CC BY
44
Библиографический список
1. Лакан, Ж. Стадия зеркала как образующая функцию Я [Текст] / Ж. Лакан ; пер. с фр.
О. Сусловой // Кабинет: картины мира.- СПб., 1998.
2. Бородай, Ю. М. Эротика, смерть, табу [Текст] / Ю. М. Бородай ; Русское феноменологическое общество. - М., 1996.
3. Филиппов, Л. И. Принципы и противоречия структурного психоанализа Ж. Лакана [Текст] / Л. И. Филиппов // Бессознательное: природа, функции, методы исследования : в 4 т. - Тбилиси, 1978. - Т. 1.
4. Лакан, Ж. О бессмыслице и структуре Бога [Текст] / Ж. Лакан ; пер. с фр. А. К. Черногла-зова // Метафизические исследования : Статус иного. - СПб., 2000. - Вып. 14.
М.В. Ковалева,
аспирант Курского государственного университета
РУССКИЕ РЕЛИГИОЗНЫЕ ФИЛОСОФЫ ОБ ЭНТРОПИЙНЫХ ПРОЦЕССАХ В СОЦИОКУЛЬТУРНОЙ ЖИЗНИ РОССИИ НАЧАЛА ХХ СТОЛЕТИЯ
начале XX в. представители русской религиозной философии обратились к пониманию энтропийных процессов в сфере духовного. Общий круг проблем, обозначенных и проанализированных русскими философами, представляет собой значительный вклад в теоретическое осмысление культуры, как таковой, культурного кризиса, а также путей выхода из него.
В первой четверти XX в. окончательно сложилось особое направление русской религиозной философии. Представлено оно именами С.Н. Булгакова, H.A. Бердяева, П.А. Флоренского, С.Л. Франка, Л.П. Карсавина, В.Ф. Эрна, Г.П. Федотова и других авторов, чье творчество опиралось в основе своей на ряд подходов, разработанных В.С. Соловьевым. Некоторые позиции нарождающейся концепции культуры, впоследствии ставшие основой коллективных творческих исканий, были изложены в сборнике «Проблемы идеализма», вышедшем в 1902 г. [1, с. 367].
Историческая и культурная ситуация начала XX в. была неординарной. Она характеризовалась сверхуплотненностью событий, радикальной переорганизацией социальной и духовной жизни. Именно в этих условиях складывался интерес к культурной проблематике, и в центре отечественных гуманитарных исследований оказались проблемы соотношения человека и культуры, духа и реальности.
Обращение к пониманию сложнейших процессов в духовной сфере представителями русской религиозной мысли, на наш взгляд, актуально и сегодня. Научный интерес может представлять направленность и основные позиции
анализа энтропийных процессов в сфере духовного, обозначенные представителями русской религиозной философии с тем, чтобы показать, как данная умона-строенность определила понимание судьбы русской культуры.
В работе «Религия человекобожия в русской революции» С.Н. Булгаков отмечал, что XIX в. характеризуется атмосферой безрелигиозности. Он писал: «Россия отражает идеи и настроения века решительнее и прямолинейнее, чем Запад, отражает на себе ту мировую духовную драму богоборчества и богоотступле-ния. Духовная борьба, составляющая основную тему и основное содержание новой истории, определяется усилиями культурного человечества устроиться без Бога навсегда» [2, с. 215]. Этот процесс автор называет трагедией, так как, «хороня Бога в своем сознании, люди вынуждаются хоронить и божественное в своей душе, а божественное есть действительная, реальная природа человеческой души» [2, с. 216]. В результате, по мнению автора, в культуре возникает такое явление, как нигилистический индивидуализм, который составляет серьезную угрозу духовной жизни.
Это явление С.Н. Булгаков называет русской драмой. Причины этой драмы автор видит в разложении личности, в «параличе» воли и нравственного чувства, всеобщем пессимизме, в отрицании религиозных ценностей, отсутствии созидательных целей, экономической нужде, а также в духовном распаде и внутреннем раздоре русского народа.
