CC BY
384
УДК: 82.01/09 ББК: 83.3 (4Рос)
Аверина Е.В.
РУССКИЙ НАРОДНЫЙ ХАРАКТЕР В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО
Averina E. V.
RUSSIAN NATIONAL CHARACTER IN THE WORKS OF DOSTOYEVSKY
Ключевые слова: народ, народный характер, авторская оценка, система ценностей, свобода, православие, русская идея.
Keywords: nation, national character, authors's assessment, system of values, freedom, Orthodoxy, the Russian idea.
Аннотация: в статье рассматриваются черты русского народного характера, раскрытые в творчестве Ф.М. Достоевского, система основополагающих для народа ценностей, те черты, которые присущи каждому русскому человеку и составляют, по мнению писателя, основу «русскости» и национального сознания, художественные принципы, используемые Достоевским в изображении народа и народного характера.
Annotation: this article deals with Russian national character traits, unfolded in the works of Dostoyevsky, with system of basic national values, those traits, which are inherent to every Russian und make up, in the opinion of the author, the base of „Russianness" und national consciousness, with artistic principles used by Dostoyevsky to depict the nation and national character.
Понятие «народ» является для писателя предельно общим. Оно не сводится к сумме конкретных черт, но содержит в себе нечто главное, определяющее суть человека. В содержание понятия «русский народ» - входит все, что присуще русскому человеку, взятое из народного духа, народных начал. То, что в произведениях Достоевского выражает народный дух, мы и будем называть народным характером.
Идеи, до которых порой поднимается народное сознание, далеко не всегда отвечают требованиям научности и объективности, зато они являются отражением особой картины мира, основанной на основополагающих для народа ценностях, воплощением здравого смысла, функционирующего в русле «национальной логики». Характер русского народа опирается на ту систему нравственных ориентиров, которая позволяет воспринимать оценку народом тех или иных действий героев как выражение авторской позиции. Поведение народа не всегда адекватно и правильно, но суть народной оценки всегда верна.
Рассмотрим два эпизода из романа «Бесы». Хроникер рассказывает о возмутительном случае осквернения иконы. Для автора это происшествие важно как некая точка отсчета, в отношении которой по-разному проявляют себя герои романа, и прежде всего - Лиза, а поведение народа в этой ситуации является одновременно и предметом осмысления, и средством выражения авторской оценки. Народ в данном случае недоумевает, молчит, и даже самое возмутительное поведение "шалунов", со смехом бросивших копейку на блюдо для подаяния, вызывает лишь глухой, хотя и неприветливый, ропот. Важно то, что собравшаяся толпа остается в положении наблюдателя. Причины этой пассивности, по Достоевскому, глубоко укоренены в подсознании русского человека. Кощунственный поступок оскорбляет не нормы общественного порядка, а в первую очередь религиозные чувства.
Отношение русского человека к Богу всегда были основаны на ожидании чуда. Люди уповали на Бога, просили у него защиты, но сами защищали Бога только в
самые критические моменты истории, когда Бог и Россия выступали как единое целое, требуя защиты от иноверцев-захватчиков. Человек искренне верит в способность Бога самостоятельно постоять за себя и ждет, когда тот ниспошлет наказание за богохульство. Именно в этом смысл описанного Достоевским поведения народной толпы - она не действует, она ждет. Оказавшийся на площади хроникер обращает внимание на важно-угрюмое выражение лиц. Эта важность подчеркивает, что в сознании народа большее значение имеет то, что должно произойти, а не то, пусть из ряда вон выходящее событие, которое уже произошло. Толпа при этом вполне адекватно оценивает поведение
жертвующих. "Жирный и желтый" купец, подъехавший на дрожках и
пожертвовавший рубль вполне
соответствует привычным представлениям народа, а вот поступок Лизаветы Николаевны ему не понятен, так как не понятна и чужда сама героиня. Тем, что хроникер именно в этот момент ждет какой бы то ни было реакции со стороны народа, Достоевский и подчеркивает
неестественность, "внешность" поведения Лизы с точки зрения собравшихся. Нельзя сказать, что оценка народом данного поступка объективна - Лиза поступает абсолютно искренне, срывая с себя дорогие серьги, но тот факт, что во время своих самых искренних и возвышенных порывов она чужда народу, для автора принципиален.
"Зареченская" толпа обладает совершенно иным характером.
Достоевский подробно рассматривает, как возникает и растет недовольство, вылившееся затем в открытую агрессию и приведшее к трагическим последствиям. Наблюдения Достоевского удивительно точны: "Тут ужас и все же как бы некоторое чувство личной опасности, при известном веселящем впечатлении ночного огня производят в зрителе (разумеется, не в самом погоревшем обывателе) некоторое сотрясение мозга и как бы вызов к его собственным разрушительным инстинктам, которые, увы! таятся во всякой душе, даже в
душе самого смиренного и семейного титулярного советника..."1 Очевидность поджога, обнаружившееся под утро убийство Лебядкиных и появление Лизы на месте трагедии - все это приводит к тому, что стихия не выдерживает эмоционального накала. Результат - бессмысленная и жестокая гибель героини.
Лизавета Николаевна, конечно, -жертва, а народ в этом случае - преступник, «стихийный убийца». Но в этом стихийном преступлении находит отражение та глубина народного неприятия бездушности и цинизма («Мало того, что убьют, да еще смотреть придут»2), которая терзает и самого Достоевского, ведь это он, в конце концов, уготовил такую судьбу своей героине.
