CC BY
284
УДК39(=82) (511)
д.и.н., профессор, главный научный сотрудник ИИАЭ ДВ ДВО РАН
Русские старообрядцы в Маньчжурии: новые материалы1
Рассматриваются хозяйственный и семейный быт русских крестьян -старообрядцев, эмигрировавших в 1920 - 1930-е гг. с юга Дальнего Востока в Маньчжурию. Отмечается, что процесс этнокультурной адаптации крестьян к новым условиям жизни происходил с незначительными изменениями.
Ключевые слова: русские, крестьяне, старообрядцы, адаптация, хозяйственный и семейный быт, внутренняя миграция.
Крестьяне древлеправославного исповедания - старообрядцы2 стали прибывать в Маньчжурию, как и некоторые другие группы русских, после окончания в России Гражданской войны. Русские эмигранты-старообрядцы как поповцы, так и беспоповцы, а также занимавшие промежуточное между ними положение часовенные, в 1920-е гг. приходили в Маньчжурию индивидуально или переселялись единичными семьями. Почти все они поселились в тот период в так называемом Трехречье - по другую сторону р. Аргуни, разделившей российские и китайские земли. В этот период здесь уже жили значительные группы русских эмигрантов - забайкальские казаки.
Старообрядцы переселялись в Маньчжурию в основном из Приамурья и Приморья, история формирования пришлого населения которых очень сложна и характеризуется превалированием в разные периоды русского или украинского этноса. Русские, исповедовавшие разные виды православия - древлеправославного старообрядческого и новообрядческо-го никонианского. обусловили в значительной мере особенности развития культуры и быта русского этноса. Особую роль сыграли старообрядцы, сумевшие, как показали исследования, лучше других локальных образований русского народа, сохранить исконно русские традиции и быстрее
1 Работа выполнена при финансовой поддержке гранта Президиума РАН (код проекта 09-1-П25-01) и японского проекта «Grant-in-Aid for Scientific Research» (код проекта 21251013 (А)).
2 Старообрядцы - последователи старообрядчества (т.е. совокупность религиозных течений, возникших в результате раскола в русском православии), отказавшиеся принять церковные реформы, проведенные патриархом Никоном в XVII в. Царским указом они были объявлены вне закона. Спасаясь от гонений, они бежали на малозаселенные окраины России и за её рубежи. Старообрядчество делится на два основных направления - поповщину и беспоповщину, состоящих из многих течений, согласий и толков. Поповщина (поповцы) объединяет группу толков и согласий, признающих священство, совершение таинств и треб, а также традиционную для православия церковную иерархию. Беспоповщина (беспоповцы) - радикальное направление, отвергшее церковную православную иерархию и «таинство» священства в целом; беспоповцы заменили священников уставщиками и начетчиками (наставниками) , которых выбирали из числа грамотных однооб-щинников [6, с. 45, 46, 496-498].
адаптироваться к новым социально-экономическим, экологическим, демографическим и этнокультурным условиям жизни. Основные причины их переселения на восток России - поиски легендарной страны Беловодье, преследование господствовавшей ортодоксальной православной церкви и властей, экономические утеснения на родине и хорошие условия хозяйствования на Дальнем Востоке, отсутствие податей, воинской повинности, хотя и относительная, религиозная свобода, а также стремление завладеть по праву первопроходцев наиболее выгодными промысловыми и земельными угодьями, завести торгово-обменные отношения с аборигенами. Ареал миграции старообрядцев довольно обширен: центральные губернии страны, Поволжье, Урал, Сибирь, Алтай, Забайкалье, что привело к поливариантности традиционной культуры русского этноса, принесшего на восток России как южнорусские, так и северорусские традиции. В короткие сроки, восприняв некоторые приемы хозяйствования у аборигенных и живших здесь представителей восточно-азиатских народов, старообрядцы приспособили традиции хозяйственного уклада, материальной культуры и семейного быта к местным условиям и создали крепкие хозяйства. Однако действия советской власти в 1920-30-е гг., в том числе введение непосильных налогов, коллективизация и атеизация, подорвали экономическую и нравственную основу крестьянских хозяйств. Многие домохозяйства подверглись так называемому раскулачиванию, в процессе которого забиралось практически все имущество, а главы семей арестовывались. Это послужило в 1932-1935 гг. причиной бегства ряда крестьянских, в том числе старообрядческих, семейств Приморья в близлежащую Маньчжурию.