Как видно, С.Н. Булгаков связывает процессы российской жизни начала века с разрушением устоев человеческого духа и ставит вопрос: «Способна ли внутренне подгнивающая эпоха декаданса создать свое великое в культуре или она преимущественно коллекционирует и регистрирует старое?» [2, с. 223]. Философ был убежден в том, что вернуться на старые позиции невозможно, поскольку «мы отделены пропастью, мы выросли и исторически постарели, бесполезно и недостойно нам молодиться. Надо начать что-то новое, учесть исторический опыт, показать в нем самих себя и свои ошибки, ибо иначе, если мы будем видеть их только у других, на противной стороне, то мы останемся загипнотизированы своей враждой к ней и ничему не научимся. Потребно самоуглубление, самоисследование, потребно накопление духовных сил, творчество культуры. Разных сторон должно коснуться это самообновление, но если спуститься на самое дно, в глубину души, то это создание новой личности и новой жизни, новым и более сознательным религиозным самоопределением» [2, с. 228]. По сути дела, С.Н. Булгаков видит путь выхода из кризисной ситуации не в возврате к прежней, некогда стабильной ситуации, а в самообновлении для дальнейшего культурного созидания.
Особое место анализ кризиса культуры занимает и в творчестве Н.А. Бердяева. Проблеме кризиса посвящены такие его работы, как «Судьба России», «Смысл истории», «Царство духа и царство Кесаря».
В работе «Смысл истории» Н.А. Бердяев отмечал, что в нашу эпоху нет более острой темы и для познания, и для жизни, чем тема культуры. Автор считал, что всякая культура имеет свой расцвет, усложнение и утончение, но также и завершение, которое проявляется в иссякании творческих сил, удалении и угашении духа. Н.А. Бердяев обосновывал идею, что в культуре всегда
заложены истоки последующих преобразований - как позитивных, так и способных привести к разрушению и гибели.
По мнению философа, на известной ступени развития всякой культуры начинают обнаруживаться начала, которые подрывают ее духовные основы [3, с. 288]. Кризис культуры, с точки зрения автора, возникает, когда культура направляется к практическому осуществлению могущества, к практической организации жизни в сторону все большего ее расширения [4, с. 163]. «Цветение «наук и искусств», углубленность и утонченность мысли, высшие подъемы художественного творчества, созерцание святых и гениев - все это перестает ощущаться как подлинная, реальная «жизнь», все это уже не вдохновляет. Рождается напряженная воля к самой «жизни», к могуществу «жизни», к наслаждению «жизнью», к господству над «жизнью» [4, с. 164].
Таким образом, становится очевидным, что культура не может удерживаться на той высоте, которую она достигает в период своего цветения, ее устойчивость ограничена во времени. И далее во всяком исторически сложившемся типе культуры выявляется срыв, неотвратимый переход в такое состояние, которое не соответствует традиционному пониманию культуры: «Внутри культуры обнаруживается слишком большая воля к новой «жизни», к власти и мощи, к практике, к счастью и наслаждению, воля к могуществу, во что бы то ни стало» [4, с. 166].
Культура, полагал Н.А. Бердяев, всегда наполнена качественными, а не количественными характеристиками. Она перестает быть самоценной, когда цели ее видят исключительно в жизненной практике. Оценивая культуру как реальный общезначимый результат исторического развития, философ приходит к выводу, что «культура по глубочайшей своей сущности и по религиозному своему смыслу есть великая неудача» [4, с. 165].
Итак, Н.А. Бердяев выделяет следующие признаки культурного кризиса: культура сосредотачивается на практической организации жизни, то есть «воля к жизни» становится выше «воли к культуре»;
происходит незаинтересованность людей в творчестве, познании; количественная составляющая культуры преобладает над качественной, и культура становится бессильной в удержании своей высшей качественности.
Данные признаки обусловливают наличие, по мнению философа, социальной энтропии, в результате которой происходит рассеяние творческой энергии культуры.
В контексте проблем культурного кризиса, а также энтропийных процессов в духовной сфере обратимся к некоторым положениям, обоснованным С.Л. Франком. В работах «Духовные основы общества», «Крушение кумиров» философ отмечал столь характерное для первой четверти XX в. крушение традиционных кумиров: революции, политики, культуры прогресса, нравственности. Оценивая современную ему эпоху, С.Л. Франк следующим образом характеризовал этот исторический период: «Исключительно трагический характер современной эпохи, неслыханное обилие в ней зла и слепоты, расшатанности всех обычных норм и жизненных устоев предъявляют к человеческой душе такие непомерно тяжкие требования, с которыми она часто не в силах справиться» [5, с. 307].
