления, о большей по объему и более качественной
7 Козловски П. Принципы этической экономии. - С. 10.
информации, на основании которой органы власти принимают свои решения. Но даже такой сторонник активного государственного вмешательства, как Пол Кругман, отмечает риск беззаветной веры в мудрость властей вообще и китайских, в частности: «Некоторые комментаторы говорят, что не стоит волноваться. Что в Китае есть сильные и умные лидеры, которые сделают все необходимое, чтобы справиться со спадом... я очень хорошо помню получение аналогичных гарантий в отношении Японии в 1980-х годах. А позже были гарантии того, что Америка никогда больше не будет повторять ошибок, которые привели к "потерянному десятилетию" Японии. Но мы, в сущности, делаем все еще хуже, чем было в Японии». Известно и более точное и горестное выражение другого нобелевского лауреата и одного из авторов идеи смешанной экономики Пола Самуэльсона: «.нужно признать: сумасшедшие во власти способны самостоятельно воспроизводить свое безумие и вовсе не нуждаются в помощи ни покойных, ни нынешних экономистов»8.
Такие оценки государственной политики становятся понятны, если учесть временной горизонт государственных решений. Политик решает конкретные задачи и стремится получить результат в кратчайшие сроки. Что касается чиновников, то они также руководствуются своими регламентами и неформальными правилами. Обычно в ведомствах существует годовой цикл работ, определяемый бюджетным процессом и привязанными к нему политическими событиями. Таким образом, реальный горизонт планирования для властных структур очень короткий и обычно варьируется от нескольких месяцев до двух-трех лет. Политики, и особенно чиновники, как правило, мало внимания уделяют долгосрочным внешним эффектам принимаемых решений. Первые - поскольку должны выполнить свои обещания любыми способами, вторые - в силу жесткого разделения труда между властными структурами. И те и другие работают в очень сложных иерархически организованных структурах, в которых ответственность часто размыта. Наконец, политики и чиновники обязаны реагировать на всевозможные события и больше всего боятся обвинения в бездействии. Все это приводит к тому, что в государственных структурах формируется
8 иик http://www.gazeta.ru/comments/2011/12/23_a_3938022.shtml
особая этика, которая, с точки зрения непосвященных, может показаться безнравственной и бесчеловечной. Отсюда представление о государстве-левиафане.
Теория общественного выбора исходит из того, что представление об «общественной» пользе, на основе которой принимаются государственные решения, изначально наивно. Политики и чиновники стремятся к максимизации расходов на программы, которые они проталкивают и курируют. Это увеличивает их власть, расширяет полномочия и даже может определять продолжительность их пребывания во власти.
Если управляющий может формировать объект управления, то становится понятно, почему государство, прикрываясь тезисами об экономии и прозрачности расходов, стремится к унификации и стандартизации не только в государственном секторе, но и в обществе в целом, во всех аспектах человеческой деятельности. Экономический рост невозможен без развития транспорта, коммуникаций, здравоохранения, образования и других инфраструктурных отраслей. Но «естественным» желанием правительства является унификация этих услуг и обеспечение равного доступа к ним. Не обсуждая рациональности или утопичности таких решений, отметим, что и власти, и граждане легко соглашаются с доводами в их пользу. Опасностью является подмена понятия равенства унификацией.
Государство как субъект, устанавливающий правила и обладающий (хотя бы в теории) монополией на насилие, в принципе менее связан обязательствами по контрактам, нежели прочие субъекты. Более того, в определенных случаях государство проводит селективную политику в части исполнения своих обязательств.
Из всего вышесказанного следует, что политики и чиновники потенциально менее склонны следовать общепринятым этическим правилам, нежели население в целом и большинство профессиональных и социальных групп, включая бизнесменов. Исправить ситуацию частично может общественный контроль за работой властей. Возможно, эти соображения могли подтолкнуть Томаса Джефферсона написать в 1798 г.: «Свободное правительство основано на подозрительности, а не на доверии».
Роль религиозной этики
Общеизвестно, что любая религия формирует свою этическую систему. Экономическая наука давно обратила внимание на это обстоятельство. Если В. Зомбарт выводил капитализм из расовых особенностей отдельных народов, то М. Вебер показал близость профессиональной и предпринимательской этики и кальвинизма в буржуазном обществе к тому рационализму, который заменил в части Европы и США традиционные представления о человеческой деятельности. Правда, у В. Зомбарта было другое представление о роли кальвинизма и других протестантских сект в социально-экономической эволюции. Видимо, оба автора были правы лишь в минимальной степени.
По мере того, как интеллектуальное, технологическое, экономическое и военное возвышение Запада становилось самоочевидным фактом, росло внимание к христианской этике. Но эта волна сменилась на обратную, и стал возрастать интерес к буддистской и мусульманской этике. Частично это объясняется кризисом социального государства «всеобщего благоденствия», частично тем, что «западные страны» слишком полагались на свое научно-техническое и финансовое доминирование в меняющемся мире и были уверены, что так будет всегда. Наверное, имела место излишняя эйфория относительно действенности мер и инструментов государственного регулирования экономики.