Перемещение приморских старообрядцев в Маньчжурию заставило их вновь приспосабливаться к иным условиям жизни. Об этом процессе автором были проведены определенные исследования и осуществлены публикации [1,2,3]. Эти данные, архивные материалы Бюро по делам российских эмигрантов (БРЭМ), а также собранная в последующие годы информация от бывших приморских старообрядцев-эмигрантов, часть из которых возвратилась в Россию (Рукописный фонд автора (далее РФА). Информация П.Г. Мартюшева, 1923 г. р. (проживает в штате Орегон, США) записана во Владивостоке; информация ЛИ. Селеткова, 1919 г. р. и Н.И. Селеткова, 1921 г. р., пос. Березовый Солнечного р-на Хабаровского края; А.И. Гуськовой, 1925 г. р.; М.И. Басаргиной, 1929 г. р. с. Тавлинка Солнечного р-на Хабаровского края, и др.), а также русских старообрядцев, эмигрировавших в 1960-е годы из Маньчжурии на Американский континент (РФА. Информация С.Ф. Валихова, 1939 г. р., УА. Кузнецовой, 1942 г. р. и др., - штат Орегон, США) позволили нам получить более полные сведения о пребывании этой группы русского этноса в иной этнокультурной среде и определить их роль в сохранении традиционной русской культуры. Эти сообщения были дополнены сведениями японских авторов, с которыми российских читателей впервые познакомил профессор Ёсикадзу Накамура [4,5].
Старообрядческие семьи, большинство из которых были раскулачены, уходили из Приморья в 1930-х гг. тайно, ночью, преимущественно через р. Уссури и ее притоки. Многие из них предварительно селились вблизи границы, устраивались разнорабочими на железную дорогу или лесообрабатывающие предприятия, а также охотниками и рыболовами, снабжая
заводские столовые рыбой и мясом. В удобный момент при помощи китайских проводников уходили за кордон. Эмиграция не всегда проходила успешно: некоторые блуждали в приграничном районе и попадали в руки пограничников.
Иные, сплавляясь по горным приморским рекам, застревали в заломах и теряли часть членов своей семьи. Эти события описала старообрядка Анна Басаргина, чьи родители зажиточно жили в с. Каменка ЮжноУссурийского края [7]. Семья занималась сельским хозяйством, имела мельницу. В процессе раскулачивания отобрали мельницу, затем практически всю живность. Отец вынужден был скрываться, навещая семью только по ночам. Надо было спасти хотя бы часть хозяйства, и мать вместе с детьми переколола всех кур и гусей, засолила и спрятала под квашеной капустой. Затем дело дошло до нажитого имущества. Сельчане устроили аукцион, на котором распродали все, что можно, даже только что скроенные рубашки. Вскоре настал момент, когда семья была вынуждена бросить все, что удалось сохранить, и уйти из привычных мест. Брат отца, дядя Иосиф, предложил бежать в Китай. Мать продала остатки одежды, чтобы собрать деньги на побег. Это было опасное путешествие. При переправе через реку опрокинулась лодка, и все оказались в воде. Теченьем детей и родителей отнесло в разные стороны, и когда сестрам Анне и Анисии, сумевшим удержаться около лодки, удалось ее перевернуть, оказалось, что кроме них продолжать путь некому. Отчаявшаяся 12-летняя Анна даже предложила сестре: «Давай соскочим обратно в речку и утонем. Что нам делать без родителей»[7, с. 6]. К счастью, позже родители нашлись, но трехлетний братишка при переправе погиб. Семья поселилась на берегу небольшой реки Силинхэ (бассейн р. Муданьцзян), в 10 верстах севернее города Му-даньцзян. Свой поселок, образованный в 1932 г., они назвали, как и речку, Силинхэ.
Помимо этой семьи удалось уйти в Северо-Восточный Киитай ещё нескольким десяткам семей из приморских деревень Архиповки, Варпа-ховки, Виноградовки, Каменки, Лаулю, Перетычихи и др. (Анучинский, Красноармейский, Тернейский, Чугуевский и другие районы Приморья) ( РФА. Информация П.Г. Мартюшева; Л.И. Селеткова; Н.И. Селеткова, А.И. Гуськовой, А.С. Калугина, С.Ф. Валихова и др.).
Перебравшись через реки Сунгач, Уссури, оз. Ханка и другие пограничные преграды, большинство старообрядцев-эмигрантов 1930-х гг. находилось какое-то время в Северной Маньчжурии, в близлежащих к советской территории районах, в частности, в Трёхречье, где поселились как старообрядцы-поповцы, так и беспоповцы. Первоначальная адаптация этих групп мигрантов проходила в сложных условиях. Все они зарабатывали на жизнь на поденных работах в Трёхречье у казаков, а на северо-востоке Маньчжурии - у китайцев: косили сено, валили и распиливали строевой лес, кололи дрова, выполняли иные хозяйственные работы. Плата за труд была мизерной, преимущественно продуктами. Выручали природная смекалка и большая трудоспособность. Некоторые вскоре стали пополнять пищевой рацион своей семьи за счет продуктов охоты на копытного зверя и боровую дичь. Частично, первоначально, помогало и Бюро российских эмигрантов (БРЭМ), созданного в 1935 г. под протекторатом японской Квантунской армии как представительное учреждение русских
всей Маньчжурии.