Философ утверждает, что душа подвергается сильнейшему соблазну либо отречься от всякой святыни и предать пустоте и призрачной свободе циничного неверия, либо вцепиться в обломки гибнущего старого здания жизни, с холодной ненавистью отвернуться от всего мира и замкнуться в себе. По мнению С.Л. Франка, это приводит к ценностному кризису. В условиях культурного кризиса, считал С.Л. Франк, гибнут старые устои, общество начинает верить, что эти устои если не ложны, то относительны.
Человек рискует потерять разумное и живое отношение к жизни, если будет верить в прежние ценности или ограничится их отрицанием. Можно сказать, что оценка человека кризисной эпохи, данная С.Л. Франком, удручающая. Умные и живые люди склонны подлеть и отрекаться от всякого духовного содержания, а честные и духовно глубокие натуры склонны глупеть и терять живое отношение к действительности [5, с. 115]. Согласно С.Л. Франку, все это -последствия духовного, религиозного, культурного кризиса, охватившего человечество на рубеже веков.
Особое внимание в работе «Крушение кумиров» уделяется мифу культуры и прогресса. С.Л. Франк видит в крушении этого кумира наиболее явный признак трагического состояния эпохи в целом, всеевропейского послевоенного духовного и общественного состояния. Как утверждает Т.Ю. Сидорина, именно эту проблему он считает центральной в оценке духовного кризиса. «Еще недавно, -писал философ, - в довоенное время, все мы верили в «культуру» и культурное развитие человечества... Нам казалось, что в мире царит прогресс, постепенное и непрерывное нравственное и умственное совершенствование человечества, неразрывно связанное с таким же совершенствованием его материальной и правовой жизни» [5, с. 308]. Судя по всему, С.Л. Франк, как и другие представители русской религиозной философии, характеризовал кризис культуры гибелью старых устоев жизни, обесцениванием и отрицанием прежних ценностей, снижением духовного развития человека.
С какими же процессами связывают культурную энтропию современные авторы? Прежде всего - с процессом маргинализации, который обретает силу вследствие выхода все большего числа людей из зоны эффективной регуляции их сознания и поведения. Далее, социально-культурная энтропия сопровождается падением эффективности процедур социализации и инкультурации людей данного сообщества средствами воспитания, образования, церкви, идеологии и пропаганды. Происходит деградация традиционных ценностных ориентаций. Легитимные формы достижения, например, социального статуса или доступа к социальным благам теряют свою престижность. Таким образом, социокультурная энтропия, поскольку способна разрушать культурную основу общества, является серьезным испытанием на прочность всей социокультурной системы [6, с. 565-567].
Специфика энтропии, дезорганизующей человеческую деятельность, хорошо раскрывается на основе концепции В. Библера, в основе которой лежит идея двойственной детерминации человеческой деятельности - причинной и смысловой. Двойственность деятельности несет критику ранее сложившегося смыслового содержания культуры и стимулирует поиск путей формирования новых культурных смыслов, разошедшихся со старой детерминацией.
Культура амбивалентна, она существует как двуединый процесс, происходящий между ее полюсами. Любое сообщество несет в себе нацеленность как на развитие, так и на застой, как на повышение эффективности деятельности, так и на ее снижение. Дуальность культуры неотделима от дуальности человеческой деятельности, решений, смыслообразующих процессов, что угрожает дезорганизацией культуры. Такая угроза может быть снята активизацией взаимопроникновения разрушающих друг друга полюсов дуальной оппозиции. Это возможно через диалог между персонифицированными полюсами культуры.
Динамика мышления невозможна без диалога, который выступает как средство, без которого любая человеческая деятельность, культура могут распасться. Понять суть диалога - значит выявить его движущие силы, заставляющие человека изменять себя, общество, основы отношений, преодолевать опасный разрыв между причинной и смысловой детерминацией своей деятельности. Человек постоянно вступает в противоречие со смысловым аспектом своей деятельности. В результате двойственности деятельности, по В. Библеру, образуется зазор, лакуна, могущая привести к опасности, угрозе «логической катастрофы», то есть распаду ранее сложившегося всеобщего и связанной с ним логики.