Оценка каторжан является
катализатором духовного перерождения Раскольникова, в народ за духовным воскресением идет в свой последний путь Степан Трофимович. Мальчика Илюшу в «Братьях Карамазовых» отец называет «милым батюшкой», чем Достоевский соотносит Илью с отцом Зосимой. Мальчик прощает Дмитрия, оскорбившего отца, чувствуя боль и стыд за обидчика (курсив мой - Е.А.): «...я его повалю, как большой буду ... и скажу ему: мог бы сейчас убить, но прощаю тебя, вот тебе!» . И когда Митя собирается «идти» за все человечество, он обозначает его одним словом - «дите», воплощая в едином образе, столь остро ощущаемое писателем единство
человечества - огромного «дити», Божьего дитятки. Процесс восстановления живой связи с народом, с Россией показан в образах Мити и Алеши.
Народный характер изображается Достоевским в соответствии со специфическими принципами
художественного мышления писателя. Народ у него личностен, само понятие национальности осознается как «народная личность». Отсюда следует, что художественные принципы анализа Достоевским характера отдельной личности
1 Достоевский Ф.М. Бесы, ППС, т.10. - Л., 1976. -С. 394.
2 Там же. - С.413.
3 Там же. - С. 189.
не могли не сказаться на его анализе народа и народного характера. Достоевский считал важным, чтобы о народе судили правильно, не сосредотачиваясь исключительно на уровне испорченности, в которую мог впасть народ, а по тем превосходным людям, которые в нем обнаруживаются и по которым можно предугадать, каким весь народ в состоянии стать.
По наблюдению А.А. Ивановой, определяющей характеристикой народа в творческой системе писателя является единство нравственной позиции1. Достоевский связывает с образом народа сострадание и всепрощение, считая эти качества высшими проявлениями нравственности. Он обращает внимание на то, что простой народ никогда «не корит арестанта за его преступление, как бы ужасно оно ни было, и прощает ему все за понесенное им наказание и вообще за несчастье. Недаром же весь народ во всей России называет преступление несчастьем, а преступников несчастными. Это глубоко знаменательное определение. Оно тем более важно, что сделано бессознательно, инстинктивно»2. Прощение и сострадание объединяют, по мнению писателя, простой народ и русских докторов, лечащих арестантов, приходящих всем на помощь, залечивая физические раны и врачуя людские боли. Народ у Достоевского -носитель добра без оглядки, христианского сознания, противопоставления злу одного лишь добра.
Сфокусированная в доброту широта русского человека дана в образе Макара Долгорукого. Этот больной, кроме воспоминаний ничего не имеющий человек есть единственно веселый человек в романе. От него исходят духовный свет и тепло, проливаясь на героев «Подростка». Их угрюмому строю жизни Макар противопоставляет чистосердечие,
веселость сердца, умение слушать других, снисхождение к людям, незлобливость, неприязнь к насилию. Долгорукий, по определению Ю.Г. Кудрявцева, - это князь
1 Иванова, А.А. Философские открытия Ф.М. Достоевского. - М., 1995. - С. 29.
2 Достоевский, Ф.М. Записки из мертвого дома. ПСС, Т.4. - Л., 1972. - С. 46.
3
Мышкин из народа . Это первый «широкий» человек из народа в произведениях Достоевского из
некаторжного быта.
Развивая в «Записках из мертвого дома» и далее свое понимание народа и национального характера, писатель выделяет чувство справедливости и жажду ее как высшую и самую резкую характеристическую черту русского народа. «Петушиной же замашки быть впереди во всех местах и во что бы то ни стало, стоит ли, нет ли того человек, - этого в народе нет»4. Это рассуждение о народе завершается фразой, которая представляется ключевой, так как выстрадана Достоевским лично: «Немногому могут научить народ мудрецы наши. Даже, утвердительно скажу, - напротив: сами они еще должны у него поучиться»5. Здесь явно обнаруживает себя характерный для «Записок» в целом мотив отрыва от народа. Этот мотив не теряет своей значимости и в дальнейшем.
Писатель утверждал, что те, кто порвали с народом, перестали верить в него, тем самым отрекаются и от веры в Бога, а уж это в его ценностной системе - крайне отрицательная оценка. Вера в Бога составляет, по мнению Достоевского, сущность народного сознания и определяет народный характер. Народ формируется только верой в Бога, на этой вере держится его существование. Писатель Кармазинов в «Бесах» должен признать, что народ «держится кое-как русским Богом», хотя он тут же скептически добавляет, что этот Бог, «по последним сведениям, весьма неблагонадежен»6. Народ держится за своего Бога, в то время как тот же Кармазинов не имеет мужества защищать собственные идеи и недостойно склоняется перед ходячими социалистическими лозунгами только потому, что они новы. Показательно то, что Достоевский лишает его русскости. Сам Кармазинов заявляет, что сделался немцем и вменяет это себе в
3 Кудрявцев, Ю.Г. Три круга Достоевского: событийное, временное, вечное. - М., 1991. - С. 51.
4 Достоевский, Ф.М. Записки из мертвого дома. -С. 121.
5 Там же. - С. 122.
6 Достоевский, Ф.М. Бесы. - С. 287.
честь, тогда как для автора отсутствие в личности народного духа делает ее пустой и бессодержательной.
В «Зимних заметках...» Достоевский критиковал интеллигенцию за то, что она видит в народе лишь косную массу. Она, не понимая народа, принимает внешние неприглядные его черты (пьянство, сквернословие и пр.) за суть народа. Внешнее «зверство» народа писатель называет «тиной веков», наносной, смывающейся.