Постепенно в Маньчжурии, помимо Силинхэ, возникло, недалеко от Харбина несколько сельских поселений, основанных преимущественно старообрядцами из Приморья: Коломбо (Колумбэ), Чипига (Масаловка), Медяны, Романовка. Сюда стали стекаться дальневосточные староверы-беспоповцы, поселившиеся отдельными семьями в разных уголках Маньчжурии, в том числе в Трехречье (РФА. Информация С.Ф.Валихова). Многие обосновались основными семейными гнёздами в определённых деревнях, хотя имели родственников и в других старообрядческих населённых пунктах. Так, в Коломбо обосновались Гостевские и Басаргины, в Селинхе - Мартюшевы, в Романовке - Гуськовы, Селедковы, Калугины, Кустовы, Одинцовы и др. К 1945 г. эти старообрядческие деревни, расположенные недалеко от российско-китайской границы, насчитывали десятки дворов. Географическая близость с Приморьем обусловила и примерно схожие с Приморьем природные условия. Это позволило полностью использовать традиции русских в хозяйственной жизни. Поселившиеся здесь крестьяне получили впоследствии, уже в Америке, название «харбинцы».
В начале 1930-х гг. Япония захватила Маньчжурию, в которой было создано марионеточное государство Маньчжоу-Го. Это событие впоследствии оказало определенное влияние на жизнедеятельность эмигрантов-старообрядцев.
Политика территориальной экспансии Японии в Северном Китае предусматривала создание на территории Маньчжурии, с одной стороны, сырьевой и продовольственной базы, с другой - военного плацдарма для дальнейшего продвижения японских войск в южную часть Китая и на север - в Советский Союз. Одним из мероприятий по осуществлению этого плана было переселение нескольких сот семей японских крестьян на земли нового государства Маньчжоу-Го. Однако, привыкнув жить в условиях островного умеренного климатического пояса, они с трудом приспосабливались к суровому континентальному климату [5, с.8]. Как отмечал японский исследователь Ё. Накамура, среди японских колонистов заболеваемость и смертность была гораздо выше, чем среди их соотечественников на родине [5, с.8].
Опыт обустройства и жизнедеятельности русских крестьян-эмигрантов в Маньчжурии мог быть полезен японским переселенцам, и власти приложили определенные усилия для изучения быта и особенностей жизни старообрядцев-эмигрантов, которые за короткие сроки максимально эффективно приспособились к природно-климатическим и бытовым условиям северо-востока Маньчжурии. Японские исследователи досконально изучили жизнь и быт старообрядцев Романовки, в том числе годовой цикл труда и отдыха, питание при разных видах работ (с учетом калорийности, состава витаминов и др.) и меню по дням; устройство жилых и хозяйственных построек; набор сельскохозяйственных орудий и предметов повседневной жизни, семейно-бытовой уклад, а также особенности общественной и религиозной жизни. Таким образом, по свидетельству Ё. Накамуры, заинтересовавшись Романовкой из сугубо практических соображений, исследователи при более близком знакомстве с романовскими крестьянами обратили внимание на их основательную самостоятельность, преданность своей вере и храбрость, обнаруженную как в борьбе с хунхузами, так и на
охоте [5, с.8]. В итоге японцы опубликовали о маньчжурских старообрядцах несколько книг и статей.
Наиболее крупным и изученным японцами старообрядческим населенным пунктом была Романовка, расположенная недалеко от станции Ханьдаохэдзы. В эту местность в ноябре 1936 г. перебрались ее основатели - Иван Селедков с двумя взрослыми сыновьями и Павел Поносов. В феврале следующего года из разных мест Маньчжурии к ним пришли, приведя с собой лошадей, еще 14 мужчин, в том числе Иван Калугин. Они построили избы для своих семей, которые вскоре прибыли в эту местность. Крестьяне смогли приступить к пахоте и севу. Так, к концу 1937 г. был создан пос. Романовка [4, с.124.]. К лету 1945 г. он насчитывал свыше 40 дворов и более 200 жителей [5, с.15]. Население Романовки росло как за счет естественного прироста, так и постоянного миграционного притока единоверцев из разных мест Маньчжурии, Приморья и Сахалина. В частности, из Трёхречья, где в пос. Шурфовой жили как старообрядцы-поповцы, так и беспоповцы, прожив там несколько лет, перебрались в Романовку семьи старообрядцев-беспоповцев Селифона Бодунова, Стафея Калугина, Фёдора Валихова, Автонома Куликова, Максима Коньшина и др. (РФА. Информация С.Ф. Валихова).
По информации самих старообрядцев - эмигрантов, сведениям, опубликованным японскими исследователями и архивным данным Главного Бюро по делам российских эмигрантов (БРЭМ) в Маньчжурии мы сегодня имеем возможность познакомиться о причинах и путях эмиграции в Маньчжурию, внутренней миграции по этому региону, основных аспектах жизнедеятельности русских старообрядцев и их адаптации на китайской территории.
По воспоминаниям информаторов, в Маньчжурии эмигранты оказались в сходных с Приморьем экологических условиях - это были лесостепные районы, позволявшие добывать средства к существованию основными традиционными занятиями - пашенным земледелием и скотоводством, а также охотой и сбором дикоросов. «Никакой разницы, что в Приморье, что в Маньчжурии - такой же климат и деревья, кедровые шишки, зверь», -рассказывал П.Г Мартюшев.
