CC BY
210
не сводится к той или иной её интерпретации. Только отказавшись от противопоставления истории как «реального процесса» и истории как историо-писания мы сможем приблизиться к адекватному пониманию феномена социокультурной идентичности. Продуктивное концептуальное осмысление проблемы идентичности возможно только на почве преодоления дилеммы «реализм - конструктивизм» в философии истории.
Список литературы:
1. Валлерстайн И. Существует ли в действительности Индия? // Логос. -2006. - № 5 (56). - С. 3-8.
2. Горюнов А.В., Потанина Л.Е., Шабалкина Е.Е. Социокультурная идентичность как проект // Власть. - 2013. - № 12. - С. 143-145.
3. Дёмин И.В. Историчность Dasein и проект «деструкции» истории метафизики в герменевтической феноменологии М. Хайдеггера // Mixtura ver-bornm'2013: время, история, память: философский ежегодник. - Самара: Са-мар. гуманит. акад., 2014. - С. 144-157.
4. Дёмин И.В. Ф. Ницше и постметафизическая философия истории // Клио. - 2014. - № 6 (60). - С. 3-7.
5. Дёмин И.В. Философия истории в постметафизическом контексте. -Самара: Самар. гуманит. акад., 2015. - 251 с.
6. Дёмин И В. Философия истории как философия языка: осмысление истории в горизонте герменевтической и аналитической традиций // Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. - 2013. -№ 6 (26). - С. 158-163.
7. Люббе Г. Историческая идентичность // Вопросы философии. - 1994. -№ 4. - С. 108-113.
8. Ницше Ф. Собрание сочинений: в 5 т. Т. 1. - СПб.: Азбука, Азбука-Атгикус, 2011. - 480 с.
9. Русская идея. - М.: Республика, 1992. - 496 с.
РУССКИЙ И ЕВРОПЕЙСКИЙ АНАРХИЗМ: СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ
© Любимов С.Е.1
Центр фундаментальной социологии НИУ-ВШЭ, г. Москва
Эта статья раскрывает характерные особенности русского и европейского анархизма в ходе их сравнительного анализа. На примере работ Пьера Жозефа Прудона, Макса Штирнера и Уильяма Годвина про-
1 Стажёр-исследователь Центра фундаментальной социологии ИГИТИ НИУ-ВШЭ.
водится взаимосвязь с трудами Михаила Бакунина и Петра Кропоткина по вопросам социальной справедливости, необходимости свержения государственной власти и путей достижения политических целей. Работа наглядно демонстрирует место русского анархизма в контексте европейской политической мысли XIX века.
Ключевые слова власть, политика, анархия, рабочий, революция.
Анархизм М.А. Бакунина и П.А. Кропоткина является одним из наиболее значимых достижений русской мысли в области политической философии. Несмотря на то, что анархизм и не оказал такого влияния на ход исторического развития России, как например марксизм, он заслужил весьма высокие оценки в среде русских философов Х1Х-ХХ вв. Так, Н.А. Бердяев в работе «Душа России» (1915) писал: «Россия - самая безгосударственная, самая анархическая страна в мире. И русский народ - самый аполитический народ, никогда не умевший устраивать свою землю. Все подлинно русские, национальные наши писатели, мыслители, публицисты - все были безгосу-дарственниками, своеобразными анархистами. Анархизм - явление русского духа, он по-разному был присущ и нашим крайним левым, и нашим крайним правым». Сложно сказать, что именно побудило Н.А. Бердяева написать эти строки в отношении страны с многовековой монархической традицией, однако, в них отчётливо видно, насколько важен анархизм, по мнению Бердяева, для понимания русской культуры.
Несмотря на тот, что наибольшее развитие анархизм получил именно в трудах Бакунина и Кропоткина, всё же анархизм не является изобретением русской философской мысли. Речь в данном случае идёт даже не о Пьере Жозефе Прудоне - первом человеке, открыто назвавшим себя анархистом. Прудон хоть и считается предтечей русского анархизма [об этом подробнее см.: 2], всё же был современником Бакунина, и был скорее не столько анархистом, сколько социалистом. Впервые же об анархизме заговорил британский политический мыслитель Уильям Годвин - автор работы «Исследование относительно политической правды и её влияние на общую нравственность и счастье» (1793). Британская империя также была страной с многовековой монархической традицией, однако, нельзя забывать, что Годвин пишет свою работу во времена Великой французской революции. Вероятно, именно это событие помогло Годвину увидеть во всей полноте несправедливость общества, чётко поделённого на богатых и бедных. Анархизм в трудах Годвина как раз призван нивелировать эту несправедливость.