Автора «Записок из мертвого дома» поражает в каторжанах сочетание с крайней жестокостью чего-то поистине наивного и детского. Рисуя их на спектакле, изображая, как их целиком захватило представление, автор замечает, что, несмотря на возраст, они были «вполне дети». Сочетание темных глубин психики с чертами чистой неподдельной детскости составляет особую контрастность. Контрастность не только является характерной чертой стиля писателя, она отражает и диалектику жизненных противоречий, и полярность душевных качеств, которая присуща именно русскому народу, составляет свойство русского национального характера.
В самых свирепых и страшных из каторжников писатель подмечает «человеческое, слишком человеческое» -неподдельную простоту, искренность, способность отдаваться беззаботному веселью, даже добродушие. Автор подчеркивает отзывчивость и чуткость каторжан на подлинное, человеческое отношение к ним. Он обращает внимание на то, что после нескольких ласковых слов арестанты чуть не воскресали нравственно, они как дети, радовались и, как дети, начинали любить.
Достоевский вообще подходит к человеку не со стороны его простоты, а со стороны его сложности. Рисуя человеческую природу, художник убеждается в ее нравственной многосоставности. Это для него не абстракция, а факт. И главное не в пропорциях злого и доброго, а в том, что подлинно доброе и благородное в человеке для Достоевского не исключает в нем зла и низменных помыслов: «Широкость ли это
особенная в русском человеке, которая его далеко поведет, или просто подлость - вот вопрос!»1
Осмысляя русскую жизнь и русский характер, писатель обращает внимание на их неуспокоенность, неустанное движение. По определению Н.А. Бердяева, Достоевский «раскрыл в русской душе источник вечного движения,
странствования, искания нового Града»2. Бердяев утверждает, что для самого Достоевского и русского народа в его понимании характерна не почвенность, так как почвенное существование есть существование в пределе, а перелив за все грани и пределы, беспредельность.
Противоречивость и антиномичность, ширь, необъятность, безграничность - вот качества народного характера, выделяемые Достоевским, в которых Бердяев видит метафизическое свойство русской природы, ее внутреннее измерение. В «Записных тетрадях» встречается мысль о том, что характер русский добродушен: злых людей в России нет, но в России много исступленных. Мы встречаем у Достоевского подробное описание ужасного случая, когда деревенский парень собирается стрелять в причастие. В русском характере есть и забвение всякой мерки во всем, и потребность хватить через край. А. Белый называет эту черту, на которой, по его мнению, как на центральной оси вращается психология самого Достоевского, «странной, с точки зрения здравого смысла»3. Но русский человек и живет далеко не всегда здравым смыслом. И Достоевский пишет именно об этом, о стихии, как о русской национальной черте, совмещающей в себе две великих в своем размахе силы: разрушения и созидания.
В диалектических противоречиях, движении и протекает разгадывание
1 Достоевский, Ф.М. Подросток, ПСС, Т.13. - Л., 1975. - С. 307.
2 Бердяев, Н.А. Откровение о человеке в творчестве Достоевского // Сб.: О Достоевском. Творчество Достоевского в русской мысли 1881 -1931 годов. - М., 1990. - С. 232.
3 Белый, А. Трагедия творчества. Достоевский и Толстой // Сб.: О Достоевском. Творчество Достоевского в русской мысли 1881 - 1931 годов. -М., 1990. - С. 150.
«тайны» человека, оно сводится в основном к выяснению нравственных основ, определяющих русскость. Достоевского интересует нравственный облик («подлец ли человек?»), новые источники морали при иссякании прежних («только как он будет добродетелен без бога-то?»), амплитуда «взлетов» и «падений» человека («очень уж широк человек»), соприкосновение добра и зла, исход борьбы «бога с дьяволом», ареной которой является «душа человека». Писатель всемерно подчеркивал значение краеугольных корней нравственности. Сила совести - важнейшая нравственная ценность. Это не просто черта народного характера - это основа, потенциально содержащая в себе мессианское предназначение русского народа.
Силой совести доказывается право на свободу, способность совладать со свободой. Свобода не каждому по силам - к подобной мысли приходит герой «Хозяйки» Мурин: «Дай ему волюшку, слабому человеку - сам ее свяжет, назад принесет» . Именно сила совести обнаруживает противоположность двух «убийц» - Петра Верховенского и Раскольникова. Верховенский совершает убийство без всякой надобности и не чувствует от этого ни малейших угрызений совести. Раскольников же обладает совестью, и она мстит ему за попрание нравственного закона. Отсутствие в образе Петра Верховенского черт народного характера подчеркивается Достоевским:
нигилистическое мировоззрение,
европейское воспитание, оторванность от Бога и народа делают его живым воплощением зла. Характерно, что, смутив умы всего городского дворянства, герой вообще не имеет никакого влияния на народ. В эпизоде с «бунтом» шпигулинских рабочих Верховенский тщетно пытается посеять смуту, пустить среди рабочих нервную волну недовольства. Но перед рабочим людом он бессилен: они просто игнорируют его как нечто абсолютно чужеродное.
Категория совести - базовая в
понимании Достоевским русского народного характера. Совесть, - «явление, явно мешающее внешней комфортности жизни»2. В русском человеке совесть неистребима. Она может заснуть на время, но обязательно проснется, как это случилось с героем «Честного вора». На изломе жизни он признался в проступке, причастность к которому ранее отрицал. Именно сила совести определяет, по Достоевскому, такие черты русского характера, как справедливость, достоинство и потребность в очищении страданием.