Харбинцы, находясь на чужбине, придерживались традиций русских в хозяйственной деятельности, семейно-брачных и общественных отношений, материальной (жилище, одежда, пища, утварь) и духовной (религиозные воззрения, книжность, семейные и календарные обычаи и обряды) культуре. В каждом селе была своя конфессиональная община. Старообрядцы относились к беспоповцам - часовенным. Службу отправлял в специально построенной молельне настоятель. Совершались и ежедневные домашние моления. Во всех домах были старинные иконы и книги, привезенные из России. Именно вера, по мнению информаторов, помогла старообрядцам не только перенести все невзгоды переселения за границу, но и выстоять в новых условиях.
Конфессиональная община нередко сливалась с сельской. Они действовали в едином направлении по регламентации всей жизни однообщин-ников. В Романовке, как и в других старообрядческих деревнях Маньчжурии, было общинное самоуправление. В отличие от Приморья, где всегда был один староста, здесь выбирали на этот пост двух человек - для рас-
поряжения внутриобщинными делами и для связи общины с внешним миром. Обычно старосту выбирали сроком на один год. Выборы происходили на соборе (собрании наиболее уважаемых и хорошо знающих вероучение людей), который проходил один раз в три года. На нем обычно присутствовали только мужчины, но могли прийти и женщины-вдовы (РФА. Информация П.Г. Мартюшева). На соборы собирались уважаемые, знающие толк в старообрядческом учении старообрядцы. В их задачи входило соблюдение старообрядцами истинных основ православной веры, разбор спорных вопросов, касающихся веры и повседневной жизни, нарушений отдельными лицами определённых канонов, отношение к различным новшествам и пр. Таким образом, соборы принимали решения о регламентации всей повседневной жизни старообрядцев. В частности, руководство общины строго следило за тем, чтобы в брак вступали исключительно с одноверца-ми, т.е. с представителями своего согласия, с учетом брачных запретов до восьми степеней по кровному, а также по духовному (кумовья) родству. В случае нарушения этого запрета супругов разводили, могли и отлучить от религиозной общины.
После того, как в Маньчжурию эмигрировало достаточное число старообрядцев-беспоповцев и возникло несколько населенных пунктов с жителями этого согласия - Силинхе, Медяны, Чипигу, Романовка, проблем с заключением браков между беспоповцами практически не стало. Поскольку эти посёлки были новыми или относительно новыми и населены были старообрядцами из многих деревень и представителями разных старообрядческих родов из Приморья и Приамурья, пришедшими туда в свое время из различных регионов России, сложностей с поиском брачных партнёров не было. В тех поселках, где было многолюдно, как, например, в Романовке, превалировала брачная эндогамия - в брак чаще вступали между собой жители этого населенного пункта. В малолюдных поселках чаще была распространена брачная экзогамия - невест брали из других деревень. Именно поэтому были вынуждены прибегать к брачной экзогамии старообрядцы-беспоповцы, жившие 1930-1940- годы на территории Японии - на Сахалине и Хоккайдо. Основные причины их перемещения в Маньчжурию - стремление воссоединиться с представителями своего согласия и разрешить брачную проблему - выдать замуж своих детей за представителей своей веры. Так, Сидор Кожин, Яков Ерофеев, Исай Фролов и др. приехали из Хакодате на Хоккайдо (по другим сведениям - с Сахалина) в Маньчжурию, в самое многонаселенное село Романовку, чтобы выдать замуж своих взрослых дочерей и женить взрослых сыновей (РФА. Информация У А. Кузнецовой). На территории Японии «своих», не родственных до восьми степеней кровного родства «христиан» не было. Брачные союзы для своих детей в Маньчжурии удалось заключить. В Романовке Елена Исаевна Фролова вышла замуж за Анисима Ивановича Калугина, а ее сестра Прасковья Исаевна - за Василия Кузьмина; Ирина Сидоровна (по архивным документам БРЭМа она записана Иосифовной. - Ю.А.) Кожина (ГАХК. Ф.830, оп.3, д.42547) - за Селеткова Леонтия Ивановича; жительница Хоккайдо (или Сахалина) Наталью Ефимову взял в жёны житель Романовки Федот Семенович Калугин [2, с. 325, 327, 330 и др.]. Из семейства Кузнецовых взял жену и приехавший с Сахалина Онуфрий Евстафьевич Зажигалкин (РФА. Информация УА. Кузнецовой).
Некоторые старообрядцы сами ездили в Японию, в том числе и за невестами. Так, отец Валиховой Ольги Гавриловны - Гаврила Иванович Мартюшев из пос. Селинхе в 1939 г. отправился в Японию, на Хоккайдо. Там жили супруги Ефимовы, занимавшиеся разведением лис. Гаврила Иванович женился на дочери Ефимовых и через год вернулся в Маньчжурию с молодой женой. Его дочь - Ольга Гавриловна Мартюшева родилась в пос. Селинхе 11 июля 1941 г. Дедушка и бабушка Ольги Гавриловны по материнской линии - Ефимов Никита и Ефимова Настасья. Дядя Ольги (очевидно брат матери) по некоторым сведениям женился на японке, так как жившие на Хоккайдо старообрядцы все состояли в кровном родстве и жениться на старообрядке не представлялось возможным (РФА. Информация С.Ф. Валихова). Этот случай лишний раз указывал на то, что этническая принадлежность другого супруга не играла для старообрядцев существенной роли, для них важнее была принадлежность к «древлепра-вославной» вере.