Также немаловажным является и то, что анархизм Бакунина и Кропоткина практически не соответствует современным представлениям об анархизме. Традиционно анархизм ассоциируется с революционным свержением всякой политической власти в целях провозглашения свободы от всякого принуждения [об этом см. подробнее: 6]. В философии Бакунина и Кропоткина не идёт речь ни о свержении всякой политической власти, ни о провоз-
глашении свободы от всякого принуждения. Согласно А.В. Шубину, Бакунин признаёт «принуждение голодом», а у самого Бакунина мы находим следующие строки: «каждый, кто не пожелает трудиться, волен будет умереть с голода, если только он не отыщет какой-либо ассоциации или коммуны, которая согласилась бы из жалости кормить его» [8, с. 86]. Ассоциации, хоть и не являются политическими формированиями, всё же в праве использовать потребности людей в качестве источника политической власти.
Аналогична ситуация и с революционным свержением власти. Согласно А.В. Шубину, Бакунин и Кропоткин прекрасно осознавали, что «рабочий -это не ангел и что до анархии необходимо определенное долгое движение, переходная фаза» [8, с. 92]. Иными словами, Бакунин и Кропоткин ратовали скорее не за революционное свержение всякой политической власти, а скорее за революционное установление некоторой промежуточной стадии на пути к истинному анархизм. В ходе данной исследовательской работы мы попытаемся провести сравнительный анализ между русским и европейским анархизмом, чтобы лучше понять механизм их внутреннего устройства. Как уже было показано выше, современное видение анархизма содержит множество стереотипов, понимание же истоков русского и европейского анархизма, вероятно, поможет лучше понять его сущность.
1. Русский анархизм и философия Пьера Жозефа Прудона.
В основе философии Прудона лежит резкая критика государства во всех своих проявлениях, таких, как право и религия. Однако, подобная критика ещё не означает, что Прудон отстаивает интересы рабочего класса, поскольку для него естественной формой жизни людей является общество основанное на разделении труда и отношениях взаимного обмена результатами труда. Иными словами, критикуя государства, Прудон в целом не критикует капиталистическую систему взаимоотношений, поскольку описываемое им общество подразумевает обмен товарами и торговлю, а значит и социальное неравенство. Принципиальным положением для Прудона здесь является отсутствие неравенства на политической основе, поскольку подобное неравенство делает экономику менее эффективной и в целом замедляет общественное развитие.
Кроме того, Прудон отвергал революцию как главный метод внедрения политических изменений. Он сторонник мирной и ненасильствоенной эволюции и считает, что Просвещение людей неизбежно подрывает авторитет власти, поскольку тот основан на страхе и предрассудках. В работе «Принципы политической организации, или Создание гуманного порядка» (1843) он пишет: «Власть человека над человеком находится - в каждом данном обществе - в обратном отношении к уровню умственного развития, достигнутого обществом». Таким образом, Прудона можно назвать анархистом только в этимологическом значении этого слова. Он действительно выступает против государства как одного из главных механизмом эксплуатации
людей, но делает он это только для повышения экономической эффективности от товарообмена между людьми. Экономическое неравенство он считает вполне естественным, т.к. оно основано на природных различиях между людьми, а потому подобное неравенство справедливо.
Анархизм Бакунина и Кропоткина роднит с анархизмом Прудона лишь первоначальная интенция, заключающаяся в упразднении государства со всеми его институтами. Практически во всём остальном эти философские концепции отличаются друг от друга. Так, анархизм Бакунина и Кропоткина не основывается на меновой теории стоимости, лежащей в основе воззрений Прудона. Это приводит к немаловажным последствиям, ибо в силу отказа Бакунина и Кропоткина от меновой стоимости в их модели анархизма отсутствует социальное неравенство на экономической основе, которое Пру-доном признаётся естественным и справедливым. Выше уже приводились слова Бакунина о «принуждении голодом», однако, подобное принуждение вовсе не является признаком наличия в его философии социальной иерархии и социального неравенства. Вся собственность и все социальные блага принадлежат всей ассоциации и никому из её членов в отдельности, что во многом и объясняет дальнейшие слова Бакунина о том, что лентяй выживет, только если найдётся коммуна или ассоциации, готовая этого лентяя кормить.