Уже в каторжанах писатель отмечает поражающие его поиски подвига. Так уже в первых главах «Записок» он представляет читателю необычайную судьбу человека, который по ночам читал Библию, затем вдруг отказался выйти на работу и бросился с кирпичом на начальника. Умирая, он говорил, что не имел ни на кого зла, а хотел только пострадать.
В истории этого каторжника - зерно мотива, который позднее разовьет Достоевский в образе маляра Миколки («Преступление и наказание»),
пожелавшего «страдание принять». Но между крайними полюсами - предельного извращения и моральной высоты - целая гамма психологических вариаций в многочисленных образах каторжан. Здесь и тихий скромный старичок старообрядец, сжегший единоверческую церковь, и бывший кавказский офицер - чудак Аким Акимович - блюститель справедливости, мастер на все руки, и забитый и безответный Сушилов, сменивший за красную рубаху и рубль серебром свою относительно более легкую участь на тяжелые каторжные работы, и каторжный шут Скуратов, и ювелир Исай Фомич, и многие, многие другие.
Миколка предстает перед читателем весь в порывах игры и веселья. Он, по словам Н.М. Чиркова, - это «сама жизнь в ее нетронутом, свежем и цельном, почти детском образе, жизнь с ее буйными многообразными творческими
возможностями» . Мысль Достоевского
1 Достоевский, Ф.М. Хозяйка, ППС, Т.1. - Л., 1972. - С. 317.
2 Кудрявцев, Ю.Г. - С. 200.
3 Чирков, Н.М. О стиле Достоевского. - М., 1967.
заключается в том, что русский деревенский парень со способностью безграничного веселья и удали таит в себе возможности безграничного самоотречения и
героического подвига. Миколка представляет народ не по социальному происхождению, а по глубине «народной души». Свойства русского национального характера проявляются в нем в полной мере. Миколка принимает вину Раскольникова. Порфирий Петрович указывает на него, как на прообраз дальнейшего жизненного пути
Раскольникова: «Я даже вот уверен, что вы «страданье надумаете принять»... Миколка-то прав»1.
Страдание может служить
искуплением несправедливости, если его искренно принять на себя. Русский народ, по мнению Достоевского, как никто другой, понимал эту истину. Его потребность в искуплении и очищении страданием была безмерна и уже стала сущностной чертой характера, Понимая высокое значение страдания, народ не старается его избежать, принимает его смиренно, поскольку понимает, что оно ему необходимо для душевного очищения, даже тогда, когда он терпит страдания за других. Глубочайшие корни человеческих поступков так сплелись, что трудно определить границы зла отдельного человека, но это не снимает, а, напротив, в колоссальной степени повышает моральную ответственность каждого. Скрытая в страдании красота и любовь в конце концов преображаются в более высокое состояние чистой нравственности и совершенной радости. «У русского народа даже в счастье непременно есть часть страдания, иначе счастье его для него неполно. Никогда, даже в самые торжественные минуты его истории, не имеет он гордого и торжествующего вида, а лишь умиленный до страдания вид: он вздыхает и относит славу свою к милости Господа»2.
С. 109.
1 Достоевский, Ф.М. Преступление и наказание, ПСС, Т. 6. - Л., 1973. - С. 352.
2 Достоевский, Ф.М. Дневник писателя, ПСС, Т. 21. - Л., 1980. - С. 36.
В таком понимании страдания Райнхард Лаут видит положительную основу народного характера: «Нет счастья в благополучии, счастье приобретается только страданием»3. И в этом контексте понятно поведение старца Зосимы, поклонившегося земным поклоном Мите Карамазову - человеку, которому предстояло большое страдание. В страдании проявляется неутолимая воля русского народа к жизни. Когда к старцу Зосиме пришла в горе мать, потерявшая сына, он сказал ей: «И не утешайся, и не надо тебе утешаться, не утешайся и плач, только каждый раз, когда плачешь, вспоминай неуклонно, что сыночек твой - есть единый от ангелов Божьих - оттуда на тебя смотрит и видит тебя, и на твои слезы радуется, и на них Господу Богу указывает. И надолго еще тебе сего великого материнского плача будет, но обратится он под конец тебе в тихую радость. И будут горькие слезы твои лишь слезами тихого умиления и сердечного очищения, от грехов спасающего» .
Принципиальным для Достоевского оказывается свободный выбор страдания. С самых разных сторон подходит писатель к проблеме свободы на протяжении всего своего творческого пути. Но нас в рамках данной работы интересует не категория свободы в ее всестороннем осмыслении, а свобода как некая устойчивая черта национального характера, присущая русскому народу и русскому человеку.
Достоевский явно указывает в «Дневнике писателя» за 1880 год, что самые прекрасные идеалы мало чего стоят, если они неосуществимы. Критерий
осуществимости - решающий, по мнению В.Д. Днепрова5, в теоретическом споре Достоевского с революционным
социализмом. Вера в осуществимость нравственного преобразования опирается на признание свободы как присущего свойства
— 3 Лаут, Р. Философия Достоевского в систематическом изложении. - М., 1996. - С. 300.
4 Достоевский, Ф.М. Братья Карамазовы, III 1С. тт.14-15. - Л., 1976, Т. 14. - С. 46.
5 Днепров, В.Д. Идеи, страсти, поступки. Из художественного опыта Достоевского. - Л., 1978. - С. 200.
русского национального характера.