Бывали случаи, что старообрядцы-беспоповцы вынужденно жили невенчанными, так как поблизости не было общины и начётчика, который мог бы осуществить брачание (заключение брака в молельне). Так случилось с родителями одного нашего информанта, которые сошлись в Харбине, затем на несколько лет обосновались в Трёхречье, где жили старообрядцы-поповцы австрийского согласия. Стремясь соединиться со своими единоверцами, они в 1941-1942 гг. приехали в Романовку, где их побрачили. Таких, сожительствующих невенчанными оказалось в ту пору в Романовке три семьи. По этому поводу собирали специальный собор. «Собор в Романовке собрали, - рассказывает информант, - .. .и по поводу того, что живут невенчанные, то у нас считается, что незаконно живут. То вот всех решили их побрачить. Их разводили на 40 дней, чтоб они друг с другом не жили, а после етого венчают их при свидетелях» (РФА. Информация С.Ф. Валихова)1.
Этот же собор рассматривал вопрос по поводу детей этих повенчанных брачных пар. Их дети были либо не крещены, либо крещены у старообрядческого священника, так как сильно болели, а по канонам старообрядчества серьезно больных или умирающих детей необходимо срочно крестить. Рассказывает один из информантов-«харбинцев», который в самом раннем возрасте жил в Маньчжурии во время пребывания там японцев: «Отец был доволен, что сын родился. Я в январе родился, а в конце апреля были тёплые дни, и вот он решил меня потешить. И вот он налил в какое-то корыто воды и поставил на завалинку в тёплой воде меня. А ешо холодно было вобче-то. Солнце за тучу зашло, а он, видно, забыл про меня. Я там сидел, ветром меня, видно, продуло и я заболел. И што делать? И он повёз меня к доктору японскому. Доктор помог. Они признали, что лёгкие простужены. И там же сделали мне прививку от оспы .. И чтоб не умереть мне не крещёному, отец понёс меня к священнику покрестить.. Собор [в Романовке ]собрали постарше люди и рассудили, как чего делать: крестить нас или нет после поповского крещения.? То которые книги старинные были принесёны, то там был начётчики. Калугин Семён и Ксенофонт Бодунов и ишо были. какие-то., то прочитали, решили, што не надо меня
1 Орфография сообщений информантов сохранена без купюр, полностью. - Ю.А.
перекрешшивать. Отец не принадлежал священству, а ради необходимости меня окрестили. Это было в Трёхречье в [19]39 году. А сам отец часовенный» (РФА. Информация С.Ф. Валихова).
Этот пример показывает, что старообрядцы строго придерживались правил крещения новорожденного в течение 8 дней после рождения, а и в случае его болезни, по возможности, - сразу после рождения.
Строго относились и к внебрачным отношениям, но “грехи” у молодых все же случались, в итоге девушка оставалась беременной, иногда и рожали «в девках». Бывало, что виновным оказывался родственник или од-нообщинник, который не хотел брать в жены обманутую им девушку. Тогда общество принуждало отдать пострадавшей семье корову, а девицу стремились выдать замуж за вдовца или прибывшего переселенца-старообрядца (деревни постоянно пополнялись новыми семьями, стекавшимися в Маньчжурию из других территорий Китая). Предупреждение зачатия и аборт рассматривались как очень большой грех, так как считалось, что уже на третий день зачатия у ребенка есть душа и убивать ее нельзя. Женились и на вдовах, но их детей обычно воспитывала не мать, а брат мужа. Брачных контактов с китайцами не было (РФА. Информация С.Ф. Валихова).
Наметилась и определенная демократизация при выборе брачного партнёра. Если еще в 1930-е годы невесту своему сыну выбирали родители, то уже в 1940-е годы стали учитывать пожелания молодых: «Ваня, сватался, когда ещё девчонкой была, лет 16.. .Мама им сказала, что надо со мной разговаривать, а не с ними. Я в 1946 году замуж вышла, как только война закончилась» (РФА. Информация М.И.Басаргиной), - вспоминает Марфа Ивановна Басаргина, жившая в Романовке. Основное число семей не отличалось большой численностью и состояли преимущественно из родителей и их неженатых (незамужних) детей, хотя встречались и большие
- до 26 чел. семейные коллективы. Женатого сына стремились отделить, выделяя ему отдельный участок земли.
Сходные условия жизнедеятельности позволяли перенести в новый регион все используемые на прежнем месте способы жизнеобеспечения, но кое-что все же было заимствовано у китайцев. Хозяйство староверов-харбинцев было натуральным, основанным по традиции русских на землепашестве и скотоводстве, в которых придерживались земледельческого календаря. Основную продукцию для жизнеобеспечения добывали сами. Пахали весной на лошадях, применяя в основном покупные плуги. При бороновании использовали труд детей 6-10 лет (усаживали верхом на лошадь). Землю под пары пахали осенью, в начале сентября и даже перед Воздвиженьем - 14 (27) сентября.