Отличаются и методы социально-политической борьбы, ибо в то время, как Прудон надеется на постепенную эволюцию общественного строя, Бакунин и Кропоткин делают ставку на революционное свержение власти в целях установления свободных коммун и коопераций. Таким образом, анархизм Бакунина и Кропоткина отличается от анархизма Прудона и в отношении конечной цели, и в отношении методов достижения этой цели. Сходство наблюдается лишь в общей для всех анархистов первоначальной интенции, связанной с нивелированием государства и всех его структур.
2. Русский анархизм и анархизм Макса Штирнера.
Ещё больше отличий можно проследить между философией Макса Штирнера - автора трактата «Единственный и его собственность» (1845). Суть его воззрений наилучшим образом передают следующие строки: «Какое мне дело до того, согласно с христианством то, что я мыслю и делаю? Человечно это или бесчеловечно, либерально или нелиберально, но это хорошо, но это хорошо, если ведёт к моей цели и если удовлетворяет меня. Называйте это как угодно, мне всё равно» [7, с. 114]. Согласно Штирнеру, власть государства основывается на обмане, оно побуждает людей пренебрегать личным благом во имя блага государства. Личное же благо, как видно из приведённой выше цитаты, является для Штирнера главной целью человеческого существования. Именно потому что государство препятствует удовлетворению индивидуальных потребностей оно должно быть уничтожено.
На смену же государству должна прийти форма организации людей, которую Штирнер назвал «союз эгоистов» [7, с. 128]. Это объединение в це-
лом напоминает кооперации Бакунина и Кропоткина, вот только люди объединяются в «союз эгоистов» только по причине того, что в «союзе» их эгоистические потребности удовлетворяются значительно лучше, чем вне его. Разумеется, если главной причиной существования «союза эгоистов» является удовлетворение потребностей каждого её члена в наибольшей мере, то для Штирнера кажется вполне логичным существование в этой системе организации людей социального неравенства.
Анархизм Штирнера исходит из эгоистического понимания природы человека, в то время как анархизм Бакунина и Кропоткина скорее исходит из понимания человека как «доброго дикаря» в духе Руссо. Кропоткин и вовсе полагает, что эгоизм является эволюционным тупиком, а вот альтруизм и взаимопомощь, напротив, главным фактором эволюции. В связи с этим, предлагаемые ими проекты социальной организации значительно отличаются от «союза эгоистов» Штирнера. Одним из главных отличий, как и в случае с концепцией Прудона, здесь выступает вопрос о социальном неравенстве. В кооперациях Бакунина и Кропоткина все люди равны друг перед другом и существуют в гармонии, в то время как «союз эгоистов» Штирнера представляет собой нескончаемую борьбу эгоистов друг с другом в целях удовлетворения своих потребностей, что подразумевает неудовлетворение потребностей других людей из-за ограниченности ресурсов. Вероятно, единственное, что удерживает эгоистов от «войны всех против всех» - это риск потерять собственную жизнь и надежда на её улучшение в «союзе эгоистов».
3. Русский анархизм и учения Уильяма Годвина.
Уильям Годвин - автор работы ««Исследование относительно политической правды и её влияние на общую нравственность и счастье» (1793) занимает промежуточную позицию между Прудоном и Штирнером. С одной стороны, Годвин подобно Прудону обосновывает нивелирование государства экономической неэффективностью. Согласно его позиции, порой люди способны решать свои проблемы более рационально самостоятельно, нежели при вмешательстве государства. Также подобно Прудону, Годвин считает, что человечество должно самостоятельно прийти к отказу от государства, а не свергать его насильственным путём. С другой стороны, Годвин подобно Штитнеру не забывает и об индивидуальных интересах каждого человека. Согласно Годвину, человек по природе эгоист не в той мере, каким он является в философии Штитнера: он способен самостоятельно, без вмешательства государства, понять, в чём заключаются его потребности и при этом найти рациональный путь их удовлетворения, который не будет ущемлять интересов других людей.
Отсюда вырастает крайне важное для Годвина неприятие социальной несправедливости после свержения государственного устройства. Отстаивая это положение, он полемизировал с представителем социал-дарвинизма и автором работы «Опыт о законе перенаселения» (1798) Томасом Мальту-
сом, утверждавший, что проблема социального неравенства является непреодолимой проблемой. Имена эта проблема, согласно его мнению, в будущем определит историю человечества, когда ресурсов не хватит, чтобы удовлетворить потребности всех людей и богатые будут вынуждены уничтожить бедных. Годвин же считал крайне рациональным отстаивание собственных интересов без ущерба интересов других людей, однако, Уильям Годвин не был экономистом и потому не учитывал несоизмеримости количества ресурсов и количества человеческих потребностей. Тем не менее, именно острое неприятие всякой социальной несправедливости является тем пунктом, который роднит Годвина с русскими анархистами в куда большей мере, чем в случае с Прудоном и Штитнером.