Большей свободой, как ни странно, наделен «малый человек», борьба которого с внешней необходимостью придает его существованию объективный смысл: малый человек, по наблюдению Достоевского, и нуждается, и хлеба нет, и детей сохранить нечем, на вострой соломке спит, а все в нем сердце легкое.
Зло и преступление обусловлены у Достоевского жизнеустройством в значительно большей степени, чем добро, но даже они оказываются, в конечном счете, актами свободного выбора. Достоевский не принимает теорию «среды»,
противопоставляя ей настойчивое убеждение, что человек, наделенный свободной волей, не зависит от «среды», а напротив, «среда» зависит от него: «Делая человека ответственным, христианство признает тем самым и свободу его. Делая же человека зависящим от каждой ошибки в устройстве общественном, учение о среде доводит человека до совершенной безличности, до совершенного
освобождения от всякого нравственного личного долга, от всякой
самостоятельности, доводит до мерзейшего рабства, какое только можно вообразить»1. Отсюда следует, что непременным условием свободы по Достоевскому является ответственность. Ответственность русского народа проявляется в отмеченной ранее готовности «принять страдание». «Народ наш, - заключает Достоевский, -знает только что и сам он виновен вместе с каждым преступником. Но обвиняя себя, он тем-то и доказывает, что не верит в «среду»; верит, напротив, что среда зависит вполне от него, от его беспрерывного покаяния и самосовершенствования»2. Когда русский народ называет преступников
«несчастными», считает Достоевский, тут-то и сказывается сознание того, что «были бы мы лучше, и ты бы, может того не сделал». Эту мысль вкладывает автор в уста старца Зосимы: «Были бы братья - будет и братство».
1 Достоевский, Ф.М. Дневник писателя, Т. 21. -С. 16.
2 Там же. - С. 18.
Величайшее достижение народного чувства - в сознании того, что «все за всех виноваты», в способности соединиться в «общей вине», не отделить себя от преступившего, сознавая его вину, но и сознавая свою к этой вине причастность. Самое ужасное отъединение, которое только возможно, по мнению Достоевского, - это отделить себя от общей вины, замкнуться в своей «правоте». На «падшей» земле невозможно объединение в невиновности, это всегда будет объединение против кого-то, на кого и переложат вину. Объединиться со всеми можно лишь в признании общей вины, ответственности и боли.
В «Дневнике писателя» Достоевский приводит рассказ о том, как один человек, отрицательно относившийся к крепостному праву, копил из скромного жалования деньги и выкупал крепостных - выкупил четверых. Он, конечно, не решил всех проблем крепостничества, и писатель прекрасно понимает это и вместе с тем восклицает: «Я ужасно люблю этот комический тип маленьких человечков, серьезно воображающих, что они своим микроскопическим действием и упорством в состоянии помочь общему делу, не дожидаясь общего подъема и почина»3.
«Малые дела» помогают не людям «вообще», а конкретным людям. Ю.Г. Кудрявцев прослеживает «цепную реакцию» добра4. Однажды в детстве, когда девятилетний Достоевский испугался крика «Волк бежит!», его успокоил их крепостной, Марей. В дальнейшем чувство антипатии к каторжанам из народа было погашено воспоминаниями о Марее. Таким путем единичное добро ведет к добру общему.
Одним из проявлений свободы выбора для Достоевского является труд. Труд, сохраняющий возможность выражения свободы, привлекателен, самоценен и только поэтому может приводить к реальным положительным результатам. Свобода выбора проявляется в выборе
3 Достоевский, Ф.М. Дневник писателя, ПСС, Т.22. - Л., 1981. - С. 25.
4 Кудрявцев, Ю.Г. - С. 149.
человеком целей, задач, путей осуществления, форм человеческого самовыражения. Без всего этого нет труда1. В «Записках из мертвого дома» Достоевский определяет работу как естественную потребность каторжной жизни. Осознание пределов работы - самый примитивный, но все же смысл деятельности. Если в труде нет и этого, то труд просто не может состояться, он подменяется видимостью труда и вызывает отвращение и крайнее раздражение человека. Достоевский утверждает, что единственным средством заставить арестанта работать усердно является «урок», т.е. четко обозначенное конкретное задание, по исполнении которого оканчивается и срок работы.
Примеров, подтверждающих эту мысль, на страницах повести множество. Так, например, представляет интерес эпизод с разбором барки, где сопоставляются два этапа работы: до и после урока. До урока курились трубки, скучали конвоиры, шли долгие рассуждения, как начать, начиналась ругань и все было отмечено вялостью, неохотой, неумением. После урока: «Дело кипело. Все вдруг как-то замечательно поумнели. Ни лишних слов, ни ругани, всяк знал, что сказать, что сделать, куда стать, что посоветовать. Ровно за полчаса до барабана заданный урок был окончен, и арестанты пошли домой, усталые, но совершенно довольные, хоть и выиграли всего-то каких-нибудь полчаса против указанного времени»2.
Достоевский с убеждением опровергает распространенную мысль о лени, как черте русского характера. Человек не фактор в процессе труда, а субъект труда, его главное начало и условие. В русском национальном характере, по Достоевскому, - не лень, но свобода. И потому совершенно естественно сопротивление
бессмысленному труду, более того сам такой труд чрезвычайно опасен. Эту мысль А.А. Иванова считает «великим личным открытием Достоевского»,
1 Иванова, А.А. - С. 15-22.
2 Достоевский, Ф.М. Записки из мертвого дома. -С. 75-76.
подтверждаемым неоднократно нашей историей уже после него3.