Если логическую катастрофу в сфере культуры можно рассматривать как культурную основу социальной катастрофы, то значит, существует органическая связь логики культуры со спецификой общества. Логическая катастрофа неизбежно превращается в содержание опасных программ, но, по мнению В. Биб-лера, приводит к поиску новой логики, нового типа разумения бытия. Тайны социальных катастроф, может быть, следовало бы искать в логических катастрофах культур [7, с. 58-70; 8].
Характеризуя общество как социально консолидированный устойчивый коллектив людей, преследующих столь же устойчивые цели и интересы, подчеркнем, что культура выступает совокупным способом реализации этих целей и интересов, что определено сложной системой «социальных конвенций», достигнутых обществом на протяжении многих поколений его интегрированного существования. Когда внутреннее организующее начало, образец, идеал изживает себя, а социальные конвенции нарушаются - наступает кризис культуры.
Проанализировав понимание кризисных процессов в социокультурной жизни представителями русской религиозной философии, подведем некоторые итоги. Отметим прежде всего, что и С.Н. Булгаков, и Н.А. Бердяев, и С.Л. Франк связывали кризис культуры с обесцениванием и отрицанием религиозных ценностей. Такие характеристики, как снижение уровня духовного развития личности, незаинтересованность человека в творчестве, познании, разрушение и гибель прежних устоев жизни преобладание количественных составляющих культуры над качественными, философы интерпретировали как показатели культурного кризиса.
Плодотворным в рассуждениях авторов, на наш взгляд, является анализ культурного кризиса в сложнейшем переплетении с экзистенциальным самоощущением человека. Русскими религиозными философами намечена важнейшая проблема понимания сущности культурного кризиса как момента переоценки ценностей, углубленного самопознания с учетом исторического опыта, в чем заложен исток последующих культурных преобразований.
Библиографический список
1. Философия культуры: становление и развитие [Текст] / под ред. М. С. Кагана. - СПб., 1998.
2. Булгаков, С. Н. Религия человекобожия в русской революции [Текст] / С. Н. Булгаков // Новый мир. - 1989. - № 10.
3. Сидорина, Т. Ю. Философия кризиса [Текст] / Т. Ю. Сидорина. - М., 2003.
4. Бердяев, Н. А. Смысл истории [Текст] / Н. А Бердяев // Воля к жизни и воля к культуре. -М., 1990.
5. Франк, С. Л. Крушение кумиров [Текст] / С. Л. Франк // Сочинения. - М., 1990.
6. Культурология, XX век : словарь [Текст] / ред.-сост. А. Я. Левит. - СПб., 1997.
7. Библер, В. С. От наукоучения к логике культуры: Два философских введения в двадцатый век [Текст] / В. С. Библер. - М., 1990.
8. Ахиезер, А. С. От диалога к диалогизации (в свете концепции В. Библера) [Текст] / А. С. Ахиезер, М. А. Шуровский // Вопросы философии. - 2005. - № 3.
М.С. Городнёва,
аспирант Саратовского государственного университета им. Н.Г. Чернышевского
ОНТОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ РЕЛИГИОЗНОГО ПРАКСИСА:
ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
1И нтерес к проблеме актуализации духовно-религиозного опыта возникает в философии, религиоведении, социологии и психологии при изучении явлений внутренней духовной жизни человека, в частности при анализе феноменов сознания. Во второй половине XX в. в философии появляется интерес к духовно-экзистенциальной сфере человека, что свидетельствует о расширении проблематики современного социально-гуманитарного знания посредством внесения в рамки философского дискурса феномена духовно-религиозного опыта в качестве объекта изучения. Культурно-исторической формой выражения духовно-религиозных поисков человека является религия.
Определяя религию как феномен, следует выделить два измерения, в рамках которых сложилось историческое словоупотребление данной категории:
1) субъективно-личностное измерение, включающее в себя индивидуальную веру, тип религиозности, опыт, переживание и практику. Это сфера иррациональной личностной религиозности, которая противопоставляется безлично-рациональным системам и конструкциям теологии и науки (У. Джемс, Р. Генон, Р. Отто, В. Соловьев, С. Франк, И. Ильин, М. Элиаде, С. Хоружий);
2) внешнесоциальное измерение, в ареал которого входит религия как институциональное вероисповедание, традиционная конфессиональность, социальные институты, в связи с чем термин «религия» является собирательным