Основные земледельческие культуры в хлебопашестве были аналогичны приморским - яровая пшеница, овес, гречиха, просо, рожь, придерживаясь выработанного в Приморье земледельческого календаря. В мае сажали и разнообразные огородные культуры (картофель, капусту, свёклу, огурцы и др.). Некоторые по примеру китайцев выращивали мак, добывали опий и сбывали его местному китайскому населению (РФА. Информация П.Г. Мартюшева). Выращивали и сузу (масленичное растение), которую толкли и употребляли в качестве начинки для пирогов.
Хлеба убирали либо косой с грабками, а если хлеб полег - серпом; эту работу выполняли и мужчины, и женщины, и подростки. Молотили
хлеб после Покрова, 1 (14) октября, до снега, обычно конной молотилкой, пуская по кругу 4 пары лошадей (РФА. Информация Л.И.Селеткова).
Домашний скот и птица были, как и на родине, такие же: лошади, коровы, козы, утки, куры. Их разводили с учетом рабочей силы хозяйства при заготовке сена и потребностей семьи.
Полностью старообрядцы не обеспечивали себя земледельческой продукцией. Часть ее, в частности, муку, рис, растительное масло, покупали у соседей-китайцев (РФА. Информация П.Г Мартюшева).
Охотились на тигров, изюбрей, кабанов, белку, колонка и др. Добытое использовалось как в семье, так и для получения наличных денег. Весной у изюбрей добывали панты (мягкие, налитые кровью рога изюбрей), жилы, хвосты, посек (член) и сбывали китайцам, которые использовали их в медицинских целях. «Ну, панты хорошие были, - вспоминает старообрядец-«харбинец», - Мы взяли эти панты, сразу отрубили, выпрямили их. Хвост отрезали и жилы. Жилы от щиколок нижних берут, отрезают до колен - ето вот большие жилы. И вот их тоже брали, сдавали. Бычий посек (член) вырезали тоже. и у маток, и у быков хвосты дорого стоили» (РФА. Информация С.В. Валихова). Другой информант добавляет: «Панты вырубали с теменной костью. Старались увезти свежие (1-2 дня)
- цену лучшую давали. Научились и варить панты.» (РФА. Информация П.Г. Мартюшева). Высоко ценилась у китайцев высушенная кровь иманов (козлов). Кровь собирали в прямую кишку убитого животного и дома сушили в противне на печи (РФА. Информация С.Ф. Валихова). Охотились также и на тигров. Крупных тигров убивали, а тигрят ловили и продавали через Харбин для зоопарков и цирков.
Из дикоросов добывали дикий виноград, различную ягоду, корень женьшень, грибы, кедровые и волоцкие орехи. Занимались пчеловодством. На пасеках были ульи-дуплянки и рамочные (РФА. Информация С.Ф. Ва-лихова).
Жилые и хозяйственные постройки строили так же, как и в Приморье, преимущественно по северорусской традиции - избы рубились из дерева, обычно «в чистый угол». Точно так же строили и хозяйственные постройки - сараи, конюшни, коровники, бани. Половицы скрепляли шпунтами и клеем собственного изготовления (РФА. Информация С.Ф. Валихова).
Интерьер избы также был традиционно русским. Его непременный атрибут - духовая, так называемая «русская» печь, функции которой обширны: в ней варили, парились, лечились, на ней спали. По диагонали от печи располагался «красный угол» с иконами, там же стояли стол и лавки; в других углах - супружеская кровать, сундуки. Рядом с печью, под потолком устраивали, как и в России, полати, на которых чаще всего спали дети и молодежь (РФА. Информация Н.И. Селеткова).
Основу питания составляла традиционная русская еда - хлеб, мучные и крупяные изделия, мясо, рыба. В свежем и квашеном виде употребляли овощи. Из культивируемых и диких ягод варили на меду варенье. Ягоды, дикие яблочки, виноград, актинидию, черемшу, грибы, орехи заготавливали на зиму. Из напитков, изготавливаемых в домашних условиях, в будни распространен был квас, в праздничные дни - брага и «медовуха». Разведение домашнего скота и птицы позволяло постоянно иметь на столе мясную пищу. Она дополнялась «диким» мясом, полученным от охоты на кабанов,
изюбрей, коз, боровую и водоплавающую птицу, а также рыбой. В приеме пищи строго придерживались еженедельных постных и «молосных» дней, а также «великого» и «малых» постов в течение календарного года.