Бессмысленность и принудительность труда наемного рабочего,
бесперспективность жизни простолюдина, неподготовленность народа к
самостоятельности как следствие крепостничества, действительно, давят и уничтожают человека. Результатом этого является чисто социальная проблема -пьянство. Пьянство, по Достоевскому, совсем не в характере русского народа, это явление внешнее, а не внутреннее, но зло, которое оно несет в себе, - огромно. Недаром надежды на будущее писатель связывал не с государством, а с народом. В государстве он видел рассадник пьянства: «Чуть не половина теперешнего бюджета нашего оплачивает водка, т.е. по теперешнему народное пьянство и народный разврат, - стало быть вся народная будущность. Мы, так сказать, будущностью нашею платим за наш величавый бюджет европейской державы»4.
В недолговечности здания,
построенного по «новому слову», у Достоевского сомнений нет. Это вытекает из убеждения, что создано оно не теми средствами, которые пригодны для строительства: «хрустальный дворец» топором не строят. Насилие ведет к понижению ценностей и поголовному пьянству. Потому столь символично, что в «Преступлении и наказании» хрустальным дворцом именуется трактир. Социальная основа пьянства не освобождает человека от личной ответственности. Мягкий, добрый, но глубоко несчастный Снегирев в «Братьях Карамазовых» заметит, что в России пьяные люди и самые добрые, а самые добрые люди и самые пьяные. Самыми добрыми являются люди в ненормальном состоянии, но доброта, будучи нормой нравственной, не есть ценность в обществе, т.е. общественная норма. Пьянство - зло, но пьют не злые, а добрые. Значит, и это принципиально важно для Достоевского, причина не в природе русского народа и не
3 Иванова, А.А. - С. 25.
4 Достоевский, Ф.М. Дневник писателя, Т. 21. -С. 287.
в характере его, но вина за это социальное явление лежит на всех.
В статье «О любви к народу» он писал: «В русском человеке из простонародья нужно уметь отвлекать красоту его от наносного варварства. Обстоятельствами всей почти русской истории народ наш до того был предан разврату и до того был развращаем, соблазняем и постоянно мучим, что еще удивительно, как он дожил, сохранив человеческий образ..."» 1.
Достоевский, признавая свободу воли, был убежден в ее ограниченности. Абсолютная свобода достигается лишь смирением, абсолютная свобода воли ведет к разрушительным последствиям. Смысл свободы в полном подчинении себе своей воли. Писателя не восхищает человеческое своеволие, в котором он видит способ реагирования на условия жизни, лишенного иногда всякой адекватности. Свобода воли, доходящая до своих отталкивающих форм, - в природе человека, а особенно - русского человека с его «широкостью» и бескрайностью. Но основой народного характера является именно смирение.
Истинная сущность свободы состоит, по Достоевскому, в признании равенства людей. В этом качестве проблема свободы осмысляется писателем в отрицании «русского рабства». По Достоевскому, Пушкин «первый объявил, что русский человек не раб, и никогда не был им, несмотря на многовековое рабство. Было рабство, но не было рабов»2. Парадоксальность этого высказывания снимается, по мнению В.П. Попова, если понять, что и крепостное право, и новый капиталистический гнет, «сор и грязь» мыслятся Достоевским как наносное, внешнее по отношению к русскому человеку начало, как маска, которая не приросла к его лицу, не определила его внутреннюю сущность3.
Достоевский признает сословные
1 Достоевский, Ф.М. Дневник писателя, Т. 22. -С. 43.
2 Достоевский, Ф.М. Дневник писателя, ПСС, Т. 26. - Л., 1984. - С. 115.
3 Попов, В.Д. Проблема народа у Достоевского //
Материалы и исследования. № 4. - Л., 1980. - С. 41.
классовые интересы лишь «временными, случайными», откуда вытекает утверждение о том, что помещик и мужик, сражаясь вместе в двенадцатом году, были «ближе друг к другу, чем у себя в деревне, в мирной усадьбе. Это был тот случай, когда массы пробудились к активной деятельности, к «участию» в общих «высших делах» «на равной ноге с интеллигенцией». Именно на эту ситуацию ориентирован его вывод: «народ наш ... могущественный и сознающий свое могущество организм, сплоченный весь как один человек»4. До 1861 года единству этому, по убеждению Достоевского, мешало крепостное право, которое делало народ зависимым. Но преодоление классовости представляется Достоевскому вполне возможным. После 1861 года «закон правды и человеческая природа» должны стать определяющими.
Такое единство, слияние с народом он видит в Пушкине: «В Пушкине есть ... что-то сроднившееся с народом взаправду», он «соединился ... задушевно и родственно с народом своим», «он - барич - Пугачева угадал», «сам вдруг оказался таким народом». «Это был не барин ... это был человек, сам перевоплотившийся сердцем своим в простолюдина, в суть его, почти в образ его»5. Хотя Достоевский и понимал, что умение воспринимать народную правду, подобное пушкинскому, встречается редко, именно на этом он делал акценты в своем творчестве и своей публицистике.
В системе старца Зосимы основой такого единения, основой равенства и братства признается не внешнее принуждение, но личное достоинство человека, акт свободной любви к другому человеку и ко всему живому. Зосима утверждает, что равенство может быть лишь в человеческом достоинстве, и эту истину поймут только в России.
Доказательством того, что в русском национальном характере раболепия нет, несмотря на рабское существование народа, является, во-первых, свобода как свойство народного характера, а, во-вторых, истинное достоинство, присущее русскому
4 Русский архив, 1900. № 11.
5 Попов, В.Д. - С. 45.