Людям свойственно интересоваться чужим опытом и копировать удачные, как им кажется, решения. При этом желание разобраться в причинно-следственных связях часто отступает на второй план. В разные годы образцами для подражания были Голландия, Англия, Германия, США, Япония. Теперь их место занимают Китай, Сингапур и некоторые другие страны, добившиеся действительно огромных успехов, а главное - повысившие свою конкурентоспособность и продемонстрировавшие свою устойчивость в период последнего кризиса. Будет ли так всегда? Очевидный ответ - нет.
Как же влияет религиозная этика на высвобождение человеческой энергии и процессы рыночной координации? Доверие к единоверцу обычно выше, чем к иноверцам, подобно тому, как оно выше к соседу, приятелю, родственнику или
земляку в сравнении с совершенно незнакомым человеком. Отсюда снижение трансакционных издержек и большая легкость при заключении сделок, с одной стороны, и добровольная сегрегация этнических и религиозных общин в многоконфессиональных и полиэтнических странах - с другой. В результате может сформироваться своеобразная социально-профессиональная и этноконфессиональная структура общества, где каждая группа занимает определенную нишу, что снижает социальную и профессиональную мобильность.
Чему обязан Китай в своем удивительно быстром экономическом развитии на протяжении последних 30 с лишним лет? Грамотной и последовательной экономической политике, наличию дешевой и дисциплинированной рабочей силы, иностранным инвестициям и технологиям, заниженному курсу национальной валюты, отсутствию пенсионной системы для большей части населения или конфуцианской этике? Всему вместе и ничему в отдельности, поскольку большая часть перечисленного существовала и ранее, только развития не было.
Каждая религия формирует свою этическую систему, но на разных исторических этапах, и в разных странах эти системы реализуются по-разному. Нетерпимость, свойственная христианству в начале прошлого тысячелетия, поразительно контрастировала с веротерпимостью в арабском мире времен Халифата. Только человек, слабо знающий историю, может утверждать, что страны с преобладанием буддизма, конфуцианства или синтоизма не знали войн. Анабаптисты и исмаи-литы в свое время строили почти коммунистическое общество. Общественные настроения и социальные конфликты легко перерастали в религиозные войны, и даже особое ожесточение, свойственное гражданским войнам, не обошлось без религиозного противостояния9.
Европейские евреи были бесправным и изолированным меньшинством, но их эмансипация в XIX веке привела к тому, что представители этого народа внесли огромный вклад в мировую культуру. Разителен пример США, где прово-
9 А. Герцен объяснял особую ожесточенность обеих сторон во время пугачевского восстания тем, что среди казаков преобладали старообрядцы. Эксцессы гражданских войн в России и Испании многие авторы связывают с тем, что революционный марксизм является скорее верой, нежели простой идеологией.
дилось множество исследований влияния этноконфессио-нальных факторов на уровень жизни. Общий вывод таков: те группы, которые вели коллективную борьбу за свои гражданские права и экономическое равноправие, добились гораздо меньших успехов, нежели те группы, которые предпочитали индивидуальные действия. Естественное желание сохранить этнокультурную идентичность имеет мало общего с солидарностью и замкнутостью общины, экономическим и социальным прогрессом ее членов в долгосрочном периоде.
Религиозная этика имеет значение для экономического и социального развития или деградации общества. Но преувеличивать значение этого фактора все-таки не стоит. Особенно это относится к таким понятиям, как справедливость, толерантность, равенство, в том числе имущественное и по доходам. Можно легко показать, что в христианской Европе дифференциация по доходам и уровню жизни ниже, чем в обеих Америках и странах с преимущественно буддистским, конфуцианским или мусульманским населением. Но это заслуга не европейских христианских общин, а европейских социалистов. И неизвестно еще, чем это может кончиться. Адепты различных религий постоянно перечитывают священные тексты и находят в них то толкование, которое ищут.
Вместе с тем, как было показано выше, влияние этики на экономическое развитие может быть очень велико. Социальная и экономическая деградация общества неизбежно сопровождается упадком деловой этики и ростом мистицизма, всеобщей подозрительности и враждебности, и, как ни странно, конформизма. Это окончательно добивает инвестиционный климат и воспроизводство этических норм. Все это требует осмысления и дополнительных исследований.
Закончить статью хочется еще одной цитатой из П. Коз-ловски: «Любая экономическая теория, которая хочет быть чем-то большим, чем вариационное исчисление с заданными параметрами, и не желает постоянно опровергать себя с помощью оговорки "при прочих равных условиях", уже является некоторой онтологической теорией максимизации существования и ценности в мире ограниченных ресурсов»10.
10 Козловски П. Принципы этической экономии. - С. 21.