И нательная, и верхняя одежда были традиционными. Ткани для этого покупали, хотя выращивали лён и коноплю, но их использовали только для хозяйственных нужд (вили верёвки, ткали палатки (укрывать зерновые, сено и т.п.). Основу женской нательной одежды составляли поликовая рубаха, «круглый» или косоклинный лямошный сарафан, фартук (запон), шашмура (головной убор замужней женщины в виде шапочки-чепца с завязкой - вздержкой на затылке). Поверх шашмуры надевали платки - легкие (яркие, разноцветные из шелка) и тяжелые, теплые, вывязанные из овечьей шерсти или пуха. Основа мужской нательной одежды - рубаха со стоячим или отложным воротом, с прямым или боковым разрезом спереди, обрамленным вышивкой в виде растительного орнамента, и штаны. Непременный атрибут и мужского, и женского костюма - вытканный или вывязанный поясок, надеваемый женщинами поверх сарафана, мужчинами -поверх рубахи (РФА. Информация А.И. Гуськовой, Н.А. Селеткова). Пояса, выполняя роль оберега, использовались не только в повседневной жизни, но и играли важную роль в семейных и календарных обрядах.
Полностью сохранялись традиции и в семейно-брачных отношениях. В семье бытовало разделение труда на мужской и женский, хотя нередко в отсутствие мужчин взрослые женщины выполняли и сугубо мужские работы - пахали, косили сено, ходили за лошадьми и даже охотились. В семьях с супружеской парой во главе семьи обычно стоял старший мужчина, он же, вместе с женой «держал» семейную кассу. В неразделенных семьях помимо этого глава семьи распоряжался всеми мужскими делами, а его жена
- женскими, назначая невесток на ту или иную работу (РФА. Информация А.И. Гуськовой).
Ежедневный распорядок в старообрядческой семье был строго регламентирован и во многом определялся хозяйственными функциями, основными видами деятельности (хлебопашество, таежные промыслы), сезоном года, исповедальными установками, половозрастным разделением труда, трудовыми традициями и пр.: время подъема, дневных и вечерних работ, приема пищи, отхода ко сну, молитв проходили в установленные часы. Вставали рано, особенно в летнее время; в течение первых пяти дней недели работали полностью, в субботу - частично. В субботу вечером мылись в бане, затем шли к вечерне; воскресенье считалось праздничным, нерабочим днем. Не работали и в религиозные праздники.
Предшествовала приему пищи и завершала его молитва, к которой детей приучали сызмальства. Молитва как составная часть духовной жизни старообрядца сопутствовала ему в течение всей жизни. К ней, как к Библии и другой религиозной литературе, ежедневно обращались все члены семьи, чаще старшие, которые внимательно следили за выполнением всех религиозных правил. Согласно им строго придерживались еженедельных и общепринятых в христианстве постов годового цикла; за нарушение конфессиональных канонов накладывали епитимью, отлучали от церкви. Через повседневный уклад семьи дети приобщались к реалиям жизни. Безусловно, их воспитанию и личной гигиене старались уделять внимание с младенчества, хотя это было непросто в условиях постоянной хозяйствен-
ной загруженности родителей и других домашних. Ребенку в возрасте до года разрешалось не поститься, более старшие дети, как и взрослые, следовали всем канонам православия о постных и «молосных» днях.
Уходом за детьми обычно занимались мать, старшие сестры, бабушки. Рано приобщаясь к повседневному крестьянскому труду, дети воспринимали от них, а также родителей и старших братьев, трудовые навыки. Весь уклад семейного коллектива и конфессиональной общины приобщал ребенка к реалиям трудовой, будущей семейной и духовной жизни, к нравственным идеалам старообрядчества. Старшие старались воспитывать словом и собственным примером, поэтому к старикам и родителям было уважительное отношение. Бабушки и дедушки, пожилые соседи иногда в большей степени, чем родители, передавали внукам традиционный опыт и различные навыки, знакомили с основами нравственного воспитания и религии, учили грамоте по старинным книгам религиозного содержания, как правило, по Библии и (чаще) по Псалтырю. Причем приобщение к знанию азбуки и чтению старообрядческих книг могло быть обязательным для всех, если к такому решению приходил собор (РФА. Информация П.Г Мартюшева, Н.И. Селеткова).
К повседневному крестьянскому труду дети приобщались с ранних лет. Трудовое воспитание в повседневной жизни шло само собой: мальчики осваивали мужские работы (пахота, пастьба скота, обращение с ружьем и ловушками при охоте на пушных зверей и т.п.), девочки - женские (присмотр за детьми, приготовление пищи, шитьё, прядильные и вязальные работы и т.п.). Существенным для формирования личности была передача трудовых навыков, приобщение к народной культуре и совместное проведение домашнего досуга непосредственно в рамках семьи.
Отметим, что иноэтническое, инонациональное и инокультурное окружение не помешало русским крестьянам-старообрядцам успешно адаптироваться в Маньчжурии и сохранить свои традиции в хозяйстве, семейно-бытовом укладе, материальной и духовной культурах, в том числе в религии. Этому способствовали ряд экономических, природноэкологических условий, невмешательство китайских и японских властей в религиозные воззрения старообрядцев-часовенных и др. причины. Так протекала жизнь старообрядцев в Маньчжурии до 1945 года.