человеку. В «Беседах и поучениях старца Зосимы» снова встречается мысль Достоевского из «Записок из мертвого дома», мысль о высоких моральных качествах русского народа: «Поражало меня всю жизнь в великом народе нашем его достоинство благолепное и истинное, сам видел, сам свидетельствовать могу, видел и удивлялся, видел, несмотря даже на смрад грехов и нищий вид народа нашего. Не раболепен он, и это после рабства двух веков»1. На это качество обращает внимание Версилов, когда, характеризуя Макара Долгорукого, отмечает, что именно через отсутствие малейшей заносчивости, достигается высшая порядочность. Русский человек уважает себя несомненно именно в своем положении, каково бы оно ни было и какова бы ни доставалась ему судьба.
Образ Макара Ивановича во многом предвосхищает образ старца Зосимы. С первого появления его в романе звучит тема, жизни в ее неистощимости, в бесконечном утверждении ею самой себя, даже в умирающих формах. «Ох, худо больному старцу, - говорит Макар Иванович, - за что, кажись, только душа зацепилась, а все держится, а все свету рада; и, кажись, если б всю-то жизнь опять сызнова начинать, и того бы, пожалуй, не убоялась душа; хотя, может и греховна такая мысль»2. Именно эта сила жизни и привлекает в конечном счете подростка Аркадия к идеалу «благообразия». В романе неоднократно отмечается всегдашнее восторженно-радостное настроение этого странника. Он - глубокий старик - дитя по чистоте и непосредственности своих мыслей и желаний. «Плачущий ребенок для меня отвратителен, а смеющийся и веселящийся, это - луч из рая, это -откровение из будущего, когда человек станет, наконец, так же чист и простодушен, как дитя. И вот что-то детское и до невероятности привлекательное мелькнуло в мимолетном смехе этого старика», -пишет Аркадий3.
Устами Аркадия Достоевский делает
1 Достоевский, Ф.М. Братья Карамазовы, Т. 14. -С. 46.
2 Достоевский, Ф.М. Подросток. - С. 287.
3 Достоевский, Ф.М. Подросток. - С. 286.
важные антропологические обобщения: мерой определения моральной чистоты человека становится его способность к искреннему и чистому веселию, проявляющемуся в непосредственном смехе, иной характер и понять невозможно до тех пор, пока человек не рассмеется. Эти качества душевной чистоты и искреннего беззаботного смеха, как чего-то неотъемлемого от любви к жизни, воплощенные в образе Макара Ивановича, -воистину народные качества. Достоевский обращает внимание в «Записных тетрадях», что у русского народа совсем нет злобных песен, он даже «Барыню» поет с веселостью, а не с негодованием. С детьми Достоевский сравнивает и Миколку и даже каторжан. Тема народа у него вообще постоянно перекликается с темами детства и святости; народ, дети и святые обладают чистой душой и способностью к искренней радости. Р. Лаут так охарактеризует этот союз: «В перспективе они ведут ко Христу, идеал которого светится в русском народе, одухотворяет святых и неосознанно воплощается в детях» .
Идеал человеческого общежития построен, по мнению Достоевского, на принципах человеческого равенства. Этот идеал можно определить емким словом «благообразие». Во время работы над «Подростком» на Достоевского повлияла серия статей
Н.Н. Страхова в журнале «Заря», где Страхов указывает на пример подлинного разрешения противоречия между «особенным» и «всеобщим» - на Платона Каратаева: «Жизнь Каратаева, как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал»5.
А.С. Долинин, справедливо видевший в Макаре Долгоруком такую же «идейную вершину» «Подростка», какой для «Войны и мира» является Платон Каратаев6, имел в виду связь между термином и идеей
4 Лаут, Р. - С. 343.
5 Толстой, Л.Н. Война и мир, ПСС, Т.12. - М.-Л., 1933. - С. 51.
6 Долинин, А.С. Последние романы Достоевского. - М.-Л., 1963. - С. 129.
«благообразия» в романах Толстого и Достоевского. Достоевский использует категорию «благообразия» для того, чтобы подчеркнуть разумный смысл и красоту бытия. Для него благообразие - это не только состояние равновесия, моральной завершенности, но и неистребимый в русском народном характере поиск «единой истины».
Макар Иванович убежден, что идеал «благообразия» не может быть достигнут на «мирских путях». С его точки зрения лишь одна идея способна сбившегося с пути мирского человека объединить с другими людьми - это идея надличного авторитета: «...невозможно и быть человеку, чтобы не преклониться ... и бога отвергнет, так идолу поклонится»1.
Присваивая Макару Долгорукому статус странника, Достоевский
подчеркивает неуспокоенность, неустанное движение русской души. Врач, лечащий старика, считает эту черту в нем как характерно-народную: «Ведь вы - так называемый странник? Ну, а бродяжничество в нашем народе почти обращается в страсть. Это я не раз заметил за народом. Наш народ - бродяга по преимуществу»2. Макар Иванович составляет неотделимую часть своего народа, его души, его характера и по праву занимает важное место в системе образов писателя.
За год до своей кончины в беседе с Опочининым Достоевский говорил: «Если народ, целый народ - заметьте, может чтить Божий образ, то есть слабое, а у нас иногда и уродливое изображение Бога, Христа или Богородицы, то насколько же больше чтит он и любит самого Бога! У народа Богу всегда первое место - передний угол; там у него божница, боговня. Ему надо иметь у себя святыню, видимую, как отображение Божества. Здесь, в этом почитании сказывается трогательная целокупность духа и сердца» . Он утверждал, что всякая нравственность выходит из религии, а так как русский народ - в высшей степени
1 Достоевский, Ф.М. Подросток. - С. 302.