Стоит ещё раз подчеркнуть, что неприятие социальной несправедливости у Годвина имеет крайне слабую аргументацию, и впоследствии было раскритиковано социал-дарвинистами, что впрочем не помешало Бакунину и Кропоткину весьма уважительно относиться к философии Годвина. Кроме того, подобно Прудону Годвин верил в постепенное усовершенствование человеческого разума вследствие прогресса, а потому революционный путь свержения государственного устройства для него неприемлем, в отличие от русских анархистов. Таким образом, можно с уверенностью сказать, что несмотря на общее название, русский анархизм коренным образом отличается от анархизма европейского. Практически все европейские анархисты признавали справедливым неравенство, если оно не носило политический характер, практически все признавали необходимость эволюционного пути преобразования общества, и практически все они не рассматривали людей равными в отношении друг друга. Даже Годвин с его неприятием социальной несправедливости не говорит о равенстве людей, а отсутствие социальной иерархии он выводит из естественной рационального эгоизма. В связи с этим можно с уверенностью сказать, что русский и европейский анархизм имеют крайне мало общего в идейном плане.
Заключение. В ходе данного исследования мы рассмотрели взаимосвязь русского анархизма Бакунина и Кропоткина с анархизмом европейским, представленным в работах Пьера Жозефа Прудона, Макса Штирнера и Уильяма Годвина. Мы выяснили, что несмотря на общее название, с европейским анархизмом русский анархизм имеет практически только лишь одну общую интенцию на свержение всякого государственного устройства, и не сходится с ним в вопросах социального неравенства, природы человека и методов достижения поставленной цели.
Исключение составляет лишь философия Уильяма Годвина, в работах которого, хоть и нет интенции на революционное свержение власти, однако, присутствует характерное для русского анархизма стремление к установлению социальной справедливости, которую Годвин считает вполне достижимой целью, несмотря на ограниченность ресурсов. Кроме того, весьма схо-
жим оказывается и понимание природы человека русскими анархистами и Уильямом Годвином. С одной стороны, в работах Годвина человек - это по-прежнему эгоист, и в этом нет принципиальных различий между его идеями и воззрениями Штирнера. Однако, эгоист Годвина - это, прежде всего, разумный эгоист, умеющий соизмерять свои потребности с потребностями других людей, чего не скажешь о той модели человека, которую создаёт перед Штирнер. Согласно же русским анархистам, человек - это не ангел, но его можно попытаться сделать таковым путём просвещения, научив его соизмерять свои потребности с потребностями других людей.
Список литературы:
1. Бакунин М.А. Государственность и анархия. - М.: Канон философии, 2014.
2. Боровой А.А. Анархизм. - М.: КомКнига, 2007.
3. Годвин У Исследование относительно политической правды и её влияние на общую нравственность и счастье. - М., 1979.
4. Кропоткин П.А. Взаимопомощь как фактор эволюции. - М., 2011.
5. Прудон П-Ж. Принципы политической организации, или Создание гуманного порядка. - М., 2005.
6. Рябов П.В. Краткая история анархизма. - Краснодар: Чёрное и красное, 2000.
7. Штирнер М. Единственный и его собственность. - М.: Мысль, 1989.
8. Шубин А.В. Анархия - мать порядка. Между красными и белыми. -М.: Яуза, Эксмо, 2005.
ПРОБЛЕМА ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ИСКУССТВА И РЕЛИГИИ В ТЕОРЕТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЯХ
© Селиванова Е.С.1
Уральский федеральный университет им. Б.Н. Ельцина, г. Екатеринбург
В статье дается обзорный взгляд на проблему взаимодействия искусства и религии в теоретических исследованиях. В качестве одного из вопросов выделяется первичность происхождения данных феноменов культуры. В связи с этим рассматриваются позиции русских религиозных философов, европейских исследователей, а также советских и современных авторов, связанные с синкретичностью или междисциплинарным анализом культуры.
Ключевые слова искусство, религия, культура, междисциплинарные исследования.
1 Аспирант кафедры Культурологии и социально-культурной деятельности.