С приходом в Маньчжурию в 1945 г. Красной Армии среди взрослых мужчин-староверов начались аресты. Все арестованные были отправлены вы СССР в концентрационные лагеря. Оставшиеся семьи, в силу разных причин (действия китайских властей, отсутствие отцов-кормильцев и старших сыновей, сокращение в окрестностях деревень поголовья диких животных, промысел которых давал значительную прибавку к семейному бюджету, и др.), перебрались к родственникам в другие беспоповские старообрядческие населенные пункты, (Баринхе и др.) или создали новые поселения - Знаменка, Ситахеза (Джелантин), Татицван, Тимбоху, Шитахеза, Цымбоху и др.
Дальнейшая судьба русских старообрядцев Маньчжурии сложилась по-разному. Часть из них после смерти Сталина перебралась в Россию, некоторые, наоборот, были тверды в своих намерениях уйти от неё подальше. Так опустели созданные в 1930-е годы в восточной части Маньчжурии старообрядческие деревни Романовка, Медяны, Селинхе, Чипигу (Масаловка),
Колумбэ. К тому же в Китае началось кооперирование китайских крестьянских хозяйств, что могло коснуться и староверов. Эти обстоятельства привели к тому, что так называемые харбинцы в 1955-1960 гг стали покидать Китай. Уезжали, преодолев ряд бюрократических преград, через Гонконг при помощи Толстовского фонда в Австралию, Новую Зеландию, Южную Америку (Бразилию, Боливию, Перу, Уругвай). В 1960-х годах часть русских старообрядцев из Южной Америки в основном из-за непривычного климата перебрались в Северную Америку, вначале в штат Нью-Джерси, а затем в штаты Орегон и Аляску. Те же мужчины-старообрядцы, кто был вывезен в СССР в 1945 г., отбывали свои сроки в течение 8-10 лет в лагерях, преимущественно на Урале, в Сибири, Магадане. Реабилитированные после смерти Сталина, вместе с подъехавшими к ним из Маньчжурии семьями, они какое-то время жили в Сибири. В начале 1960-х годов бывшие харбинцы потянулись в малообжитые места Хабаровского края. Здесь, на р. Амгунь, в местах будущей трассы Байкало-Амурской железнодорожной магистрали они основали несколько старообрядческих поселков. В настоящее время для этих «хабаровских» старообрядцев характерны тесные родственные связи с ещё здравствующими старообрядцами-«харбинцами» и их потомками из Австралии,, Южной Америки, Канады, США.
Таким образом, анализ литературы и материалов полевых исследований, проведенных как среди «хабаровских», так и зарубежных старообрядцев в США, куда автором были совершены в 2010 г. две экспедиционные поездки, показали, что именно старообрядцы Маньчжурии, не подвергшиеся массовой атеизации в Китае, в условиях инэтнического, иноконфессио-нального и инокультурного окружения сумели сохранить традиционную русскую культуру, в том числе русский язык и религию.
По мнению дальневосточных староверов-«харбинцев», именно религиозные воззрения помогли им сохранить в Маньчжурии в неприкосновенности основы семейно-бытового уклада, материальной культуры, календарной и семейной обрядности и в итоге - выжить в чужой стране, пройти сталинские лагеря, а их родственникам - эмигрантам из Китая в страны Азиатско-Тихоокеанского региона - сохранить русскую культуру и язык в новых старообрядческих поселениях в Бразилии, Уругвае, Австралии, Канаде, США.
ЛИТЕРАТУРА
1. Аргудяева Ю.В. Старообрядцы на Дальнем Востоке России / Ин-т этнологии и антропологии РАН; Ин-т истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН. 2000. 366 с.
2. Аргудяева Ю.В. Русские старообрядцы в Маньчжурии. Владивосток: ДВО РАН, 2008. 400 с.
3. Аргудяева Ю.В. Русские крестьяне в Маньчжурии // Известия Восточного института Дальневосточного государственного университета. Владивосток: ДВГУ 2010, № 16. С.89-102.
4. Накамура Ёсикадзу. Романовка - поселок староверов в Маньчжурии (1936
- 1945 гг.) // Традиционная духовная и материальная культура русских старообрядческих поселений в странах Европы, Азии и Америки. Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1992. С. 247 - 252.
5. Накамура Ёсикадзу. Поселок староверов Романовка в Маньчжурии. 1936
- 1945 гг. (Рукопись). 28 с.
6. Религия народов современной России. А-Я. Словарь. Изд. 2-е, испр. и доп. М.: Республика, 2002. 624 с.
7. How we escaped from Russia = Как мы бежали с России / As told to O. Basargin by Anna Basargin = Как рассказала Олимпияде Басагиной Анна Басаргина. Translated and illustrated by O. Basargin = Перевод и рисунки О. Басаргиной. Nikolaevsk Publishing Co., 1989. 15 с. С. 16 - 17 (Библиогр.) Рус., англ.
Argudiaeva Yu.V.
The russian old-belivers in Manchuria: new materials
Economy and family life of the Russian peasants -Old- Believers emigrated from the south of the Far East to Manchuria in the 1920- 1930s is considered. The author stated that the process of the ethnic-cultural adaption of the peasants to new life conditions was characterized with insignificant changes.
Key words: Russians, peasants, Old-Believers, adaptation, economy and family life, migration