2 Там же. - С. 300.
3 Опочинин, Е. Беседы с Достоевским // Звенья. -
1936. Т. 6. - С. 468.
нравственный, то корни ее следует искать в религиозности русского народа.
Самыми светлыми чертами в характере русского народа Достоевский считал веру, кротость, подчинение воле Божьей. Много говоря о единстве русского народа и православия, он признает за религиозностью, а именно православием свойство национального характера: «Русский народ весь в православии... кто не понимает православия - тот никогда и ничего не поймет в народе. Мало того, тот не может и любить русского народа, а будет любить его лишь таким, каким бы желал его видеть. Обратно и народ не примет такого человека как своего: если ты не любишь того, что я люблю, не веруешь в то, во что я верую, и не чтишь святыни моей, то не чту и я тебя за своего. Широк, вынослив и в верованиях терпим. О, он не оскорбит его, не съест, не прибьет, не ограбит и даже слова ему не скажет. Народ искреннего человека выслушает, если тот умен и толков, поблагодарит за совет даже, за науку, мало того, советом воспользуется (ибо широк русский народ и отвлекать все умеет), но своим не сочтет, руки не подаст ему, сердца своего не отдаст ему» .
Православие определяет и все остальные черты русского характера: свободу, силу совести, справедливость, доброту, достоинство, неуспокоенность, потребность принять страдание и ответить за общую вину, широту и веселость нрава, терпимость.
«Изучите православие, - пишет Достоевский в «Записных книжках» - это не одна только церковность и обрядность; это живое чувство, вполне, вот те живые силы, без которых нельзя жить народам»5. Поиск человека в человеке, по мнению Достоевского, русская черта. Вера его в
4 Достоевский, Ф.М. Записные книжки. - М., 2000. - С. 56-57. 5Там же. - С. 138.
народ была такова, что писатель допускал возможность дать такому народу «все свободы - он не нарушит их»1.
Достоевский считал народ сильным тогда, когда он прочно верит в свою идею, придерживаясь ее осознанно или неосознанно. Чем непоколебимее народ способен сохранять свою идею, чем меньше он отклоняется от своих чувств и позволяет себя увлечь на ложный путь, тем больше у него душевного здоровья, полноты сил и счастья. Русская идея - это православие. Народ защищает свою нравственность и любит правду ради правды. То, что ценно для народа, ценно и для нации, так как «нации живут великим чувством и великою, всех единящею и все освежающею мыслью, соединением с народом... - вот чем живут нации, а не одной лишь спекуляцией рубля...»2.
Р. Лаут ставит вопрос о том, в какой мере был прав Достоевский, рассматривая подобные черты русского характера как всеобщие, напоминая о «пугачевской» стороне народного характера, и признает основания для возвеличивания народа достаточными3. Достоевский не
идеализировал народ, в его изображении народа много мрачного, противоречивого, он часто выделяет теневые стороны народного характера, но, видя сущность народа именно в моральной чистоте, признает русский народ идеалом красоты человеческой.
1 Там же. - С. 141.
2 Достоевский, Ф.М. Дневник писателя, Т. 26. - С. 31.
3 Лаут, Р. - С. 379.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Достоевский, Ф.М. Бесы // ППС. Т.10. - Л.,1974.
2. Достоевский, Ф.М. Братья Карамазовы // ППС. Т.14-15. - Л., 1976.
3. Достоевский, Ф.М. Дневник писателя // ПСС. Т.21. - Л., 1980.
4. Достоевский, Ф.М. Дневник писателя // ПСС. Т.22. - Л., 1981.
5. Достоевский, Ф.М. Дневник писателя // ПСС. Т. 26. - Л., 1984.
6. Достоевский, Ф.М. Записки из мертвого дома // ПСС. Т.4. - Л., 1972.
7. Достоевский, Ф.М. Записные книжки. - М., 2000.
8. Достоевский, Ф.М. Подросток // ПСС. Т.13. - Л., 1975.
9. Достоевский, Ф.М. Преступление и наказание // ПСС. Т.6. - Л., 1973.
10. Белый, А. Трагедия творчества. Достоевский и Толстой // Сб.: О Достоевском. Творчество Достоевского в русской мысли 1881 - 1931 годов. - М., 1990.
11. Бердяев, Н.А. Откровение о человеке в творчестве Достоевского // Сб.: О Достоевском. Творчество Достоевского в русской мысли 1881 - 1931 годов. - М., 1990.
12. Днепров, В.Д. Идеи, страсти, поступки. Из художественного опыта Достоевского. - Л., 1978.
13. Долинин, А.С. Последние романы Достоевского. - М.-Л., 1963.
14. Иванова, А.А. Философские открытия Ф.М.Достоевского. - М., 1995.
14. Кудрявцев, Ю.Г. Три круга Достоевского: событийное, временное, вечное. - М.,
1991.
15. Лаут, Р. Философия Достоевского в систематическом изложении. - М., 1996.
16. Опочинин, Е. Беседы с Достоевским // Звенья. - 1936. - Т.6.
17. Попов, В.Д. Проблема народа у Достоевского // Материалы и исследования. № 4. - Л., 1980.
18. Русский архив. - 1900. - № 11.
19. Толстой, Л.Н. Война и мир // ПСС. Т.12. - М.-Л., 1933.
20. Чирков, Н.М. О стиле Достоевского. - М., 1967.
